Открытое его лицо и широкая улыбка по-прежнему вызывали симпатию, но взгляд светло-голубых глаз стал настороженным, холодным.
“Ничего страшного, - решил он, оправдывая себя. - Свои люди - не баре, потерпят! Должны понимать: мои дела поважнее”. Дверь распахнулась, и Вера Петровна, веселая, нарядная, на пороге встретила мужа.
- Наконец-то, Ванюша! Заждались! Вечно тебя задерживают! Знаю, знаю! У вас там заботы - не нашим чета. Но и о семье помнить надо!
Если Григорьев заметно сдал, то Веру Петровну прошедшие годы миловали. Она стала немного полнее, что в сочетании с хорошим ростом и природной стройностью делало ее еще женственнее и привлекательнее. Кожа на румяном, с ямочками на щеках лице по-прежнему гладкая, серые глаза такие же ясные; гладкая строгая прическа будто создана для ее милого, домашнего облика.
- Ну ладно! Давай скорее что привез! - перешла она на деловитый тон. - Пора за стол садиться - голодные все, как волки!
- Савелий Ильич, - попросила она водителя, - отнесите, пожалуйста, это на кухню и передайте Агаше!
- Ванечка, дорогой, - снова повернулась она к мужу, ласково помогая ему снять пиджак, - иди-ка быстро умойся - и к гостям! Я повешу.
Убрав все лишнее в стенной шкаф, Вера Петровна прошла на свою образцово оборудованную кухню. О таких вещах, как огромный финский холодильник и немецкая плита с грилем, рядовые граждане могли только мечтать.
- Давай-ка я займусь закусками, а ты иди на стол накрывай, - предложила она суетившейся на кухне Агаше и с ходу принялась нарезать, раскладывать по тарелкам, украшать зеленью и лимоном привезенные Иваном Кузьмичом сервелат, осетрину, икру.
Агаша - минувшие годы превратили ее в маленькую, сухонькую старушку - побежала в столовую выполнять указание хозяйки. Вскоре все красовалось на столе - свежее, аппетитное.
* * *
Семейное торжество в доме Григорьевых организовано было по случаю помолвки Варвары, младшей и единственной сестры Веры Петровны. Бойкой, острой на словцо, ей долго не везло в личной жизни: за тридцать уже, а замужем не была.
Привлекательная, как и старшая сестра, и такая же добрая душа, она отпугивала претендентов на свою руку кажущейся несерьезностью и легкомыслием. Отзывчивая, увлекающаяся по натуре, так строила свои романы, что все они оказывались скоротечными.
Вера Петровна и тетя Дуся, самые близкие люди, поставили было на ней крест, как вдруг в ее судьбе произошел поворот. Очередной роман - с молодым доктором, всего год назад прибывшим в больницу, где работала Варя, - перерос в истинное чувство и привел к благополучному финалу.
- Слава мой без комплексов, - счастливо улыбаясь, поведала Варя сестре и тетке. - Ему до лампочки, что у меня раньше там было. Потому что знает: люблю его одного - всей душой. И он меня обожает, мне сердце сказало, а оно не обманывает. Мы со Славой - на всю жизнь!
- Вот и не верь после этого, что браки заключаются на небесах! - радовались за нее и Вера, и тетя Дуся.
Жених Вари - Вячеслав Никитин, среднего роста молодой человек, в очках - красотой не блистал; но во всем его облике - худощавой, подтянутой фигуре, продолговатом лице, увенчанном шапкой распадающихся надвое русых волос, - было много мужского обаяния.
- Слава без отца вырос, - рассказывала Варя. - Мать его, Калерия Ивановна, сумела его воспитать и трудолюбивым, и самостоятельным. Мечтала, чтоб продолжил дело ее отца - знаменитого нефтяника. Но Слава захотел детским врачом стать - и стал. Представляете - она и словечка не сказала против! Какая женщина!
Естественно, Григорьевым хотелось узнать будущего родственника поближе, вот они и устроили обед: Слава и Варя как раз приехали в Москву - делать покупки перед свадьбой - в провинции с продуктами по-прежнему туго.
Когда Иван Кузьмич вошел, гости смотрели цветной телевизор. Варя вскочила, подбежала, обняла шурина.
- Ванечка! Как я рада тебя видеть! - Она сияла счастьем. - Разреши тебя познакомить со Славой. Он уже знает, какой ты большой начальник, побаивается, конечно. - И рассмеялась, ободряюще взглянув на смущенного Никитина.
Подвела Григорьева к жениху, тот встал им навстречу; мужчины пожали друг другу руки.
- А почему я Светочку не вижу? - обведя гостиную взглядом, удивился Иван Кузьмич. - Она что, у себя в комнате отсиживается ?
- Вера сказала - у подружки: к зачету по музыке готовятся, дуэтом будут петь, - объяснила Варя. - Светочка с нами обедать не будет, придет попозже. Надеюсь, кавалера у меня не отобьет - слишком старенький для нее, - пошутила она, ласково прижимаясь к Славе и показывая в улыбке ровные белые зубы.
За столом разговор долго не клеился. Хотя женщины с присущим им радушием окружили Славу вниманием, а Иван Кузьмич не чинясь, по-свойски расспрашивал о больничных делах, Никитин поначалу робел и отмалчивался, смущенный роскошью обстановки и высоким положением будущего родственника. Но когда подали чай, уже освоился и стал активно участвовать в общей беседе: охотно отвечал на вопросы, делился своими планами.
- Слава, а хотели бы вы перебраться в центр, в какую-нибудь клиническую больницу? - поинтересовалась Вера Петровна. - В сельской, хоть и большой, вам, наверно, не у кого поучиться?
Вопрос она задала неспроста: давно втайне лелеяла мечту, чтобы сестра перебралась жить поближе, а лучше всего - в Москву.
- Думаю, мне полезно поработать самостоятельно, набраться опыта, - убежденно ответил Никитин. - У меня сейчас такая богатая практика, какой нигде не будет, а это для врача главное. Мне никто не помогает, самому приходится принимать ответственные решения; читать много, работать над собой. В нашей тиши это все сподручнее!
В прихожей раздался нетерпеливый звонок.
- Ну вот, опять ключи забыла! - добродушно посетовала Вера Петровна и позвала домработницу: - Агаша, открой Светочке дверь!
- Явилась наконец! - приветствовала она дочь, когда та, наскоро умывшись и причесавшись, вошла в столовую. - Познакомься с Вячеславом Андреевичем. Ты знаешь - скоро он станет нашим родственником.
Светлана, на пороге своего шестнадцатилетия, такая же серьезная, цельная натура, как мать, внешне совсем на нее не походила. Ростом выше, белокурая, синеглазая, с горделиво посаженной головой - величавая, как принцесса. Это впечатление усиливали неторопливые движения, плавная походка - сказались гены Розанова.
Подводя дочь к Никитину, Вера Петровна пошутила:
- Это и есть наша Светочка - будущая знаменитая певица. Для твоей пациентки она слишком взрослая, не находишь?
- Рада с вами познакомиться! - не смущаясь словами матери, приветливо улыбнулась Светлана вставшему навстречу Никитину. - А тебя, Варенька, поздравляю от всей души! - Девушка не назвала ее тетей, чтобы не подчеркивать разницу в возрасте. - Пусть ваша семейная жизнь будет счастливой и радостной! - С этими словами она обняла и расцеловала тронутую до слез Варвару, шепнув ей на ухо: - А он симпатичный!
* * *
- Ну что ты все ворочаешься? И мне заснуть не даешь, - проворчал Григорьев, чуя, что жена мучается без сна, чем-то озабоченная. - Не пойму, что тебя так растревожило. Ведь все прошло хорошо. По-моему, Варя с женихом остались довольны тем, как их приняли.
- Дело не в этом, - после некоторого молчания призналась Вера Петровна. - Можешь считать, что я ненормальная, но у меня на душе кошки скребут. Считаешь, я должна плясать от радости, раз Варя замуж выходит? - И, видя, что муж молчит, удивленно ее слушает, грустно продолжала: - Лежу вот и думаю: ну что за жизнь у них будет? Переживаю. Жалко мне их обоих!
- Не понимаю устройства твоих мозгов. - Иван Кузьмич придвинулся к ней поближе. - Просто интересно - что тебя так огорчает? Вроде оба вполне всем довольны...
- Был бы повнимательней - не удивлялся бы... - обиженно откликнулась она. - Сколько лет тебе об этом твержу!
- Давай, Вера, без загадок, а? - попросил он недовольно. - На что это я не отреагировал? Кажется, ни в чем тебе не было отказа.
- А сколько раз я тебе жаловалась на тяжелую жизнь тети Дуси и Вари в деревне? Сколько говорила: мечтаю, чтобы и они в хороших условиях жили. Чтоб Варя работала в коллективе, где больше интересных людей. Может, тогда раньше устроила бы свою жизнь. Ведь ей уже за тридцать! - всхлипнула она, доставая носовой платок и утирая навернувшиеся слезы.
- Ну вот, приехали! Веселились-радовались, а теперь в слезы! Пойми-ка женскую логику! Верно говорят: женщина - друг человека, - пошутил Григорьев, пытаясь развеять дурное настроение жены. - Дело-то прошлое. Надо смотреть вперед!
- Вот я и пытаюсь - какое у них будущее... Ничего отрадного не вижу: однообразная деревенская жизнь, постоянная нужда... Ванечка, дорогой, - горячо обратилась она к мужу, решив сделать еще одну попытку, - ты же многое можешь! Неужели нельзя устроить Вячеслава в какой-нибудь крупный медицинский центр? В большом городе, а лучше - здесь, в Москве? Их же так много! - Приняв его молчание за благоприятный признак, она продолжала: - Ведь видно, Вячеслав способный, трудолюбивый - он себя проявит! Да и Варя работать умеет, всегда была на хорошем счету. А, Ванечка? Боюсь, засосет их там болото.
Иван Кузьмич молчал, обдумывая ответ. В нем боролись противоречивые чувства. Давнишний их спор - по его убеждению, от родственников лучше держаться подальше. Но он любил жену - жаль, что она из-за этого расстраивается. Вообще-то, перевести Никитина в центр - для него пара пустяков. Однако решил не изменять своим принципам; вздохнул, взял ее за руку, сказал ласково, но твердо:
- Вот что, Веруся, давай покончим с этим раз и навсегда! Ты права, я и раньше старался уйти от этого вопроса, потому что не имею права ничего делать для родственников и знакомых. - Как ее убедить, какими словами? - Понимаешь ведь: на меня как на члена Центрального Комитета устремлены миллионы глаз, я просто обязан быть примером для других. Ну как я могу разводить кумовство, когда сам за это наказываю?
- А как же ты Лидке Деяшкиной устроил квартиру? По блату! - не без ехидства напомнила мужу Вера Петровна, поймав его на противоречии. - Ты и тогда говорил: “Рискую авторитетом, будут неприятности!” Ведь ничего страшного не произошло! Ну что плохого, когда помогают родным и друзьям? Если, конечно, они этого заслуживают, - недоумевающе подняла она на него ясные серые глаза. - Например: почему не посодействуешь братьям? - Перевела дыхание и продолжала неодобрительно: - Разве не достойны они лучшей жизни? Отличные мужики - работящие, способные. А ты пальцем о палец для них не ударил. Как копошились в навозе, так там и остались.
- Нет, ничего ты не поняла за долгие годы! - искренне возмутился Григорьев, решив не уступать. - Ты, Вера, как жена партийного руководителя, должна знать: у нас каждому открыты все пути, без протекции брата или свата, - напомнил он менторским тоном агитационную истину. - Кто мне помогал, когда я пробивался? Может, братья? Как бы не так! Пусть сами стараются! Бог их не обидел ни умом, ни здоровьем. Нужно больше инициативы проявлять! - И, чувствуя по молчанию жены, что не убедил, усилил аргументацию: - Пойми наконец: кумовство, протекция - страшный партийный грех. Пошатнись я, допусти серьезную ошибку в работе - и это тут же поставят мне в строку. Сожрут с потрохами! Вокруг меня - серые волки, не люди! - впервые откровенно признался он. - Да, для себя и членов семьи я могу обо всем просить, и мне пойдут навстречу, воспримут как должное. А друзьям и родственникам - не положено! Это наши принципы! Правила, которым я обязан следовать. Ну хватит кукситься, давай спать. Выключи-ка свет - мешает.
* * *
“Вот пристала ко мне со своей Варькой, как банный лист! Уж слишком она с ней носится”, - вспомнил на следующий день Иван Кузьмич ночной разговор с женой. Он прогуливался по своему огромному кабинету, разминаясь после работы с неотложными документами.
Кабинет его - типичные рабочие апартаменты советских сановников высокого ранга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62