- Откуда ты все это знаешь? - спросила она удивленно.
- Книга рекордов Гиннеса, - сказал он пренебрежительно. - Собственно
говоря, я подумывал о велосипедах. Или... не знаю... мотороллерах, что ли.
- Гарольд, - сказала она проникновенно, - ты гений.
Гарольд кашлянул и покраснел. Он снова выглядел польщенным.
- Завтра утром мы можем на велосипедах доехать до Уэллса. Там есть
фирменный магазин фирмы "Хонда"... ты умеешь водить "Хонду", Фрэн?
- Я смогу научиться, если какое-то время мы поедем помедленнее.
- О, я думаю, было бы очень неблагоразумно ехать быстро, - сказал
Гарольд очень серьезно. - Никогда не знаешь, в какой момент завернешь за
поворот и наткнешься там на три разбитых машины, перегородивших дорогу.
- Но мы и не будем спешить, так ведь? Но зачем нужно ждать до завтра?
Почему бы не поехать сегодня?
- Ну, сейчас уже пошел третий час, - сказал он. - Дальше Уэллса мы не
доедем, а нам ведь нужно еще экипироваться. Это будет легче сделать здесь,
в Оганквите, так как тут мы знаем, где что найти. Кроме того, нам
понадобится оружие.
Странно. Как только он произнес это слово, она сразу же подумала о
ребенке.
- Зачем нам оружие?
Он посмотрел на нее мгновение, а потом опустил глаза. Краска заливала
его шею.
- Потому что больше нет полиции и судов, а ты - женщина, к тому же -
хорошенькая, и некоторые люди... некоторые мужчины... могут... повести
себя не по-джентльменски. Вот зачем.
Кожа его стала почти пурпурной.
Он говорит об изнасиловании, - подумала она. ИЗНАСИЛОВАНИЕ. Но каким
образом может кто-то захотеть изнасиловать меня. Ведь я беременна. Но ведь
об этом никто не знает, даже Гарольд. И даже если ты скажешь насильнику:
"Пожалуйста, не делайте этого, потому что я беременна", то стоит ли
ожидать, что он ответит: "Господи, леди, извините меня, пойду изнасилую
кого-нибудь другого?"
- Хорошо, - сказала она. - Оружие. Но все равно мы можем добраться до
Уэллса уже сегодня.
- У меня здесь есть еще одно дело, - сказал Гарольд.

Под крышей амбара Мозеса Ричардсона было ужасно жарко. Струйки пота
стекали по ее телу, когда они добрались до сеновала, а когда они
взобрались по шаткой лесенке на крышу, струйки превратились в реку, от
которой потемнела ее блузка.
- Ты думаешь, это необходимо, Гарольд?
- Я не знаю. - Он нес ведро белой краски и здоровую кисть. - Но амбар
видно с шоссе N_1, а по нему могут проехать люди.
- Но ты ведь можешь упасть и сломать себе шею. - От жары у нее
разболелась голова, и Кока-Кола тошнотворно плескалась у нее в животе.
- Я не упаду, - сказал Гарольд нервно. Он взглянул на нее. - Фрэн, ты
выглядишь больной.
- Это от жары, - пробормотала она.
- Ради Бога, спускайся вниз. Полежи под деревом. И посмотри на муху,
которая бросит вызов смерти на отвесном десятиградусном скате крыши амбара
Мозеса Ричардсона.
- Не шути. Я по-прежнему думаю, что это глупая и опасная затея.
- Возможно, но я буду чувствовать себя спокойнее, если сделаю это.
"Он делает это для меня", - подумала она.
Она привстала на цыпочках и легко поцеловала его в губы.
- Будь осторожен, - сказала она и быстро сбежала вниз, так что
Кока-Кола заплескалась у нее в животе. Быстро, но не настолько, чтобы не
успеть заметить, как в глазах у него появилось удивленное, счастливое
выражение. Еще быстрее она спустилась с сеновала, так как чувствовала, что
сейчас ее вырвет. Она-то знала, что дело в Кока-Коле, жаре и ребенке, но
что подумает Гарольд, если услышит? Поэтому-то она и торопилась выбраться
поскорее из амбара, чтобы он не услышал. И она успела. Как раз.

Гарольд спустился без четверти четыре. Теперь кожа его была
ярко-красной, а руки забрызгались белой краской. Пока он работал, Фрэн
дремала под вязом во дворе Ричардсона, в любой момент готовая проснуться,
услышав треск дранок и отчаянный крик бедного толстого Гарольда, падающего
с высоты девяноста футов навстречу жесткой земле. Но он так и не раздался
- слава Богу, и теперь Гарольд стоял гордо перед ней - зеленые ноги, белые
руки и красные плечи.
- Зачем ты принес назад краску? - спросила она с любопытством.
- Я не хотел оставлять ее там. Это могло бы привести к
самовозгоранию, и наша надпись пропала бы.
Вдвоем они посмотрели на крышу хлева. Свежая краска ярко сияла на
фоне тускло-зеленой дранки:
УЕХАЛИ В СТОВИНГТОН, В ЦЕНТР ПО ИЗУЧЕНИЮ ЧУМЫ
ПО ШОССЕ N 1 ДО УЭЛЛСА
ПО МЕСТНОМУ ШОССЕ N 95 ДО ПОРТЛЕНДА
ПО ШОССЕ N 302 ДО БАРРА
ПО МЕСТНОМУ ШОССЕ N 89 ДО СТОВИНГТОНА
ВЫЕХАЛИ ИЗ ОГАНКВИТА 2 ИЮЛЯ 1990 ГОДА
ГАРОЛЬД ЭМЕРИ ЛАУДЕР
ФРЭНСИС ГОЛДСМИТ
- Я не знал твоего второго имени, - сказал Гарольд извиняющимся
тоном.
- Все в порядке, - сказала Фрэнни, по-прежнему глядя на надпись.
Первая строчка была написана прямо под чердачным оконцем, а последняя - ее
имя - прямо над дождевым желобом. - Как ты умудрился написать последнюю
строчку? - спросила она.
- Это было нетрудно, - сказал он застенчиво. - Пришлось немного
поболтать ногами, вот и все.
- Ой, Гарольд. Ну почему ты не мог поставить только свою подпись?
- Потому что мы с тобой в одной упряжке, - сказал он и посмотрел на
нее с некоторым опасением. - Так ведь?
- Конечно, да... до тех пор, пока ты не свернешь себе шею. Голоден?
Он просиял.
- Голоден, как медведь.
- Тогда пошли поедим. И я помажу твою обгорелую кожу детским кремом.
Тебе надо надеть рубашку, Гарольд. Ты сегодня ночью не заснешь.
- Я буду спать крепко, - сказал он и улыбнулся ей. Фрэнни улыбнулась
в ответ. На ужин они ели консервы и пили Кул-Эйд (на этот раз его делала
Фрэнни и не забыла добавить сахар). Позже, когда начало темнеть, Гарольд
пришел в дом Фрэнни, что-то таща под мышкой.
- Это принадлежало Эми, - сказал он. - Я нашел на чердаке. Думаю,
мама и папа подарили ей эту штуку, когда она закончила восьмой класс. Я
даже не знаю, работает ли она, но я захватил несколько батареек из
магазина.
Это был переносной проигрыватель с пластмассовой крышкой, созданный
специально для того, чтобы девочки-подростки тринадцати или четырнадцати
лет брали его с собой на пляж или на пикник.
- Что ж, - сказала она. - Давай посмотрим, работает эта штука или
нет.
Проигрыватель работал. Почти четыре часа сидели они на разных концах
кушетки, а переносной проигрыватель стоял между ними на кофейном столике.
С зачарованной и тихой грустью они слушали музыку мертвого мира, звучащую
в летней ночи.

35
Поначалу звук не вызвал у Стью никакого недоумения. Обычная
составляющая часть яркого летнего утра. Он только что миновал город Саут
Райгейт, штат Нью-Хемпшир, и теперь дорога вела его по очаровательной
местности, поросшей вязами, нависшими над дорогой и испещрившими асфальт
движущимися солнечными бликами. Снова раздался этот звук - лай собаки,
самая естественная вещь на свете.
Он прошел почти милю, когда ему пришло в голову, что в этой собаке
есть что-то необычное. Покинув Стовингтон, он видел много мертвых собак,
но ни одной живой. Ну что ж, - предположил он, - многие, но не все люди
умерли от гриппа. Ясно, что также случилось и с собаками. Возможно, теперь
собака очень боится людей. Когда она учуяла его, она залезла в кусты и
начала лаять, и будет лаять до тех пор, пока он не покинет ее территорию.
Он поправил рюкзак и заново свернул подложенные под лямки носовые
платки. На ногах у него были Великаны Джорджии, и три дня ходьбы почти
лишили их изначального лоска. На голове у него была изящная красная
фетровая шляпа с широкими полями, а на плече болтался армейский карабин.
Он не думал, что наткнется на мародеров, но что-то внутри подсказывало
ему, что неплохо иметь при себе ружье. Может быть, пригодится для охоты.
Правда, вчера он видел большую самку оленя, но не выстрелил в нее, приятно
пораженный ее красотой.
Дорога шла вверх. Лай собаки становился все громче и громче. В конце
концов, может быть, я ее увижу, - подумал Стью.
Он шел по N_302 на восток, предполагая, что рано или поздно шоссе
выведет его к океану. Он заключил с собой нечто вроде договора: "Когда я
доберусь до океана, я решу, что делать дальше". До тех пор я вообще не
буду об этом думать. Он подумывал о том, чтобы раздобыть гоночный
велосипед или мотоцикл, на котором он смог бы объезжать время от времени
перегораживавшие дорогу разбитые машины, но потом решил идти пешком.
Ходьба была для него чем-то вроде процесса выздоровления. Пошел уже
четвертый день его путешествия. Он всегда любил ходить, и его тело жаждало
активности. До побега из Стовингтона он просидел взаперти почти две
недели, и поначалу чувствовал себя не совсем в форме. Он предполагал, что
рано или поздно медлительность продвижения ему надоест, и он раздобудет
себе велосипед или мотоцикл, но пока ему нравилось идти пешком на восток,
глядя по сторонам и отдыхая, когда захочется. Мало-помалу безумные
блуждания в поисках выхода тускнели в его памяти. Первые две ночи ему
снилась последняя встреча с Элдером, который пришел привести в исполнение
полученный приказ. В снах Стью всегда слишком долго медлил со стулом в
руках. Элдер уклонялся от удара, нажимал на курок, и Стью чувствовал, как
тяжелая, но не причиняющая боли свинцовая боксерская перчатка бьет его в
грудь. Сон снился ему снова и снова, пока он не просыпался утром, не
отдохнув, но безумно радуясь тому, что он жив. В последнюю ночь сон не
повторился. Он не был уверен, что кошмары окончательно прекратились, но
подумал о том, что постепенно яд в его организме рассасывается.
Он завернул за поворот и увидел собаку - ирландского сеттера
шоколадного цвета. Он радостно залаял при виде Стью и побежал ему
навстречу, бешено махая хвостом. Сеттер подпрыгнул и положил передние лапы
Стью на живот. Стью пошатнулся.
- Осторожней, парень, - сказал он, усмехаясь.
Собака радостно залаяла, услышав звук его голоса, и снова прыгнула на
Стью.
- Коджак! - раздался строгий голос, и Стью подскочил на месте и
огляделся. - Иди сюда! Оставь человека в покое, а то ты порвешь ему всю
рубашку! Глупый пес!
Коджак опустил передние лапы на дорогу и стал расхаживать вокруг
Стью. Теперь Стью заметил обладателя голоса - и, по-видимому, Коджака.
Человек лет шестидесяти, в рваном свитере, изношенных серых брюках... и
берете. Он сидел на вращающемся стульчике и держал в руках палитру.
Мольберт с холстом стоял перед ним.
Потом он встал, положил мольберт на стульчик и направился к Стью,
протягивая ему руку. Выбившиеся из-под берета седые волосы развевались на
небольшом ветру.
- Я надеюсь, вы не собираетесь пускать в ход свою винтовку, сэр. Глен
Бэйтмен, к вашим услугам.
Стью сделал шаг вперед и пожал протянутую руку.
- Стюарт Редман. Не обращайте внимания на винтовку. Не так уж много
людей мне довелось видеть за последнее время, чтобы начать палить по ним.
Собственно говоря, вы первый.
- Вы любите икру?
- Никогда не пробовал.
- Тогда самое время сделать это. А если не понравится икра, найдется
много другой еды. Коджак, перестань прыгать!
Коджак тяжело задышал, и на морде у него появилась широкая ухмылка.
По собственному опыту Стью знал, что собака, способная улыбаться, либо
кусается, либо принадлежит к числу лучших собак на свете. А Коджак,
похоже, не кусался.
- Приглашаю вас на ленч, - сказал Бэйтмен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136