- Ну что ж, делай расчеты, я не возражаю, - спокойно ответил Розанов. - Мне от тебя благодарности не надо. Проживу как-нибудь.
- Ладно уж, я не жадная! Тебе и так Наденьку больше десяти лет придется обеспечивать. Живи!
Да ее доброта нисколько его не растрогала - угрюмо насупился, опять уткнулся в тетради! Лидия решила позолотить пилюлю:
- На нервы ты мне теперь не будешь действовать - думаю, со временем мы с тобой поладим. Что бы я там на суде ни говорила, а отец ты неплохой, Наденьку любишь. Не стану мешать вам видеться.
Совесть ее не тревожила за то, что обманула, исковеркала его жизнь, но ей почему-то остро захотелось оправдать себя в его глазах.
- Хочу, чтобы ты знал, - заявила она, подойдя к нему вплотную и закрыв рукой тетрадь. - Я ухожу не только чтобы попытать счастья лично для себя. Делаю это главным образом для Наденьки. Наилучшие условия ей создам! Хоть ты меня в грош не ставишь, вот увидишь: такого мужика отхвачу - закачаешься! Знай, что потерял!
Мучения Розанова прервал резкий звонок в прихожей.
- Ну вот и машина пришла за вещами! - вздохнула Лидия с облегчением, - и ей долгожданное расставание нелегко оказалось перенести. - Будь здоров, не поминай лихом! - только и сказала она на прощание, навсегда покидая дом, в который когда-то вступала с такой радостью и надеждой на счастье.
* * *
- А вы, Раиса Павловна, довольны своей квартирой? - спросила Лидия Сергеевна соседку - та под благовидным предлогом зашла поболтать.
Раиса Павловна Конкина - еще молодая, но довольно тучная женщина, жена милицейского работника, проживала этажом выше. Добродушная, общительная, она нигде не работала - вела домашнее хозяйство: у них с мужем трое детей. С Лидией Сергеевной она познакомилась в тот день, когда грузчики заносили новую мебель, - дала ряд ценных советов.
За прошедшие после переезда недели Лидия Сергеевна успела обжить новую квартиру. Большую комнату уже обставила - в модном чешском гарнитуре есть все необходимое для домашнего уюта: красивый, удобный шкаф для одежды, буфет с баром и - гордость хозяйки - угловой раскладной диван-кровать; тут же кресла, журнальный столик. В маленькой, очень солнечной комнате - Наденькиной - пока только ее кроватка и тумбочка, перевезенные со старой квартиры.
Лидии Сергеевне удалось пораньше уйти с работы и сейчас она вешала на стену приобретенный по случаю эстамп, слушая доброжелательную болтовню соседки.
- Квартира у нас почти такая же, как была, - охотно рассказывала Раиса Павловна. - Кухня даже меньше, чем в блочном доме, откуда выехали. Но зато здесь дополнительная комната для младшеньких - там-то уже тесновато было.
- А как вам наш дом, район? - подала реплику хозяйка, лишь для поддержания разговора.
- Дом, конечно, не сравнить: кирпичный, первой категории. Стены-то какие! Вы обратили внимание, Лидочка? А подъезд какой красивый! И планировка очень удобная: большая прихожая, санузел раздельный. Вы же из “хрущобы” выехали? Так разве можно сравнить?! В малометражных повернуться негде и панели такие тонкие, а здесь - нормальные человеческие условия! - А ваше, Лидочка, впечатление от новой квартиры? - Соседка заранее радовалась ответу. - Вижу, что довольны - так и сияете!
- Ну, сияю я, положим, по другой причине. - Лидия Сергеевна решила, что солиднее не выдавать всей полноты своего счастья. - Наконец-то удалось освободиться от опостылевшего мужа, изменить судьбу к лучшему. Да я вам говорила уже. От близкой соседки секретов нет, - лукаво улыбнулась она, - все равно узнает! Что до квартиры и дома, так они на должной высоте, как мы того заслуживаем. Правда, Раечка? - Рассмеялась, напустила на себя важность. - В жизни все относительно. Ведь в цековской системе работаю, в курсе, как наша знать живет, какие сейчас дома и квартиры сооружают! Но я не завистливая - меня и эта вполне устраивает.
Их разговор был прерван дверным звонком - пришла Наденька с прогулки: Лидия Сергеевна по дороге с работы забрала ее домой.
- Ну и румянец! Хорошо погуляла? - Она помогала дочке раздеться. - Как девочки? С кем-нибудь уже подружилась?
Наденька лишь утвердительно закивала головой.
- В туалет, мам, и есть хочу! - заявила она, едва освободившись от верхней одежды. - Потом все расскажу...
- Ну тогда мой руки и за стол! - скомандовала Лидия Сергеевна, целуя дочь. - Обед давно готов.
Когда Наденька убежала, Раиса Павловна вполне искренне восхитилась:
- Ну и красотка у вас растет, Лидочка! Прямо с обложки журнала “Здоровье”. А у меня одни мужики, - посетовала она, впрочем, без грусти. - А так хотелось девочку!
Раиса Павловна сделала паузу и задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:
- Мне только одно непонятно, Лидочка. Почему вы оставили такого видного и симпатичного мужа? Неужели из-за того, что мало зарабатывал? А может, он завел другую?
На минуту лицо у Лидии Сергеевны приняло недовольное выражение, но она хотела поближе сойтись с соседкой и решилась на откровенность.
- Конечно, нищенская зарплата отца Наденьки сыграла свою роль, - поведала ей доверительным тоном. - Но ушла от него не из-за этого. И не потому, что изменял.
- А из-за чего же? - нетерпеливо вырвалось у любопытной соседки. - Неужто руки распускал или, может, алкаш? На вид он такой солидный и достойный мужчина!
Лидия Сергеевна тяжело вздохнула.
- Вы снова не угадали, Раечка! Вовсе не то, и не другое, - со злыми нотками в голосе открыла ей “правду”. - Розанов пренебрегал мной как женщиной. На вид он, может быть, и хорош, а на деле - полное дерьмо!
- Вот уж никогда бы не подумала, - изумилась Раиса Павловна, простодушно переходя на “ты”. - Неужели коротышка, что к тебе наведывается, Лидочка, лучше отца Наденьки? Выходит, из-за него ты ушла от мужа?
- Да красавчик Розанов в подметки не годится Васечке! - выкрикнула в сердцах Лидия Сергеевна, тоже переходя на “ты”. - То есть моему другу Василию Семеновичу, с которым ты скоро познакомишься. Сама знаешь, с лица воду не пить. Он, может, внешне не блещет красотой, но меня вполне устраивает.
- Значит, вы скоро поженитесь? Это хорошо! Тебе ведь будет намного легче, - порадовалась за нее добрая Раиса Павловна и тут же увяла, увидев, как у соседки вытянулось и потемнело лицо. - А что? Неужели женат?
- Женат и развестись пока не может, - решив быть до конца откровенной, сумрачно объяснила Розанова. - Такие сейчас у него обстоятельства. Поэтому до свадьбы еще далеко!
Осознав ее ситуацию, Раиса Павловна пригорюнилась:
- Выходит, соседушка, что и с милым другом тебе ничего не светит, и такого видного мужика, как отец Наденьки, ты тоже потеряла. Неужели не жалко? Хоть убей, не верю! - от сопереживания у нее на глаза навернулись слезы.
Искреннее сочувствие доброй соседки наполнило Лидию Сергеевну жалостью к себе, и ее дивные черные глаза тоже заволокли слезы.
- А вообще-то неправду я сказала тебе о Розанове. Хороший он человек, и мужик что надо. Но женился на мне без любви и до сих пор любит другую. За это я презираю его и ненавижу! Ну скажи: чем я плоха? - воскликнула она, гневно поводя своими цыганскими глазами. - Поэтому его и мерзавку, которую любит, не прощу до конца своих дней!
- Ты очень хороша, Лидочка! Просто раскрасавица! - с искренним чувством горячо произнесла Раиса Павловна. - Не горюй! Будешь еще очень счастлива! Я в этом уверена!
Она достала платочек, чтобы вытереть слезы и спохватилась:
- Ну все! Домой пойду! Скоро мои обедать притопают. Ты, Лидочка, не стесняйся - зови, если что понадобится. Я всегда к твоим услугам.
“Хорошая, простая баба. Везет мне на соседей, - закрыв за ней дверь, подумала Лидия Сергеевна. Дружеская поддержка соседки придала ей сил, у нее вновь поднялось настроение, и она отправилась на кухню кормить дочку.
* * *
- Не тужи, Степа! Теперь, когда Лида уехала, скажу откровенно: от дрянной бабы избавился, - с искренним сочувствием глядя на пригорюнившегося Розанова, утешал Игорь Иванов, - для того и зашел: поддержать старого друга.
Они сидели за столом на кухне опустевшей “хрущобы” - отмечали начало новой, холостяцкой, жизни Степана Алексеевича.
- Дело прошлое, - признался Игорь после небольшой паузы, - но она ведь и ко мне клеилась - жаловалась на тебя, наговаривала всякое. - Поднял на друга извиняющийся взор, добавил: - Красивая же такая, стерва. Поняла, наверно, что я в этом плане тебе завидовал. Но разве мог я предать тебя, воспользоваться вашими неладами? Не стал, конечно, ее слушать, понять дал - не на того напала. Тебе ничего не сказал - считал бестактным.
- Знаю, Игорек, и то, что можешь мне сказать, и много больше. Не один год с ней прожил, - тяжело вздохнув и не поднимая глаз, медленно, будто каждое слово давило его, отвечал Розанов. - Думаю, другой на моем месте вряд ли выдержал бы столько оскорблений и унижений. Но я терпел, нес свой крест. Сам допустил ошибку - сам ее расхлебывал, как мог. Ради дочери, Наденьки. Но ничего не вышло! - Он тряхнул крупной, красивой головой. - Не будем больше о ней, о Лиде. Что толку? Да и пересуды всякие, пусть и справедливые, не мужское дело! - И расправил нахмуренные брови, пытаясь взять себя в руки; как боец, потерпевший поражение в схватке, он остро переживал фиаско в личной жизни. - Налей-ка, дружище, водочки - выпьем за то, что жизнь продолжается, и есть в ней, кроме женщин, цели, за которые стоит бороться!
- Ну ты и джентльмен, Степа! Сразу видно - профессорский сынок. О женщинах - либо хорошо, либо никак, - одобрил Игорь, наливая в рюмки и раскладывая по тарелкам закуску. - Я-то - мужик пролетарского воспитания: не могу вспоминать свою стерву без матерной характеристики. Столько крови она мне попортила! Давай лучше о будущем, и выпьем за то, чтобы оно было счастливым. Нам обоим здорово досталось!
Чокнулись, закусили чем Бог послал; помолчали; потом Игорь спросил:
- Что думаешь делать дальше? Какие ближайшие планы? Боюсь, к тебе тут же приклеится новая пассия, еще похлеще. Ты на это везучий.
- Нет уж! Тут требуется большая передышка - так все внутри перегорело, - признался Розанов. - Не расположен я сейчас к общению с прекрасным полом. Спасет меня, наверно, от тяжелых дум, - с мягкой иронией продолжал он, и в голосе его зазвучала надежда, - работа, и только работа. А ее как раз невпроворот. Я вовсе не расстался с мыслью о защите.
- Неужели найдешь в себе силенки для этого? После такой-то нервотрепки? Тогда ты просто двужильный!
- А что остается? Для меня главное - восстановить уважение к себе. Заняться делом, которое целиком бы меня захватило. - Степан Алексеевич глубоко, свободно вздохнул, чувствуя, что к нему возвращаются уверенность в своих силах и оптимизм. - Какое счастье, что я удачно выбрал тему и она еще не устарела. Верю я в успешную защиту и добьюсь этого во что бы то ни стало!
- Ну что ж, друг, от всей души желаю тебе победы! Они еще раз чокнулись, заговорили о текущих делах.
Часть II
ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ
Глава 8
ПРИНЦИПЫ ГРИГОРЬЕВА
Солидная “Чайка” Григорьева затормозила у подъезда его красивого дома на Патриарших прудах. В последние годы этот тихий московский микрорайон близ Никитских ворот стал одним из самых престижных.
Иван Кузьмич вышел из машины и в сопровождении водителя, несшего солидный кейс и объемистые сумки, доверху набитые пакетами с провизией, быстрым шагом направился к дому. Пожилой водитель еле за ним поспевал.
Кивнув в ответ на услужливое приветствие вахтера, Григорьев проследовал к лифтам. Вместе с водителем они поднялись на шестой этаж. “Наверно, собрались уже все. - Иван Кузьмич, нажав кнопку звонка, ощутил укол совести. - Предупредить надо было, что задерживаюсь. Ведь обещал Вере привезти к столу деликатесы. Ждут ведь, без меня не сядут”.
За прошедшие десять лет Иван Кузьмич заметно прибавил в весе, обрюзг, полысел; крестьянская, коренастая фигура несколько оплыла, появился двойной подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62