Я кивнул.
Он протянул руку:
– Меня зовут – Силверлайт, а моего друга – Пентекост. Мистер Пентекост тоже пожал мне руку.
– Пойдемте, – сказал он, – сегодня ничего больше заработать не удастся. Давайте мы проводим вас домой, а то как бы диктат своекорыстия не сбил вас с праведного пути.
– Я буду счастлив, – подхватил мистер Силверлайт, – вернуть вас в любящие руки вашей очаровательной матушки.
Они обернулись, чтобы подобрать предметы, лежавшие рядом на тротуаре, и тут я понял, кто они: Вы – кукольники!
– Верно, – немного застенчиво подтвердил старший джентльмен. – Видели нашу работу?
– Одним глазком, – отвечал я, опасаясь, как бы они не спросили о моем мнении.
– Вам не кажется, что мы злоупотребляем политэкономией? – осведомился мистер Силверлайт по пути домой.
– Разве что чуть-чуть, – ответил я тактично.
– Видишь, Пентекост? Тысячу раз тебе говорил, нечего перегружать Панча и Джоан. Детям это не нравится.
– Чепуха! Твои чертовы идеи, вот что им не по вкусу. Их даже ребенок насквозь видит. И, если уж на то пошло, Силверлайт, не стоило бы тебе через слово поминать хорошее общество.
– Это вполне обоснованно, дражайший сэр, если делается в целях сатиры! Или ты хочешь сказать, что я слишком резок?
– Нет, Силверлайт, – быстро заверил Пентекост. – В интересах справедливости должен признать, что ты проявляешь большую сдержанность в своем обращении с бомондом.
Дома я повел джентльменов знакомиться с моей матушкой и мисс Квиллиам (обе они очень испугались, увидев мои синяки и кровоподтеки). Пока они ахали и суетились вокруг меня, мои спасители стояли в дверях.
– Вот эти джентльмены меня спасли, – повторял я, но, пока не стало ясно, что я не получил серьезных повреждений, никто не мог думать ни о чем другом. Я представил гостей, и матушка тепло их поблагодарила.
– Я рад, воистину счастлив, – мистер Силверлайт поклонился сначала моей матушке, а потом мисс Квиллиам, – что мог быть вам полезен. Однако, дражайшие леди, мне даже пальцем не пришлось пошевелить. Что мне стоило просто показать пятерым или шестерым негодяям, что они мне не страшны? Увидев, во что ввязались, они тут же дали стрекача.
Настояв, чтобы гости вошли и сели, матушка и мисс Квиллиам отложили в сторону работу и зажгли еще одну свечу.
Тем временем мистер Силверлайт протиснулся в уголок оконной ниши, отодвинул бумагу, которая заменяла разбитую стеклянную панель, и поднялся на цыпочки, чтобы, поверх соседней крыши, бросить взгляд на небосвод, где садилось солнце.
– Ох, как же я вам завидую. У вас окна смотрят на запад. Самое удачное расположение, на мой вкус. Наша с Пентекостом комната смотрит на восток. По вечерам бывает мрачновато.
– Да, – кивнула матушка, – очень бывает мрачно.
– Джентльмены, – заговорила мисс Квиллиам, – не окажете ли нам честь выпить с нами по стаканчику отличного девятипенсового джина? – Она с улыбкой добавила: – Это самое лучшее, что мы можем предложить.
– Это мы почитаем честью ваше предложение, – поклонился мистер Силверлайт. Он бросил взгляд на бутылку: – А, «Аут-нокаут»! Пентекост неравнодушен к «Верной отраде», а для меня, признаюсь, она грубовата. А вот в этом есть восхитительная мягкость. – Он обернулся к мисс Квиллиам и сказал, с новым полупоклоном: – Как я понимаю, вы привыкли к изысканной обстановке.
– Да, был в моей жизни такой период.
– В самом деле? – заинтересовался мистер Силверлайт.
– Я говорю о том времени, – мисс Квиллиам слегка покраснела, – когда я жила в доме сэра Персевала и леди Момпессон. – Она с улыбкой добавила: – Хотя, сколько мне помнится, «Аут-нокаут» в их гостиной не подавался. – Заметив удивление в лице мистера Силверлайта, она пояснила: – Я служила у них гувернанткой.
– Гувернанткой! – присвистнул мистер Силверлайт. – Причем в одном из самых… выдающихся семейств страны.
– Они вам знакомы? – спросила мисс Квиллиам.
– Понаслышке, – ответил мистер Силверлайт и высокомерно добавил: – Хотя не имел удовольствия бывать у них в доме. Впрочем, со многими аристократами я знаком и лично. Видите ли, я жил – а точнее, делил квартиру – с племянником сэра Уичерли Финнес Уичерли, то есть с мистером Финнес Уичерли Финнесом. В сущности говоря, мы состояли в самых доверительных отношениях. Это печальная история. Может, вы о ней слышали? Уичерли Финнес расточил за пять лет четыре тысячи фунтов и плохо кончил. Карты, кости – все проиграл.
– И все это время вы с ним соседствовали? – удивилась мисс Квиллиам. – Это тревожит меня, сэр. Надеюсь, вы в этом не участвовали.
Покраснев, мистер Силверлайт выдавил из себя:
– Наше знакомство состоялось позднее. Пентекост тоже был с ним знаком.
Не поднимая глаз на своего друга, мистер Пентекост кивнул.
– Благодаря этому, – продолжал мистер Силверлайт, – я получил возможность неоднократно и собственными глазами наблюдать разложение правящих классов.
Мисс Квиллиам и матушка удивленно на него воззрились.
– Леди, – твердо заявил мистер Пентекост, – предупреждаю: мой друг Силверлайт принадлежит к самым что ни на есть красным радикалам. Он отчаянный демократ, едва ли не поджигатель.
Я плохо представлял себе значение этих терминов, но, слушая мистера Пентекоста (он поднял брови и обличающим жестом простер вперед левую руку, в то время как правая закладывала в нос табак), решил, что они оскорбительные. Тем более удивило меня то, что мистер Силверлайт, судя по всему, принял их как комплимент: покраснел и растерянно заулыбался под нашими взглядами.
– Мой друг не был ко мне несправедлив, – сказал он. – Я смертельный враг застарелого Разложения; порой одно мое имя заставляло его трепетать.
– Благие небеса! – воскликнула моя матушка.
– Не пугайтесь, леди, – вмешался мистер Пентекост, – его громы и молнии – не более чем воркование невинного голубя.
– И вы так враждебно настроены по отношению к правящим классам, несмотря на то что хорошо с ними знакомы? – спросила мисс Квиллиам, казавшаяся совершенно невозмутимой.
– Именно потому, что я жил среди аристократии и наблюдал их глубочайшее разложение, я и являюсь их врагом. И все же знавал я меж них и людей человеколюбивых, и великодушных. Верю, из их среды выйдут будущие вожди бедноты.
– Лгуны они и мошенники все до одного! – Мистер Пентекост фыркнул. – Единственный подлинный альтруист, который мне известен, это ты, Силверлайт. – При этих словах мистер Силверлайт позволил себе улыбку, которая сползла с его лица, как только приятель продолжил: – А все потому, что ты такой набитый дурень.
Матушка, с явным неудовольствием отвернувшись от мистера Пентекоста, спросила его приятеля:
– О ком вы говорите, мистер Силверлайт? Мой батюшка дружил с сэром Фрэнсисом Бердеттом, хотя их взгляды не во всем совпадали.
Почему матушка ничего такого не рассказывала мне о моем собственном деде, а первым встречным – выкладывает? – возмущенно спросил я себя.
– Вот как? – восхитился мистер Силверлайт. – Я и сам имел честь быть близко знакомым с сэром Фрэнсисом. Он баллотировался в парламент, знаете?
Матушка кивнула, и я удивился: при мне она никогда не проявляла интереса к политике.
– Мы относимся к округу Вестминстер и Сент-Джайлз, – продолжал мистер Силверлайт. – Самое радикальное из парламентских мест.
– Ага, – вмешался мистер Пентекост, – потому что право голоса есть у всех, даже у нищего сброда.
– Какая глупость, – произнесла мисс Квиллиам.
Мистер Силверлайт обратил к ней свою большую голову и меланхолические глаза:
– Очень печально обнаружить в вас оппонентку всеобщего избирательного права!
– Не думаю, что руководство страной можно доверить черни, которая неспособна управлять даже собственными делами!
Мистер Силверлайт огорченно покачал головой, но мистер Пентекост сказал:
– Не важно, кому принадлежит право голоса, поскольку власть будет всегда у тех, кто владеет богатством. А их интересы так или иначе будут противоположны интересам масс.
– Если даже это справедливо сегодня, хотя я это самым решительным образом отрицаю, но десять-двенадцать лет назад положение было совсем иное, – упорствовал мистер Силверлайт. – Когда мы с Бердеттом сражались за это парламентское место, с нами плечом к плечу стояли поэты и аристократы, Шелли и Байрон, а также многие другие. Прекрасные были времена! Лучшие из аристократов объединились с лучшими из бедняков в стремлении к Справедливости! – Произнося это, он откинул свои тощие волосы с высокого чела, и оно блеснуло при свете свечи. Глядя на этот благородный профиль и слушая полные возвышенных чувств слова, я растрогался и вдохновился. Я заметил, что на матушку гость произвел такое же впечатление.
Внезапно он прервал себя:
– Но мне нельзя произносить речи, а то я навлеку на свои уши ответную речь Пентекоста.
– О, как жаль, что я не была знакома с бедным Шелли, – пробормотала матушка.
– По-моему, джентльмены-радикалы, о которых вы говорите, заблуждаются, – обратилась мисс Квиллиам к мистеру Силверлайту. – Они – опасный симптом болезни их, в других отношениях благородного, класса.
– Благородного? – воскликнул я. – И это после того, как Момпессоны с вами безобразно обошлись?
Все взгляды обратились ко мне, матушка с немым упреком покачала головой, удивленные гости повернулись к мисс Квиллиам, она как будто глубоко задумалась.
– Как класс я их уважаю, – сказала она, – хотя Момпессоны, как отдельные личности, поступили со мною плохо Принадлежность к классу накладывает определенные обязательства, которых они в моем случае не исполнили. – Оба джентльмена покачали головами, и мисс Квиллиам продолжила: – Обладатели большого богатства несут существенные обязательства перед теми, кто от них зависит. Момпессонам следовало бы жить в своих имениях, чтобы возвращать богатства тем, кто помог их создать, но они живут в столице и здесь же расточают доходы, полученные от арендаторов.
Мне вспомнились запущенные земли и полуразвалившиеся домишки вокруг Мелторпа и соседних деревень. Несомненно, мисс Квиллиам была права. Я перевел взгляд на матушку – она кивала, на гостей – они смущенно смотрели в сторону.
Заметив это, мисс Квиллиам заговорила чуть громче:
– Страна – это та же семья, и, как во всякой семье, одни ее члены слабей, другие – сильней; каждый, соответственно своим силам, должен служить или управлять, от этого будет лучше каждому.
– О да! – вскричал я, и мисс Квиллиам мне улыбнулась. Матушка протянула руку, чтобы меня утихомирить, но при этом пробормотала:
– Да-да, конечно.
Мистер Пентекост, однако, фыркнул, а мистер Силверлайт мягко покачал головой.
– Дорогая юная леди, – начал мистер Пентекост, – ваше мнение говорит скорее о величии вашей души, чем о богатстве опыта. Момпессоны – это всего лишь одни из многих им подобных, поскольку как классы, так и отдельные личности руководствуются исключительно собственными интересами.
Мистер Силверлайт при этом посмотрел на нас многозначительно и качнул головой, как бы посылая шутливое предупреждение.
– Эгоистические интересы – вот то, что нами движет, – продолжал мистер Пентекост. – Но мы с неистощимой изобретательностью выдумываем уловки, чтобы скрыть от себя и других эту печальную правду, – на этой почве и процветают лицемерие и самообман. Поэтому следует обращать внимание не на слова, а на дела.
Тут мистер Силверлайт, все время выказывавший признаки нетерпения, взволнованно вскричал:
– Не могу больше молчать! Чем человек руководствуется – вот что важно. Покажите мне человека, в чьем сердце пылает огонь благородного альтруизма, и я оценю его выше всего на свете.
– Ты дитя, Силверлайт, – сказал Пентекост, качая головой. – О человеке говорят одни дела, и говорят они только одно: служи своим интересам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99