Тут я промахнулся: дня через два меня прихватили. Не иначе, кто-то из приятелей Дэниела донес. Я еще долго не догадывался, как Дэниел это сделал. Вот тогда мне и пришлось два года учиться на моряка в Грейвзэнде. – При намеке на плавучую тюрьму остальные рассмеялись. – А когда я сумел себя выкупить, мы с Сэмом и Джеком взялись было за старое ремесло мешковозов, но к тому времени Кошачий Корм уже забрал себе большую силу по ту сторону реки, и мы решили на это дело наплевать, пусть с Избистером разбираются между собой. И это был умный ход: в прошлом году он вчистую доконал старину Джерри.
Я знал, что он имеет в виду стычку на кладбище Саутуорк, которой я был свидетелем.
– Но к тому времени, – продолжал Барни, – я свел знакомство с одним крючком-адвокатом. Этот домик как раз от него, но это долгая история, расскажу как-нибудь потом. Он и научил меня афере с векселями. – Смерив меня оценивающим взглядом, он с хитрой улыбкой добавил: – Но это не самое лучшее из того, что я сделал.
Рыжая Полли насмешливо вставила:
– Ага, тебя хлебом не корми, дай похвастаться своими подвигами, да, Барни?
– Вы объегорили кого-нибудь? – спросил я.
Он с улыбкой тронул пальцем бок своего носа.
От возбуждения по моему телу пробежала дрожь. Я был уверен, что угадал правильно.
– Когда? Кто это был?
– Большая шишка. Много лет назад. Тебе сколько лет?
Я сказал.
– Ага, значит, это было за год до твоего рождения. Больше он ничего не захотел добавить, но мне было о чем поломать голову. В его рассказе не было никаких зацепок, объясняющих, почему Джек был с Палвертафтом в ту ночь в Саутуорке, и я предположил, что Барни об этом ничего не известно. Значит, Джек был тайным агентом Палвертафта? Теперь я понял: отправляя со мной послание, Палвертафт хотел предупредить Барни и остальных, что знает об их затее; понял я и то, что «афера» была на самом деле противозаконным предприятием. Вероятно, Палвертафт требовал, чтобы с ним поделились добычей.
Через неделю настал день, когда Пег должен был предстать в Олд-Бейли перед судом королевской скамьи. Джек, Салли и Мег отправились туда, а по возвращении стали рассказывать.
– Посмотрели бы вы, как вытянулась у Пега физиономия, когда он увидел обвинителя! – проговорил Джек под смех остальных (за исключением Мег, которая плакала).
Палвертафт в самом деле не откупился от обвинителя, и Пег был найден виновным и отправлен обратно в Ньюгейт.
Здесь ему предстояло ждать еще несколько дней, потому что приговоры объявлялись арестантам партиями, в конце судебной сессии. Иные ждали целых шесть недель, но Пегу повезло, поскольку его дело рассматривалось одним из последних. Мне сказали, что «старикан» в Олд-Бейли привычно выносит смертный приговор всем главным преступникам, но я понял, что это еще не конец. Как ожидалось, Пег действительно был приговорен к смерти и переведен в «солонку» (камеру для приговоренных) в Пресс-Ярде, поближе к Новому Люку. Теперь ему предстояло ждать отчета рекордера, в надежде, что приговор будет отсрочен. Но двумя неделями позже приговор был утвержден.
Осужденных убийц казнили немедленно, однако дела тех, кто не был виновен в смертоубийстве, представлялись на рассмотрение исполнительной власти. Это был последний шанс, потому что далее апеллировать можно было только к министру, и тут требовались большие деньги и влиятельная поддержка, каких друзья Пега, даже если бы постарались, не могли обеспечить.
Ночью 15 декабря несколько человек из компании отправились в Ньюгейт за новостями о судьбе Пега, так как рекордер должен был сообщить о королевском решении непосредственно в тюрьме, прибыв в поздний час из Виндзора. Остальные проводили время в беспокойном ожидании; я, со слов других, рисовал себе, что там происходит: мрачная сторожка у тюремных ворот, настороженная толпа родственников и доброжелателей, вот приближается карета в сопровождении верховых, Черного Джека (рекордера) встречает начальник тюрьмы, с ним ординарий (священник), затем долгое ожидание, пока последний обходит камеры и сообщает осужденным, как решилась их судьба. И наконец у сторожки появляется тюремный надзиратель и зачитывает толпе родственников и друзей список тех, кому предоставлена отсрочка.
Около двух ночи Салли, Джек, Мег (в истерике и слезах) и остальные ввалились в дверь с известием, что Пега не оказалось в числе счастливчиков. Его казнь была назначена через шесть дней.
Как только стих шум, вызванный этой новостью, Барни, Джек и Сэм хлопнули в ладоши и Барни прокричал:
– Слушайте. О нашей рождественской вечеринке на Генриетта-стрит. Она переносится на несколько дней вперед.
Под крики удивления и протеста Барни и остальные двое обменялись улыбками.
– На какой день? – спросил Биллингсгейт.
– Неважно.
– С чего это вам вздумалось? – выкрикнул Уилл.
– Из-за Кошачьего Корма, – отозвался Барни. – Он думает, что дело назначено на рождественский Сочельник, вот мы его и кинем.
– Не получится, – мотнул головой Уилл. – Один из нас шпионит для него.
Барни, Сэм и Джек обменялись самодовольными улыбками.
– А вот и нет, – сказал Джек.
На всех троих посыпался град вопросов:
– О чем это ты? Вы ведь раньше говорили, что среди нас есть его шпион?
– Был, – кивнул Барни. – А теперь нет.
– По-твоему, это была Нэн? – возмутился Уилл.
– Верно, – подтвердил Сэм. – Мы с Барни и Джеком дознались, что это она. Мы как раз об этом калякали, и тут приходит парнишка с вестью от Кошачьего Корма; обмозговали мы трое это дело и решили: ну поймаем мы шпиона, ну заткнем ему глотку, а Дэниел тогда будет знать, что нужно подбираться к нам с другого конца. Нет, надо устроить так, чтобы он не догадывался, что его Нэн у нас на крючке. Пусть делает, что задумал. Нэн доложит ему, что ее выгнали из-за Сэл – та, мол, на нее озлилась.
Его прервал Джек:
– Мы порешили на том, что я скажу Сэл: Нэн шпионка Кошачьего Корма, и ты потому сделай вид, будто ревнуешь меня к ней.
Послышались добродушный смех и свистки. Джек улыбнулся Салли, она обвела компанию самоуверенным взглядом, упоенная своей изобретательностью.
– Салли все разыграла как по нотам, – добавил Барни. – Нэн думает, будто Салли хотела ей насолить и потому подкинула побрякушку, а что она шпионка Палвертафта, никто не догадывается.
Пока он говорил, Салли благосклонно принимала дань восхищения своим актерским мастерством.
Не улыбался только Уилл.
– Не верю я, что Нэн шпионка.
– Ах не веришь, Уилл? – ухмыльнулся Барни. – Как-то ночью мы с Джеком ее выследили: она шагала прямиком на хату Дэниела в Олд-Минте.
Потерпев столь решительное поражение, Уилл залился краской злости. Мне вспомнился тот случай, когда я, накануне судилища над Нэн, подслушал разговор Барни и Джека. Вероятно, я получил наконец полное разъяснение смысла их беседы, и все же я немного сбился с толку, пытаясь связать все нити.
– На какой день перенесена афера, мы не сказали, – продолжал Барни. – И не скажем до самой последней минуты. А чтобы кто-нибудь не проболтался Кошачьему Корму хотя бы по ошибке, никому теперь нельзя выходить на улицу в одиночку, пока дело не будет сделано.
– Что? – хмыкнул Уилл. – И тебе тоже?
– Мне, само собой, можно, – отозвался Барни. – Но другим нет. Даже Джеку, даже Сэму. А когда вместе будем выходить по делам, каждый станет следить за каждым, чтобы ни с кем не встречался и не передавал записок. А у двери поставим часового, чтобы никто потихоньку не улизнул.
Это известие было встречено без восторга, но необходимость предложенных мер была очевидна, и все нехотя смирились.
С этого дня у парадной двери (другого выхода на улицу не было) день и ночь кто-нибудь дежурил.
На следующий день – а точнее, после очередного перерыва на сон – ко мне в холле подошла Салли и сказала:
– Пойди приготовься. Нам пора в Вест-Энд.
– Зачем? – спросил я, подумав, что на улице уже глубокая ночь.
– Затем, что так велел Барни. Поторопись.
– Я готов.
Она смерила меня взглядом и поморщилась.
– А получше шмоток у тебя нет? – Сама она была в голубом шелковом платье с кашемировой шалью.
– Это единственные.
– Тогда не удивительно, что тебе надо еще. – Произнеся эту загадочную фразу, она позвала: – Пошли, Сэм. – Когда Сэм вышел из красной комнаты, Уилл, дежуривший на входе, выпустил нас на улицу.
Я удивился, обнаружив, что на улице день. Но, несмотря на это, мне было страшновато выходить за порог, поскольку я привык уже все время проводить дома. Сэму, похоже, было предписано нас сопровождать, однако, пока мы шагали по недостроенным кварталам к Воксхолл-Бридж-роуд, я не получил ответа ни на один свой вопрос, потому что они с Салли с головой ушли во флирт и не обращали на меня внимания.
На первой же стоянке мы взяли карету, и, хотя кучер подозрительно смотрел на мои лохмотья, великолепие моих спутников должно было устранить его сомнения (Сэм тоже выглядел франтом). Сэм распорядился отвезти нас на Шепердз-Маркет и там подождать, чтобы доставить затем на Бонд-стрит, где, как он подчеркнул, у него тоже были дела.
– Что нам нужно на Шепердз-Маркет? – спросил я.
– В таком виде тебя не пустят в респектабельный магазин, – заметила Салли, когда мы садились в карету, но этот ответ ничуть меня не просветил.
Они сели рядышком напротив меня, и, когда карета двинулась с места, Сэм – раз, другой, третий – попытался обнять Салли. Вначале она хихикала и кокетливо уговаривала его бросить эти глупости, потом разозлилась.
– Отвали, Сэм, – огрызнулась она.
Сэм помрачнел и уставился в окно.
На Шепердз-Маркет мы вышли из кареты и отправились в магазин, где продавалась ношеная одежда. Я испытал острое разочарование оттого, что буду одет не так нарядно, как остальные, и все же мне было несколько неловко получать от них подарок. Но спорить не приходилось. И я помог Салли подобрать мне приличное платье.
– Не слишком ли это дорого? – спросил я, когда увидел, что она выбрала.
Она засмеялась:
– Того, что дал Барни, хватит за глаза и за уши.
– С какой стати Барни на меня тратиться?
Салли и Сэм переглянулись.
– Но ведь на Парадное Вздергиванье не явишься в обносках, правда? Кроме того, тебе невдомек, но ты сможешь, наверное, с ним рассчитаться.
Пока я раздумывал, что она имела в виду, лавочник показал мне заднее помещение, где можно было примерить выбранную одежду.
К моему удивлению, Сэм отошел от Салли и встал у задней двери. Сняв свои лохмотья, я облачился в новое платье и показался Салли, которая его одобрила, хотя и не очень довольным тоном.
– Что делать с этим, мисс? – спросил лавочник, показывая на мое старое тряпье.
Салли дернула плечом:
– Сожгите.
Мы вернулись в карету, и она отъехала.
На Пиккадилли Сэм внезапно заявил:
– У меня есть дела. Встретимся в магазине.
Он высунул голову из окошка и окликнул кучера, карета остановилась, Сэм выскочил и скрылся в толпе.
– Зачем нам на Бонд-стрит? – спросил я.
– Заказать тебе новые шмотки, – раздраженно отозвалась Салли. – Бог мой, до чего же ты медленно соображаешь, Джонни. Сколько тебе лет?
Я сказал.
– Я бы тебе столько не дала, ты, наверное, мал ростом для своего возраста. У меня брат примерно твой ровесник или чуть младше. Но иной раз можно подумать, что он старше тебя.
Это были очень интересные сведения, в особенности если Барни действительно приходился ей дядей. Если она называла его дядей не просто так и не в шутку, то, подумалось мне, Барни, наверное, не муж миссис Дигвид (как я предполагал ранее), а деверь. В таком случае младший брат Салли, возможно, не кто иной, как Джоуи. Я стал вспоминать, не слышал ли от него или от его матери упоминаний о старшей ее дочери и не было ли названо при этом имя.
– А где твой брат? Как его зовут? – спросил я.
– Он живет с моими мамой и папой, – отвечала Салли. – С тех пор как я с Барни, я с ними не виделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Я знал, что он имеет в виду стычку на кладбище Саутуорк, которой я был свидетелем.
– Но к тому времени, – продолжал Барни, – я свел знакомство с одним крючком-адвокатом. Этот домик как раз от него, но это долгая история, расскажу как-нибудь потом. Он и научил меня афере с векселями. – Смерив меня оценивающим взглядом, он с хитрой улыбкой добавил: – Но это не самое лучшее из того, что я сделал.
Рыжая Полли насмешливо вставила:
– Ага, тебя хлебом не корми, дай похвастаться своими подвигами, да, Барни?
– Вы объегорили кого-нибудь? – спросил я.
Он с улыбкой тронул пальцем бок своего носа.
От возбуждения по моему телу пробежала дрожь. Я был уверен, что угадал правильно.
– Когда? Кто это был?
– Большая шишка. Много лет назад. Тебе сколько лет?
Я сказал.
– Ага, значит, это было за год до твоего рождения. Больше он ничего не захотел добавить, но мне было о чем поломать голову. В его рассказе не было никаких зацепок, объясняющих, почему Джек был с Палвертафтом в ту ночь в Саутуорке, и я предположил, что Барни об этом ничего не известно. Значит, Джек был тайным агентом Палвертафта? Теперь я понял: отправляя со мной послание, Палвертафт хотел предупредить Барни и остальных, что знает об их затее; понял я и то, что «афера» была на самом деле противозаконным предприятием. Вероятно, Палвертафт требовал, чтобы с ним поделились добычей.
Через неделю настал день, когда Пег должен был предстать в Олд-Бейли перед судом королевской скамьи. Джек, Салли и Мег отправились туда, а по возвращении стали рассказывать.
– Посмотрели бы вы, как вытянулась у Пега физиономия, когда он увидел обвинителя! – проговорил Джек под смех остальных (за исключением Мег, которая плакала).
Палвертафт в самом деле не откупился от обвинителя, и Пег был найден виновным и отправлен обратно в Ньюгейт.
Здесь ему предстояло ждать еще несколько дней, потому что приговоры объявлялись арестантам партиями, в конце судебной сессии. Иные ждали целых шесть недель, но Пегу повезло, поскольку его дело рассматривалось одним из последних. Мне сказали, что «старикан» в Олд-Бейли привычно выносит смертный приговор всем главным преступникам, но я понял, что это еще не конец. Как ожидалось, Пег действительно был приговорен к смерти и переведен в «солонку» (камеру для приговоренных) в Пресс-Ярде, поближе к Новому Люку. Теперь ему предстояло ждать отчета рекордера, в надежде, что приговор будет отсрочен. Но двумя неделями позже приговор был утвержден.
Осужденных убийц казнили немедленно, однако дела тех, кто не был виновен в смертоубийстве, представлялись на рассмотрение исполнительной власти. Это был последний шанс, потому что далее апеллировать можно было только к министру, и тут требовались большие деньги и влиятельная поддержка, каких друзья Пега, даже если бы постарались, не могли обеспечить.
Ночью 15 декабря несколько человек из компании отправились в Ньюгейт за новостями о судьбе Пега, так как рекордер должен был сообщить о королевском решении непосредственно в тюрьме, прибыв в поздний час из Виндзора. Остальные проводили время в беспокойном ожидании; я, со слов других, рисовал себе, что там происходит: мрачная сторожка у тюремных ворот, настороженная толпа родственников и доброжелателей, вот приближается карета в сопровождении верховых, Черного Джека (рекордера) встречает начальник тюрьмы, с ним ординарий (священник), затем долгое ожидание, пока последний обходит камеры и сообщает осужденным, как решилась их судьба. И наконец у сторожки появляется тюремный надзиратель и зачитывает толпе родственников и друзей список тех, кому предоставлена отсрочка.
Около двух ночи Салли, Джек, Мег (в истерике и слезах) и остальные ввалились в дверь с известием, что Пега не оказалось в числе счастливчиков. Его казнь была назначена через шесть дней.
Как только стих шум, вызванный этой новостью, Барни, Джек и Сэм хлопнули в ладоши и Барни прокричал:
– Слушайте. О нашей рождественской вечеринке на Генриетта-стрит. Она переносится на несколько дней вперед.
Под крики удивления и протеста Барни и остальные двое обменялись улыбками.
– На какой день? – спросил Биллингсгейт.
– Неважно.
– С чего это вам вздумалось? – выкрикнул Уилл.
– Из-за Кошачьего Корма, – отозвался Барни. – Он думает, что дело назначено на рождественский Сочельник, вот мы его и кинем.
– Не получится, – мотнул головой Уилл. – Один из нас шпионит для него.
Барни, Сэм и Джек обменялись самодовольными улыбками.
– А вот и нет, – сказал Джек.
На всех троих посыпался град вопросов:
– О чем это ты? Вы ведь раньше говорили, что среди нас есть его шпион?
– Был, – кивнул Барни. – А теперь нет.
– По-твоему, это была Нэн? – возмутился Уилл.
– Верно, – подтвердил Сэм. – Мы с Барни и Джеком дознались, что это она. Мы как раз об этом калякали, и тут приходит парнишка с вестью от Кошачьего Корма; обмозговали мы трое это дело и решили: ну поймаем мы шпиона, ну заткнем ему глотку, а Дэниел тогда будет знать, что нужно подбираться к нам с другого конца. Нет, надо устроить так, чтобы он не догадывался, что его Нэн у нас на крючке. Пусть делает, что задумал. Нэн доложит ему, что ее выгнали из-за Сэл – та, мол, на нее озлилась.
Его прервал Джек:
– Мы порешили на том, что я скажу Сэл: Нэн шпионка Кошачьего Корма, и ты потому сделай вид, будто ревнуешь меня к ней.
Послышались добродушный смех и свистки. Джек улыбнулся Салли, она обвела компанию самоуверенным взглядом, упоенная своей изобретательностью.
– Салли все разыграла как по нотам, – добавил Барни. – Нэн думает, будто Салли хотела ей насолить и потому подкинула побрякушку, а что она шпионка Палвертафта, никто не догадывается.
Пока он говорил, Салли благосклонно принимала дань восхищения своим актерским мастерством.
Не улыбался только Уилл.
– Не верю я, что Нэн шпионка.
– Ах не веришь, Уилл? – ухмыльнулся Барни. – Как-то ночью мы с Джеком ее выследили: она шагала прямиком на хату Дэниела в Олд-Минте.
Потерпев столь решительное поражение, Уилл залился краской злости. Мне вспомнился тот случай, когда я, накануне судилища над Нэн, подслушал разговор Барни и Джека. Вероятно, я получил наконец полное разъяснение смысла их беседы, и все же я немного сбился с толку, пытаясь связать все нити.
– На какой день перенесена афера, мы не сказали, – продолжал Барни. – И не скажем до самой последней минуты. А чтобы кто-нибудь не проболтался Кошачьему Корму хотя бы по ошибке, никому теперь нельзя выходить на улицу в одиночку, пока дело не будет сделано.
– Что? – хмыкнул Уилл. – И тебе тоже?
– Мне, само собой, можно, – отозвался Барни. – Но другим нет. Даже Джеку, даже Сэму. А когда вместе будем выходить по делам, каждый станет следить за каждым, чтобы ни с кем не встречался и не передавал записок. А у двери поставим часового, чтобы никто потихоньку не улизнул.
Это известие было встречено без восторга, но необходимость предложенных мер была очевидна, и все нехотя смирились.
С этого дня у парадной двери (другого выхода на улицу не было) день и ночь кто-нибудь дежурил.
На следующий день – а точнее, после очередного перерыва на сон – ко мне в холле подошла Салли и сказала:
– Пойди приготовься. Нам пора в Вест-Энд.
– Зачем? – спросил я, подумав, что на улице уже глубокая ночь.
– Затем, что так велел Барни. Поторопись.
– Я готов.
Она смерила меня взглядом и поморщилась.
– А получше шмоток у тебя нет? – Сама она была в голубом шелковом платье с кашемировой шалью.
– Это единственные.
– Тогда не удивительно, что тебе надо еще. – Произнеся эту загадочную фразу, она позвала: – Пошли, Сэм. – Когда Сэм вышел из красной комнаты, Уилл, дежуривший на входе, выпустил нас на улицу.
Я удивился, обнаружив, что на улице день. Но, несмотря на это, мне было страшновато выходить за порог, поскольку я привык уже все время проводить дома. Сэму, похоже, было предписано нас сопровождать, однако, пока мы шагали по недостроенным кварталам к Воксхолл-Бридж-роуд, я не получил ответа ни на один свой вопрос, потому что они с Салли с головой ушли во флирт и не обращали на меня внимания.
На первой же стоянке мы взяли карету, и, хотя кучер подозрительно смотрел на мои лохмотья, великолепие моих спутников должно было устранить его сомнения (Сэм тоже выглядел франтом). Сэм распорядился отвезти нас на Шепердз-Маркет и там подождать, чтобы доставить затем на Бонд-стрит, где, как он подчеркнул, у него тоже были дела.
– Что нам нужно на Шепердз-Маркет? – спросил я.
– В таком виде тебя не пустят в респектабельный магазин, – заметила Салли, когда мы садились в карету, но этот ответ ничуть меня не просветил.
Они сели рядышком напротив меня, и, когда карета двинулась с места, Сэм – раз, другой, третий – попытался обнять Салли. Вначале она хихикала и кокетливо уговаривала его бросить эти глупости, потом разозлилась.
– Отвали, Сэм, – огрызнулась она.
Сэм помрачнел и уставился в окно.
На Шепердз-Маркет мы вышли из кареты и отправились в магазин, где продавалась ношеная одежда. Я испытал острое разочарование оттого, что буду одет не так нарядно, как остальные, и все же мне было несколько неловко получать от них подарок. Но спорить не приходилось. И я помог Салли подобрать мне приличное платье.
– Не слишком ли это дорого? – спросил я, когда увидел, что она выбрала.
Она засмеялась:
– Того, что дал Барни, хватит за глаза и за уши.
– С какой стати Барни на меня тратиться?
Салли и Сэм переглянулись.
– Но ведь на Парадное Вздергиванье не явишься в обносках, правда? Кроме того, тебе невдомек, но ты сможешь, наверное, с ним рассчитаться.
Пока я раздумывал, что она имела в виду, лавочник показал мне заднее помещение, где можно было примерить выбранную одежду.
К моему удивлению, Сэм отошел от Салли и встал у задней двери. Сняв свои лохмотья, я облачился в новое платье и показался Салли, которая его одобрила, хотя и не очень довольным тоном.
– Что делать с этим, мисс? – спросил лавочник, показывая на мое старое тряпье.
Салли дернула плечом:
– Сожгите.
Мы вернулись в карету, и она отъехала.
На Пиккадилли Сэм внезапно заявил:
– У меня есть дела. Встретимся в магазине.
Он высунул голову из окошка и окликнул кучера, карета остановилась, Сэм выскочил и скрылся в толпе.
– Зачем нам на Бонд-стрит? – спросил я.
– Заказать тебе новые шмотки, – раздраженно отозвалась Салли. – Бог мой, до чего же ты медленно соображаешь, Джонни. Сколько тебе лет?
Я сказал.
– Я бы тебе столько не дала, ты, наверное, мал ростом для своего возраста. У меня брат примерно твой ровесник или чуть младше. Но иной раз можно подумать, что он старше тебя.
Это были очень интересные сведения, в особенности если Барни действительно приходился ей дядей. Если она называла его дядей не просто так и не в шутку, то, подумалось мне, Барни, наверное, не муж миссис Дигвид (как я предполагал ранее), а деверь. В таком случае младший брат Салли, возможно, не кто иной, как Джоуи. Я стал вспоминать, не слышал ли от него или от его матери упоминаний о старшей ее дочери и не было ли названо при этом имя.
– А где твой брат? Как его зовут? – спросил я.
– Он живет с моими мамой и папой, – отвечала Салли. – С тех пор как я с Барни, я с ними не виделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99