Чуть позже вышла и она сама, со слугой. Я наблюдал уже достаточно.
По улице прошлась другая пара и свернула к крыльцу. Издалека и в сумерках рассмотреть было трудно, но женщина, хоть и в непривычной одежде, показалась мне знакомой. Пока джентльмен звонил в колокольчик, я поспешно перешел на другую сторону улицы, к крыльцу. Под рединготом у женщины было надето шелковое платье, на голове – нарядная шляпка, в руках она держала элегантный зонтик и ридикюль из стальных колечек. Оба стояли ко мне спиной, ожидая, пока откроется дверь. Прильнув к леди, джентльмен что-то шепнул. Ответом ему был кокетливый смешок – мерзкий своей откровенной фальшью, но в особенности мерзкий для моего слуха.
– Мама! – позвал я.
Обратившееся ко мне лицо было ликом ужаса: глаза неестественно горят, брови подведены, щеки неумело нарумянены. Румяна и пудра не скрыли от меня худобы щек и лихорадочного блеска глаз.
Наполовину скрыв лицо рукой, она отшатнулась.
– Джонни! – вскрикнула она.
В свете соседнего фонаря я смотрел на нее как на незнакомку (кричаще одетую и накрашенную) и в то же время проникал взором глубже, чем прежде.
– Что ты делаешь в Лондоне? – воскликнула она.
Думаю, до ее сознания дошло только, что это я и нахожусь я в Лондоне, а не в сотнях миль севернее. Моей бедной одежды она не заметила.
– Оставь меня, – сказала она. – Возвращайся туда, где тебе благополучно жилось.
Неспособный вымолвить ни слова, я покачал головой.
– Оставь меня, – простонала она. – Я больше тебе не мать.
– Что происходит? – спросил джентльмен. – Что это за мальчик?
Дверь открылась, на пороге показалась служанка средних лет, с суровым лицом.
– Прошу сюда, – скорее приказала, чем пригласила она.
Джентльмен заколебался, потом сделал шаг.
– Возвращайся в школу. – Матушка отвернулась, чтобы войти в дверь.
Шагнув вперед, я схватил ее за руку.
– Пойдем со мной. Тебе там нечего делать.
– Что это еще за загадки? – недовольно спросил джентльмен.
– Входите, мисс Мэриголд, – твердо распорядилась служанка.
Матушка колебалась, глядя на меня с робостью и стыдом.
– Ты знаешь, кем я стала?
Она задыхалась.
– Мамочка, милая моя, мы отсюда уйдем. Прошу сюда, – злобно рявкнула служанка. Нет, – отозвалась матушка.
– Ничего не понимаю, – раздраженно возвысил голос джентльмен, – похоже, эти фокусы затеяны неспроста…
– Что происходит, Энни? – За спиной служанки внезапно воздвиглась миссис Первиенс. – Только уличных сцен мне, тут не хватало.
– Она не хочет входить, – объяснила служанка.
– Вижу, – кивнула миссис Первиенс.
Она заметила меня и, вероятно, тут же оценила обстановку. К моему удивлению, она обратила взгляд мимо нас, в полутьму улицы, и тихонько позвала:
– Эдвард!
Мгновенно на крыльце оказался высокий мужчина, топтавшийся прежде поодаль.
Увидев его, джентльмен, со словами: «Ну все, с меня хватит», начал спускаться.
– Дорогой сэр, прошу вас, погодите! – окликнула его миссис Первиенс, но он не оборачивался. – Эдвард, веди ее сюда, а мальчика гони прочь, – распорядилась она тихим голосом.
– Нет, я туда не вернусь, – выкрикнула матушка. – Идем, Джонни.
– Беги, мама!
Она обернулась, но Эдвард раскинул руки, не давая ей сойти с крыльца.
– Только не в этой одежде, – бросила миссис Первиенс.
Они со служанкой задержали матушку, я кинулся ей на подмогу и попал в руки Эдварда, схватившего меня сзади так крепко, что мне стало больно.
– Тащи мальчишку в дом! – распорядилась миссис Первиенс. – Здесь он всех переполошит. Одного гостя мы уже потеряли.
– Помогите! – крикнула матушка.
– Утихомирь ее, – прошипела миссис Первиенс, и служанка попыталась ладонью закрыть матушке рот.
– Не сопротивляйся, мама, – сказал я. – Им нужна только твоя одежда.
По правде, я вовсе не был в этом уверен, но боялся, как бы они не сделали чего-нибудь с матушкой, если она продолжит сопротивляться. Нас втащили в холл, дверь за нами захлопнулась. Матушка, удерживаемая двумя женщинами, рыдала и вскрикивала, и миссис Первиенс, к моему ужасу, с размаху ударила ее по лицу. Я боролся, но не мог освободиться от хватки Эдварда, одной рукой зажимавшего мне рот.
– Сюда, живо, – скомандовала миссис Первиенс, и нас втолкнули в соседнюю с холлом комнату.
Она зажгла неяркую газовую лампу и закрыла дверь.
– Отпустите обоих, – распорядилась миссис Первиенс, и нас с матушкой освободили. – Не могу поверить, мисс Мэриголд, что вы решили расстаться с этим надежным убежищем. Вам известно, что вас ждет. Помните, в каком положении я вас застала?
Матушка всхлипнула.
– Ну что?
Она кивнула.
– Вам известно, что случится с вами опять, если вы откажетесь от правил и моего покровительства, – продолжала миссис Первиенс. – Я поручилась, что вы не скроетесь от суда, я заплатила проценты по вашему долгу. Забыли? Доверенность адвокату, плата надзирателю – все вместе стоило семьдесят фунтов. Как вы мне их возместите? Или вы решили, что ваши заработки перекрывают мои расходы? Да только ваше питание и комната стоили еще двадцать фунтов. Но ладно, я женщина великодушная. Идите на все четыре стороны, если так вы решили вознаградить меня за помощь в трудную минуту. Но уйдете вы так же, как пришли, – без гроша. Понятно?
– Да, – шепнула матушка. – Мне ничего не нужно из этого дома. Жалею, что переступила однажды его порог. Вы обманули меня, миссис Первиенс.
– Да вас бы и в живых не было, – презрительно бросила та. – Эдвард, останься с мальчиком. Энни, ступай с нею и проследи, чтобы она ничего не прихватила. Отбери все деньги. Они получены от меня. А я должна пойти и успокоить других гостей, если они слышали шум.
Женщины вышли, оставив меня с Эдвардом, внимательно за мной следившим. Он уселся у двери, вынул из кармана газету и развернул, так чтобы на нее падал свет.
Немного погодя он поднял глаза и улыбнулся.
– Не верь, что ее втянули обманом. Это ремесло ей знакомо.
Я глядел на него, сердце у меня колотилось.
Облизав губы, он с ухмылкой добавил:
– Уж у меня-то на это нюх.
Я бросился на него с кулаками, но он схватил мою руку и заломил так, что я взвыл от боли. Когда он меня отпустил, я, отойдя подальше, начал выкрикивать ругательства, потом бросился на пол и стал в бессильной ярости бить кулаками по ковру.
Вскоре матушка вернулась вместе с Энни. Одета она была на сей раз как самая нищая служанка, что странно сочеталось с оставшимися на лице румянами и пудрой.
Через несколько секунд вернулась и миссис Первиенс.
– Вещи все на месте? – спросила она Энни.
– Да, мэм.
– При ней ничего?
– Только ее собственная записная книжка. Денег в ней нет.
Миссис Первиенс обратилась к матушке:
– Дайте посмотреть.
– Нет, она моя.
Миссис Первиенс выразительно скосила глаза на Эдварда:
– Покажите мне ее.
Матушка вынула из складок платья хорошо мне знакомую записную книжку и раскрыла, показывая, что между страницами ничего нет. При этом она придерживала что-то большим пальцем.
– Что это? – спросила миссис Первиенс.
– Письмо и карта.
Миссис Первиенс вгляделась.
– Хорошо.
– Теперь нам можно идти? – спросил я, поскольку Эдвард и Энни все еще загораживали дорогу.
– Да, сейчас, – нетерпеливо бросила миссис Первиенс и обратилась к матушке: – Я думала, что знаю о людской низости достаточно, но вы, мисс Мэриголд, преподали мне еще один урок неблагодарности. Когда вы явились ко мне с пустыми руками, я накормила вас и одела. Более того, я не пожалела для вас времени и внимания. Ввела вас в общество и дала возможность поправить свои дела. И вот как вы мне отплатили.
Слушая эту обличающую речь, матушка побледнела и широко открыла глаза.
– Пойдем. – Я взял ее за руку.
– За этим порогом вы обратитесь в беглую арестантку, – проговорила миссис Первиенс.
По ее кивку слуги открыли дверь и, проводив нас через холл, выпустили на улицу.
Глава 49
На улице было уже темно, и, несмотря на зарядивший надолго мелкий дождичек, поднимался ветер. У подножия ступенек матушка обратила ко мне робкое, испуганное лицо. Я ласково обнял ее и поцеловал, испачкав рот в румянах. Она была бледная, исхудавшая, но из-под слоя грима проступал, казалось, здоровый румянец.
Ощутив себя ее покровителем, я преисполнился необычной силы.
– Я знала, что ты, по крайней мере, надежно устроен. Мне не хватило духу умереть с голоду. Я должна тебе все рассказать…
– Потом. Сейчас главное где-нибудь приютиться.
– У меня нет денег, – сообщила она.
– Ay меня есть немного.
На самом деле денег было всего пять с половиной пенсов. Мы наудачу двинулись вперед.
Пройдя несколько ярдов, матушка остановилась и смерила меня любопытным взглядом.
– Но почему ты так одет? Это же лохмотья! – Все более тревожась, она засыпала меня вопросами: – Что с тобой произошло? Почему ты в Лондоне?
Для объяснений, которые ее только расстроят, время еще будет, подумал я.
– Нам нужно найти приют, – настойчиво повторил я. – Ночь надвигается.
– Нет, Джонни. Я должна знать твою историю. Посмотри на себя! Одна кожа да кости!
– Позднее. – Мне пришла в голову мысль. – Мы отправимся к сэру Персевалу. – Эту идею я обдумал еще раньше. – Помни, он заинтересован в нашем благополучии.
Это было верно, поскольку кодицилл попал к нашему врагу, хотя матушка не должна была об этом знать. Я смолк, потому что ее обращенные на меня глаза расширились от ужаса. Я разглядел теперь лихорадочный румянец на щеках у матушки, который прежде принимал за грим.
– К сэру Персевалу? – повторила она.
– А в чем дело, мама?
– К сэру Персевалу? Нет, только не туда, – яростно бросила она. – Там я уже была, и меня прогнали.
– Хорошо. – Новость меня удивила. В голове завертелись прежние подозрения по поводу Момпессонов, вспомнилось, как мистер Степлайт (или Сансью) прибыл к миссис Фортисквинс в их карете. Но я не находил в этих подозрениях смысла, ведь Момпессонам нужно было, чтобы мы оставались в живых. Верно, матушка неправильно выразилась. – Но нам придется куда-нибудь пойти.
– Куда?
– В работный дом, куда же еще? Если нас туда примут.
– Нет-нет! – Матушка встала как вкопанная. – Только не это. Они нас разлучат.
– Но у нас нет выбора.
– Есть еще река, – тихо проговорила она. – Я слышала прежде об арках под Аделфи как о пристанище для отчаявшихся.
– Но, мама, в работном доме нам будет лучше. Крайстчерч находится в Спитлфилдзе, не так далеко отсюда.
Я помнил, как она призналась, что записана в этом приходе.
Матушка испуганно подняла глаза. Нет! Там опасно!
– Почему? – Мне вспомнился ее испуг, когда мисс Квиллиам завела разговор о том, чтобы нам отправиться в работный дом.
– Не спрашивай! – Ускорив шаги, матушка меня обогнала. Вдруг она споткнулась и едва не упала.
– Да ты нездорова! Тем более мы должны обратиться за помощью.
– Только если ты расскажешь мне свою историю. Там ведь нас сразу разлучат.
Я не решился ей противоречить. По дороге я поведал ей о школе и о том, как оттуда убежал. К вечному своему раскаянию, я не скрыл от нее и сведения, полученные в Мелторпе: что мистер Барбеллион – адвокат сэра Персевала (я слишком устал, чтобы думать о последствиях, и стремился только обелить в матушкиных глазах мисс Квиллиам).
– Теперь ты понимаешь, – заключил я, – она, как обещала, отправилась к сэру Персевалу, и тот послал мистера Барбеллиона купить у нас кодицилл.
Прежде чем я успел что-либо добавить, в снедаемом лихорадкой мозгу матушки возник вывод.
– Это значит, мистер Степлайт работает на нашего врага! Теперь ясно, почему они так со мной обошлись! Мистер Пентекост был прав!
– О чем ты? Кто и как с тобой обошелся? Что тебе сказал мистер Пентекост? Разве ты с ним разговаривала?
Но она не обратила внимания на мои вопросы, ошеломленная еще одной ужасной мыслью; глаза ее дико блуждали, горя неестественным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
По улице прошлась другая пара и свернула к крыльцу. Издалека и в сумерках рассмотреть было трудно, но женщина, хоть и в непривычной одежде, показалась мне знакомой. Пока джентльмен звонил в колокольчик, я поспешно перешел на другую сторону улицы, к крыльцу. Под рединготом у женщины было надето шелковое платье, на голове – нарядная шляпка, в руках она держала элегантный зонтик и ридикюль из стальных колечек. Оба стояли ко мне спиной, ожидая, пока откроется дверь. Прильнув к леди, джентльмен что-то шепнул. Ответом ему был кокетливый смешок – мерзкий своей откровенной фальшью, но в особенности мерзкий для моего слуха.
– Мама! – позвал я.
Обратившееся ко мне лицо было ликом ужаса: глаза неестественно горят, брови подведены, щеки неумело нарумянены. Румяна и пудра не скрыли от меня худобы щек и лихорадочного блеска глаз.
Наполовину скрыв лицо рукой, она отшатнулась.
– Джонни! – вскрикнула она.
В свете соседнего фонаря я смотрел на нее как на незнакомку (кричаще одетую и накрашенную) и в то же время проникал взором глубже, чем прежде.
– Что ты делаешь в Лондоне? – воскликнула она.
Думаю, до ее сознания дошло только, что это я и нахожусь я в Лондоне, а не в сотнях миль севернее. Моей бедной одежды она не заметила.
– Оставь меня, – сказала она. – Возвращайся туда, где тебе благополучно жилось.
Неспособный вымолвить ни слова, я покачал головой.
– Оставь меня, – простонала она. – Я больше тебе не мать.
– Что происходит? – спросил джентльмен. – Что это за мальчик?
Дверь открылась, на пороге показалась служанка средних лет, с суровым лицом.
– Прошу сюда, – скорее приказала, чем пригласила она.
Джентльмен заколебался, потом сделал шаг.
– Возвращайся в школу. – Матушка отвернулась, чтобы войти в дверь.
Шагнув вперед, я схватил ее за руку.
– Пойдем со мной. Тебе там нечего делать.
– Что это еще за загадки? – недовольно спросил джентльмен.
– Входите, мисс Мэриголд, – твердо распорядилась служанка.
Матушка колебалась, глядя на меня с робостью и стыдом.
– Ты знаешь, кем я стала?
Она задыхалась.
– Мамочка, милая моя, мы отсюда уйдем. Прошу сюда, – злобно рявкнула служанка. Нет, – отозвалась матушка.
– Ничего не понимаю, – раздраженно возвысил голос джентльмен, – похоже, эти фокусы затеяны неспроста…
– Что происходит, Энни? – За спиной служанки внезапно воздвиглась миссис Первиенс. – Только уличных сцен мне, тут не хватало.
– Она не хочет входить, – объяснила служанка.
– Вижу, – кивнула миссис Первиенс.
Она заметила меня и, вероятно, тут же оценила обстановку. К моему удивлению, она обратила взгляд мимо нас, в полутьму улицы, и тихонько позвала:
– Эдвард!
Мгновенно на крыльце оказался высокий мужчина, топтавшийся прежде поодаль.
Увидев его, джентльмен, со словами: «Ну все, с меня хватит», начал спускаться.
– Дорогой сэр, прошу вас, погодите! – окликнула его миссис Первиенс, но он не оборачивался. – Эдвард, веди ее сюда, а мальчика гони прочь, – распорядилась она тихим голосом.
– Нет, я туда не вернусь, – выкрикнула матушка. – Идем, Джонни.
– Беги, мама!
Она обернулась, но Эдвард раскинул руки, не давая ей сойти с крыльца.
– Только не в этой одежде, – бросила миссис Первиенс.
Они со служанкой задержали матушку, я кинулся ей на подмогу и попал в руки Эдварда, схватившего меня сзади так крепко, что мне стало больно.
– Тащи мальчишку в дом! – распорядилась миссис Первиенс. – Здесь он всех переполошит. Одного гостя мы уже потеряли.
– Помогите! – крикнула матушка.
– Утихомирь ее, – прошипела миссис Первиенс, и служанка попыталась ладонью закрыть матушке рот.
– Не сопротивляйся, мама, – сказал я. – Им нужна только твоя одежда.
По правде, я вовсе не был в этом уверен, но боялся, как бы они не сделали чего-нибудь с матушкой, если она продолжит сопротивляться. Нас втащили в холл, дверь за нами захлопнулась. Матушка, удерживаемая двумя женщинами, рыдала и вскрикивала, и миссис Первиенс, к моему ужасу, с размаху ударила ее по лицу. Я боролся, но не мог освободиться от хватки Эдварда, одной рукой зажимавшего мне рот.
– Сюда, живо, – скомандовала миссис Первиенс, и нас втолкнули в соседнюю с холлом комнату.
Она зажгла неяркую газовую лампу и закрыла дверь.
– Отпустите обоих, – распорядилась миссис Первиенс, и нас с матушкой освободили. – Не могу поверить, мисс Мэриголд, что вы решили расстаться с этим надежным убежищем. Вам известно, что вас ждет. Помните, в каком положении я вас застала?
Матушка всхлипнула.
– Ну что?
Она кивнула.
– Вам известно, что случится с вами опять, если вы откажетесь от правил и моего покровительства, – продолжала миссис Первиенс. – Я поручилась, что вы не скроетесь от суда, я заплатила проценты по вашему долгу. Забыли? Доверенность адвокату, плата надзирателю – все вместе стоило семьдесят фунтов. Как вы мне их возместите? Или вы решили, что ваши заработки перекрывают мои расходы? Да только ваше питание и комната стоили еще двадцать фунтов. Но ладно, я женщина великодушная. Идите на все четыре стороны, если так вы решили вознаградить меня за помощь в трудную минуту. Но уйдете вы так же, как пришли, – без гроша. Понятно?
– Да, – шепнула матушка. – Мне ничего не нужно из этого дома. Жалею, что переступила однажды его порог. Вы обманули меня, миссис Первиенс.
– Да вас бы и в живых не было, – презрительно бросила та. – Эдвард, останься с мальчиком. Энни, ступай с нею и проследи, чтобы она ничего не прихватила. Отбери все деньги. Они получены от меня. А я должна пойти и успокоить других гостей, если они слышали шум.
Женщины вышли, оставив меня с Эдвардом, внимательно за мной следившим. Он уселся у двери, вынул из кармана газету и развернул, так чтобы на нее падал свет.
Немного погодя он поднял глаза и улыбнулся.
– Не верь, что ее втянули обманом. Это ремесло ей знакомо.
Я глядел на него, сердце у меня колотилось.
Облизав губы, он с ухмылкой добавил:
– Уж у меня-то на это нюх.
Я бросился на него с кулаками, но он схватил мою руку и заломил так, что я взвыл от боли. Когда он меня отпустил, я, отойдя подальше, начал выкрикивать ругательства, потом бросился на пол и стал в бессильной ярости бить кулаками по ковру.
Вскоре матушка вернулась вместе с Энни. Одета она была на сей раз как самая нищая служанка, что странно сочеталось с оставшимися на лице румянами и пудрой.
Через несколько секунд вернулась и миссис Первиенс.
– Вещи все на месте? – спросила она Энни.
– Да, мэм.
– При ней ничего?
– Только ее собственная записная книжка. Денег в ней нет.
Миссис Первиенс обратилась к матушке:
– Дайте посмотреть.
– Нет, она моя.
Миссис Первиенс выразительно скосила глаза на Эдварда:
– Покажите мне ее.
Матушка вынула из складок платья хорошо мне знакомую записную книжку и раскрыла, показывая, что между страницами ничего нет. При этом она придерживала что-то большим пальцем.
– Что это? – спросила миссис Первиенс.
– Письмо и карта.
Миссис Первиенс вгляделась.
– Хорошо.
– Теперь нам можно идти? – спросил я, поскольку Эдвард и Энни все еще загораживали дорогу.
– Да, сейчас, – нетерпеливо бросила миссис Первиенс и обратилась к матушке: – Я думала, что знаю о людской низости достаточно, но вы, мисс Мэриголд, преподали мне еще один урок неблагодарности. Когда вы явились ко мне с пустыми руками, я накормила вас и одела. Более того, я не пожалела для вас времени и внимания. Ввела вас в общество и дала возможность поправить свои дела. И вот как вы мне отплатили.
Слушая эту обличающую речь, матушка побледнела и широко открыла глаза.
– Пойдем. – Я взял ее за руку.
– За этим порогом вы обратитесь в беглую арестантку, – проговорила миссис Первиенс.
По ее кивку слуги открыли дверь и, проводив нас через холл, выпустили на улицу.
Глава 49
На улице было уже темно, и, несмотря на зарядивший надолго мелкий дождичек, поднимался ветер. У подножия ступенек матушка обратила ко мне робкое, испуганное лицо. Я ласково обнял ее и поцеловал, испачкав рот в румянах. Она была бледная, исхудавшая, но из-под слоя грима проступал, казалось, здоровый румянец.
Ощутив себя ее покровителем, я преисполнился необычной силы.
– Я знала, что ты, по крайней мере, надежно устроен. Мне не хватило духу умереть с голоду. Я должна тебе все рассказать…
– Потом. Сейчас главное где-нибудь приютиться.
– У меня нет денег, – сообщила она.
– Ay меня есть немного.
На самом деле денег было всего пять с половиной пенсов. Мы наудачу двинулись вперед.
Пройдя несколько ярдов, матушка остановилась и смерила меня любопытным взглядом.
– Но почему ты так одет? Это же лохмотья! – Все более тревожась, она засыпала меня вопросами: – Что с тобой произошло? Почему ты в Лондоне?
Для объяснений, которые ее только расстроят, время еще будет, подумал я.
– Нам нужно найти приют, – настойчиво повторил я. – Ночь надвигается.
– Нет, Джонни. Я должна знать твою историю. Посмотри на себя! Одна кожа да кости!
– Позднее. – Мне пришла в голову мысль. – Мы отправимся к сэру Персевалу. – Эту идею я обдумал еще раньше. – Помни, он заинтересован в нашем благополучии.
Это было верно, поскольку кодицилл попал к нашему врагу, хотя матушка не должна была об этом знать. Я смолк, потому что ее обращенные на меня глаза расширились от ужаса. Я разглядел теперь лихорадочный румянец на щеках у матушки, который прежде принимал за грим.
– К сэру Персевалу? – повторила она.
– А в чем дело, мама?
– К сэру Персевалу? Нет, только не туда, – яростно бросила она. – Там я уже была, и меня прогнали.
– Хорошо. – Новость меня удивила. В голове завертелись прежние подозрения по поводу Момпессонов, вспомнилось, как мистер Степлайт (или Сансью) прибыл к миссис Фортисквинс в их карете. Но я не находил в этих подозрениях смысла, ведь Момпессонам нужно было, чтобы мы оставались в живых. Верно, матушка неправильно выразилась. – Но нам придется куда-нибудь пойти.
– Куда?
– В работный дом, куда же еще? Если нас туда примут.
– Нет-нет! – Матушка встала как вкопанная. – Только не это. Они нас разлучат.
– Но у нас нет выбора.
– Есть еще река, – тихо проговорила она. – Я слышала прежде об арках под Аделфи как о пристанище для отчаявшихся.
– Но, мама, в работном доме нам будет лучше. Крайстчерч находится в Спитлфилдзе, не так далеко отсюда.
Я помнил, как она призналась, что записана в этом приходе.
Матушка испуганно подняла глаза. Нет! Там опасно!
– Почему? – Мне вспомнился ее испуг, когда мисс Квиллиам завела разговор о том, чтобы нам отправиться в работный дом.
– Не спрашивай! – Ускорив шаги, матушка меня обогнала. Вдруг она споткнулась и едва не упала.
– Да ты нездорова! Тем более мы должны обратиться за помощью.
– Только если ты расскажешь мне свою историю. Там ведь нас сразу разлучат.
Я не решился ей противоречить. По дороге я поведал ей о школе и о том, как оттуда убежал. К вечному своему раскаянию, я не скрыл от нее и сведения, полученные в Мелторпе: что мистер Барбеллион – адвокат сэра Персевала (я слишком устал, чтобы думать о последствиях, и стремился только обелить в матушкиных глазах мисс Квиллиам).
– Теперь ты понимаешь, – заключил я, – она, как обещала, отправилась к сэру Персевалу, и тот послал мистера Барбеллиона купить у нас кодицилл.
Прежде чем я успел что-либо добавить, в снедаемом лихорадкой мозгу матушки возник вывод.
– Это значит, мистер Степлайт работает на нашего врага! Теперь ясно, почему они так со мной обошлись! Мистер Пентекост был прав!
– О чем ты? Кто и как с тобой обошелся? Что тебе сказал мистер Пентекост? Разве ты с ним разговаривала?
Но она не обратила внимания на мои вопросы, ошеломленная еще одной ужасной мыслью; глаза ее дико блуждали, горя неестественным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99