– Извините, а раньше мы нигде не встречались?
– Приходилось сталкиваться.
Нахмурив брови, она попыталась припомнить.
– Развенчание мифа о могуществе прессы… – напомнил я.
– …и других ложных представлений, – закончила она, бросив на меня сердитый взгляд. – Так вы, стало быть, тот самый журналист, который привык к беспорядку.
– Привык всегда добиваться правды.
– Тогда извините. Не признала вас без нагрудничка.
– С радостью одолжу его вам.
– Зачем же?
– Мне показалось, вы собираетесь съесть свои слова.
– Послушайте, господин Катков, я с трудом доволокла сюда свою задницу, а…
– А я разглядел у вас кое-что получше, агент Скот-то. Уж поверьте мне.
– Ну ладно, ладно, хватит, – раздраженно проговорила она. – Мы будем еще битый час препираться друг с другом или займемся делом? Что скажете на это?
Я и рта не успел открыть, как послышался стон – он доносился из ниши, закрытой занавеской.
Глаза агента Скотто широко распахнулись от удивления и с любопытством уставились на занавеску.
– Кто у вас там?
Я сконфуженно пожал плечами.
– Толком даже сказать не могу, мы знакомы всего ничего.
– Кажется, я начинаю кое-что понимать. Та, которая ушла, была ваша подружка?
– Была, да сплыла, – мрачно ответил я.
– Я уже наелась подобными развлечениями, – доверительно призналась она с некоторой долей сочувствия, – когда трахаются сразу втроем, да еще в разных вариантах: и вдвоем с напарницей, и в одиночку с двумя партнерами.
Мне подумалось, что у специального агента Скотто разыгралось сильное вожделение, и она не прочь порезвиться; от этого она стала мне ближе, но Людмила Т. снова застонала.
– Давайте будем оскорблять друг друга где-нибудь в другом месте, – предложила Скотто. – Но вот беда – где? Из-за нынешних холодов места, где я проживаю в Америке, стали похожи на загородное имение.
– А где вы выросли? В Куинзе?
– В Бенсонхерсте. Это в Бруклине. А вы говорите так, будто долго жили в Лондоне.
– По правде говоря, я из России никуда не выезжал. Но когда я был маленький, родители наняли для меня учителя. Помнится, он был родом из Довера. Не все же проживающие у нас англичане шпионы, вы лучше меня это знаете. А вы любите имения?
– Да не особенно.
– Сейчас узреете одно такое. Подождите несколько минут.
Я проскользнул за занавеску, Людмила даже не шелохнулась. Я набросил на нее одеяло, затем быстренько ополоснулся холодной водой и стал одеваться. Когда я надевал ботинки, сидя на краю кровати, она слегка пошевелилась.
– Привет, – шепнула она, еще не раскрывая глаз.
– Привет. Ну как ты?
Она слегка улыбнулась и качнула головой.
– Я ненадолго отлучусь. Хозяйничай сама. В шкафчике есть немного кофе.
– Кофе? – переспросила она, светлея лицом.
– Свари на двоих.
Чмокнув ее в щеку, я вышел из-за занавески и принялся искать куртку. Агент Скотто увидела ее на полу за креслом и кинула мне.
– А вы не шлифуете свой язык? – поинтересовалась она, когда мы покидали квартиру.
– Хотел заняться. Да каждый раз, когда появлялись деньги, тратил их на кофе и сигареты.
– И еще кое на что, – уточнила Скотто, перешагивая через пустые водочные бутылки.
За ночь ветер переменил направление, разогнал смог вместе со снегом и очистил небо, ненадолго оставив хрустальные блестки, преобразившие Люблино.
– Ну так вот, агент Скотто, – начал я разговор, когда мы пошли пешком. – Какие же дела у московского черного рынка наград с вашим министерством финансов?
– Наград? О чем это вы? – озадаченно удивилась она.
– О моем очерке. «Независимая газета» напечатала очерк, где я пишу о дельцах с черного рынка орденов и медалей.
– Никогда не читала его. Мне прислали из Вашингтона факс с указанием прояснить кое-чего насчет одного человека по фамилии Воронцов. Его вроде убили, чтобы он не поднимал шума по поводу скандального дела с приватизацией.
У меня даже челюсть отвисла.
– А как ваши люди прознали про это?
– Очень просто: перехватили радиосообщение вашего информационного агентства.
– ИТАР?
– Мы называем его РИТА.
Как ни пиши, это Информационное телеграфное агентство России, раньше оно называлось ТАСС.
– Дело довольно запутанное. Сообщение о нем нигде не печаталось – его зарубили… – И тут вдруг концы сошлись с концами, до меня дошло: – Да это Сергей все затеял!
– Кто он такой?
– Редактор газеты, который забраковал мой репортаж. Я попросил его вернуть текст, но он отнекивался, говорил, что не помнит, куда он подевался. Мне уже тогда показалось, что он что-то затеял. Теперь знаю, что именно.
– Он направил репортаж в информационное агентство? Зачем? Почему не стал сам писать?
– Потому что милиция убрала из него все подробности.
– И он не сказал вам, что отослал материал в РИТА?
– Он довольно скрытный и предусмотрительный человек. Сверх всякой меры, если хотите. Да все мы такими были раньше. Как и большинство, Сергей еще не отрешился от прежних методов ведения дел. К тому же он еще и мой друг. Может, не хотел вселять в меня высокие надежды – а вдруг дело не выгорит?
– Вполне могло так и быть. Мы узнали, что репортаж зарубили, но не знали почему и не доверяли информации. Потом решили обратиться прямо к вам.
– И поступили по-умному.
– За это мне и зарплату платят. А те документы, что упомянуты в репортаже, у вас есть к ним доступ?
– Нет. И пытаться бесполезно.
– Ну хорошо, может, я смогу…
– У вас был шанс, но вы его упустили.
– Извините, не поняла?
– Помните тот день в Главном управлении милиции?
– Ах, нет, нельзя, – вздохнула она, вспомнив, на что я намекаю.
– Ах, да, можно. Из-за этих документов и спор-то разгорелся.
– Догадываюсь, кто одна из сторон. Тот следователь…
– Шевченко.
– Документы до сих пор у него?
– Сомневаюсь. Он сказал, что вернул их в Министерство внутренних дел.
– Тьфу, черт! – Она сразу посуровела. – А я почему-то считала, что он работает в МВД.
– Да, он там работает, но кабинет его не в здании министерства, а на Петровке, 38. В МВД имеется контрольное управление, думаю, документы должны быть там, Шевченко направил их туда. Имейте в виду, Министерство внутренних дел отличается отменным бюрократизмом. В нем столько разных главных управлений, просто управлений, департаментов, отделов и отделений, что и не сосчитать. По Москве даже ходит шутка, что половина ее жителей служат в МВД и следят за другой половиной.
Когда мы свернули за угол и подошли к барскому дому Дурасова, агент Скотто понимающе улыбнулась. Он был построен в XVIII веке на лесистом берегу озера, теперь в нем Институт океанографии. От главного здания, остроконечный купол которого ослеплял свежим снегом, слева и справа отходили два крыла, образуя православный крест, как на действующей церкви.
– Как здесь прекрасно! – Мы неспешно шли по аллее, вдоль которой по обеим сторонам высились пирамидальные тополя. – Таким я и представляю себе загородное имение для субботнего и воскресного отдыха.
– Таким оно и было пару сотен лет назад.
– Теперь надо отмывать чертовски много денег, чтобы построить такой дворец. Черт возьми! Какой современный ход мышления! Подумав так, я согласно кивнул, понимая, что она хотела этим сказать.
– Так вот вы о чем! Об отмывании нечестно добытых денег, да?
– Точнее, о пресечении отмывания. Этим занимается у нас СБФинП.
– Кто-кто?
– Служба по борьбе с финансовыми преступлениями. Это специальная федеральная комиссия, которая собирает информацию финансового характера и ведет расследование. Ее представители есть в таможне, налоговом управлении, секретных спецслужбах, почтовом ведомстве, ФБР и в других учреждениях.
– Боюсь, вы забыли упомянуть КГБ, – пошутил я.
– Мы прорабатываем вопрос о таком сотрудничестве. Пока проверяем деятельность американских коммерческих банков, финансовых и правоохранительных органов, но хотели бы наладить контроль в глобальном масштабе.
– Стало быть, обмениваться информацией?
– Не только. И проводить экспертизу. Я, между прочим, заместитель директора.
– Так вы бюрократка. Русские очень не любят бюрократов.
– Я их тоже не жалую. Я ведь из полиции, Катков, мой номер 1811, и я имею право носить личное оружие.
– Но не 007.
– А все же мы первыми ввели нумерацию агентов, – парировала она с ухмылкой. – Я двадцать лет та оперативной работе. Служила в пограничной страже, была тайным агентом службы по борьбе с наркотиками, возглавляла группу информаторов. Когда решили объединить такие группы и создать единую сеть, пошла на повышение.
– Похоже, вы скучаете по оперативной работе.
– Если агент, засаженный за канцелярский стол, скажет, что она ему по душе, он имеет в виду, что сыт ею по горло.
Она остановилась и присела на скамейку, откуда открывался великолепный вид на замерзшее озеро.
– Беда в том, что аналитическая работа дает больше, чем могут сделать руки. Как бы то ни было, вот дело, которое я имею в виду. При финансировании строительства нефтепровода из Сибири в Западную Европу – сделка заключена между Россией и некоторыми американскими инвестиционными фондами – посредником от российской стороны выступал господин В.И. Воронцов.
– В этом есть определенный смысл. Воронцов опытный специалист по части внешней торговли. Мы погрязли в долгах, и главный источник погашения долгов – нефть, продаваемая за твердую валюту.
– Так-то оно так, но строительство нефтепровода тесно связано с отмыванием грязных денег. Если Воронцов был посредником при заключении этой сделки и одновременно осуществлял контроль за финансированием, то это прямо отвечало пословице «Пустили лису в курятник кур сторожить».
– Может быть. А может, другое – он служил и нашим и вашим.
– Вы имеете в виду, что он вел двойную игру?
– Вы угадали. Как по-вашему, можно ли придумать лучшие возможности для хищений, нежели заключить явно невыгодную сделку и самому следить за тем, как она осуществляется?
– Можно, и даже несколько, – подумав, ответила Скотто. – А есть ли у вас доказательства, что убили его из-за того, что он хотел поднять шум?
– Доказательств еще нет. Но я нутром чую, что он намеревался так поступить.
– Почему? Не для того ли, чтобы поднять тираж газет с вашими репортажами и очерками?
– Да просто потому, что вчера кто-то пытался убить меня.
Тут уже Скотто отбросила равнодушный вид и навострила уши.
– Я думал, что знал о причине покушения, но теперь, когда репортаж прошел по каналам ИТАР-ТАСС, все выглядит по-другому. Если вы смогли перехватить их сообщение, может, другим это тоже удалось?
– А ваша информация угрожала благополучию других людей?
Я согласно кивнул.
– Понятно. Тогда почему же в некрологе на Воронцова говорится, что он стал жертвой грабежа?
– Да, у него украли ордена и медали, некоторые весьма дорогие. Милиция считает, что они-то и стали причиной убийства. Но теперь я готов спорить на что угодно: причина здесь совсем другая.
– Тогда не стоит ли прощупать Шевченко? В порядке обмена информацией?
– На вашем месте я бы на это особо не рассчитывал. Так: или иначе, он обмолвился, что такие дела обычно расследует отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Упомянули фамилию следователя – Годунов.
– Спасибо.
– Так вы его знаете?
– Совсем немного. Сцепились на семинаре. Достаточно самонадеянная сволочь.
– Не только он. Это можно сказать почти о каждом менте, с которым мне доводилось сталкиваться…
Она пристально глянула на меня.
– …в городе Москве.
Понимающе улыбнувшись, Скотто спросила:
– А еще о чем вы подумали?
– Больше ни о чем, честное слово.
– Хорошо. Здесь мы расследуем международную финансовую аферу на высшем уровне. Это не ваш материал для прессы, добытый на улице. Но если вы что-то выясните, меня можно найти через наше посольство.
Она встала со скамьи, глубоко вдохнула холодный воздух и пошла к береговой кромке озера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Приходилось сталкиваться.
Нахмурив брови, она попыталась припомнить.
– Развенчание мифа о могуществе прессы… – напомнил я.
– …и других ложных представлений, – закончила она, бросив на меня сердитый взгляд. – Так вы, стало быть, тот самый журналист, который привык к беспорядку.
– Привык всегда добиваться правды.
– Тогда извините. Не признала вас без нагрудничка.
– С радостью одолжу его вам.
– Зачем же?
– Мне показалось, вы собираетесь съесть свои слова.
– Послушайте, господин Катков, я с трудом доволокла сюда свою задницу, а…
– А я разглядел у вас кое-что получше, агент Скот-то. Уж поверьте мне.
– Ну ладно, ладно, хватит, – раздраженно проговорила она. – Мы будем еще битый час препираться друг с другом или займемся делом? Что скажете на это?
Я и рта не успел открыть, как послышался стон – он доносился из ниши, закрытой занавеской.
Глаза агента Скотто широко распахнулись от удивления и с любопытством уставились на занавеску.
– Кто у вас там?
Я сконфуженно пожал плечами.
– Толком даже сказать не могу, мы знакомы всего ничего.
– Кажется, я начинаю кое-что понимать. Та, которая ушла, была ваша подружка?
– Была, да сплыла, – мрачно ответил я.
– Я уже наелась подобными развлечениями, – доверительно призналась она с некоторой долей сочувствия, – когда трахаются сразу втроем, да еще в разных вариантах: и вдвоем с напарницей, и в одиночку с двумя партнерами.
Мне подумалось, что у специального агента Скотто разыгралось сильное вожделение, и она не прочь порезвиться; от этого она стала мне ближе, но Людмила Т. снова застонала.
– Давайте будем оскорблять друг друга где-нибудь в другом месте, – предложила Скотто. – Но вот беда – где? Из-за нынешних холодов места, где я проживаю в Америке, стали похожи на загородное имение.
– А где вы выросли? В Куинзе?
– В Бенсонхерсте. Это в Бруклине. А вы говорите так, будто долго жили в Лондоне.
– По правде говоря, я из России никуда не выезжал. Но когда я был маленький, родители наняли для меня учителя. Помнится, он был родом из Довера. Не все же проживающие у нас англичане шпионы, вы лучше меня это знаете. А вы любите имения?
– Да не особенно.
– Сейчас узреете одно такое. Подождите несколько минут.
Я проскользнул за занавеску, Людмила даже не шелохнулась. Я набросил на нее одеяло, затем быстренько ополоснулся холодной водой и стал одеваться. Когда я надевал ботинки, сидя на краю кровати, она слегка пошевелилась.
– Привет, – шепнула она, еще не раскрывая глаз.
– Привет. Ну как ты?
Она слегка улыбнулась и качнула головой.
– Я ненадолго отлучусь. Хозяйничай сама. В шкафчике есть немного кофе.
– Кофе? – переспросила она, светлея лицом.
– Свари на двоих.
Чмокнув ее в щеку, я вышел из-за занавески и принялся искать куртку. Агент Скотто увидела ее на полу за креслом и кинула мне.
– А вы не шлифуете свой язык? – поинтересовалась она, когда мы покидали квартиру.
– Хотел заняться. Да каждый раз, когда появлялись деньги, тратил их на кофе и сигареты.
– И еще кое на что, – уточнила Скотто, перешагивая через пустые водочные бутылки.
За ночь ветер переменил направление, разогнал смог вместе со снегом и очистил небо, ненадолго оставив хрустальные блестки, преобразившие Люблино.
– Ну так вот, агент Скотто, – начал я разговор, когда мы пошли пешком. – Какие же дела у московского черного рынка наград с вашим министерством финансов?
– Наград? О чем это вы? – озадаченно удивилась она.
– О моем очерке. «Независимая газета» напечатала очерк, где я пишу о дельцах с черного рынка орденов и медалей.
– Никогда не читала его. Мне прислали из Вашингтона факс с указанием прояснить кое-чего насчет одного человека по фамилии Воронцов. Его вроде убили, чтобы он не поднимал шума по поводу скандального дела с приватизацией.
У меня даже челюсть отвисла.
– А как ваши люди прознали про это?
– Очень просто: перехватили радиосообщение вашего информационного агентства.
– ИТАР?
– Мы называем его РИТА.
Как ни пиши, это Информационное телеграфное агентство России, раньше оно называлось ТАСС.
– Дело довольно запутанное. Сообщение о нем нигде не печаталось – его зарубили… – И тут вдруг концы сошлись с концами, до меня дошло: – Да это Сергей все затеял!
– Кто он такой?
– Редактор газеты, который забраковал мой репортаж. Я попросил его вернуть текст, но он отнекивался, говорил, что не помнит, куда он подевался. Мне уже тогда показалось, что он что-то затеял. Теперь знаю, что именно.
– Он направил репортаж в информационное агентство? Зачем? Почему не стал сам писать?
– Потому что милиция убрала из него все подробности.
– И он не сказал вам, что отослал материал в РИТА?
– Он довольно скрытный и предусмотрительный человек. Сверх всякой меры, если хотите. Да все мы такими были раньше. Как и большинство, Сергей еще не отрешился от прежних методов ведения дел. К тому же он еще и мой друг. Может, не хотел вселять в меня высокие надежды – а вдруг дело не выгорит?
– Вполне могло так и быть. Мы узнали, что репортаж зарубили, но не знали почему и не доверяли информации. Потом решили обратиться прямо к вам.
– И поступили по-умному.
– За это мне и зарплату платят. А те документы, что упомянуты в репортаже, у вас есть к ним доступ?
– Нет. И пытаться бесполезно.
– Ну хорошо, может, я смогу…
– У вас был шанс, но вы его упустили.
– Извините, не поняла?
– Помните тот день в Главном управлении милиции?
– Ах, нет, нельзя, – вздохнула она, вспомнив, на что я намекаю.
– Ах, да, можно. Из-за этих документов и спор-то разгорелся.
– Догадываюсь, кто одна из сторон. Тот следователь…
– Шевченко.
– Документы до сих пор у него?
– Сомневаюсь. Он сказал, что вернул их в Министерство внутренних дел.
– Тьфу, черт! – Она сразу посуровела. – А я почему-то считала, что он работает в МВД.
– Да, он там работает, но кабинет его не в здании министерства, а на Петровке, 38. В МВД имеется контрольное управление, думаю, документы должны быть там, Шевченко направил их туда. Имейте в виду, Министерство внутренних дел отличается отменным бюрократизмом. В нем столько разных главных управлений, просто управлений, департаментов, отделов и отделений, что и не сосчитать. По Москве даже ходит шутка, что половина ее жителей служат в МВД и следят за другой половиной.
Когда мы свернули за угол и подошли к барскому дому Дурасова, агент Скотто понимающе улыбнулась. Он был построен в XVIII веке на лесистом берегу озера, теперь в нем Институт океанографии. От главного здания, остроконечный купол которого ослеплял свежим снегом, слева и справа отходили два крыла, образуя православный крест, как на действующей церкви.
– Как здесь прекрасно! – Мы неспешно шли по аллее, вдоль которой по обеим сторонам высились пирамидальные тополя. – Таким я и представляю себе загородное имение для субботнего и воскресного отдыха.
– Таким оно и было пару сотен лет назад.
– Теперь надо отмывать чертовски много денег, чтобы построить такой дворец. Черт возьми! Какой современный ход мышления! Подумав так, я согласно кивнул, понимая, что она хотела этим сказать.
– Так вот вы о чем! Об отмывании нечестно добытых денег, да?
– Точнее, о пресечении отмывания. Этим занимается у нас СБФинП.
– Кто-кто?
– Служба по борьбе с финансовыми преступлениями. Это специальная федеральная комиссия, которая собирает информацию финансового характера и ведет расследование. Ее представители есть в таможне, налоговом управлении, секретных спецслужбах, почтовом ведомстве, ФБР и в других учреждениях.
– Боюсь, вы забыли упомянуть КГБ, – пошутил я.
– Мы прорабатываем вопрос о таком сотрудничестве. Пока проверяем деятельность американских коммерческих банков, финансовых и правоохранительных органов, но хотели бы наладить контроль в глобальном масштабе.
– Стало быть, обмениваться информацией?
– Не только. И проводить экспертизу. Я, между прочим, заместитель директора.
– Так вы бюрократка. Русские очень не любят бюрократов.
– Я их тоже не жалую. Я ведь из полиции, Катков, мой номер 1811, и я имею право носить личное оружие.
– Но не 007.
– А все же мы первыми ввели нумерацию агентов, – парировала она с ухмылкой. – Я двадцать лет та оперативной работе. Служила в пограничной страже, была тайным агентом службы по борьбе с наркотиками, возглавляла группу информаторов. Когда решили объединить такие группы и создать единую сеть, пошла на повышение.
– Похоже, вы скучаете по оперативной работе.
– Если агент, засаженный за канцелярский стол, скажет, что она ему по душе, он имеет в виду, что сыт ею по горло.
Она остановилась и присела на скамейку, откуда открывался великолепный вид на замерзшее озеро.
– Беда в том, что аналитическая работа дает больше, чем могут сделать руки. Как бы то ни было, вот дело, которое я имею в виду. При финансировании строительства нефтепровода из Сибири в Западную Европу – сделка заключена между Россией и некоторыми американскими инвестиционными фондами – посредником от российской стороны выступал господин В.И. Воронцов.
– В этом есть определенный смысл. Воронцов опытный специалист по части внешней торговли. Мы погрязли в долгах, и главный источник погашения долгов – нефть, продаваемая за твердую валюту.
– Так-то оно так, но строительство нефтепровода тесно связано с отмыванием грязных денег. Если Воронцов был посредником при заключении этой сделки и одновременно осуществлял контроль за финансированием, то это прямо отвечало пословице «Пустили лису в курятник кур сторожить».
– Может быть. А может, другое – он служил и нашим и вашим.
– Вы имеете в виду, что он вел двойную игру?
– Вы угадали. Как по-вашему, можно ли придумать лучшие возможности для хищений, нежели заключить явно невыгодную сделку и самому следить за тем, как она осуществляется?
– Можно, и даже несколько, – подумав, ответила Скотто. – А есть ли у вас доказательства, что убили его из-за того, что он хотел поднять шум?
– Доказательств еще нет. Но я нутром чую, что он намеревался так поступить.
– Почему? Не для того ли, чтобы поднять тираж газет с вашими репортажами и очерками?
– Да просто потому, что вчера кто-то пытался убить меня.
Тут уже Скотто отбросила равнодушный вид и навострила уши.
– Я думал, что знал о причине покушения, но теперь, когда репортаж прошел по каналам ИТАР-ТАСС, все выглядит по-другому. Если вы смогли перехватить их сообщение, может, другим это тоже удалось?
– А ваша информация угрожала благополучию других людей?
Я согласно кивнул.
– Понятно. Тогда почему же в некрологе на Воронцова говорится, что он стал жертвой грабежа?
– Да, у него украли ордена и медали, некоторые весьма дорогие. Милиция считает, что они-то и стали причиной убийства. Но теперь я готов спорить на что угодно: причина здесь совсем другая.
– Тогда не стоит ли прощупать Шевченко? В порядке обмена информацией?
– На вашем месте я бы на это особо не рассчитывал. Так: или иначе, он обмолвился, что такие дела обычно расследует отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Упомянули фамилию следователя – Годунов.
– Спасибо.
– Так вы его знаете?
– Совсем немного. Сцепились на семинаре. Достаточно самонадеянная сволочь.
– Не только он. Это можно сказать почти о каждом менте, с которым мне доводилось сталкиваться…
Она пристально глянула на меня.
– …в городе Москве.
Понимающе улыбнувшись, Скотто спросила:
– А еще о чем вы подумали?
– Больше ни о чем, честное слово.
– Хорошо. Здесь мы расследуем международную финансовую аферу на высшем уровне. Это не ваш материал для прессы, добытый на улице. Но если вы что-то выясните, меня можно найти через наше посольство.
Она встала со скамьи, глубоко вдохнула холодный воздух и пошла к береговой кромке озера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63