– А происходит от Рабиновича. Дело было много лет назад, тогда он одно время работал на Мейера Лански.
– Лански? Не тот ли, что был в числе заправил рэкета на Кубе?
– Тот самый и единственный заправила. Рабинович уже готовился стать главарем рэкетиров, но Кастро, так сказать, не допустил его до престола. Он и болтался на Кубе как мелкая сошка, пока Лански не загремел. Тогда он воспрянул, сменил фамилию на Рабиноу и открыл собственное дело. Провернул все лучшим образом: теперь владеет сетью гостиниц в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рено, на озере Тахо…
– Что-то подсказывает мне, что он мог бы обучать кое-чему и людей Баркина.
– А мне что-то подсказывает, что он их уже обучает.
– Почему вы так считаете?
Скотто рассмеялась и сделала изрядный глоток шампанского, затем наклонила пустой бокал в сторону большого стола:
– А потому, что сидит он вон за тем столом.
Чуть обернувшись, я увидел группу западных бизнесменов – опознать их было нетрудно по сильно накрахмаленным рубашкам и сшитым на заказ костюмам. Они подобострастно внимали элегантному, с орлиным профилем мужчине лет шестидесяти с небольшим, который больше слушал, чем говорил, а отвечал повелительным кивком головы – либо да, либо нет. Очки без оправы удачно сочетались у него с легкой сединой, аккуратным пробором, густой загар придавал ему вид удачливого банкира, занимающегося инвестициями.
– Это тот тип, с вашим цветом лица и с моим орлиным носом?
– Он самый.
– У меня такое чувство, будто я уже видел его здесь раньше. – И я обвел рукой местное тропическое великолепие Карибского бассейна.
– Наверное, тут он вспоминает давно минувшие денечки.
– Или снова воссоздает их, – заметила она с некоторым подозрением в голосе.
– Так вы и за ним наблюдаете?
– Да, конечно, – подтвердила агент Скотто. Затем посмотрела прямо мне в глаза, довольно улыбнулась и добавила: – Агенты СБФинП наблюдают одновременно за многими людьми.
16
Когда мы вышли из клуба «Парадиз», уже стемнело, а температура опустилась намного ниже нуля. В такой вечер было бы неплохо, чтобы она затрахала меня вусмерть, согревая гладким чувственным телом мои озябшие телеса. Но с ее стороны никаких намеков не наблюдалось, а я поползновений не выказывал.
Наоборот, пожелав на прощание всяческих удач и, с саркастической улыбкой, пригласив навестить ее в Нью-Йорке, если соберусь приехать к брату в Лонг-Бич, она остановила такси и покатила – со своим выигрышем и едким юмором – к себе, в посольство США.
Я затопал к ближайшей станции метро, задаваясь вопросом, а не следит ли СБФинП и за мной, а потом переключился на другое: что может ждать меня дома? Вчера я был зол, подавлен и пьян в стельку, не говоря уже о том, что меня застукали с голой бабой. Наемный убийца сам убит, торгаши наградами быстро узнают, что он отправился на тот свет. Но теперь-то я, по крайней мере, знаю, что они не заказывали убийство, черт бы их всех побрал. Однако успокаиваться нельзя: тот, кто его заказывал, вряд ли остановится перед тем, чтобы прикончить меня. Нет и еще раз нет. Домой возвращаться никак нельзя. Там далеко небезопасно, да еще эта Людмила! Я же совсем забыл про нее.
Разыскав телефон-автомат, я набрал свой номер – трубку никто не снимает. А может, ей надоело похмеляться и она ушла к себе? Уверен, так и было. Где она живет, я понятия не имел, и теперь не узнаешь, а не ждет ли меня в квартире другой убийца? К тому же у нее можно было бы пожить некоторое время. Теперь любое место безопаснее, чем моя квартира. Даже у Веры и то лучше. Я понимал, на что нарываюсь, но все равно позвонил ей на работу.
– Алло. Это я.
– Я занята, Николай, – сухо ответила она.
– У меня неприятности. Нужно где-то отсидеться.
– Послушай-ка, я уже испила свою чашу до дна. А ты даже спасибо не сказал. Проси помощи у своих баб.
– Да не мои они бабы. Подожди, дай мне объяснить все. Я…
– Я уже сказала, Николай. Между нами все кончено.
В трубке что-то щелкнуло и затихло.
– Вера! Вера, слышишь меня? – закричал я в трубку и, прислонившись к стенке, почувствовал жалость к самому себе. Затем осторожно повесил ее, сжал кулаки в карманах куртки и поплелся в темноту.
Бесцельно брел я по улицам огромного города, замерзший, усталый, голодный, мечтая хоть о номере в гостинице. За временем я не следил, очнулся вдруг перед домом, где живет Юрий. Света в его окнах не было. Видно, он еще не пришел с работы. Поднимаясь на третий этаж, я все сильнее ощущал запах вареной капусты, от чего внутри меня все выворачивалось. Присев на подоконник, я стал поджидать его. Несколько часов прошло, когда наконец-то послышались на лестнице его тяжелые шаркающие шаги.
– Зачем же ты припер ее сюда, а не забросил в свою контору? – поддел я Юрия, как только в пролете показалась его голова.
– Уверяю тебя, я подумал об этом. – В руках Юрий держал увесистую авоську, набитую консервами. – Слинял сегодня с работы пораньше. Мама всегда составляет список продуктов, которые нужно купить к субботе.
– Что она теперь поделывает?
Юрий помотал затекшей рукой:
– Да старенькая она у меня, прожила долгую жизнь. – И, пожав плечами – дескать, сам понимаешь, – направился в комнату. – Кстати, извини меня, но нет никакой возможности достать их. – Это он оправдывался, имея в виду документы Воронцова.
– Да хрен с ними. Право слово. Я…
– Я уж так старался, поверь мне, – нудел Юрий, торопливо снимая перчатки и пальто. – Ничуть не удивлюсь, если их уже уничтожили.
– Ну и удивляйся себе на здоровье. Спасибо, что старался. – Я пристроился поближе к радиатору, которым можно было обогреть и Кремль.
Вся его квартира была чуть побольше моего спального алькова, но в своем отчаянном положении я, не задумываясь, поменялся бы с ним жильем.
– Вообще-то я заскочил к тебе не за документами, а потому, что хотел бы заночевать.
– Да? Почему же? Что случилось?
– Да ничего особенного. Для первого раза простительно: надрался в стельку и завалился в постель с другой бабой.
Юрий испуганно вздрогнул, кончики его усов поднялись чуть не до уголков глаз.
– Вера, как и следовало ожидать, засекла меня.
– Это естественно.
– Но, к моему несчастью, дело этим не ограничилось. Не успела она завестись как следует, а тут еще одна красотка заявляется. Высокая такая, живая, как ртуть. Глазищи – во, так и полыхают.
– Что и следовало ожидать, – опять прокаркал Юрий, снимая ботинки и пиджак.
– Вера лишь взглянула на нее, сразу психанула, швырнула в меня газету и выскочила как ошпаренная. И я стою, омерзительный алкаш с похмелья, растерялся, не знаю, что и делать: одна баба в постели, другая в дверях, третья в бегах. Конечно, погнался за Верой, уже пробежал полкоридора, и тут только до меня дошло, что лечу ей вслед абсолютно голый…
Юрий так зашелся смехом, что не мог вымолвить ни слова.
– Прости меня, старик, – наконец выдавил он. – А где и как ты умудрился подцепить эту, как ее…
Он не договорил, оставляя за мной право назвать имя.
– Людмилу-то? Я познакомился с ней на собрании начинающих лечение от алкоголя. Высидеть до конца там не смог, да и она тоже. Мы двинулись, не сговариваясь, в двенадцатый винный магазин на Вековой улице. А поход наш закончился у меня дома, где мы надрались как последние сволочи.
– А все остальное принадлежит истории, – заключил он, не переставая ржать.
Я, как баран, глупо качнул головой и заржал вслед за ним.
– Ну вот, – сказал Юрий, сразу став серьезным, – теперь мне понятно, почему ты не можешь попадаться Вере на глаза. Но почему не можешь пойти спать к себе?
– Кто-то пытается убить меня.
– Что и следовало ожидать, – меланхолично повторил Юрий, понимающе кивнув.
У него был вид терпеливого родителя, который всю жизнь посвятил воспитанию непослушного дитяти, но тот то и дело попадает в беду.
– Кто это, я и понятия не имею.
Юрий снова кивнул, вышел из комнаты и принес картонную коробочку ванильного мороженого и две чашки. Выложил в них по большой порции этого сладкого деликатеса и заполнил все персиковым бренди.
– Может, это пойло проймет твои жилы и охранит их от других неприятностей, – провозгласил он тост.
Остаток вечера мы провели, обсуждая мою встречу с агентом Скотто и подливая бренди в мороженое.
Утро встретило нас таким морозцем, что даже лобовое стекло у «жигуленка» Юрия было покрыто изморозью. Однако двигатель завелся без труда. Юрий подбросил меня к Крымскому мосту, а сам поехал к себе на службу.
При виде старинного здания на набережной меня охватила ностальгия, я даже забыл о наемном убийце. В этом четырехэтажном доме с серыми стенами, не видном из-за массивных опор автомобильной эстакады, был не так давно престижный Институт международных отношений, а ранее его занимал лицей в память цесаревича Николая, основанный в 1868 году моим прадедом М.И.Катковым. Мои родители гордились тем, что он учил лицеистов согласно демократическим принципам, а однажды даже совершил путешествие в Америку. Маленьким у себя дома я часами просиживал у окна и смотрел на проплывающие речные трамвайчики. В это время года их не увидишь. Лед на Москве-реке запер их в зимних затонах и будет держать там в плену до поздней весны.
Холодный ветер пробирал меня до самых костей, когда я ступил на подвесной Крымский мост. Так скорее можно добраться пешком до дома на набережной. Вот и он сам. Я торопливо прошел по вестибюлю со знакомыми шумами и запахами и вошел в лифт.
Дверь квартиры Taни Чуркиной открыла семилетняя девчушка с куклой Барби в руках. Она впустила меня и провела в кабинет Воронцова, где Таня, забравшись на стремянку, передавала вниз разные предметы бледнолицему мальчику, стоявшему среди стопок книг, бумаг, фотографий и бесчисленных коробочек. Он был немного старше сестры и посмотрел на меня с явным подозрением…
– Простите меня, ради Бога. Я не думал, что попаду в такое неурочное время, – сказал я Чуркиной, когда она спустилась вниз, чтобы поздороваться со мной. – Не знал, что вы переезжаете.
– Да нет же, не переезжаем. – По ее тону я понял, что у нее и мысли не было о переезде. – Просто нет сил заходить сюда. А дети вдвоем в маленькой комнатке. Теперь у каждого будет своя комната. Мой муж, я хотела сказать, бывший муж, должен был заняться этим. Но… – Она сердито насупилась и смолкла.
– Понимаю ваши трудности.
– У вас есть что мне сказать?
Я печально кивнул.
– Он умер. Мне нужно было сразу везти его в больницу.
– Пожалуйста, не надо, – запротестовала она. – У меня и без того достаточно горя. Меня интересуют папины награды. И ничего больше.
– На рынке их не продавали.
Она замолчала, держа книги в руках и глядя на меня с надеждой и в то же время с неверием в глазах.
– Значит ли это, что вы нашли ордена и медали?
– Нет. Это значит, что я уже тогда был прав. На черном рынке они не выплывали. И никогда не появятся.
– Почему не появятся? Для чего же тогда надо было их воровать?
– Чтобы представить убийство вашего отца как простой грабеж.
– Это что, новые домыслы? – возмутилась она и в сердцах бросила книги на пол. – Или у вас появились доказательства, что он был замешан в этом… как его… скандале, о котором вы упомянули?
– Нет, доказательств у меня пока нет. Но я готов спорить на что угодно, что он был замешан. Другое дело, на чьей стороне он находился.
– А что вы сами думаете, товарищ Катков?
– Что ваш отец либо урывал куски у государства, либо собирался разоблачить того, кто крал.
– Уверяю вас, скорее всего, второе.
– Это пусть милиция решает.
– Тогда, стало быть, больше и говорить нам не о чем, – заключила она и принялась разбирать и складывать книги и бумаги.
– И по-моему, не о чем, – ответил я, хитро подморгнув детям, которые не поняли, о чем разговаривает мама с незнакомцем, и на всякий случай стояли подальше в сторонке.
Уже уходя, я заметил на полу около письменного стола портфель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Лански? Не тот ли, что был в числе заправил рэкета на Кубе?
– Тот самый и единственный заправила. Рабинович уже готовился стать главарем рэкетиров, но Кастро, так сказать, не допустил его до престола. Он и болтался на Кубе как мелкая сошка, пока Лански не загремел. Тогда он воспрянул, сменил фамилию на Рабиноу и открыл собственное дело. Провернул все лучшим образом: теперь владеет сетью гостиниц в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рено, на озере Тахо…
– Что-то подсказывает мне, что он мог бы обучать кое-чему и людей Баркина.
– А мне что-то подсказывает, что он их уже обучает.
– Почему вы так считаете?
Скотто рассмеялась и сделала изрядный глоток шампанского, затем наклонила пустой бокал в сторону большого стола:
– А потому, что сидит он вон за тем столом.
Чуть обернувшись, я увидел группу западных бизнесменов – опознать их было нетрудно по сильно накрахмаленным рубашкам и сшитым на заказ костюмам. Они подобострастно внимали элегантному, с орлиным профилем мужчине лет шестидесяти с небольшим, который больше слушал, чем говорил, а отвечал повелительным кивком головы – либо да, либо нет. Очки без оправы удачно сочетались у него с легкой сединой, аккуратным пробором, густой загар придавал ему вид удачливого банкира, занимающегося инвестициями.
– Это тот тип, с вашим цветом лица и с моим орлиным носом?
– Он самый.
– У меня такое чувство, будто я уже видел его здесь раньше. – И я обвел рукой местное тропическое великолепие Карибского бассейна.
– Наверное, тут он вспоминает давно минувшие денечки.
– Или снова воссоздает их, – заметила она с некоторым подозрением в голосе.
– Так вы и за ним наблюдаете?
– Да, конечно, – подтвердила агент Скотто. Затем посмотрела прямо мне в глаза, довольно улыбнулась и добавила: – Агенты СБФинП наблюдают одновременно за многими людьми.
16
Когда мы вышли из клуба «Парадиз», уже стемнело, а температура опустилась намного ниже нуля. В такой вечер было бы неплохо, чтобы она затрахала меня вусмерть, согревая гладким чувственным телом мои озябшие телеса. Но с ее стороны никаких намеков не наблюдалось, а я поползновений не выказывал.
Наоборот, пожелав на прощание всяческих удач и, с саркастической улыбкой, пригласив навестить ее в Нью-Йорке, если соберусь приехать к брату в Лонг-Бич, она остановила такси и покатила – со своим выигрышем и едким юмором – к себе, в посольство США.
Я затопал к ближайшей станции метро, задаваясь вопросом, а не следит ли СБФинП и за мной, а потом переключился на другое: что может ждать меня дома? Вчера я был зол, подавлен и пьян в стельку, не говоря уже о том, что меня застукали с голой бабой. Наемный убийца сам убит, торгаши наградами быстро узнают, что он отправился на тот свет. Но теперь-то я, по крайней мере, знаю, что они не заказывали убийство, черт бы их всех побрал. Однако успокаиваться нельзя: тот, кто его заказывал, вряд ли остановится перед тем, чтобы прикончить меня. Нет и еще раз нет. Домой возвращаться никак нельзя. Там далеко небезопасно, да еще эта Людмила! Я же совсем забыл про нее.
Разыскав телефон-автомат, я набрал свой номер – трубку никто не снимает. А может, ей надоело похмеляться и она ушла к себе? Уверен, так и было. Где она живет, я понятия не имел, и теперь не узнаешь, а не ждет ли меня в квартире другой убийца? К тому же у нее можно было бы пожить некоторое время. Теперь любое место безопаснее, чем моя квартира. Даже у Веры и то лучше. Я понимал, на что нарываюсь, но все равно позвонил ей на работу.
– Алло. Это я.
– Я занята, Николай, – сухо ответила она.
– У меня неприятности. Нужно где-то отсидеться.
– Послушай-ка, я уже испила свою чашу до дна. А ты даже спасибо не сказал. Проси помощи у своих баб.
– Да не мои они бабы. Подожди, дай мне объяснить все. Я…
– Я уже сказала, Николай. Между нами все кончено.
В трубке что-то щелкнуло и затихло.
– Вера! Вера, слышишь меня? – закричал я в трубку и, прислонившись к стенке, почувствовал жалость к самому себе. Затем осторожно повесил ее, сжал кулаки в карманах куртки и поплелся в темноту.
Бесцельно брел я по улицам огромного города, замерзший, усталый, голодный, мечтая хоть о номере в гостинице. За временем я не следил, очнулся вдруг перед домом, где живет Юрий. Света в его окнах не было. Видно, он еще не пришел с работы. Поднимаясь на третий этаж, я все сильнее ощущал запах вареной капусты, от чего внутри меня все выворачивалось. Присев на подоконник, я стал поджидать его. Несколько часов прошло, когда наконец-то послышались на лестнице его тяжелые шаркающие шаги.
– Зачем же ты припер ее сюда, а не забросил в свою контору? – поддел я Юрия, как только в пролете показалась его голова.
– Уверяю тебя, я подумал об этом. – В руках Юрий держал увесистую авоську, набитую консервами. – Слинял сегодня с работы пораньше. Мама всегда составляет список продуктов, которые нужно купить к субботе.
– Что она теперь поделывает?
Юрий помотал затекшей рукой:
– Да старенькая она у меня, прожила долгую жизнь. – И, пожав плечами – дескать, сам понимаешь, – направился в комнату. – Кстати, извини меня, но нет никакой возможности достать их. – Это он оправдывался, имея в виду документы Воронцова.
– Да хрен с ними. Право слово. Я…
– Я уж так старался, поверь мне, – нудел Юрий, торопливо снимая перчатки и пальто. – Ничуть не удивлюсь, если их уже уничтожили.
– Ну и удивляйся себе на здоровье. Спасибо, что старался. – Я пристроился поближе к радиатору, которым можно было обогреть и Кремль.
Вся его квартира была чуть побольше моего спального алькова, но в своем отчаянном положении я, не задумываясь, поменялся бы с ним жильем.
– Вообще-то я заскочил к тебе не за документами, а потому, что хотел бы заночевать.
– Да? Почему же? Что случилось?
– Да ничего особенного. Для первого раза простительно: надрался в стельку и завалился в постель с другой бабой.
Юрий испуганно вздрогнул, кончики его усов поднялись чуть не до уголков глаз.
– Вера, как и следовало ожидать, засекла меня.
– Это естественно.
– Но, к моему несчастью, дело этим не ограничилось. Не успела она завестись как следует, а тут еще одна красотка заявляется. Высокая такая, живая, как ртуть. Глазищи – во, так и полыхают.
– Что и следовало ожидать, – опять прокаркал Юрий, снимая ботинки и пиджак.
– Вера лишь взглянула на нее, сразу психанула, швырнула в меня газету и выскочила как ошпаренная. И я стою, омерзительный алкаш с похмелья, растерялся, не знаю, что и делать: одна баба в постели, другая в дверях, третья в бегах. Конечно, погнался за Верой, уже пробежал полкоридора, и тут только до меня дошло, что лечу ей вслед абсолютно голый…
Юрий так зашелся смехом, что не мог вымолвить ни слова.
– Прости меня, старик, – наконец выдавил он. – А где и как ты умудрился подцепить эту, как ее…
Он не договорил, оставляя за мной право назвать имя.
– Людмилу-то? Я познакомился с ней на собрании начинающих лечение от алкоголя. Высидеть до конца там не смог, да и она тоже. Мы двинулись, не сговариваясь, в двенадцатый винный магазин на Вековой улице. А поход наш закончился у меня дома, где мы надрались как последние сволочи.
– А все остальное принадлежит истории, – заключил он, не переставая ржать.
Я, как баран, глупо качнул головой и заржал вслед за ним.
– Ну вот, – сказал Юрий, сразу став серьезным, – теперь мне понятно, почему ты не можешь попадаться Вере на глаза. Но почему не можешь пойти спать к себе?
– Кто-то пытается убить меня.
– Что и следовало ожидать, – меланхолично повторил Юрий, понимающе кивнув.
У него был вид терпеливого родителя, который всю жизнь посвятил воспитанию непослушного дитяти, но тот то и дело попадает в беду.
– Кто это, я и понятия не имею.
Юрий снова кивнул, вышел из комнаты и принес картонную коробочку ванильного мороженого и две чашки. Выложил в них по большой порции этого сладкого деликатеса и заполнил все персиковым бренди.
– Может, это пойло проймет твои жилы и охранит их от других неприятностей, – провозгласил он тост.
Остаток вечера мы провели, обсуждая мою встречу с агентом Скотто и подливая бренди в мороженое.
Утро встретило нас таким морозцем, что даже лобовое стекло у «жигуленка» Юрия было покрыто изморозью. Однако двигатель завелся без труда. Юрий подбросил меня к Крымскому мосту, а сам поехал к себе на службу.
При виде старинного здания на набережной меня охватила ностальгия, я даже забыл о наемном убийце. В этом четырехэтажном доме с серыми стенами, не видном из-за массивных опор автомобильной эстакады, был не так давно престижный Институт международных отношений, а ранее его занимал лицей в память цесаревича Николая, основанный в 1868 году моим прадедом М.И.Катковым. Мои родители гордились тем, что он учил лицеистов согласно демократическим принципам, а однажды даже совершил путешествие в Америку. Маленьким у себя дома я часами просиживал у окна и смотрел на проплывающие речные трамвайчики. В это время года их не увидишь. Лед на Москве-реке запер их в зимних затонах и будет держать там в плену до поздней весны.
Холодный ветер пробирал меня до самых костей, когда я ступил на подвесной Крымский мост. Так скорее можно добраться пешком до дома на набережной. Вот и он сам. Я торопливо прошел по вестибюлю со знакомыми шумами и запахами и вошел в лифт.
Дверь квартиры Taни Чуркиной открыла семилетняя девчушка с куклой Барби в руках. Она впустила меня и провела в кабинет Воронцова, где Таня, забравшись на стремянку, передавала вниз разные предметы бледнолицему мальчику, стоявшему среди стопок книг, бумаг, фотографий и бесчисленных коробочек. Он был немного старше сестры и посмотрел на меня с явным подозрением…
– Простите меня, ради Бога. Я не думал, что попаду в такое неурочное время, – сказал я Чуркиной, когда она спустилась вниз, чтобы поздороваться со мной. – Не знал, что вы переезжаете.
– Да нет же, не переезжаем. – По ее тону я понял, что у нее и мысли не было о переезде. – Просто нет сил заходить сюда. А дети вдвоем в маленькой комнатке. Теперь у каждого будет своя комната. Мой муж, я хотела сказать, бывший муж, должен был заняться этим. Но… – Она сердито насупилась и смолкла.
– Понимаю ваши трудности.
– У вас есть что мне сказать?
Я печально кивнул.
– Он умер. Мне нужно было сразу везти его в больницу.
– Пожалуйста, не надо, – запротестовала она. – У меня и без того достаточно горя. Меня интересуют папины награды. И ничего больше.
– На рынке их не продавали.
Она замолчала, держа книги в руках и глядя на меня с надеждой и в то же время с неверием в глазах.
– Значит ли это, что вы нашли ордена и медали?
– Нет. Это значит, что я уже тогда был прав. На черном рынке они не выплывали. И никогда не появятся.
– Почему не появятся? Для чего же тогда надо было их воровать?
– Чтобы представить убийство вашего отца как простой грабеж.
– Это что, новые домыслы? – возмутилась она и в сердцах бросила книги на пол. – Или у вас появились доказательства, что он был замешан в этом… как его… скандале, о котором вы упомянули?
– Нет, доказательств у меня пока нет. Но я готов спорить на что угодно, что он был замешан. Другое дело, на чьей стороне он находился.
– А что вы сами думаете, товарищ Катков?
– Что ваш отец либо урывал куски у государства, либо собирался разоблачить того, кто крал.
– Уверяю вас, скорее всего, второе.
– Это пусть милиция решает.
– Тогда, стало быть, больше и говорить нам не о чем, – заключила она и принялась разбирать и складывать книги и бумаги.
– И по-моему, не о чем, – ответил я, хитро подморгнув детям, которые не поняли, о чем разговаривает мама с незнакомцем, и на всякий случай стояли подальше в сторонке.
Уже уходя, я заметил на полу около письменного стола портфель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63