- Надя огорченно вздохнула и встала. - Ну все, мам! Спать - умираю. Не пойду ни в школу, ни на тренировку - нужно восстановиться. - И ушла к себе в комнату, оставив мать в радостном недоумении.
“Неисповедимы пути Господни! - размышляла растревоженная Лидия Сергеевна, как всегда, строя радужные планы на будущее. - Может, что у Нади и получится? Зря она, конечно, ему уступила... Но дальше будет умницей, - как знать?.. Ну а если подзалетела, а он ее бросит - я ему покажу! Не посмотрю на чины! Никого не побоюсь! Будет знать, как совращать малолеток. И не на таких управа есть!”
Зарядив себя таким образом на новое отчаянное сражение за счастье дочери, Лидия Сергеевна отправилась спать.
* * *
Прошло больше месяца после ссоры с Костей и объяснения с матерью; жизнь Нади вошла в обычную колею. Костя уехал на очередные сборы куда-то на юг, вестей о себе не подавал. Олег по-прежнему регулярно звонил, иногда они встречались.
Размолвка не охладила сердечное влечение к Косте, лишь усилила мечты о новой встрече. Он часто ей снился, и она не смотрела ни на кого, с ходу отвергая все попытки сближения.
Олег пытался усилить на нее давление, склоняя к близости, но безуспешно - он ее не волновал; она не могла забыть Костю. Да и вообще, ощущала к Олегу какое-то инстинктивное недоверие - он похож на красивый манекен...
Однако, развивая затеянную интригу, Надежда должна была представить матери Олега как своего возлюбленного, поэтому сохраняла с ним дружеские отношения, балансируя, наподобие канатоходца.
После жарких танцев или приятной прогулки, если он предпринимал слишком активные действия, она, всегда начеку, находила поводы уйти от решающего, отделываясь туманными обещаниями, вроде:
- Ну не горячись, остынь! Не могу я... Ты настоящий мужчина - владей собой! - И лукаво улыбаясь, ускользала из его объятий.
А когда приходилось особенно туго, использовала его ахиллесову пяту:
- А что, со Светой у тебя все кончилось? Больше не сватаешься? Не хочу ее обижать, мы же подруги. Объяви ей сам, что предпочитаешь меня!
После этого Олег обычно скисал и долго не приставал. Он еще не поставил крест, не отказался от Светланы, думал оптимистично: “Все впереди, многое может измениться”, не желая смириться со своим поражением. А Надя никуда не денется, нужно только проявить выдержку - яблочко еще не созрело.
Однажды на вечеринке у приятеля он уже был близок к успеху. Надя не любила спиртного, но коктейли, которые мастерски сбивал Олег, охотно пробовала и по неопытности превысила свою норму. Разгоряченная, хмельная, позволила ему увлечь себя в кабинет хозяина квартиры; там, на широком кожаном диване, Олег, придавив ее своим мощным торсом, дал волю рукам.
Надя полулежала с закрытыми глазами, тело ее вспоминало ласки Кости, голова затуманилась, она чувствовала, что воля ее слабеет, что волна желания ее захлестывает... Думала только о Косте, ей казалось - это он рядом... Когда Олег попытался стянуть с нее трусики, она открыла глаза - обман рассеялся, она мгновенно опомнилась, вырвалась.
- Ну нет! Этого не будет! Только через ЗАГС!
- Наденька, милая, я же на все согласен! Зачем ждать так долго? - жарко шептал Олег, продолжая свои усилия. - Обещаю тебе!.. Неужели не веришь?..
Она ласково, но решительно отвела его руки.
- Ладно, Олежка, пойдем ко всем, а то неудобно. Подумаю. Но сначала хочу познакомить тебя с мамой. Не возражаешь?
- Конечно! Буду очень рад, - оживился приунывший Олег. - Я умею нравиться мамам! - И глубоко вздохнул, отгоняя возбуждение и досаду.
Она его обнадеживает? Отлично! Он, как всегда, не станет заботиться о последствиях - важно добиться желаемого. А Надю он покорит, сделает своей постоянной подружкой. Чистая девушка, - не то что эти развратные дамочки... С ней ему будет хорошо...
Он неохотно поднялся, оправил на себе помятую одежду, подал Наде руку, и они вернулись к остальной компании.
* * *
- Папочка, как я рада тебя видеть! - Надя расцеловала отца, в очередной раз заехав к нему за “получкой”. - Хорошо выглядишь, только похудел немного. Много работаешь?
- Работаю в обычном режиме. - Розанов, как всегда, проводил дочь на свою уютную кухоньку. - Поедим-попьем, спокойно поговорим. “Чай не пьешь - совсем сил не будет” - так в Средней Азии говорят. - Он искренне радовался свиданию с дочерью. - А похудение у меня запланировано - брюшко что-то стало расти. Избавляюсь от лишнего веса: занялся пробежками, да немного, видимо, переборщил. А у тебя как обстоят дела? Как настроение?
- Если честно - паршивое, - призналась Надя, решив поделиться с отцом своими горестями. - Мама меня совсем запилила. Голова кругом идет!
- А ты открой мне все, не бойся, - предложил, любовно глядя на нее, Розанов. - Твой отец не ханжа - поймет!
- Ну ладно, папуля. Может, что посоветуешь? - Ей не терпелось излить, что накопилось на душе. - Вот скажи: как мне быть? - Откинулась на спинку стула и, решив быть до конца честной, открыла свою тайну: - Нравится мне один парень - очень. Любим мы друг друга. Но он - бедный: спортсмен, старается пробиться. Но выйдет ли? - Глаза ее сверкнули. - Мать в своем репертуаре - перепилила меня пополам: “Брось о нем и думать!” Тобой в глаза тычет: в какой, мол, нищете жили... Замучила... Знать моего Костю не хочет. - Надя судорожно вздохнула. - Вот я и позарилась на другого. Олег. Красивый парень, даже... сверх меры. Но он мне не по душе. А мама за него горой! То, о чем она для меня мечтает: сын большого человека, будущий дипломат. Стала я с ним встречаться. К тому же мой парень, Костя, все время в отлучке, на сборах. В общем, запуталась я, папа! - Горестно покачала головой, беспомощно взглянула на отца, как бы прося защиты и утешения. - Поссорились мы с Костей - крупно. Из-за Олега. Что делать - не знаю! - И умолкла, опустив голову.
Розанов слушал не проронив ни слова. Ему так близко и понятно состояние дочери, он сердечно ее жалеет. Жестокая все-таки штука жизнь! Как много значат в ней материальные обстоятельства... Сознавая сложность ситуации и свою ответственность перед дочерью, он решился высказать то, что подсказывали ему опыт, ум и сердце.
- Тебе придется самой решать свою судьбу, доченька. В таких делах и родители могут ошибиться. А совет мой простой: делай то, к чему душа зовет, но не бездумно. Все взвесь перед выбором. Ведь и чувства иной раз подводят. - Он задумался, нахмурился. - Материальное благополучие - не лишнее в жизни, но для счастья - вещь второстепенная. Это мое глубокое убеждение! Можно быть очень счастливым и при скромном достатке и несчастным - имея все блага.
Он встал - пора заканчивать разговор: надо еще зайти в библиотеку, там литература заказана.
- Больше ничего тебе не скажу. Ты уже взрослая - паспорт получаешь. Подумай над моими словами - сделаешь свой выбор сама.
Обнял и поцеловал дочь, проводил ее до дверей. Надя, раздумывая над его словами, отправилась на тренировку.
* * *
В вестибюле Дворца спорта группа волейболистов - товарищей Кости по команде вели взволнованный разговор. Как только вошла Надежда - сразу умолкли. Один вышел к ней навстречу, хмуро взглянул, сообщил:
- Тут для тебя, Розанова, одна новость есть - не из приятных.
“Что-то с Костей!” - екнуло у нее сердце, предчувствуя беду. Она остановилась как вкопанная, расширенными глазами глядя на парня, ожидая.
- Костя в больнице. Ногу повредил на тренировке - порвал связки. Операция предстоит. - Прозвучало это сурово. Он скривил губы в иронической усмешке. - Тебе, вижу, не очень это интересно? Другого нашла? - Круто развернулся и направился к товарищам.
В иной ситуации Надя достойно ответила бы на эту несправедливость, но сейчас не до этого! Нагнав парня, она схватила его за локоть.
- Где он? В какой больнице? - не спросила, а крикнула она, позабыв обо всем на свете.
- В Склифе, - буркнул тот не оборачиваясь.
Еле набрав денег и поймав “левака”, Надя примчалась туда сломя голову, хотя предстоящая операция никакой угрозы для жизни не представляла.
- Мне нужно видеть Уколова, хирургическое. Какая палата? - обратилась она в окно справок, стараясь быть спокойной, унять сердцебиение: ведь так мчалась - боялась не успеть в позволенные часы.
Все еще взбудораженная, с замирающим сердцем, постучала, открыла дверь в палату - и сразу увидела Костю: побледнел, но в остальном такой, как всегда; лежит на первой от окна кровати, забинтованная нога вытянута поверх одеяла; газету читает - “Советский спорт”... Бросилась к нему, молча сжала его большую руку в горячих ладошках, боясь вымолвить хоть слово, выразить обуревающие ее чувства - здесь посторонние...
Костя встретил ее спокойно, будто между ними и не произошло тяжелой размолвки.
- А я знал, что ты сразу прискачешь, - не могла ты не пожалеть своего инвалида. - И окинул ее теплым, любящим взглядом, в котором она прочла, что давно им прощена.
Часть III
ТРУДНЫЙ ВЫБОР
Глава 14
НА ВЕРШИНЕ КАРЬЕРЫ
Последние пять лет Николай Егорович непрерывно болел; ему уже около восьмидесяти, похож на ходячую мумию. Раньше - диабет, потом - сердечная недостаточность и разные другие недомогания: старость не радость, известно.
Однако Серый Кардинал, как за глаза называли его партийные аппаратчики, не утратил ни влияния, ни власти. Человек тонкого ума, опытный интриган, он, как шахматист, умел предвидеть развитие событий и своевременно принять меры, чтобы сохранить и упрочить свое положение.
В этой сложной игре большую роль он отводил верному своему сподвижнику - Григорьеву. Решив с ним срочно поговорить, Николай Егорович нажал кнопку вызова. Немедленно возник секретарь, замер в ожидании указаний.
- Пригласите ко мне Ивана Кузьмича! - повелел он, вставая с кресла. - Распорядитесь, чтобы подали перекусить в комнату отдыха.
Дверь в глубине огромного, как дворцовый зал, кабинета Николая Егоровича вела в небольшую, уютную гостиную. Туда он и направился, прихрамывая, страдая от астматической одышки. Удобно расположившись на красивой мягкой кушетке, стал обдумывать предстоящий важный разговор.
- Поставьте все вот сюда, - попросил вошедшего с подносом официанта, указав на стоящий перед ним столик.
Тот расстелил скатерть, расставил тарелки и приборы, вынул из холодильника коньяк, минералку, шоколадный набор, фрукты и, сделав свое дело, бесшумно удалился.
Раздался стук в дверь, и с почтительной улыбкой вошел Григорьев.
- Я, как всегда, по первому зову. Все дела - в сторону. Готов к труду и обороне! - пошутил он, но глаза смотрели настороженно - чувствовал ответственность момента: обычно Николай Егорович давал задания по телефону или сам заглядывал минут на десять - пятнадцать - любил обходить подчиненных.
- Садись, дорогой, устраивайся поудобнее! Разговор будет долгий, - предупредил Григорьева шеф, указывая рукой на мягкое кресло. - Налей себе коньячку, а мне - минеральной. Сам знаешь - рад бы в рай, да грехи не пускают, - криво усмехаясь, пошутил он над своей немощью.
Иван Кузьмич сел, налил себе рюмку коньяку, шефу - стакан боржоми и приготовился слушать. За прошедшие годы он обзавелся солидным брюшком; двойным подбородком; с лица исчезла маска доброжелательности, оно все чаще принимало холодное выражение собственной значимости.
- Я весь внимание, дорогой Николай Егорович. - И воззрился на шефа преданными глазами.
- Мы с тобой уже много лет трудимся рядом, и мне ни разу не пришлось в тебе усомниться. Поэтому буду с тобой вполне откровенным, - начал Николай Егорович, буравя Григорьева холодными, “рыбьими” глазами, будто читающими тайные мысли.
“Ну да, так ты и выложишь все свои карты, старый пройдоха, - мысленно усмехнулся Иван Кузьмич. - Я-то тебя хорошо знаю - будешь ходить вокруг да около”. Но он ошибся: дело неотложное, шеф решил взять быка за рога.
- Вот мы похоронили нашего “финансового бога”, лучшего моего друга и соратника. Мир праху его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62