– Объект находится в двух милях севернее поворота на шоссе № 285. Расчетное время прибытия к вам – через десять минут.
– Вас понял. Все подразделения готовы. – Слышу вас хорошо, – подтвердила Скотто. – Остаюсь здесь, дальше следите сами: до вас одна миля… полмили… четверть… Приближаются к повороту. Ага, перестраиваются на поворот. Притормаживают, включают указатель поворота. – Она с облегчением вздохнула. – Порядок. Мы катим дальше на запад от поворота на шоссе № 285.
Она щелкнула пальцами, подав мне знак, чтобы я взял с бокового сиденья туристскую сумку. В одном из ее кармашков лежал подробный уличный план Атланты. Шоссе № 285 пересекает федеральную автостраду примерно в десяти милях к северу от центра города. Как и бульварное кольцо в Москве, оно опоясывает перенаселенную центральную часть Атланты и связывает центр города с окружающими его промышленными районами. Конечно, место доставки контейнера находилось неподалеку от аэропорта графства Фултон, на широкой подъездной дороге. Карта подробно перечисляла приметные здания и другие ориентиры и давала расстояние между ними. Я четко называл их, а Скотто передавала данные по рации.
– Три мили, – сказала она, когда трейлер сменил полосу движения.
– Вас поняли. Готовы встретить его.
– Две мили… одна…
– Прекрасная работа, операция «Пряталки». Возвращайтесь назад, когда он повернет на подъездную дорогу. Мы к нему прилипли прочно и будем держать под наблюдением, пока он не станет под разгрузку. Не хотелось бы спугивать раньше времени, а то они заявят, что ошиблись адресом.
– Вас поняла, – ответила Скотто, когда стала видна фабрика по переработке макулатуры. – Тысяча ярдов… пятьсот… трубы… прекрасный ориентир на крыше. Он сворачивает на въездную дорогу, прямо…
Она не успела сказать слово «теперь», оно ей не понадобилось. Вместо того чтобы притормозить перед поворотом, восемнадцатиколесный трейлер рванул мимо него.
– Держите его, ловите, он уезжает!
– Вот… твою мать! – ухнул в радиоприемнике голос Щелкунчика. – Они летят как угорелые. Пожалуй, лучше задействовать еще группы и перехватить их.
– Отставить! – рявкнула Скотто. – Отставить! Не перестарайтесь, черт бы вас побрал. Где Том Краусс?
– Здесь я.
– Не трогай его, пускай едет, понятно?
– Но, Гэбби? – с непониманием возразил Краусс.
– Да! Хочешь охладить пыл этого малого, так, что ли? Я «пасла» этот трейлер двенадцать с лишним часов и не хочу, чтобы все кончилось пшиком. Отваливай и смотри, что он намерен делать.
– Эй, а может, он торопится на ленч с мэром? – высказал свое остроумие Щелкунчик.
– Скажи прямо, Гэбби, – попросил Краусс. – У тебя есть какие-то соображения?
– Отвечать не буду. Взять его мы можем в любое время. Я намерена дать ему возможность подсуетиться и посмотреть, кого он еще замажет.
– Вот это дело. Я послежу за ним.
Скотто выключила радио и озабоченно глянула на меня.
– Пусть он поскорее свяжется со своими, – И в ответ на мой немой вопрос показала на панель радиосвязи. – Опять придется носиться и психовать, что тут поделаешь. Будем надеяться, что и наш малый тоже начнет суетиться и выходить из себя.
28
– Черт бы вас побрал, Скотто! – раздался в радиотелефоне голос Банзера. – А я-то думал, что вы только координируете операцию.
Автомобильный радиотелефон у Скотто, по российским понятиям, аппарат удивительный, со специальным устройством, позволяющим одновременно слушать и говорить благодаря встроенным в трубку миниатюрным динамику и микрофону.
– Пришлось раздваиваться, – оправдывалась Скотто, – и по необходимости стать оперативником. Что мне было делать с четырьмя восемнадцатиколесными трейлерами и с четырьмя контейнерами под одним и тем же номером? Такой пакости мы не предусмотрели.
– Господи! Почему же мне не позвонили?
– У нас было достаточно групп, чтобы вести наблюдение за каждым трейлером в отдельности.
– Слава Богу, что не потеряли из виду контейнер с деньгами.
– Не могли потерять. Мы сразу же определили номерной знак того трейлера, у которого был этот контейнер.
– Не сомневаюсь, что вы сами стали следить за ним?
– Вы правы, но фабрику по переработке макулатуры, оказывается, тоже выбрали для отвода глаз.
– Ничего себе! И есть какие-то предположения, куда везут деньги?
– Покатать их на поезде.
– На поезде, говорите?
– Да. Сейчас мы с Катковым находимся на сортировочной станции Атланты и сидим на контейнере, свесив ножки. Экипаж бросил и тягач, и контейнер и разбежался в разные стороны.
– Что вы намерены делать?
– Щелкунчик хотел захватить контейнер, пока он находится на территории под его юрисдикцией, но я велела Крауссу отговорить его от этой затеи. Деньги в конечном счете должны попасть кому-то на ступеньки крыльца, и я хочу знать, к кому именно.
– Я тоже хочу. А что с экипажем трейлера?
– За ними наблюдают на расстоянии. Пусть думают, что все у них хорошо идет, как задумано.
– Правильно. Вас там поддерживают?
– Щелкунчик выделил пару групп прикрытия, наготове и вертолет. Конечно, наблюдать за трейлером с воздуха слишком рискованно, но, если обстоятельства прижмут, вертолет в нашем распоряжении.
– Понятно. Но почему он стоит там? Его же собираются перебросить в другое место – нам это известно.
– Но нам неизвестно, когда повезут контейнер, Джо. Щелкунчик сказал, он может простоять здесь не одну неделю. Вертолет взят во временное пользование у Национальной гвардии, они не могут держать его так долго. Но уговорить Щелкунчика я не сумела.
– Вы тоже отпущены на короткое время, и я тоже не могу так долго держать вас в отъезде. И не переубеждай меня, пожалуйста.
– Но, Джо…
– Я знаю одного парня из управления полиции Амтрака. Может, он поможет выяснить, куда и когда отправят этот контейнер. Не клади трубку, я ему позвоню.
Скотто продолжала держать радиотелефон, прислушиваясь к шорохам в трубке.
Я не сводил бинокль с контейнера номер 95824, одного из сотни ему подобных на сортировочной железнодорожной станции, где в длинную очередь под погрузку выстроились железнодорожные платформы и вагоны. Подхватывая контейнеры, гигантский мостовой кран, двигающийся взад и вперед, устанавливал на каждой платформе по паре таких сорокафутовых алюминиевых ящиков.
Мы решили встать на путепроводе в самом конце станции. Он перекинулся над путями между заброшенными корпусами дробильных и плавильных цехов и перерабатывающими фабриками, сгрудившимися по другую сторону рельсов. В этом районе, отдаленном от центра города, любые свободные площадки и подъездные дороги были забиты брошенными автомобилями. «Бьюик» Скотто, помятый, поцарапанный, облезлый и покрытый толстым слоем дорожной грязи, казался своим на фоне этой рухляди.
Путепровод оказался удобным наблюдательным пунктом. Мы видели все контейнеровозы, стоявшие внизу в очереди на перегрузку. Несколько маневровых тепловозов подвозили платформы, одну за другой подтаскивали их к главной колее, где сортировали и прицепляли к другим платформам и вагонам. За сортировкой с высокой диспетчерской башни следила бригада диспетчеров, переводя автоматические стрелки и подавая платформы к нужному составу.
– Ну и что, он все еще стоит там? – поинтересовалась Скотто, ей просто не сиделось на месте от нетерпения.
Я кивнул и, опустив бинокль, спросил:
– А что такое Амтрак?
– Общенациональная система железных дорог для перевозок пассажиров.
– Общенациональная? – переспросил я, удивившись тому, что в капиталистической экономике имеется общенародная собственность. – Выходит, этой системой управляет правительство?
– Предоставляет государственные субсидии.
– А как же тогда свободное предпринимательство?
– В этом случае оно слилось с государственным в единое правление. Гражданская авиация оставила железные дороги без пассажиров, а стало быть, и без дела, поэтому государство взяло его на себя, выкупило железные дороги и свело их в единую систему.
– И теперь там имеет собственное управление полиции?
– Да, она охраняет около двадцати тысяч миль железных дорог и все, что по ним перевозится: пассажиров, грузы, словом, все-все. Выделилась из системы ФБР в самостоятельное ведомство в 70-х годах, незадолго до моего прихода на службу сюда.
Она улыбнулась какому-то воспоминанию из своей жизни, но тут снова ожил радиотелефон. Снова Банзер.
– Гэбби? У меня хорошие новости, хотя есть и плохие. Знакомый парень сказал, что режиссер всего этого представления знает свое дело, черт бы его побрал. Атланта – это сердцевина всего юго-востока страны. Здесь скрещиваются свыше дюжины железных дорог, отходящие в самые разные направления.
– Прелестно, – поддела его Скотто. – Значит, наш объект может укатить куда угодно по любой из них, да еще в любое время. Если эта новость хорошая, то какая же плохая?
– Вот послушай, – рассмеялся Банзер. – Сортировочная станция здесь полностью компьютеризована. Для счистки и расшифровки номеров каждой платформы используются сканнеры. Они установлены в специальных кожухах сбоку каждой платформы. Сообщите мне код нужной платформы, а приятель уточнит все основные сведения, узнает день, время отправки и место назначения.
– Все сделаем, Джо. Проблема только в том, что контейнер еще не погружен на платформу. Нам нужно быть здесь и следить, пока его не погрузят.
– Щелкунчик, помнится, говорил, что на это может уйти не одна неделя, так ведь? Послушайте, Скотто, я считаю: отрывайтесь и поручите вести дело местным агентам…
Скотто даже глаза вытаращила. Схватив рацию, она нажала какую-то кнопку, и раздался бесконечно скрипучий звук, рвущий уши и действующий на нервы, забивающий все другие звуки.
– Джо, Джо! Не слышно вас, Джо! Повторите, что сказали. Джо, слышите меня?
Джо не видел, с какой хитрой усмешкой повесила она рацию на место и выключила, сказав при этом:
– Видимо, какие-то помехи в спутниковом канале. Мы не спали уже по меньшей мере тридцать шесть часов, только подремали по очереди и по-прежнему не сводили глаз с контейнера. Пока ничего такого, что бы требовало от нас напряжения всех сил и каких-то срочных действий. Ничего существенного не случилось, кроме того, что нельзя было спать.
Контейнер № 95824, прикрепленный к платформе трейлера, так и простоял на сортировочной станции весь день. Наступил темный вечер, мы сильно проголодались. Похоже, что в бауле, покоящемся в багажнике «бьюика», хранился неиссякаемый запас готовой к употреблению пищи и всяких напитков, но так хотелось чего-то горяченького. Я вызвался пойти на поиски.
– Нет, лучше пойду я, – запротестовала Скотто. – Оставайтесь здесь и глаз не спускайте с контейнера.
– Да почему я? Да мне бы за счастье привалило…
– Слушайте, Катков, – нетерпеливо перебила Скотто. – Пойду я. – Она вытащила из бардачка маленький пейджер. – Если контейнер начнут двигать, жмите вот на эту кнопку. Разговаривать мы не сможем, но пейджер пошлет радиосигнал, и я тотчас примчусь.
Красные габаритные огоньки «бьюика» вскоре исчезли в темноте. Я навел бинокль на контейнер, подкрутил его и тут же услышал резкое скрежетание металла. Далеко впереди на станцию въехал длинный товарный состав и, миновав несколько стрелок, пополз по путям, грохоча и издавая запах горелого металла. К нему прицепили несколько платформ с контейнерами, но № 95824 оставался на месте. Спустя полчаса в дальнем конце станции появились огни автомобильных фар и покатили ко мне. Приехала Скотто. Она вышла из машины, широко улыбаясь, с плоской квадратной коробкой в руках, на которой красными буквами было написано: «Пицца-хат».
Я не удержался от смеха.
– Это в честь моего нового статуса бездомного бомжа?
– Который приобретен, между прочим, заочно. Сначала я углядела соблазнительные техасские гамбургеры в кафетерии через дорогу от бензоколонки, где заправлялась, но потом отказалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63