Сторонники реформ объявили такие порядки тоже противозаконными, справедливо утверждая, что достаточно иметь только заграничный паспорт, без всяких выездных виз.
Однако Министерство иностранных дел, по горло заваленное заявлениями о выдаче загранпаспортов, оформляло их не меньше месяца, если не больше. Целые дни я простаивал в очередях, заполнял всякие форменные бланки, преодолевал козни злонамеренных, мелочных чиновников. От их прихоти зависело многое в судьбах тех, кто собирался выехать за рубеж. Они могли поиздеваться над ними, задержать выдачу паспорта, а то и вовсе не принять заявление.
Вечера я проводил у Юрия дома, наводя порядок в его библиотеке и думая о Вере. Меня так и подмывало позвонить ей, но я останавливал себя. Безусловно, она знает, как мне сейчас несладко, неуютно, тем не менее мой бипер молчит, она не пытается связаться с Юрием. Со своей стороны, Юрий обмолвился, что, поскольку Веру не интересует, как я живу-поживаю, и поскольку вскоре я уеду из Москвы, продолжительная разлука все расставит по своим местам.
Прошла месячная бумажная морока, подходила моя очередь в ОВИРе, где выдавали паспорта. В мечтах я уже видел себя в Вашингтоне – в апреле там вовсю пригревает солнышко, не то что в Москве, где еще холодно. Паспортистка с сумрачным серым лицом заставила меня испытать несколько тревожных минут, заинтересовавшись моей пропиской.
– У вас временная прописка?
Что это? Обычный рутинный вопрос? Наряду с моим еврейским происхождением его обычно использовали кагэбэшники, чтобы превратить мою жизнь в кошмар. А теперь эта тупоголовая паспортистка решила меня осадить и унизить. Поэтому я взял себя в руки и как можно спокойнее произнес:
– Ну разумеется, временная. С минуту-другую она размышляла, заставляя меня смущенно поеживаться, затем равнодушно кивнула и взялась за машинку. Заполнив форменный бланк, она приклеила к нему мою фотографию и шлепнула гербовую печать. Каждое ее замедленное движение превращало в пытку обычный канцелярский процесс. Наконец она сложила паспортный бланк пополам и протянула его мне с самодовольной улыбкой дурочки.
Взяв паспорт, я не поверил своим глазам. Вместо российского трехцветного флага на обложке красовались тисненые золотом серп и молот, сияли буквы СССР и надпись: «Союз Советских Социалистических Республик».
– Господи, у нас же больше нет ни Советов, ни социализма! – вырвалось у меня.
– И чем тут гордиться? – огрызнулась паспортистка. – Мы будем выдавать эти паспорта, пока теперешние власти не придумают новый герб. Если они и дальше будут тянуть резину, может, вообще не станут изменять его. – Она громко заржала, радуясь собственной шутке. – Могу забрать паспорт обратно, ежели такой он вам не ндравится.
Я выдавил на лице улыбку, с трудом удержавшись, чтобы не сказать: «Сиди, не квакай», и прямехонько взял курс на посольство Соединенных Штатов, благо, для этого нужно было проехать несколько остановок на метро.
Иммиграционный чиновник, уже получивший письмо от Скотто, любезно вызвался ускорить процедуру оформления визы, и я получил ее в конце того же дня вместе с копией письма от Скотто. Вечером следующего дня Юрий отвез меня в аэропорт – вместе с чемоданом, пишущей машинкой и несколькими сумками багажа. У меня мелькнула мысль, что его бескорыстное великодушие имеет некую связь с желанием поскорее освободить от меня свою тесную квартирку, а не только помахать рукой на прощание.
Вскоре после полуночи самолет Аэрофлота, взлетев в разбушевавшуюся метель, унес с собой в поднебесье и мою грешную душу. На земле остались мордовороты в узких пальто, мордовороты в темных очках «Рей-Бан» и других одеждах. Я не был теперь ни одиноким, ни безработным. В эту минуту я чувствовал невероятную свободу, не отягощенную никакими заботами. Я чувствовал это впервые в жизни. Запах свободы.
Реактивный аэролайнер, держа курс строго на запад, пролетая над Балтийским морем, южной оконечностью Швеции, над Северным морем и Великобританией, ненадолго остановился в аэропорту «Шенон» в Ирландии, затем продолжил свой путь над бурными водами Северной Атлантики. С момента вылета из Москвы прошло 15 часов. И наконец под крылом появился пригородный Вашингтон – аккуратно вспаханные поля, широкие дороги, покрытые… недавно выпавшим снежком.
Снег? Да быть того не может! Не веря глазам, я прижался носом к иллюминатору. Да, это снег, насколько я понимаю. Казалось, зима так и следует за мной по пятам. Какое тут цветение черешни, о чем я наслышан предостаточно! Вскоре по внутреннему радиодинамику пилот объяснил, что штат Вирджиния свыше недели находится под воздействием небывалого фронта холодного воздуха из Канады, превратившего обильные апрельские дожди в мокрый снег.
Самолет заложил крутой вираж, в кабину ворвался яркий свет холодного утра, под левым крылом показались перекрестные взлетно-посадочные полосы и пробежечные дорожки международного аэропорта имени Даллеса. В путеводителе я прочел, что так его назвали в честь Джона Фостера Даллеса, который был государственным секретарем США в 50-х годах. Разумеется, там ничего не говорилось о том, что его политика, основанная на постулатах «холодной войны», привела Америку к войне во Вьетнаме со всеми ее катастрофическими последствиями. Впрочем, таким же уважением у себя в стране пользовался его советский контрпартнер во внешней политике, столь же повинный в нашем военном вмешательстве во внутренние дела Афганистана, имевшем такие же последствия.
Снежные хлопья хлестали по крыльям авиалайнера, когда он коснулся земли и покатил к зданию аэропорта. Я уже шагал с места стоянки самолета, разминая затекшие ноги, как громкий женский голос на русском языке объявил по радио: «Прибывшего пассажира Николая Каткова просят пройти к иммиграционной стойке номер шесть. Пассажир Катков, к стойке номер шесть, пожалуйста».
Я вошел в ярко освещенный терминал, где заметил табличку с надписью: «ДЕПАРТАМЕНТ ИММИГРАЦИИ И НАТУРАЛИЗАЦИИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ». Другая табличка предупреждала, что курение запрещено. Ко всем пяти стойкам иммиграционной службы извивалась змейкой длинная очередь усталых пассажиром. У шестой стойки никого не было. За ней стоял чиновник в форме. Уж не меня ли он ждет как важную персону? Если так, это наверняка Скотто постаралась открыть передо мной «зеленую улицу».
– Мистер Катков? – Приземистый молодой человек поспешил мне навстречу с дружеской улыбкой на лице. – Добро пожаловать в Соединенные Штаты.
– Благодарю вас. Я здесь впервые.
– Да-да. Нам это известно. К вам несколько вопросов. – Проверив мой паспорт и наличие въездной визы, он спросил: – Вы свободный журналист?
– Да, – развязно бросил я, как бы обретая второе дыхание. – Я работаю над очерком.
– Понимаю, но работы в конкретной газете у вас вроде нет, так ведь?
Что-то в его тоне заставило меня насторожиться.
– Я не работаю на какую-то одну газету, если вас это интересует.
– А как насчет вашего московского адреса? Можете назвать его?
Я весь напрягся и похолодел, словно в предчувствии явной угрозы.
– Что конкретно вас интересует?
– Дело в том, что наше посольство в Москве провело положенную проверку. По адресу, указанному в паспорте, вы не проживаете. Как сообщили, из вашего дома недавно все съехали и он подлежит сносу. Это правда?
– Да, все так и есть. Этот адрес записали с моего паспорта. Нового мне не выдадут, пока у меня не появится новый адрес, а нового адреса у меня не появится, пока я не вернусь в Москву и не подыщу себе новое жилье. Сейчас же я нахожусь, как вы, американцы, говорите, в подвешенном состоянии.
– Двадцать два, – произнес он, не двигаясь с места, затем поднял трубку телефона и набрал добавочный номер. – Мак? Это Косгроув говорит… Насчет Каткова. Вы были правы. Мы запросили во второй раз… нет, вообще-то он говорит почти как англичанин… А-а… гм..
Как раз по пути.
Косгроув повел меня по коридору в конторку, где за столом сидел строгого вида мужчина в очках с толстенными стеклами. На столе стояла табличка с его именем «У.Т. МАКАЛИСТЕР». Золотой значок на белой рубашке военного покроя удостоверял, что его владелец является чиновником иммиграционной службы высокого ранга. Он взял мои документы у коллеги, и тот вышел из конторки с моими багажными квитанциями.
– Стало быть, вы журналист? – спросил Макалистер.
– Да. Чиновник из иммиграционной службы в вашем посольстве в Москве уверил, что проблем у меня не должно возникнуть, если я предъявляю вот эту бумагу. – И я протянул ему письмо от агента Скотто.
– А, министерство финансов. – Он задумчиво поджал губы, читая письмо, – А вы понимаете, господин Катков, что письмо не имеет официальной силы?
– Конечно. Это ведь копия. Оригинал остался в посольстве. Агент Скотто должна была встретить меня. Она предъявит аутентичный экземпляр.
Чиновник кивнул, поднял телефонную трубку и попросил миссис Скотто.
– Видите ли, в чем трудность, мистер Катков, – назидательным тоном стал пояснять он. – Непосвященные люди считают, что виза дает право на въезд в нашу страну. Но это далеко не так. Она дает лишь право просить разрешение на въезд.
– Есть какая-то причина не давать мне такого разрешения?
– Возможно, есть. – Он сложил письмо и отдал его мне. – Ваша профессия наводит на мысль, что здесь вы можете незаконным образом заняться поисками работы, а я на то и поставлен, чтобы выявлять и пресекать такие поползновения.
– Незаконным образом? Что-то я не понимаю. Ведь я уже говорил, что работаю над одним очерком.
В этот момент зазвонил телефон.
– Макалистер слушает. – Он выслушал что-то, ухмыльнулся, повесил трубку и произнес так, будто выносил приговор. – Агент Скотто на вызов не откликается.
– Но вы же видели письмо…
– Копию, а не само письмо, – с подковыркой уточнил он. – Станьте на наше место. Вы не женаты, в Москве семьи у вас нет, жить вам негде. Иными словами, слишком мизерны мотивы, чтобы возвращаться. Откуда мы знаем, что вы…
– Но у меня есть обратный билет! – теряя терпение, перебил я его.
– Вот вы и полетите по нему, но раньше, чем думаете. Откуда нам знать, что вы не станете работать на американскую прессу?
– Даю честное слово.
– Мистер Катков! Если бы я получал по доллару от каждого, кто утверждает, что не будет незаконным образом искать себе работу, я бы уже давно жил во Флориде и занимался любимым делом.
– Чем-чем?
– Играл бы в гольф. А может, в Никлаусе или Тревино. Ну, хватит об этом. Прежде чем разрешить вам въехать на территорию Соединенных Штатов, мы должны быть уверены, что вы не станете обузой для американского налогоплательщика.
– Никогда я не был обузой ни для кого и не собираюсь становиться ею впредь.
– Хорошо. Я это учту. Кстати, хотел похвалить ваш английский. Но, к сожалению, это опять-таки работает против вас.
– Против меня? Как вас понимать?
– А все так же. Вы легко наладите контакты, никто не заподозрит, что вы иностранец, и вы незаконно получите работу. Могу предположить: вам обрадуется тот же «Пост», несмотря на все препоны.
Я уже собрался вскипеть и психануть, но тут появился Косгроув. Увидев его, Макалистер изрек:
– Хорошие новости, мистер Катков, ваш багаж прошел таможенный досмотр. Теперь покажите, пожалуйста, кейс.
Сердито зыркнув на него, я все же подумал, что делать надо, как велят.
Все перебрав в кейсе, Макалистер задержался на документах Воронцова.
– А это что такое, мистер Катков?
– Материал для моего очерка. А в чем дело?
– Мне кажется, это оригиналы. Вот штамп «Входящий номер». Наверное, это вашего Министерства внутренних дел?
– Да.
– Как это вы умудрились получить оттуда такие документы?
– У меня, как и любого другого журналиста, есть свои источники.
– Источники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Однако Министерство иностранных дел, по горло заваленное заявлениями о выдаче загранпаспортов, оформляло их не меньше месяца, если не больше. Целые дни я простаивал в очередях, заполнял всякие форменные бланки, преодолевал козни злонамеренных, мелочных чиновников. От их прихоти зависело многое в судьбах тех, кто собирался выехать за рубеж. Они могли поиздеваться над ними, задержать выдачу паспорта, а то и вовсе не принять заявление.
Вечера я проводил у Юрия дома, наводя порядок в его библиотеке и думая о Вере. Меня так и подмывало позвонить ей, но я останавливал себя. Безусловно, она знает, как мне сейчас несладко, неуютно, тем не менее мой бипер молчит, она не пытается связаться с Юрием. Со своей стороны, Юрий обмолвился, что, поскольку Веру не интересует, как я живу-поживаю, и поскольку вскоре я уеду из Москвы, продолжительная разлука все расставит по своим местам.
Прошла месячная бумажная морока, подходила моя очередь в ОВИРе, где выдавали паспорта. В мечтах я уже видел себя в Вашингтоне – в апреле там вовсю пригревает солнышко, не то что в Москве, где еще холодно. Паспортистка с сумрачным серым лицом заставила меня испытать несколько тревожных минут, заинтересовавшись моей пропиской.
– У вас временная прописка?
Что это? Обычный рутинный вопрос? Наряду с моим еврейским происхождением его обычно использовали кагэбэшники, чтобы превратить мою жизнь в кошмар. А теперь эта тупоголовая паспортистка решила меня осадить и унизить. Поэтому я взял себя в руки и как можно спокойнее произнес:
– Ну разумеется, временная. С минуту-другую она размышляла, заставляя меня смущенно поеживаться, затем равнодушно кивнула и взялась за машинку. Заполнив форменный бланк, она приклеила к нему мою фотографию и шлепнула гербовую печать. Каждое ее замедленное движение превращало в пытку обычный канцелярский процесс. Наконец она сложила паспортный бланк пополам и протянула его мне с самодовольной улыбкой дурочки.
Взяв паспорт, я не поверил своим глазам. Вместо российского трехцветного флага на обложке красовались тисненые золотом серп и молот, сияли буквы СССР и надпись: «Союз Советских Социалистических Республик».
– Господи, у нас же больше нет ни Советов, ни социализма! – вырвалось у меня.
– И чем тут гордиться? – огрызнулась паспортистка. – Мы будем выдавать эти паспорта, пока теперешние власти не придумают новый герб. Если они и дальше будут тянуть резину, может, вообще не станут изменять его. – Она громко заржала, радуясь собственной шутке. – Могу забрать паспорт обратно, ежели такой он вам не ндравится.
Я выдавил на лице улыбку, с трудом удержавшись, чтобы не сказать: «Сиди, не квакай», и прямехонько взял курс на посольство Соединенных Штатов, благо, для этого нужно было проехать несколько остановок на метро.
Иммиграционный чиновник, уже получивший письмо от Скотто, любезно вызвался ускорить процедуру оформления визы, и я получил ее в конце того же дня вместе с копией письма от Скотто. Вечером следующего дня Юрий отвез меня в аэропорт – вместе с чемоданом, пишущей машинкой и несколькими сумками багажа. У меня мелькнула мысль, что его бескорыстное великодушие имеет некую связь с желанием поскорее освободить от меня свою тесную квартирку, а не только помахать рукой на прощание.
Вскоре после полуночи самолет Аэрофлота, взлетев в разбушевавшуюся метель, унес с собой в поднебесье и мою грешную душу. На земле остались мордовороты в узких пальто, мордовороты в темных очках «Рей-Бан» и других одеждах. Я не был теперь ни одиноким, ни безработным. В эту минуту я чувствовал невероятную свободу, не отягощенную никакими заботами. Я чувствовал это впервые в жизни. Запах свободы.
Реактивный аэролайнер, держа курс строго на запад, пролетая над Балтийским морем, южной оконечностью Швеции, над Северным морем и Великобританией, ненадолго остановился в аэропорту «Шенон» в Ирландии, затем продолжил свой путь над бурными водами Северной Атлантики. С момента вылета из Москвы прошло 15 часов. И наконец под крылом появился пригородный Вашингтон – аккуратно вспаханные поля, широкие дороги, покрытые… недавно выпавшим снежком.
Снег? Да быть того не может! Не веря глазам, я прижался носом к иллюминатору. Да, это снег, насколько я понимаю. Казалось, зима так и следует за мной по пятам. Какое тут цветение черешни, о чем я наслышан предостаточно! Вскоре по внутреннему радиодинамику пилот объяснил, что штат Вирджиния свыше недели находится под воздействием небывалого фронта холодного воздуха из Канады, превратившего обильные апрельские дожди в мокрый снег.
Самолет заложил крутой вираж, в кабину ворвался яркий свет холодного утра, под левым крылом показались перекрестные взлетно-посадочные полосы и пробежечные дорожки международного аэропорта имени Даллеса. В путеводителе я прочел, что так его назвали в честь Джона Фостера Даллеса, который был государственным секретарем США в 50-х годах. Разумеется, там ничего не говорилось о том, что его политика, основанная на постулатах «холодной войны», привела Америку к войне во Вьетнаме со всеми ее катастрофическими последствиями. Впрочем, таким же уважением у себя в стране пользовался его советский контрпартнер во внешней политике, столь же повинный в нашем военном вмешательстве во внутренние дела Афганистана, имевшем такие же последствия.
Снежные хлопья хлестали по крыльям авиалайнера, когда он коснулся земли и покатил к зданию аэропорта. Я уже шагал с места стоянки самолета, разминая затекшие ноги, как громкий женский голос на русском языке объявил по радио: «Прибывшего пассажира Николая Каткова просят пройти к иммиграционной стойке номер шесть. Пассажир Катков, к стойке номер шесть, пожалуйста».
Я вошел в ярко освещенный терминал, где заметил табличку с надписью: «ДЕПАРТАМЕНТ ИММИГРАЦИИ И НАТУРАЛИЗАЦИИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ». Другая табличка предупреждала, что курение запрещено. Ко всем пяти стойкам иммиграционной службы извивалась змейкой длинная очередь усталых пассажиром. У шестой стойки никого не было. За ней стоял чиновник в форме. Уж не меня ли он ждет как важную персону? Если так, это наверняка Скотто постаралась открыть передо мной «зеленую улицу».
– Мистер Катков? – Приземистый молодой человек поспешил мне навстречу с дружеской улыбкой на лице. – Добро пожаловать в Соединенные Штаты.
– Благодарю вас. Я здесь впервые.
– Да-да. Нам это известно. К вам несколько вопросов. – Проверив мой паспорт и наличие въездной визы, он спросил: – Вы свободный журналист?
– Да, – развязно бросил я, как бы обретая второе дыхание. – Я работаю над очерком.
– Понимаю, но работы в конкретной газете у вас вроде нет, так ведь?
Что-то в его тоне заставило меня насторожиться.
– Я не работаю на какую-то одну газету, если вас это интересует.
– А как насчет вашего московского адреса? Можете назвать его?
Я весь напрягся и похолодел, словно в предчувствии явной угрозы.
– Что конкретно вас интересует?
– Дело в том, что наше посольство в Москве провело положенную проверку. По адресу, указанному в паспорте, вы не проживаете. Как сообщили, из вашего дома недавно все съехали и он подлежит сносу. Это правда?
– Да, все так и есть. Этот адрес записали с моего паспорта. Нового мне не выдадут, пока у меня не появится новый адрес, а нового адреса у меня не появится, пока я не вернусь в Москву и не подыщу себе новое жилье. Сейчас же я нахожусь, как вы, американцы, говорите, в подвешенном состоянии.
– Двадцать два, – произнес он, не двигаясь с места, затем поднял трубку телефона и набрал добавочный номер. – Мак? Это Косгроув говорит… Насчет Каткова. Вы были правы. Мы запросили во второй раз… нет, вообще-то он говорит почти как англичанин… А-а… гм..
Как раз по пути.
Косгроув повел меня по коридору в конторку, где за столом сидел строгого вида мужчина в очках с толстенными стеклами. На столе стояла табличка с его именем «У.Т. МАКАЛИСТЕР». Золотой значок на белой рубашке военного покроя удостоверял, что его владелец является чиновником иммиграционной службы высокого ранга. Он взял мои документы у коллеги, и тот вышел из конторки с моими багажными квитанциями.
– Стало быть, вы журналист? – спросил Макалистер.
– Да. Чиновник из иммиграционной службы в вашем посольстве в Москве уверил, что проблем у меня не должно возникнуть, если я предъявляю вот эту бумагу. – И я протянул ему письмо от агента Скотто.
– А, министерство финансов. – Он задумчиво поджал губы, читая письмо, – А вы понимаете, господин Катков, что письмо не имеет официальной силы?
– Конечно. Это ведь копия. Оригинал остался в посольстве. Агент Скотто должна была встретить меня. Она предъявит аутентичный экземпляр.
Чиновник кивнул, поднял телефонную трубку и попросил миссис Скотто.
– Видите ли, в чем трудность, мистер Катков, – назидательным тоном стал пояснять он. – Непосвященные люди считают, что виза дает право на въезд в нашу страну. Но это далеко не так. Она дает лишь право просить разрешение на въезд.
– Есть какая-то причина не давать мне такого разрешения?
– Возможно, есть. – Он сложил письмо и отдал его мне. – Ваша профессия наводит на мысль, что здесь вы можете незаконным образом заняться поисками работы, а я на то и поставлен, чтобы выявлять и пресекать такие поползновения.
– Незаконным образом? Что-то я не понимаю. Ведь я уже говорил, что работаю над одним очерком.
В этот момент зазвонил телефон.
– Макалистер слушает. – Он выслушал что-то, ухмыльнулся, повесил трубку и произнес так, будто выносил приговор. – Агент Скотто на вызов не откликается.
– Но вы же видели письмо…
– Копию, а не само письмо, – с подковыркой уточнил он. – Станьте на наше место. Вы не женаты, в Москве семьи у вас нет, жить вам негде. Иными словами, слишком мизерны мотивы, чтобы возвращаться. Откуда мы знаем, что вы…
– Но у меня есть обратный билет! – теряя терпение, перебил я его.
– Вот вы и полетите по нему, но раньше, чем думаете. Откуда нам знать, что вы не станете работать на американскую прессу?
– Даю честное слово.
– Мистер Катков! Если бы я получал по доллару от каждого, кто утверждает, что не будет незаконным образом искать себе работу, я бы уже давно жил во Флориде и занимался любимым делом.
– Чем-чем?
– Играл бы в гольф. А может, в Никлаусе или Тревино. Ну, хватит об этом. Прежде чем разрешить вам въехать на территорию Соединенных Штатов, мы должны быть уверены, что вы не станете обузой для американского налогоплательщика.
– Никогда я не был обузой ни для кого и не собираюсь становиться ею впредь.
– Хорошо. Я это учту. Кстати, хотел похвалить ваш английский. Но, к сожалению, это опять-таки работает против вас.
– Против меня? Как вас понимать?
– А все так же. Вы легко наладите контакты, никто не заподозрит, что вы иностранец, и вы незаконно получите работу. Могу предположить: вам обрадуется тот же «Пост», несмотря на все препоны.
Я уже собрался вскипеть и психануть, но тут появился Косгроув. Увидев его, Макалистер изрек:
– Хорошие новости, мистер Катков, ваш багаж прошел таможенный досмотр. Теперь покажите, пожалуйста, кейс.
Сердито зыркнув на него, я все же подумал, что делать надо, как велят.
Все перебрав в кейсе, Макалистер задержался на документах Воронцова.
– А это что такое, мистер Катков?
– Материал для моего очерка. А в чем дело?
– Мне кажется, это оригиналы. Вот штамп «Входящий номер». Наверное, это вашего Министерства внутренних дел?
– Да.
– Как это вы умудрились получить оттуда такие документы?
– У меня, как и любого другого журналиста, есть свои источники.
– Источники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63