Проливая обильные слезы, она горестно наблюдала, как он вне себя бегает по горнице.
- Что мне теперь через тебя будет?! Все кинул, как узнал, - сюда прикатил! Вера! - Неужто правда это, Веруся? - Остановился на секунду, взглянув на нее с убитым видом. - Уж от кого, а от тебя не ожидал! Ты же на предательство не способна.
Она только молча утирала льющиеся градом слезы.
- Неужели между нами все кончено? Из-за чего? Какой-то заезжий фрайер... Ведь ты моя, родная! Ты ж меня любишь, знаю! - Задыхаясь от негодования и горя, он все старался заглянуть ей в глаза. - А как же наши встречи-то?.. Ночи наши жаркие?! Веруся, а? Их-то со счетов не сбросишь, а?!
Не в силах выдержать сердечные муки, Вера разрыдалась. Иван молча ожидал ответа, и она, собравшись с духом, умоляюще глядя на него, тихо начала, прерывисто дыша:
- Люблю я тебя, Ванечка, это правда... Да ты и сам знаешь. - На миг умолкла и заставила себя все же произнести главное: - Но лишь теперь поняла: не так тебя люблю, как нужно... как ты... заслуживаешь...
- А его... как следует любишь?! - взорвался Иван, сжав кулаки. - Неужто веришь - он для тебя лучше, чем я?! Не могу этого понять! Не доходит! - самолюбиво поджал он губы. - Одумайся, Веруся, пока не поздно! Ведь пожалеешь потом, наплачешься! - И отчаянно взмахнул рукой, продолжал, будто обращаясь к самому себе, осыпать ее упреками: - Что же теперь-то, а? Ведь мне квартиру дали - на двоих! Как товарищам в глаза посмотрю, а? Под корень ты меня рубишь, Вера!
Собрав все свое мужество, Вера уняла наконец слезы. - Что ж тут поделаешь, Ванечка? - Она говорила тихо, но твердо. - Это сильнее меня. Сама предчувствую - не туда иду... Но... видно, судьба моя такая! - И, как бы прося прощения, умоляюще смотрела ему в глаза. - С тобой все... ясно, понятно. Ты свой, домашний, надежный... Но сердце мое влечет иной мир, незнакомый... Манит меня как магнит... Тяжело вздохнув, Иван взял себя в руки, с жалостью и недоумением взглянул на Веру - как на больную.
- Да на тебя какой-то дурман нашел! Рассудок ты потеряла, Вера! - Сурово сдвинул брови, сжал кулаки. - Эх, набил бы этому хлыщу морду! Да жаль - нельзя руки марать! Не решит это проблему. - Встал, нахлобучил кепку. - Ничего, видно, не поделать! Будь здорова! - бросил ей без злобы, уходя. - Подумай хорошенько, взвесь еще раз, пока не поздно. Ведь губишь и свою, и мою жизнь!
Вера неожиданно для себя почувствовала прилив острой жалости. По ее вине рушатся их так тщательно продуманные планы! Ей жаль себя, его... все то хорошее, доброе, что совсем недавно связывало их друг с другом... Она ведь благодарна Ивану за любовь его, новое, истинное чувство не делает его чужим для нее. “Никогда себе не прощу, если так уйдет!.. - молнией мелькнуло в голове. Повинуясь внезапному порыву, бросилась ему вдогонку.
- Ванечка-а! Погоди-и, ми-илый! - С криком выбежала на крыльцо, отчаянно повисла у него на шее. - Знай - никогда тебя не забуду! Пусть хоть что! Поцелуемся на прощание! Прости ты меня, дуру неблагодарную! Прости!..
Иван поддался ее порыву - крепко обнял, поцеловал; мягко отстранил; быстро сел в машину и, рванув с ходу, покатил по дороге.
* * *
В полном смятении чувств, ничего не видя и не слыша, у ворот своего дома растерянно глядела Вера вслед его машине - и не заметила, не почуяла подошедшего к ней Степана.
- Ну что ж, Вера, вижу - правду о тебе люди говорят, - произнес он, еле сдерживая гнев и презрительно глядя в ее заплаканные глаза. - Так вот какая твоя игра! На два фронта! - И, схватив ее за плечи, уже крикнул, потеряв самообладание, в боли и ярости: - Лицемерка, лгунья! Значит, не любишь больше Ивана? А как твой бык? Привезли?
Вера чувствовала себя совсем разбитой, опустошенной; в голове что-то страшно стучало... Нет у нее сил еще на одно объяснение.
- Погоди, Степа, не горячись! - Голос ее прозвучал тихо, жалобно. - Дай мне объяснить. Мы с Ваней только что попрощались. Навсегда, Степа!
Но Степан, не помня себя от обиды и разочарования, не желал и слушать.
- Ну и осел же я, что поверил! - кричал он, готовый ее ударить. - Решил - нашел наконец порядочную девушку! Это когда кругом одни шлюхи! А на поверку - ты такая, как все!
- Степочка, что ж ты делаешь-то?! - не в силах больше ничего возразить, ужаснулась, взмолилась Вера. - Зачем говоришь такое, о чем потом жалеть будешь?!
- Жалеть буду? У тебя, видно, совсем мозгов нет! Наоборот, слава Богу, что так обернулось!
Одно стремление им овладело - наказать ее за нанесенное ему оскорбление, за свою обиду! Как можно больнее уязвить ее самолюбие!
- И ты, дура деревенская, всерьез решила, что годишься мне в жены?! Ученый и колхозница - хороша была бы парочка! Но Бог миловал - пронесло! - самозабвенно бросал он ей в лицо оскорбительную ложь. - И, видя, что удар достиг цели - Вера близка к обмороку, - завершил расплату: - Прощай и забудь о том, что между нами было! Не вздумай писать - все равно читать не буду! Записку выбрось - теперь мы чужие! Вера только и смогла простонать сквозь слезы:
- Зачем ты так со мной, Степа?.. Какой ты жестокий оказался... Никогда я тебе не врала. - Сделала над собой последнее усилие, попыталась еще раз объяснить:
- Ну как мне было просто так-то расстаться с Ваней - женихом своим?! Мы же любили друг друга! Должны были проститься по-хорошему! Я же не каменная! - И, захлебнувшись слезами, тихо добавила: - Думала - любишь, поймешь... А теперь вижу - ошиблась. Зачем оскорблять? Решил бросить - так и скажи!
Степан не предполагал, что способен столь жестоко насиловать свою душу, беспардонно лгать, быть таким беспощадным - с ней... Но, пережив жестокое разочарование, считая себя глубоко оскорбленным, не желал тогда ни слушать ее, ни видеть. Не ответил - ни звука, ни слова, - гордо вскинул голову, резко повернулся и, широко шагая, исчез в темноте.
* * *
Вера не сомкнула глаз всю ночь.
- Ты что же не пошла на работу-то? Уж не заболела ли? - обеспокоилась Евдокия Митрофановна, заглянув к ней поутру. - Беда какая стряслась? - Она ласково смотрела в опухшее от слез лицо племянницы. - Не скрывай от тетки, облегчи душу!
- Ой, Дусечка, родненькая, пропала я! - с убитым видом призналась Вера. - Бросил меня Степа, приревновал к Ивану! Кончено все с ним!
- Ну так что же теперь - вешаться? На нем свет клином не сошелся! - утешала, как могла, тетя Дуся. - Предупреждала ведь - ничего у тебя с ним не получится. Как в воду глядела! Да не слушаете вы старших-то. - И жалеючи гладила Веру по голове. - Успокойся, касаточка моя! Все скоро пройдет, забудешь ты своего прынца!
- Нет, родная, не забуду! Вот это не даст! - Вера красноречиво положила руку на живот. - Чует мое сердце - память он о себе навсегда оставил.
- Да неужто?! - в ужасе всплеснула руками тетя Дуся. - Как же вы допустили-то? Такие грамотные!
- Вот допустили, - грустно, но спокойно сказала Вера. - Ведь решили вместе уехать, пожениться. Верила я ему, любила. Не боялась забеременеть.
- Ну что же теперь - помирать? - придя в себя от сногсшибательного известия, деловито изрекла Евдокия Митрофановна. - Нужно думать, как поправить дело. - Задумалась на мгновение, размышляя о чем-то своем, сокровенном. - А что, Ваня - сильно обиделся?
- Конечно! Не простит он меня никогда. Он такой самолюбивый! - раскаиваясь, как с ним обошлась, еще пуще опечалилась Вера. - Сама дура, все с ним испортила. Но ведь нечестно его обманывать!
- Что и говорить! - Тетя Дуся пожевала губами. Глаза у нее заблестели - в голову пришла дельная мысль. - Так, говоришь, Ваня самолюбив? Это хорошо.
- Чем же это для меня хорошо? - не поняла ее одобрения Вера.
- Самолюбив - значит, гордый, не захочет потерять свой авторитет, - как бы сама с собой рассуждала Евдокия Митрофановна. - Для него нож острый показать, что какой-то хлыщ взял над ним верх. Вот увидишь, касатка, - простит и забудет! - уверенно добавила она, победно взглянув на племянницу. - Он сам до смерти хочет, чтоб ты к нему вернулась. Да и любит тебя, знаю!
Вера недоверчиво ее слушала, как бы оценивая реальность сказанного, но глаза у нее высохли, и в них затеплилась робкая надежда. Видя это, тетя Дуся окончательно решила - вот и выход из положения.
- Ну, вот что, дитятко мое, нечего сопли распускать! - голосом, не допускающим возражений, скомандовала она Вере. - Время не ждет! Собирайся-ка и отправляйся в город, к Ване! Повинись ему по-хорошему. Авось все поправится, Бог милостив!
- Да что ты говоришь, родная? - с сомнением покачала головой Вера. - Ведь я люблю и уважаю Ваню. Как же мне его обманывать? Как в глаза смотреть?
- Очень даже просто! - уверенно отрезала тетя Дуся. - Все сможешь ради ребенка. Он ни в чем не повинный! А Иван будет хорошим отцом. - Подумала немного. - Открываться ему не надо - это всем хуже! А Ивану и в голову не стукнет. У вас с ним все могло произойти, тоже знаю. Иди, не теряй времени! С Богом!
* * *
Каким удивленным было лицо Ивана, когда поздно вечером дверь его комнаты в общежитии открылась и Вера с плачем бросилась ему на шею. Наверно, сразу все понял - не стал ни о чем расспрашивать, а обнял за плечи и ласково усадил на единственный стул, только и сказав:
- Присаживайся, Верочка, будь как дома! - Словно между ними ничего не произошло. - Как здорово, что мой сосед смотался в командировку, - никто нам не помешает. - И внимательно осмотрел виновато притихшую Веру, стараясь скрыть радость. - Будешь моей гостьей - никуда я тебя на ночь не отпущу! С комендантом как-нибудь улажу. - Подошел к ней и, видя, что она не находит слов, выручил: - Так и знал - не подведешь меня, одумаешься! Ведь мы созданы друг для друга, Веруся!
Осторожно привлек ее к себе, как бы проверяя, почувствовал, что она благодарно ему отвечает, наклонился, крепко поцеловал в губы.
- Есть хочешь? - поинтересовался он по-домашнему деловито.
Вера отрицательно замотала головой, а он скомандовал:
- Тогда спать ложимся! Завтра рабочий день. Ничего объяснять не надо. - И закрыл ей рот поцелуем, видя, что готовится излить наболевшую душу. - Я и так, Веруся, все понимаю. Главное - ты здесь!
Последнее, что он сказал, раздеваясь:
- А хорошо, что я не отказался от двухкомнатной квартиры.
В ту ночь Иван превзошел самого себя - так был внимателен, нежен, неутомим. Только под утро, совершенно обессиленные, забылись они коротким сном.
Вспомнила Вера Петровна и то, как произошел крутой поворот в партийной карьере Ивана. В тот вечер он, всегда сдержанный, вернулся с работы сильно подвыпившим и необычно оживленным. Расцеловав и усадив на диван, рассказал ей о своей необыкновенной удаче.
- На меня положил глаз сам Николай Егорович! Ты даже не представляешь, что это означает, как высоко я могу взлететь!
- Объясни подробней, Ванечка! Я ведь ничего не понимаю в ваших делах, - попросила Вера. - Кто такой Николай Егорович и почему ты так рад, что ему понравился? Он большой человек?
- Еще какой - член ЦК КПСС! Проверяет, как в нашей области выполняются решения партии по посевам кукурузы. Сейчас все поймешь!
Иван шумно перевел дыхание и, волнуясь, продолжал:
- Меня вызвал к себе Илья Федотович - первый секретарь райкома, а у него сидит такой важный весь из себя мужчина - ну этот представитель ЦК.
- Николай Егорович? - у Веры от любопытства округлились глаза.
- Ну да. А Илья Федотович показывает ему на меня и говорит: “Это - наш лучший молодой инструктор, Григорьев Иван Кузьмич. Отличный работник! За год перевел под кукурузу лучшие угодья - буквально силком, преодолевая сопротивление на местах. Он вам все и покажет. Волевой, умный парень и выдержка не по летам. Думаю сделать его третьим секретарем райкома”.
- Неужели, Ваня? Он так тебя при нем расхваливал? - изумилась Вера.
- Слушай дальше! Николай Егорович посмотрел на меня и говорит: “Я же этого парня знаю. Мы ему орден в Кремле вручали, ведь так? Ну и память у меня!” Дружески мне улыбнулся и сказал такое - держись крепче, Веруся, а то упадешь!
Иван гордо взглянул на притихшую жену.
- “Отличная характеристика, Иван Кузьмич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62