Какой-то полицейский, услышав этот гвалт, уже торопился к нам. Я плюхнулся на заднее сиденье, а Марти подошел к окошку с ее стороны.
– Наконец-то, – вздохнула Скотто, проглатывая слоги. – Извини, что так все получилось. В последнюю минуту у нас произошла накладка.
– Не надо ничего объяснять, Гэбби, – жалобно попросил Марти, но его голос утонул в реве авиационных моторов.
– У меня просто нет выбора, дорогой. Не могу я лететь с тобой.
– Здесь стоять нельзя, мэм! – рявкнул подоспевший полицейский. Он приостановил движение на соседней полосе и сделал Скотто повелительный знак рукой. – Двигай, да поживее! Освобождай проезд!
Марти сердито зыркнул на полицейского и сел в кабину рядом со Скотто.
– Я-то думал, что у тебя наконец дел больше никаких нет.
– Дело с Вуди было последним, и вот теперь я завершаю его, – объясняла Скотто, покидая стоянку. – Не хочу врать тебе, Марти, хотя, сам знаешь, на этот счет я неплохая мастерица, но я сама напросилась на задание, угрожала даже отставкой, если меня не допустят.
– Это достойно всяческого восхищения, но теперь уже ничего не поделаешь.
– Перестань, мне надоели всякие нотации, понятно? Я просто обязана участвовать в операции – ради него и его семьи.
– Он был твоим подчиненным партнером, но не мужем, – спокойно возразил Марти. – Я-то полагал, что, если ты сменишь работу, мы сможем лучше распоряжаться своей жизнью.
– Я и так ею распоряжаюсь.
– Вижу, как распоряжаешься, – с горечью заметил он, чувствуя, что уговоры бесполезны. – Ты ведь не можешь пересилить свою натуру, Гэбби.
– Но я пытаюсь. Что ты хочешь от меня?
– Ничего. Проводи меня, пожалуйста, на посадку.
– На посадку? – произнесла Скотто таким тоном, который не оставлял сомнений, что столь долгие проводы ее не устраивают. – Да на это уйдет не меньше получаса, а может, и больше при такой-то толчее. Мы должны…
– Хорошо, подавай к тротуару, черт бы все побрал. – Марти явно терял терпение. Потом глянул на меня и ехидно спросил: – А ваше супруга что поделывает на уик-энд?
– Я… как бы это сказать… разведен. – Я даже съежился, застигнутый врасплох. – Вот она…
– Полагает, – с сарказмом перебил он меня, думая, видимо, что я тоже из правоохранительных органов. – Может, вы думаете, что ей так уж хочется лететь в этот Хилтон-Хед?
Не дожидаясь ответа, он вышел из машины, подхватил чемодан и захлопнул за собой дверь.
С минуту-другую Скотто сидела, собираясь с мыслями, затем тронулась с места и влилась в, поток автомашин, уезжающих из аэропорта. Вскоре мы уже мчались на полной скорости по Лизбург-Пайк, держа курс на север. Изредка отворачивая глаза от слепящих фар встречных машин, Скотто ехала молча, в гнетущей тишине, всем своим видом давая понять, чтобы и я помалкивал. Прошел почти час, и когда мы быстро проскакивали извилистую дорогу, пролегающую через холмы, она не выдержала:
– А он ведь прав. Ну никак не могу переломить свою натуру и быть другой.
– Не только вы, Скотто, никто не может. Из-за этого мне пришлось развестись еще десять лет назад, не говоря уже о том, что недавно я потерял еще кое-кого, кто мне дорог.
– Это кого же? Ту женщину, которую я встретила у вас дома в то памятное утро?
– Да, Веру, – мрачно кивнул я. – Винить ее нельзя. Она заботливая, всегда готова помочь. Нужно, чтобы я первый сделал шаг к примирению. Я пытался, но влип в очередную неприятную историю, завертелся и…
– И теперь выбраться не можете и неожиданно для себя не видите выхода, верно ведь?
– Да, так оно и есть. Я начинаю думать, что люди не способны изменить свой характер. Если это так, у меня мрачное будущее.
– Все наладится, Катков. Держите хвост трубой, и все будет в порядке.
– Спасибо на добром слове, но меня больше волнуют мысли о России. Боюсь, нам не изжить прошлого наследия. Слишком долго мы позволяли всяким царям и диктаторам держать нас в страхе. И не знаем, что значит управлять своей судьбой. А сейчас, пожалуй, не только не знаем, но и не умеем – и не умеем многого.
– Зря вы так принижаете возможности ваших соотечественников.
– Да вы их просто не знаете. У нас даже присказка такая есть: «Не высовывайся. Высокую траву косят первой». Русские люди: рисковать не горазды. Их больше интересуют гарантии, нежели возможности. Я не намерен менять тему нашего разговора, но, признаться, очень расстроился: как-то неловко получилось с вашим мужем.
Скотто лишь пожала плечами.
– Я не могу пересилить себя, а он не может принимать меня такой, какая я есть. Оба мы не расположены уступать друг другу, не умеем считаться с желаниями друг друга. – Она замолкла на минутку, думая о чем-то своем, затем вздохнула и заметила: – Не знаю, почему вдруг разоткровенничалась с вами. Это же не ваша проблема.
– Часто разговор с незнакомыми людьми облегчает душу. Вы уверены, что ваша мать не была русской?
– Абсолютно уверена. – Она слегка улыбнулась. – А что? Почему такой вопрос?
– Чехова вы знаете?
– Много лет ничего из его книг не читала, но помню, его пьесы затрагивают взаимоотношения людей, если вас это интересует.
– Его пьесы показывают людей, которые искренне тревожатся друг за друга, но не в состоянии понять чаяния других и осмыслить, что им нужно в жизни.
– Вот вы о чем. Но для того чтобы понять, о чем думают твои близкие, не обязательно надо быть русским, так ведь, а?
Мимо промелькнул дорожный указатель «ХЕЙГЕР-СТАУН-35». Не прошло и полчаса, как мы въехали в город. Банзер был прав. Если это не центр американских грузоперевозок, то не знаю, какой другой город мог считаться таковым. Все улицы, переулки, ответвления и подъездные пути, просторные стоянки и площадки были буквально забиты всякими панелевозами, контейнеровозами, цистернами, трейлерами, автофургонами, прицепами и просто грузовиками.
Повернув на первом же перекрестке, Скотто подъехала к заправочной станции. Их у перекрестка было четыре – чистеньких, ярко освещенных заправок. Таких в Москве не увидишь, там они старые, с допотопным оборудованием. Но очереди бывают у них длиннющие.
Пока дежурный оператор заправлял бензобак, Скотто вынула из багажника большой дорожный баул и скрылась в комнате отдыха при станции. Через несколько минут она вышла оттуда в джинсах, кроссовках и кожаной куртке поверх выцветшей и застиранной майки с какой-то рекламной надписью. Упрятав все ненужное обратно в баул, она положила на боковое сиденье коробку с бутербродами и всякой снедью, снова села за руль, кинув мне на колени бинокль и блокнот. Потом вынула из туристской сумки пистолет и вложила его в кобуру, висящую под курткой, под мышкой.
К грузовому складу мы подъехали с опозданием почти на час. Склад находился на широкой, замусоренной улице, тянущейся параллельно автостраде. Там, за высоким забором, на широких площадках, покрытых щебенкой, тесно, один к другому, стояли грузовики самых разных марок, размеров, вместимости и предназначения. Множество трейлеров и контейнеровозов с рекламными надписями на бортах приткнулись к погрузочным пандусам длинных пакгаузов и складских помещений. Скотто остановилась возле темного перекрестка, откуда можно было наблюдать за выездными воротами, связалась по радио с другими агентами и уточнила, все ли на месте и готовы ли к операции.
– Все идет как надо, – ответил один агент. – А вас мы заждались. Где вы пропадали?
– Мы уж было подумали, может, вы удрали куда-то вместе с доктором Живаго, – откликнулся другой агент.
– Терпите да помалкивайте, – парировала насмешку Скотто, но все же слегка зарделась.
Затем повернулась боком и устроилась немного подремать, жестом предложив мне сделать то же на заднем сиденье. Я прилег, но уже вскоре замерз, проголодался и устал еще больше, хотя и выкурил полпачки сигарет.
– Теперь я начинаю понимать, почему вы так хотели вернуться на оперативную работу.
– И почему же? – спросила она, доставая из коробки на боковом сиденье целлофановый пакет и протягивая его мне. – Бери-ка воздушной кукурузы и помалкивай.
– Лучше бы я выпил водочки.
– Что-что? И помчался бы назад по шоссе в голом виде, как тогда?
– Это напоминало бы хитроумную тактическую уловку.
– Для местных провинциальных зевак. Они уже давно не видели подобного зрелища. – Она засмеялась и посмотрела на часы. – Баул не закрыт, угощайтесь сами, только побыстрее. – Я уже потянулся к ручке, чтобы открыть дверь и перебраться к ней, но она вдруг меня остановила: – Нет, нет и нет. Так мы будем выглядеть, словно полуночная парочка, милующаяся в машине. Потом вы начнете клевать носом и положите голову мне на плечо, а я вовсе этого не хочу.
Не успел я придумать, как бы похитрее опротестовать ее решение, как вдруг послышалось громкое шипение воздушных тормозов. Мимо диспетчерской будки из ворот выползал на улицу огромный трейлер; затемненные стекла кабины мешали разглядеть, кто сидит за рулем и есть ли там кто-нибудь еще, может, и с ружьем. Скотто как-то говорила, что такая удлиненная кабина имеет позади обычных сидений еще и спальное место. Но самое важное было в другом: на стенке контейнера среди многих цифр и индексов мы четко различили номер – 95824.
– Вот он! – Скотто завела мотор. Пока она медленно приближалась к перекрестку, чтобы выехать на магистраль, из ворот склада один за другим выползли еще три огромных трейлера с контейнерами, и у каждого на стенке красовался тот же номер – 95824.
– Вот сволочи! – Скотто нажала на тормоза и пропустила этот караван, тоже направляющийся к перекрестку.
– Как же они пронюхали про нашу операцию? Скотто недоуменно пожала плечами.
– А как мой информатор кончил жизнь, целуя ветровое стекло? Здесь ведь огромная сумма денег. А может, они ничего про нас не знают, но, будучи хитрожопыми, приняли меры безопасности, чтобы их не ограбили по дороге. Или на всякий другой непредвиденный случай. Но все равно я связана по рукам и ногам. Надо было предвидеть подобную ситуацию. Такое нередко случается, когда времени на подготовку в обрез.
Она в отчаянии ударила кулаками по рулевому колесу, но тут ожило молчавшее до сих пор радио и послышались недоуменные голоса:
– Ну что там такое… твою мать? У меня что, в глазах уже не двоится, а четверится, а?.. Последовали еще нелестные комментарии по поводу подготовки операции…
Скотто изо всех сил держала себя в руках, потом нажала кнопку передатчика:
– Продолжайте следить, мальчики. На этом дело не кончилось.
Значит, она что-то задумала. Выключив передатчик, Скотто посмотрела на перекресток, где в этот момент проезжал первый трейлер.
– Так, Джорджия проехала, – напряженно вглядываясь в следующую подъезжающую машину, прошептала она. – Вирджиния, так. Следует до… – Затем вдруг сказала: – Арканзас. Ну, давай, давай следующий. – Мимо прогрохотал последний трейлер. – Опять Джорджия. Вот… их мать…
– Вы по номерным знакам определяете?
– Ага. Проверьте-ка записи. Тот, который нам нужен, должен быть записан. Давай, шевелись, ищи. Надеюсь, черт бы его побрал, тот грузовик не из Джорджии.
Я как ошалелый листал странички блокнота, пока вереница восемнадцатиколесных трейлеров проходила мимо дорожного указателя «И-81 МАРТИНСБУРГ, ВИНЧЕСТЕР», заруливая на огромную стоянку в дальнем конце улицы.
– Катков! Ну как там? – нетерпеливо бросила Скотто сквозь сжатые зубы.
– Вот, нашел. Есть. Вирджиния.
– Ага-а! – обрадовалась Скотто.
– 439-НТ-66… а дальше 5? Или 3? Нацарапано как-то, не разобрать.
– Не важно. Это он. Вирджинский номер. Этот трейлер и везет контейнер с деньгами. – Скотто пристроилась к грузовикам и нажала кнопку радиопередатчика. – Говорит руководитель операции «Пряталки». Касается всех старших групп. Я слежу за трейлером с вирджинскими номерами. Каждая группа берет под наблюдение остальные. Куда бы они ни поехали, следуйте за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Наконец-то, – вздохнула Скотто, проглатывая слоги. – Извини, что так все получилось. В последнюю минуту у нас произошла накладка.
– Не надо ничего объяснять, Гэбби, – жалобно попросил Марти, но его голос утонул в реве авиационных моторов.
– У меня просто нет выбора, дорогой. Не могу я лететь с тобой.
– Здесь стоять нельзя, мэм! – рявкнул подоспевший полицейский. Он приостановил движение на соседней полосе и сделал Скотто повелительный знак рукой. – Двигай, да поживее! Освобождай проезд!
Марти сердито зыркнул на полицейского и сел в кабину рядом со Скотто.
– Я-то думал, что у тебя наконец дел больше никаких нет.
– Дело с Вуди было последним, и вот теперь я завершаю его, – объясняла Скотто, покидая стоянку. – Не хочу врать тебе, Марти, хотя, сам знаешь, на этот счет я неплохая мастерица, но я сама напросилась на задание, угрожала даже отставкой, если меня не допустят.
– Это достойно всяческого восхищения, но теперь уже ничего не поделаешь.
– Перестань, мне надоели всякие нотации, понятно? Я просто обязана участвовать в операции – ради него и его семьи.
– Он был твоим подчиненным партнером, но не мужем, – спокойно возразил Марти. – Я-то полагал, что, если ты сменишь работу, мы сможем лучше распоряжаться своей жизнью.
– Я и так ею распоряжаюсь.
– Вижу, как распоряжаешься, – с горечью заметил он, чувствуя, что уговоры бесполезны. – Ты ведь не можешь пересилить свою натуру, Гэбби.
– Но я пытаюсь. Что ты хочешь от меня?
– Ничего. Проводи меня, пожалуйста, на посадку.
– На посадку? – произнесла Скотто таким тоном, который не оставлял сомнений, что столь долгие проводы ее не устраивают. – Да на это уйдет не меньше получаса, а может, и больше при такой-то толчее. Мы должны…
– Хорошо, подавай к тротуару, черт бы все побрал. – Марти явно терял терпение. Потом глянул на меня и ехидно спросил: – А ваше супруга что поделывает на уик-энд?
– Я… как бы это сказать… разведен. – Я даже съежился, застигнутый врасплох. – Вот она…
– Полагает, – с сарказмом перебил он меня, думая, видимо, что я тоже из правоохранительных органов. – Может, вы думаете, что ей так уж хочется лететь в этот Хилтон-Хед?
Не дожидаясь ответа, он вышел из машины, подхватил чемодан и захлопнул за собой дверь.
С минуту-другую Скотто сидела, собираясь с мыслями, затем тронулась с места и влилась в, поток автомашин, уезжающих из аэропорта. Вскоре мы уже мчались на полной скорости по Лизбург-Пайк, держа курс на север. Изредка отворачивая глаза от слепящих фар встречных машин, Скотто ехала молча, в гнетущей тишине, всем своим видом давая понять, чтобы и я помалкивал. Прошел почти час, и когда мы быстро проскакивали извилистую дорогу, пролегающую через холмы, она не выдержала:
– А он ведь прав. Ну никак не могу переломить свою натуру и быть другой.
– Не только вы, Скотто, никто не может. Из-за этого мне пришлось развестись еще десять лет назад, не говоря уже о том, что недавно я потерял еще кое-кого, кто мне дорог.
– Это кого же? Ту женщину, которую я встретила у вас дома в то памятное утро?
– Да, Веру, – мрачно кивнул я. – Винить ее нельзя. Она заботливая, всегда готова помочь. Нужно, чтобы я первый сделал шаг к примирению. Я пытался, но влип в очередную неприятную историю, завертелся и…
– И теперь выбраться не можете и неожиданно для себя не видите выхода, верно ведь?
– Да, так оно и есть. Я начинаю думать, что люди не способны изменить свой характер. Если это так, у меня мрачное будущее.
– Все наладится, Катков. Держите хвост трубой, и все будет в порядке.
– Спасибо на добром слове, но меня больше волнуют мысли о России. Боюсь, нам не изжить прошлого наследия. Слишком долго мы позволяли всяким царям и диктаторам держать нас в страхе. И не знаем, что значит управлять своей судьбой. А сейчас, пожалуй, не только не знаем, но и не умеем – и не умеем многого.
– Зря вы так принижаете возможности ваших соотечественников.
– Да вы их просто не знаете. У нас даже присказка такая есть: «Не высовывайся. Высокую траву косят первой». Русские люди: рисковать не горазды. Их больше интересуют гарантии, нежели возможности. Я не намерен менять тему нашего разговора, но, признаться, очень расстроился: как-то неловко получилось с вашим мужем.
Скотто лишь пожала плечами.
– Я не могу пересилить себя, а он не может принимать меня такой, какая я есть. Оба мы не расположены уступать друг другу, не умеем считаться с желаниями друг друга. – Она замолкла на минутку, думая о чем-то своем, затем вздохнула и заметила: – Не знаю, почему вдруг разоткровенничалась с вами. Это же не ваша проблема.
– Часто разговор с незнакомыми людьми облегчает душу. Вы уверены, что ваша мать не была русской?
– Абсолютно уверена. – Она слегка улыбнулась. – А что? Почему такой вопрос?
– Чехова вы знаете?
– Много лет ничего из его книг не читала, но помню, его пьесы затрагивают взаимоотношения людей, если вас это интересует.
– Его пьесы показывают людей, которые искренне тревожатся друг за друга, но не в состоянии понять чаяния других и осмыслить, что им нужно в жизни.
– Вот вы о чем. Но для того чтобы понять, о чем думают твои близкие, не обязательно надо быть русским, так ведь, а?
Мимо промелькнул дорожный указатель «ХЕЙГЕР-СТАУН-35». Не прошло и полчаса, как мы въехали в город. Банзер был прав. Если это не центр американских грузоперевозок, то не знаю, какой другой город мог считаться таковым. Все улицы, переулки, ответвления и подъездные пути, просторные стоянки и площадки были буквально забиты всякими панелевозами, контейнеровозами, цистернами, трейлерами, автофургонами, прицепами и просто грузовиками.
Повернув на первом же перекрестке, Скотто подъехала к заправочной станции. Их у перекрестка было четыре – чистеньких, ярко освещенных заправок. Таких в Москве не увидишь, там они старые, с допотопным оборудованием. Но очереди бывают у них длиннющие.
Пока дежурный оператор заправлял бензобак, Скотто вынула из багажника большой дорожный баул и скрылась в комнате отдыха при станции. Через несколько минут она вышла оттуда в джинсах, кроссовках и кожаной куртке поверх выцветшей и застиранной майки с какой-то рекламной надписью. Упрятав все ненужное обратно в баул, она положила на боковое сиденье коробку с бутербродами и всякой снедью, снова села за руль, кинув мне на колени бинокль и блокнот. Потом вынула из туристской сумки пистолет и вложила его в кобуру, висящую под курткой, под мышкой.
К грузовому складу мы подъехали с опозданием почти на час. Склад находился на широкой, замусоренной улице, тянущейся параллельно автостраде. Там, за высоким забором, на широких площадках, покрытых щебенкой, тесно, один к другому, стояли грузовики самых разных марок, размеров, вместимости и предназначения. Множество трейлеров и контейнеровозов с рекламными надписями на бортах приткнулись к погрузочным пандусам длинных пакгаузов и складских помещений. Скотто остановилась возле темного перекрестка, откуда можно было наблюдать за выездными воротами, связалась по радио с другими агентами и уточнила, все ли на месте и готовы ли к операции.
– Все идет как надо, – ответил один агент. – А вас мы заждались. Где вы пропадали?
– Мы уж было подумали, может, вы удрали куда-то вместе с доктором Живаго, – откликнулся другой агент.
– Терпите да помалкивайте, – парировала насмешку Скотто, но все же слегка зарделась.
Затем повернулась боком и устроилась немного подремать, жестом предложив мне сделать то же на заднем сиденье. Я прилег, но уже вскоре замерз, проголодался и устал еще больше, хотя и выкурил полпачки сигарет.
– Теперь я начинаю понимать, почему вы так хотели вернуться на оперативную работу.
– И почему же? – спросила она, доставая из коробки на боковом сиденье целлофановый пакет и протягивая его мне. – Бери-ка воздушной кукурузы и помалкивай.
– Лучше бы я выпил водочки.
– Что-что? И помчался бы назад по шоссе в голом виде, как тогда?
– Это напоминало бы хитроумную тактическую уловку.
– Для местных провинциальных зевак. Они уже давно не видели подобного зрелища. – Она засмеялась и посмотрела на часы. – Баул не закрыт, угощайтесь сами, только побыстрее. – Я уже потянулся к ручке, чтобы открыть дверь и перебраться к ней, но она вдруг меня остановила: – Нет, нет и нет. Так мы будем выглядеть, словно полуночная парочка, милующаяся в машине. Потом вы начнете клевать носом и положите голову мне на плечо, а я вовсе этого не хочу.
Не успел я придумать, как бы похитрее опротестовать ее решение, как вдруг послышалось громкое шипение воздушных тормозов. Мимо диспетчерской будки из ворот выползал на улицу огромный трейлер; затемненные стекла кабины мешали разглядеть, кто сидит за рулем и есть ли там кто-нибудь еще, может, и с ружьем. Скотто как-то говорила, что такая удлиненная кабина имеет позади обычных сидений еще и спальное место. Но самое важное было в другом: на стенке контейнера среди многих цифр и индексов мы четко различили номер – 95824.
– Вот он! – Скотто завела мотор. Пока она медленно приближалась к перекрестку, чтобы выехать на магистраль, из ворот склада один за другим выползли еще три огромных трейлера с контейнерами, и у каждого на стенке красовался тот же номер – 95824.
– Вот сволочи! – Скотто нажала на тормоза и пропустила этот караван, тоже направляющийся к перекрестку.
– Как же они пронюхали про нашу операцию? Скотто недоуменно пожала плечами.
– А как мой информатор кончил жизнь, целуя ветровое стекло? Здесь ведь огромная сумма денег. А может, они ничего про нас не знают, но, будучи хитрожопыми, приняли меры безопасности, чтобы их не ограбили по дороге. Или на всякий другой непредвиденный случай. Но все равно я связана по рукам и ногам. Надо было предвидеть подобную ситуацию. Такое нередко случается, когда времени на подготовку в обрез.
Она в отчаянии ударила кулаками по рулевому колесу, но тут ожило молчавшее до сих пор радио и послышались недоуменные голоса:
– Ну что там такое… твою мать? У меня что, в глазах уже не двоится, а четверится, а?.. Последовали еще нелестные комментарии по поводу подготовки операции…
Скотто изо всех сил держала себя в руках, потом нажала кнопку передатчика:
– Продолжайте следить, мальчики. На этом дело не кончилось.
Значит, она что-то задумала. Выключив передатчик, Скотто посмотрела на перекресток, где в этот момент проезжал первый трейлер.
– Так, Джорджия проехала, – напряженно вглядываясь в следующую подъезжающую машину, прошептала она. – Вирджиния, так. Следует до… – Затем вдруг сказала: – Арканзас. Ну, давай, давай следующий. – Мимо прогрохотал последний трейлер. – Опять Джорджия. Вот… их мать…
– Вы по номерным знакам определяете?
– Ага. Проверьте-ка записи. Тот, который нам нужен, должен быть записан. Давай, шевелись, ищи. Надеюсь, черт бы его побрал, тот грузовик не из Джорджии.
Я как ошалелый листал странички блокнота, пока вереница восемнадцатиколесных трейлеров проходила мимо дорожного указателя «И-81 МАРТИНСБУРГ, ВИНЧЕСТЕР», заруливая на огромную стоянку в дальнем конце улицы.
– Катков! Ну как там? – нетерпеливо бросила Скотто сквозь сжатые зубы.
– Вот, нашел. Есть. Вирджиния.
– Ага-а! – обрадовалась Скотто.
– 439-НТ-66… а дальше 5? Или 3? Нацарапано как-то, не разобрать.
– Не важно. Это он. Вирджинский номер. Этот трейлер и везет контейнер с деньгами. – Скотто пристроилась к грузовикам и нажала кнопку радиопередатчика. – Говорит руководитель операции «Пряталки». Касается всех старших групп. Я слежу за трейлером с вирджинскими номерами. Каждая группа берет под наблюдение остальные. Куда бы они ни поехали, следуйте за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63