– Его условия могли бы заменить те, что содержатся в первоначальном завещании старого Хаффама. Согласно кодициллу, наследство досталось Джеймсу не просто так, а в качестве неотчуждаемой собственности, и, если суд с этим согласится, получится, что он не имел права продавать имение моему прадеду.
– И ты его потеряешь?
– Нет, все не так просто. Объясни лучше ты, Гарри.
И Гарри начинает:
– Согласно кодициллу, семейство Момпессон приобрело право собственности, подчиненное резолютивному условию, в то время как безусловное право собственности перешло к наследникам Джеймса. Пока наследники живы, трудностей не возникает. Но если потомство вымрет, или родство будет опровергнуто, тогда безусловное право собственности перейдет к другому наследнику и в этом случае Момпессоны лишатся своих владений.
Тихонько присвистнув, сэр Томас спрашивает:
– А жив ли наследник Хаффамов?
Мистер Момпессон и Гарри переглядываются.
– Этого мы не знаем, – отвечает мистер Момпессон, – Были двое, но они пропали. Видишь ли, их безусловное право ничего им не дает. Но, поскольку история с кодициллом выплыла на поверхность, векселя моего отца все стали принимать просто за бесценок. Даже сейчас, когда денежный рынок взлетел до небес и в дело идет любая бумага, абы с какой подписью.
– Так вы по уши в долгах? – спрашивает сэр Томас.
– Честно говоря, дела наши швах. Отцовский управляющий в Хафеме вовсю наживается за наш счет, но мой старик отказывается верить, хотя матушка с Барбеллионом дали все доказательства. Что до меня, то я набрал в счет наследства столько долгов, что, умри папаша хоть завтра, меня это не спасет от полного краха.
– И сколько ты должен? – спрашивает баронет.
Наклонившись вперед, мистер Момпессон тихо произносит:
– Пятнадцать тысяч.
Баронет протяжно свистит.
– Если папаша дознается, скандал будет такой, что не приведи господь. Меня спасет только одно – если я найду себе невесту-наследницу.
– Что ж, знаю одну такую. И могу тебя познакомить.
– Что за девица?
– Не из тех бледных зануд, что робеют и во всем покорствуют маменьке. Это женщина с умом и характером. И гарантирую, что ты можешь быть вполне спокоен за ее репутацию.
– Короче, она безобразная старая мегера, – смеется мистер Момпессон.
– Ну, по правде, она передержала свой товар, поскольку слишком задирала цену. Но, уверяю, это выгодная сделка, она принесет тебе собственности с арендой на десять тысяч. Ты станешь баснословно богат. А в благодарность ты можешь купить мне должность в бюро патентов.
– По крайней мере, она вырвет меня из лап этих евреев.
Сэр Томас смеется:
– Этого я тебе не обещал. Погоди, пока я узнаю, свободна ли она, а потом, если захочешь, я расскажу тебе о ней побольше.
– Ты заставляешь меня волноваться, Томми. Может, она скорее сгодится этому подпорченному цветку нашего родословного древа (в соответствии с нашим девизом), моему братцу Тому. Послушаешь тебя, так они составят замечательную парочку.
– Но тебе-то от этого проку не будет.
– А может, и будет. У Гарри есть одна идея, об этом я и хотел с ним поговорить. – Мистер Момпессон поворачивается к Гарри: – Расскажи, что мы с тобой недавно обсуждали.
– Тома можно поженить, – начинает Гарри, – а потом призвать канцлерскую комиссию – она, без всяких сомнений, признает его невменяемым. Во многих случаях это делается по сговору. Присутствующего здесь Момпессона назначат его опекуном, с правом вести его дела по собственному усмотрению.
– Ловко придумано. Но на это потребуется много времени.
– Если на то пошло, – предлагает Гарри, – я могу свести тебя с посредником, который акцептирует векселя.
– Да что ты? Очень великодушно с твоей стороны, Гарри. Ты истинный альтруист.
– Ты, Момпессон, счастливчик, – объявил сэр Томас. – В один и тот же день нашел и брачного, и финансового посредника!
– Да. – Будущий баронет улыбается приятелям. – Интересно, кто из них потребует большие комиссионные?
Глава 57
Проснулся я на следующее утро с мыслью, что у меня нет денег и взять их неоткуда. Не располагая ни профессиональными навыками, ни физической силой, найти работу будет трудно – просто невозможно; оставалось одно средство, попрошайничать, но это было занятие не только ненадежное, но и опасное, так как за него могла забрать полиция и отправить на принудительные работы.
Решив, что, если придется так или иначе просить помощи, то лучше обратиться к тем, на чье участие я имею право (пусть даже и эфемерное), я задумал сделать еще одну попытку отыскать семью Дигвид. Я по-прежнему помнил адрес Палвертафта, который два года назад дал мне старик Сэмюел; конечно, за это время он мог и переехать, но я, без разумных на то причин (а скорее от голода и усталости), рассчитывал, что Дигвиды мне обязательно помогут, и потому поставил целью найти для начала Палвертафта, а затем, говорил я себе, все будет хорошо. Я пошагал в Боро, вновь и вновь произнося про себя фамилию «Дигвид», словно это был могущественный талисман из моих любимых арабских сказок, который дарует мне благополучие; при этом я начисто выбросил из головы не только обстоятельства нашего знакомства с миссис Дигвид и ее сыном, но и чету Избистеров, с которыми мы столкнулись во время предыдущих поисков.
После долгого и утомительного пути я прибрел в пользующийся дурной славой район Олд-Минт и уже к вечеру начал спрашивать у прохожих, где находится Олд-Мэнор-Хаус, где, по словам Сэмюела, имелись дешевые меблированные комнаты и где жил Палвертафт. Я нашел его наконец на Блю-Болл-Корт. Дом был старый, похожего я никогда не встречал ни в жизни, ни в книгах. Это было двухэтажное обветшалое строение, расположенное в темном закоулке и окруженное застывшим морем из обломков булыжника. Из-за ставен пробивалось два-три слабых огонька, над треснувшей трубой воровато вился дымок. В одном конце имелась деревянная лестница, по которой можно было подняться сразу в верхний этаж, не наведываясь ни в парадные комнаты, ни в кухню, вход в которую находился у подножия. После долгого ожидания дверь приоткрыла чумазая женщина в шерстяной шали поверх изодранного платья и с нечесаными волосами по плечам, и я задал ей вопрос.
– Может, он здесь и живет, – отвечала она. – А может, опять же, и нет. Дома его точно сейчас нету.
– Можно его подождать? – спросил я.
– Ждите, кто вам запрещает. – Дверь захлопнулась.
Я расположился на одной из нижних ступенек. Через нижнюю дверь постоянно сновал народ, по лестнице, мимо меня, тоже. С приближением ночи на площадке надо мной, а также на ступеньках стали устраиваться на ночлег оборванцы, об них то и дело спотыкались жильцы, иные из которых были не в том состоянии, чтобы смотреть себе под ноги. Измученный, я быстро заснул, хотя много раз просыпался от тычков и вместо извинений слышал ругательства. Однажды я пробудился в почти полной темноте, почувствовав чьи-то осторожные прикосновения, и понял, что кто-то пытается стянуть мою записную книжку. Я схватился за нее, спящие тела поблизости зашевелились, и я заметил в потемках, как какая-то маленькая фигурка бросилась вниз по лестнице. После этого я старался не засыпать.
Наконец из двери вышел человек с огарком свечи и, не обращая внимания на спящих, громко крикнул:
– Где тут молодой человек, который ждет?
– Здесь, – отозвался я, спускаясь к нему.
– И откуда же ты такой взялся?
Чтобы рассмотреть меня, он наклонил свечу, и я с ужасом понял, что знаю его: это был коротышка с черепашьей головкой и большим, похожим на клюв, носом, которого я видел на кладбище, когда шайка из Боро напала на людей Избистера.
Я, должно быть, слишком впился в него взглядом, потому что он потряс меня за плечо:
– Ну, чего ты от меня хочешь?
И все же я не удивился, встретив знакомого. Напротив, представлялось неизбежным, что найденный мною среди необъятного Лондона человек окажется тем, кого я встречал раньше. Несомненно, в основе событий, которые я здесь переживал, лежал некий замысел.
– Меня направил к вам старый Сэмюел с Кокс-Сквер, – проговорил я. – Вы ведь мистер Палвертафт?
– Возможно. И чего ты хочешь?
– Я ищу семью по фамилии Дигвид. Вы их знаете?
Мне показалось, что в его взгляде зажегся интерес.
– Возможно. Что тебе от них нужно? – Прежде чем я успел ответить, он схватил меня за руку: – Пошли в дом.
Он протащил меня через порог, и я очутился в длинной низкой комнате, где полутьму наполняли голоса пяти или шести десятков обитателей, которые смеялись, кричали, пели, плакали, ругались. Свет исходил только от нескольких огарков в кронштейнах по стенам и от яркого огня в дальнем конце, около которого теснились люди, что-то пившие из больших кружек; один из собутыльников уже валялся, пьяный, на полу. Другой, не в лучшем состоянии, сидел за столом поблизости, уронив голову на руки и забыв обо всем на свете. Стены состояли из голого камня, пол – из голых досок, посыпанных гнилыми опилками.
Но вначале я этого не видел: напавший на меня коротышка, захлопнув за нами дверь, потушив свечу и бросив ее на пол, притиснул меня к стене и схватил за голову.
– Ну, что тебе понадобилось от Дигвида? Говори правду, а то живо сделаю из тебя кошачий корм.
В шуме и пьяном угаре никто не обращал на нас внимания, а если бы обратил, все равно ничего бы не услышал.
– Хочу попросить о помощи его жену. Когда-то – несколько лет назад – мы с матушкой кое-чем помогли миссис Дигвид. Теперь мне самому нужна помощь.
Он вгляделся в меня.
– Его жена? Сколько я знаю, миссис Дигвид не существует, или, вернее, их не счесть. – Он рассмеялся. – Говоришь, тебя послал сюда старик?
Я не без труда кивнул.
– Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Он рассматривал меня с невеселой улыбкой. Потом сунул руку в мой карман.
– Тут что-нибудь есть? – спросил он, доставая записную книжку.
– Только записи, – отозвался я.
Он потряс книжку, и оттуда выпали письмо моего деда и карта. Он поднял их, скользнул взглядом по письму, держа его вверх ногами, потом по карте (судя по всему, мало что понимая и в ней), сунул то и другое обратно в книжку и вернул ее мне.
Воцарилось молчание; коротышка хмурил брови, будто что-то подсчитывая в уме. Наконец он произнес:
– Один-единственный Дигвид, которого я знаю, это Черный Барни. Когда я в последний раз о нем слышал, он жил в остове за Вестминстером.
– В остове? – испуганно повторил я.
Усталый и голодный, я воспринимал все обостренно, и потому в моем мозгу возникло непрошеное видение: человек, которого я ищу, в облике огромного белого червя извивается внутри человеческого скелета.
– Ага, – подтвердил Палвертафт. – Между Ладными Домиками и Олд-Бейсном.
Названия эти ничего для меня не значили, но я повторял их про себя снова и снова, пока в изнуренном сознании не сложилось что-то вроде молитвы: «Дигвид, Черный Барни, Ладные Домики, Олд-Бейсн».
– Ступай через новый мост за заставу и по дороге вдоль берега, пока не набредешь на новую дорогу – ее еще строят. Сверни на нее и попадешь куда надо.
Я двинулся к двери, но коротышка меня окликнул:
– Постой!
Повернувшись, я увидел, что он хитро сощурился.
– Он захочет знать, как ты его нашел.
– И что мне ему сказать? – покорно спросил я.
– Правду, что же еще? – весело бросил он. – А вот тебе задание: передашь ему мои слова. Запомнишь?
– Да.
– Скажешь ему: «Дэниел спрашивает, нельзя ли ему встрять в аферу на Генриетта-стрит, в канун Рождества». Можешь повторить?
Я повторил загадочную фразу, и его это вполне удовлетворило.
– Только не забудь, а то я узнаю и шкуру с тебя спущу! Ну, ступай. – Ободряющим пинком он выставил меня на темную улицу и закрыл за мной дверь.
Глава 58
Бормоча про себя драгоценную формулу, я пошагал обратно к реке. До рассвета оставалось час или два, и поток транспортных средств, стремившихся в столицу, делался все гуще;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99