Вера Петровна уже осознала - страшное осталось позади, - отплакалась и не знала теперь, как выразить свои горячие чувства, свою признательность этой храброй, доброй незнакомой девушке - единственную ее дочку спасла, от смерти увела!
- Наденька... Надюша! Сами понимаете, чем наша семья вам обязана! Мы в неоплатном перед вами долгу теперь! Слов у меня нет... Вы столько пережили, потерпели... не оправились еще... шок у вас... - Вера Петровна судорожно вздохнула, борясь с вновь подступающими слезами. - Очень прошу, дорогая, родная! Поедемте сейчас вместе с нами на дачу к нам - это рядом совсем! Вас и Свету врач хороший осмотрит - мы уже вызвали. Вы отдохнете, подкрепитесь. А потом... потом, когда захотите, отправим вас домой, на машине, конечно. Девочки ведь не будут возражать? - повернулась она к Надиным подругам.
Те молча, с удивлением слушали, что говорит эта... дама - такая интересная, одета так хорошо.
- Так ведь для Наденьки лучше, да, девочки? К ней еще не полностью силы вернулись!
Надя, которая еще не пришла в себя до конца, тоже молчала, растерянная. Что сказать?.. Она так устала... Новые приключения? Нет, что-то не привлекают, хотя интересно, конечно... Домой бы сейчас, в свою постель... и чтоб не шумел никто...
Видя, что Надя колеблется, а мама пострадавшей девушки терпеливо ждет, как она решит, а уговорить не умеет, Таня Сидоренко, самая серьезная, умная в команде ватерполисток, наклонившись, заглянула ободряюще подруге прямо в глаза.
- Соглашайся, Надя! Так лучше. Не переоценивай своих сил! - И не выдержала: - Ну ты и молодчина! Не ожидали от тебя такой прыти! Я бы так, наверно, не смогла! - С искренним чувством восхищения чмокнула Надю в щеку (чего никогда раньше не делала) и, снова став серьезной, скомандовала:
- Все, мы поехали! Девчата, за мной! Беспокоиться нечего - Надя наша в надежных руках!
За все время Света не произнесла ни слова - никак не могла осознать происшедшего. В сомнамбулическом состоянии - в полудреме, не в силах вернуться к реальности, она только уставила широко раскрытые глаза на свою спасительницу, пытаясь представить - как все это было... и ничего не помнила. Надя казалась ей какой-то необыкновенной, загадочной... Узнать ее лучше, не отпускать от себя...
- А если я тебя попрошу, Надя? - схватила ее за руку, умоляюще глядя ей в лицо такими же, как у нее, ярко-синими глазами. - Мама хочет сделать как лучше! Ведь ты теперь нам не чужая... Поедем, а?..
Не дожидаясь ответа, все вместе окружили Надю, подхватили под руки, забрали у девчонок ее одежду, сумку и буквально силком повели к машине. Уселись все в “ЗиМ” и поехали на дачу, где уже ждал врач.
- С тобой мы потом поговорим, - ледяным тоном пообещала Вера Петровна Олегу - (тот сидел рядом с ней, понурив голову). - Не ожидала, что ты бросишь Свету в беде!
* * *
Врач, вызванный Григорьевым из Кремлевки, внимательно осмотрел девушек и заверил, что их молодому здоровью ничто не угрожает. Тогда Вера Петровна отправила Олега и Вадима домой.
Непростительно, что они подвергли девушку, ее дочь, смертельной опасности! Но подробностей она знать не желает: вновь переживать весь этот ужас - нет, с нее хватит.
- Забирайте свои вещи и уезжайте! - велела она ребятам. - Сегодня я... вас больше видеть не могу. Не знаю, что там произошло, но никогда, видно, не пойму: почему два таких бугая не сделали того, что совершила Наденька?! Потом разберемся... Вот успокоюсь... Если после такого вообще можно успокоиться! - добавила она, не забывая все же, чей племянник Олег.
Те, сознавая свою вину, топтались, обескураженные, не пытаясь оправдаться. Куда девалась их обычная самоуверенность!
- Мы, Вера Петровна, только подождем, что скажет врач, - хмуро, но упрямо заявил Олег. - Что бы вы ни думали, а Свету я люблю.
Вскоре они исчезли - самим хотелось очутиться как можно дальше от места своего позора.
Во время обеда Надя, которую Григорьевы окружили благодарным вниманием и не знали, куда усадить и чем еще попотчевать, рассказала о себе, о своих спортивных достижениях.
- Ты для нас, Наденька, теперь член нашей семьи, никогда тебе этого не забуду! Считай, что у тебя есть еще один отец! - заявил ей Иван Кузьмич с дружеской улыбкой, которая ему так шла и стала в последнее время редкостью. В нем говорило не только чувство отцовской благодарности - Надя ему и внешне, и вообще очень понравилась. - А как твоя фамилия и отчество?
- Розанова, а по отчеству Степановна. А что, это важно? Мне еще работать рано, - ответила Надя.
Вопрос понятный, но почему-то вызвал у нее неприятное чувство, и она сочла за благо ощетиниться.
- Красивая фамилия и отчество подходящее. Что-то есть, кажется мне, знако-омое... - протянул Григорьев, явно не припоминая: забыл за давностью лет мужнину фамилию Лиды, ведь эпизод с ее квартирой лишь мелочь в масштабе дел, которыми он ворочал.
Но Вера Петровна, естественно, все помнила. Услышав, что сказала Надя, она поперхнулась и закашлялась. “Да быть такого не может! Это же ирония судьбы! - молнией пронеслось у нее в мозгу. - Неужели... дочь Лидки и Степана?.. Может, совпадение? Случается ведь... - твердила про себя с надеждой - и сама не верила. Сердце ее обливалось кровью: она обязана жизнью Светочки дочери своей злейшей врагини!.. Обуреваемая противоречивыми чувствами, смотрела широко раскрытыми глазами на Надю, стараясь найти в ней черты Лиды и Степана, и не видела сходства...
Надежда походила на отца только ярко-синими глазами - очень красивый контраст в сочетании с темно-русой головкой. От матери у нее ничего - правда, вот высокий рост, вызывающая стать... Лидка-то - жгучая брюнетка, на цыганку походит, а эта нет, совсем другая. Но так ли, иначе, а Наденька не в ответе за грехи родителей. А если бы не она... И представить страшно!
“Да это Божий промысел, что Светочку спасла родная сестра! Судьба мне посылает новое испытание - пусть, значит, так надо. Будь что будет! Пусть Наденька войдет в нашу семью!”
* * *
- Это ты, Наденька? Поздравляю! - услышала Надежда взволнованный голос отца: Розанов позвонил с работы, как только узнал радостную новость. - Читала сегодняшнюю “Комсомолку”?
- Папочка, я так тороплюсь! Уже собралась выходить, а тут звонок... У нас сегодня игра со второй командой. - Надя ерзала от нетерпения - догадалась, о чем речь пойдет, но на всякий случай спросила. - А что там сногсшибательного?
- Будто не знаешь! Статья, фотография! О твоем смелом поступке... да что я говорю - подвиге! - Чувствовалось, что отец горд и счастлив.
- Ах об этом, - спокойно откликнулась Надя. - Ладно. Прости, но сейчас не могу говорить. Заскочу, раз тебя так радует мое геройство, и все подробно расскажу. Будешь дома? Тогда целую!
Игра, на которую так спешила Надежда, - обычная тренировка, но она пригласила прийти поболеть Свету: они часто в последнее время виделись, и Надя прониклась к ней большой симпатией. Ведь всегда больше любишь тех, кто тебя обязан, а не благодетелей.
Да и вообще, у Григорьевых бывать интересно, приятно ощущать их благодарное внимание, желание угодить... Видеть воочию то благополучие, к которому сама так настойчиво стремишься...
Света, не зная, не ведая, что у них в жидах течет одна кровь, чувствовала истинное тяготение к своей спасительнице. Ей импонировали Надины черты - самостоятельность, целеустремленность, сила, смелость. Переполняло желание получше узнать новую подругу, теснее сблизиться; если потребуется - помочь; словом, отплатить добром за добро.
Когда Надя прибыла во Дворец спорта и по дороге в раздевалку заглянула в зал, она увидела среди болельщиков Свету и Олега.
- Привет, помощнички! - шутливо приветствовала она их. - Прошу болеть не жалея сил - игра предстоит трудная.
- Света плохо разбирается в поло, но я ей все объясню. - Олег с нескрываемым восхищением смотрел на блестящие от воды атлетические фигуры ватерполисток. - Я же в спорте кое-что смыслю. Если это зависит от нашей поддержки - победа вам обеспечена!
После игры все настойчиво звали Надю посидеть в кафе-мороженое на улице Горького - там всегда полно молодежи: и весело, и интересно.
- К сожалению, не могу - у меня встреча с блудным отцом, - отказалась она. - В другой раз - с удовольствием!
Надя помчалась в Новые Черемушки - давно хотелось побыть с отцом.
- Ну садись и расскажи, как все было, - задушевно предложил он дочери, усаживая ее на диван (они уже поели на кухне и попили чаю). - Газета газетой, но первоисточник - важнее. Там тебя захвалили!
- Профессия у них такая, - заметила Надя с взрослым прагматизмом. - Я бы на их месте тоже расписывала. А вообще-то нам, спортсменам, слава во как нужна! - Она сделала выразительный жест рукой. - Мы с прессой дружим. Газету мне читать ни к чему - догадываюсь, что там сплошные восклицательные знаки. - Она посерьезнела и испытующе взглянула на Степана Алексеевича: как он отреагирует? - Если хочешь знать правду, то, как ты есть мой законный отец, скажу: ты мог свободно потерять дочь.
- Это как же понимать? Эта девушка, что тонула... Потащила тебя за собой? - испугался Розанов. - Ты что, тоже тонула? В газете об этом ни слова. Там упирают на то, что вокруг, мол, много мужиков, а никто не помог, кроме хрупкой девчонки. Хотя какая же ты хрупкая? - И он с гордостью оглядел ее - статную, крепкую.
- Понимаешь, папа, ее водоворот засосал, я еле оторвала, думала - сил не хватит нам выбраться. Была на грани фола. - Надя уже перешла на свой обычный, шутливый тон. - Воды наглоталась... теперь век пить ее не стану. Перейду, как мать, на спиртное.
- А что это за семья - Григорьевы? Приличные люди? Он какой-то большой чин...
- Для кого - чин, а для меня - просто Иван Кузьмич. Очень даже симпатичный лысенький старикан. Меня любит, удочерить предлагает - твой конкурент. - Надя и не подозревала, как близка к истине.
- Погоди, доченька, не так быстро... - У Розанова мелькнула догадка. - А как... маму этой девочки зовут? Кажется, ее саму - Светлана?
- Маму - Вера Петровна. Очень милая, представительная дама. Совсем не чинится - душевная, добрая. Ко мне они, как к дочери, относятся, а Света... просто мечтает стать мне поближе, стать моей подругой.
Радостный энтузиазм Розанова как рукой сняло, он умолк растерянный. Ну и дела! Поистине пути Господни неисповедимы. Что же теперь будет?
- Скажи, доченька, - осторожно осведомился он, - Григорьевы поинтересовались, кто ты, откуда, кто отец и мать? Ведь большие люди, с кем попало им водиться нельзя.
- А-а, мне до лампочки! Не хотят меня звать - и не надо! Хоть Иван Кузьмич допытывался: как фамилия, имя-отчество и все. Будто на работы брал. Обещал, между прочим, во всем содействовать. Каково? Теперь моя карьера обеспечена, а?
- Ты этим не шути, - с упреком посмотрел на нее отец. - Полно балагурить! Этот и карьеру тебе может устроить - запросто! - Он подумал, помолчал. - Вот что, - заговорил наконец как-то строго. - Ты... хочу, чтоб ты знала: ты для них и правда не посторонняя. И не потому, что спасла их дочь. Они тебя знают... вернее, меня и маму. Так получилось. Ты с их Светой ходила в один детский сад, - И, видя, что у Нади от изумления стали круглые глаза, мягко добавил: - Ты же, доченька, меня знаешь. Раз я говорю - так и есть. Хотят дружить с тобой? Что ж, я не против. Люди они хорошие, особенно мать Светланы. А что, маме ты об этом рассказывала?
- Так, в общих чертах. Она подробностями не интересовалась. Все спрашивала, будет ли вознаграждение.
- Наверно, в газетах прочитала?
- Я же тебе говорила - она их не читает, хоть и выписывает. Думаю, на работе заставляют. А может, для макулатуры.
- Почему ее так твое вознаграждение волнует? Мало зарабатывает? На жизнь-то вам хватает?
- Вполне хватало бы, да пьют они с Васючком слишком много. Тут никаких денег не напасешься. А интересует ее только одно - как увести своего хомяка от законной супруги. - Чувствовалось, что Надя немало страдает из-за такого поведения матери и осуждает ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62