- Делать нечего, дочка, - будешь рожать! Отца я беру на себя. Ребенка мы, разумеется, вырастим сами, если с Мишей что, не дай Бог, приключится. Но зачем предполагать худшее? Помолчала, с грустью глядя на свою красавицу дочь, и добавила покаянным тоном: - Напрасно мы с отцом препятствовали вашей воле. Забыли, что молодые все равно поступают по-своему, - может, и более верно. Будем надеяться, что ты, доченька, сумеешь устроить свою жизнь и будешь счастлива!
Заметив, что Светлана сидит с просветленным лицом, наполненная радостным ощущением материнской поддержки, и сама испытывая счастье от установившегося взаимопонимания, Вера Петровна перешла на деловой тон:
- Теперь ты меня постоянно держи в курсе своих дел и самочувствия. Проблемы будут с отцом: уж очень общественным мнением дорожит. Но вместе-то мы с ним справимся, как считаешь? - И улыбнулась впервые за все время разговора. - Иван Кузьмич - реалист и смирится, когда поймет, что ничего изменить нельзя. С ним я поговорю завтра, когда вернется со своей любимой охоты.
После этого разговора Светлана вздохнула свободнее. Почувствовала себя уверенно и перестала опасаться предстоящих осложнений, готовясь стать матерью.
* * *
Иван Кузьмич вернулся домой из охотничьего хозяйства только на третий день, после обеда. Там проходила очередная неофициальная часть важных переговоров; он изрядно утомился от чревоугодия и разного рода увеселений: даже его железный организм уже не выдерживал такой нагрузки.
- А у нас что, гости? - спросил он у жены, войдя в холл и услышав громкие голоса, доносившиеся из столовой.
- Это Варенька с мужем. Пригласила их поужинать с нами. Думала, ты и сегодня не вернешься.
- Гости - это хорошо! - бодро отозвался Григорьев, но в душе подосадовал: “Опять их черти принесли! Не дадут спокойно отдохнуть дома!” - И объяснил:
- Только мне есть совсем не хочется - нас просто перекормили. Зарубежные друзья па-адки на халяву! Столько жрут и пьют - будто голод у них. - Презрительно хмыкнул и пошел умываться.
Однако аппетит приходит во время еды: за столом он отдал должное вкусному домашнему жаркому - произведению умелых рук Веры Петровны. Такого не только в охотхозяйстве - ни в каком ресторане не подадут!
За ужином завязался оживленный разговор. Никитины только что вернулись из Болгарии - отдыхали на курорте вместе с детьми - и охотно делились впечатлениями. Планы провести отпуск на теплоходе, в плавании по Волге, не осуществились. Председатель горкома профсоюза, хороший знакомый Никитина, - не сумел сделать путевки с детьми, а просьбу жены как она и предполагала, Иван Кузьмич проигнорировал.
Зато мучимый совестью профсоюзный босс - Никитин успешно прооперировал его ребенка - изловчился и достал его семье путевки в Болгарию. Первый их выезд за границу был очень удачен; вернулись прекрасно отдохнувшими, в восторге от “ненашенского” сервиса и уровня жизни.
- Знаешь, Веруся, я просто поражена чистотой, уютом, культурой обслуживания в этом пансионате, где мы жили! - рассказывала Варя. - Просто здорово! Чудесные песчаные пляжи, всякие там зонтики от солнца - сколько хочешь. - инвентарь разный... развлечения - и для взрослых, и для детей. Нам бы такое!
- Все это хорошо, - заметила Вера Петровна, - но, говорят, черноморский берег Болгарии довольно голый, растительность скудная, погулять негде, - не сравнить с Кавказским побережьем. Совсем не то, что в Сочи или Гаграх.
- Не могу согласиться, Верочка, - добродушно возразил Никитин. - Возьми, к примеру, Рижское взморье: тоже довольно голое место, одни сосны. А какой популярностью пользуется Юрмала, как там уютно! Так же и в Болгарии: чистота, порядок, но главное - культура обслуживания! - Он обвел глазами собеседников. - Ну вот куда деваться вечером в Адлере или Хосте? Кроме замызганного ресторана, кино или танцплощадки. Некуда! А там - любые развлечения, на любой вкус. Рестораны все стилизованы, в каждом свое шоу - “Ханский шатер”, “Пиратский корабль”, - чего только не придумывают, чтобы было интересно и весело.
- А как там народ живет? Обратил внимание? - поинтересовался Иван Кузьмич - он не бывал в Болгарии. - Очень ведь отсталая страна. Неужели лучше, чем у нас?
- Даже сравнения нет! - решительно заявил Никитин. - В магазинах полно товаров. Толпятся, закупают оптом и наши коммерсанты, и другие иностранцы. Особенно много поляков. И все же Болгария страна в основном сельскохозяйственная. Какие ухоженные поля, сады! А изобилие овощей и фруктов...
* * *
К концу ужина разговор, как всегда, перешел на свои, отечественные дела и неурядицы.
- Интересно, Ваня, почему у нас постоянно плохо с продуктами? - простодушно задала вопрос Варя. - Ну сравнения нет с той же Болгарией!
- Будто сами не знаете почему, - поморщившись, грубовато ответил Григорьев. Постоянный этот вопрос - все задают! - набил оскомину. - Хрущев своим волюнтаризмом подорвал наше сельское хозяйство. Насаждал повсюду кукурузу. Сколько лучших пахотных земель погубил! А пресловутая целина? Дает урожай раз в пять лет. Только пастбища зря распахали, поголовье скота снизили.
- Ну, Ваня, ты и демагог! - не выдержала Вера Петровна. - Извини меня за резкость, но тут все свои. Долго я молчала, а сейчас вот - скажу. Когда Хрущев свою кукурузу всюду сажал и целину распахивал, кто громче всех кричал “ура!”, - разве не ты? А теперь на него одного все сваливаешь! Вы что же, высокие руководители, ни за что не отвечаете? Не вы ли эти годы управляли страной? А если нет - так вы просто бездельники и вас надо гнать в шею!
Григорьев обомлел и испугался; подумал даже - сейчас инфаркт хватит... эк ее прорвало... Да это же сущий бунт на корабле! Безумная, по его мнению, выходка!
Однако, верный себе, Иван Кузьмич сдержал гнев и, не выказывая озлобления, с деланным добродушием обратился к притихшей Светлане:
- Что это с матерью сегодня, доченька, уж не заболела ли? Тут трудишься по двенадцать часов в сутки - и вот тебе благодарность от народа.
Приосанился и тоном, не терпящим возражений, снисходительно заметил:
- Так кажется только тем, кто ничего не видит и не понимает. Вот таким домохозяйкам, как моя благоверная. Разве дело в отдельных ошибках, которые неизбежны? Да никогда мы не будем жить как в Европе! Потому что мы - азиаты, лентяи! Над нами еще вековое рабство тяготеет. Вы сравните, как работают люди у них - и у нас, а потом уж судите!
Не спеша приложил к губам чистую салфетку, встал из-за стола и как ни в чем не бывало распрощался:
- Благодарю хозяек за вкусный ужин и всех - за компанию. А мне перед сном надо еще просмотреть сегодняшнюю прессу. - Повернулся и с важным видом вышел из столовой.
- Зачем ты с ним так, мама? - мягко упрекнула Света Веру Петровну. - Обиделся, только виду не показывает.
- Верно Света говорит, - присоединилась к ней Варя, - уж очень резко ты... Но если по-честному - молодец! Здорово врезала! Кому-то надо сказать ему правду. Ладно уж, вы тут сами меж собой разберетесь. А нас дети ждут!
Никитины засобирались домой, и Вера Петровна со Светой вышли в холл их проводить.
- Ну, мамочка, теперь держись! Папа тебя пополам перепилит. Он весь внутри кипел, когда ушел из-за стола, - я по глазам видела. Будет тебе взбучка, - посочувствовала дочь.
Вера Петровна совершенно спокойно посмотрела на Свету и честно призналась:
- А я даже довольна, что закусила удила. Довел он меня! Я уж давно, доченька, на пределе. Не могу видеть, как он и другие высокие руководители живут только для себя, а людям становится все хуже. Сама пользуюсь всеми благами и льготами, а на душе муторно. Надоела их демагогия! - Она остановила себя. - Ну ладно, иди отдыхать. - Поцеловала дочь и направилась в спальню к мужу - как на Голгофу.
* * *
Лежа в постели и делая вид, что просматривает газеты, Григорьев с нетерпением ожидал прихода Веры Петровны. Давно уже он не был так взбешен, все внутри у него кипело от злости. “Уж я ей задам! Что это она о себе возомнила? При людях мне возражать, да еще в такой форме! Что это с ней происходит? Так оставлять нельзя! Дальше уж ехать некуда!”
Необычное поведение жены за ужином вывело Ивана Кузьмича из равновесия. Да, последние годы между ними произошло охлаждение; из-за ее болезни и вечных недомоганий редкими стали интимные отношения. Годы дают о себе знать...
Но до сих пор его верная жена, добрая и внимательная, всегда была послушна, не выходила из подчинения. Разве мог он подумать, что она способна на такое неприличие? Еще немного - станет совсем неуправляемой! “Отношения между нами могут быть любыми, но она обязана соблюдать внешние приличия, и я ее заставлю!” - твердо решил Григорьев, готовясь к серьезному разговору.
Когда в спальню вошла Вера Петровна, не спеша причесалась перед зеркалом, аккуратно повесила в шкаф одежду и облачилась в ночную сорочку, Иван Кузьмич терпеливо ждал, не говоря ни слова. Но стоило ей устроиться в постели с книгой в руках, повернувшись к нему спиной, - сразу перешел в наступление.
- Отложи, пожалуйста, книгу, Вера! - обратился он к ней непривычно резким тоном. - Нам нужно объясниться. Так продолжаться не может!
Вера Петровна, демонстративно зевнув, повернулась на спину, показывая всем своим видом, что готова слушать, хотя ничего хорошего и не ждет. Книга с ее стороны лишь дипломатическая уловка: знала, что читать он ей не даст, да и сама жаждала поговорить с мужем начистоту.
- Наши отношения подошли к критической черте. До сих пор я со многим мирился, надеясь на твой здравый смысл. Но сегодня убедился, что ты и его лишилась. - Иван Кузьмич сердито умолк, ожидая протеста с ее стороны, но она молчала, и он продолжал, стараясь сдерживать накопившуюся злость: - Ты давно уже ко мне неласкова, всегда отказываешь, ссылаешься на болезни, но я не жалуюсь, терплю. Потому что ты по-прежнему прекрасная хозяйка и вела себя всегда умно и достойно. Что с тобой, Вера? Ты стала другой! На этот раз Вера Петровна не смолчала: - Ты сам давно уже стал другим, Ваня. Черствым, грубым. Не жалеешь никого, даже меня. Больно делаешь, вот у меня все и пропадает. И еще спрашиваешь, почему отказываю... болею. - Смущенная, замолчала, но его лицемерие помогло и она добавила с презрением в голосе: - А что до твоего терпения, так не лги и не считай меня дурой. Скажу: мне от доброжелателей давно известно о твоих... подвигах на охоте. Да и без них я догадалась, какая у тебя там “охота” - духами от тебя разит, когда возвращаешься домой.
“Вот так раз! Да она, оказывается, все знает!” Григорьев боязливо и уважительно покосился на жену, но смутить его не так легко.
- Ну и что же? Я здоровый еще мужик, и мне требуется. Ты должна быть только довольна. Ведь я больше к тебе не пристаю. Лечись себе на здоровье! - И сменил тон на более мягкий, миролюбивый. - Ладно, послушай, что тебе скажу. - Разоблачение его измен явно подействовало на него охлаждающе. - Я знаю, ты, несмотря ни на что, ведешь себя как порядочная женщина - по-прежнему безупречно. У нас спецслужбы хорошо работают. - Усмехнулся, бросил на нее иронический взгляд. - Тоже скажу правду: мне не по себе стало, когда появился рыжий профессор. Но былое не взыграло - вот и хорошо!
Он снова сделал паузу и, серьезно глядя ей в глаза, мягко произнес:
- Давай договоримся по-доброму. Мне от тебя нужно одно: чтобы, как прежде, вела себя достойно, вызывая уважение и симпатию всех, кто нас знает. Ведь ты сумеешь? Болезни, думаю, явление временное. Буду нужен - к твоим услугам. А нет - не вини! Быль молодцу не в укор!
Впервые за все время разговора прикоснулся рукой к ее плечу, осторожно развернул к себе, просительно завершил. - Ну разве много я от тебя требую ? Всего-то пустяки - не перечить, быть уважительной, соблюдать внешние приличия. Поздно ведь нам что-либо менять - у нас взрослая дочь. Что она нам скажет, если дурить начнем? - И умолк, ожидая реакции на свои слова, чувствуя, что сумел довести свои доводы до ее сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62