Она потеряла
столько веса, и ее общее физическое состояние было таким слабым, что он не
решился дать ей общий наркоз, опасаясь, что он убьет ее.
Джина поправилась удивительно быстро. Она моментально привязалась к
Ральфу и его щеголеватой соломенной шляпе. Тихим, застенчивым голосом
Эллис сказал, что, с его точки зрения, главной проблемой девочки было
сокрушительное одиночество.
- Разумеется, так оно и было, - сказала Абагейл. - Если бы вы не
нашли бы ее, она бы совсем зачахла.
Джина зевнула. Глаза ее затуманились.
- Я ее заберу, - сказала Оливия Уокер.
- Положите ее в маленькой комнатке в конце прихожей, - сказала Эбби.
- Если хотите, можете лечь с ней. А эта девушка... как ты сказала тебя
зовут, радость моя? Совсем выскочило из головы.
- Джуна Бринкмейер, - ответила рыжая.
- А ты можешь спать со мной, Джуна, если у тебя нет других планов.
Моя кровать слишком мала для двоих, да я и не думаю, что ты захотела бы
спать с такой старой вязанкой хвороста, как я, даже если бы она была
достаточно большой, но у меня есть еще один матрас, и он тебе подойдет,
если в нем еще не завелись клопы. Кто-нибудь из наших высоких мужчин
достанет его тебе с антресолей.
- Конечно, - сказал Ральф.
Оливия унесла Джину, которая уже успела заснуть. В кухне, где за
долгие годы ни разу не набиралось столько людей, сгущались сумерки.
Кряхтя, Матушка Абагейл поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы.
Темнота отступила.
- Может быть, проверенные пути - самые лучшие, - внезапно сказал Дик,
и все посмотрели на него. Он покраснел и снова кашлянул, но Абагейл только
посмеивалась.
- Я хочу сказать, - продолжил Дик, защищаясь, - что это первая
домашняя еда, которую мне довелось попробовать начиная с... ну, наверное,
с тридцатого июня. С того дня, когда погасло электричество. Тогда я сам
приготовил себе еду, и ее вряд ли можно было отнести к домашней кухне. Моя
жена... она здорово готовила. Она... Он беспомощно запнулся.
Вернулась Оливия.
- Крепко спит, - сказала она. - Устала сегодня.
- Вы печете свой хлеб? - спросил Дик у Матушки Абагейл.
- Конечно, пеку. Всегда пекла. Правда, дрожжи давно кончились, но
можно обойтись и без них.
- Мне так хотелось хлеба, - сказал он. - Хелен, моя жена... обычно
пекла хлеб два раза в неделю. Совсем недавно мне казалось, что если мне
дадут три куска хлеба с земляничным вареньем, то можно с радостью
распрощаться с жизнью.
- Том Каллен устал, - неожиданно сказал Том. Он потянулся и зевнул.
- Ты можешь лечь в сарайчике, - сказала ему Абагейл. - Запах там
слегка затхлый, но там сухо.
На мгновение все они прислушались к ровному шуму дождя, который шел
уже почти целый час. Для одинокого человека этот звук показался бы
печальным. В компании он казался приятным и таинственным, объединяющим их
вместе. Далеко над Айовой пророкотал гром.
- Думаю, у вас есть все, что нужно, чтобы устроиться на ночь? -
спросила она у них.
- Абсолютно все, - ответил Ральф. - Мы прекрасно устроимся. Пошли,
Том. - Он поднялся.
- Не могли бы вы с Ником ненадолго задержаться, Ральф? - сказала
Абагейл.
Все это время Ник сидел за столом в противоположном от ее качалки
конце комнаты. Если человек не может говорить, - подумала она, - то,
казалось бы, он должен потеряться в комнате, набитой другими людьми,
просто выпасть из поля зрения. Но что-то в Нике не давало этому произойти.
Он сидел абсолютно спокойно, следя за разговором, и на лице его отражалось
реакция на только что произнесенные слова. Лицо его было открытым и
смышленым, но слишком озабоченным для такого молодого человека. Несколько
раз она замечала, как люди смотрят на него, словно он может подтвердить их
слова. Они ни на минуту не забывали о нем. Несколько раз она заметила, как
он смотрит в окно и на лице его появляется беспокойство.
- Не могли бы вы достать мне этот матрас? - мягко спросила Джуна.
- Мы достанем его вместе с Ником, - сказал Ральф, вставая.
- В одиночку я в этот сарай не пойду, - сказал Том. - Ей-Богу, нет!
- Я пойду с тобой, - сказал Дик. - Мы зажжем фонарь и устроим себе
кровати. - Он поднялся. - Еще раз спасибо, миссис. Не могу выразить, как
все было вкусно.
Другие поблагодарили вслед за ним. Ник и Ральф достали матрас, клопов
в котором не оказалось. Том и Дик отправились в сарай. Ник, Ральф и
Матушка Абагейл остались в кухне одни.
- Не возражаете, если я закурю, миссис? - спросил Ральф.
- Не возражаю, если не будешь стряхивать пепел на пол. В комоде у
тебя за спиной стоит пепельница.
Ральф встал за пепельницей, и Эбби осталась лицом к лицу с Ником. На
нем была рубашка цвета хаки, синие джинсы и вылинявшая тренировочная
фуфайка. В нем было что-то такое, что внушало ей мысль, будто она знала
его и раньше. Глядя на него, она чувствовала себя так, словно встреча эта
была предрешена судьбой.
- Миссис?
Ральф уже сидел рядом с Ником с листком бумаги в руках и разглядывал
его, повернув к свету.
На коленях у Ника лежал блокнот и шариковая ручка.
- Ник говорит... - Ральф прочистил горло в смущении.
- Продолжай.
- В его записке говорится, что ему трудно читать по вашим губам,
потому что...
- Я понимаю, - сказала она. - Ничего страшного.
Она встала и шаркающей походкой подошла к комоду. На второй полке над
комодом стояла пластмассовая баночка, полная мутной жидкости, в которой,
словно медицинский препарат, плавали две вставные челюсти.
Она выудила их и прополоскала в ковшике.
- Господи, помни, как я страдала, - сказала Матушка Абагейл и
вставила челюсти.
- Нам надо поговорить, - сказала она. - Вы - главные, и нам надо кое
в чем разобраться.
- Ну, - сказал Ральф, - это не для меня. Я был простым фабричным
рабочим отчасти фермером. Мозолей у меня гораздо больше, чем мыслей. Ник,
вот он у нас главный.
- Это так? - спросила она, глядя на Ника.
Ник написал короткую записку, и Ральф прочел ее вслух.
- Это мне пришло в голову приехать сюда, а насчет главного - я не
знаю.
- Мы встретили Джуну и Оливию примерно в девяноста милях к ЮГУ
отсюда, - сказал Ральф. - Позавчера, так, Ник?
Ник кивнул.
"Мы уже тогда ехали к вам, Матушка. Женщины шли на север. Дик тоже.
Мы просто объединили всех вместе."
- Вы видели еще кого-нибудь? - спросила она.
"Нет, - написал Ник. - Но у меня часто бывает чувство - у Ральфа
тоже, - что кто-то прячется от нас и наблюдает издали. Боятся, наверное.
Никак не могут оправиться от того, что произошло."
Она кивнула.
- Дик говорит, что за день до того, как он нас встретил, он слышал
шум мотоцикла где-то на юге. Так что есть и другие люди. Думаю, они просто
пугаются, когда видят такую большую группу.
- Почему вы приехали сюда? - Глаза ее, окруженные сетью морщинок,
остро уставились на них.
Ник написал:
"Мне снились сны о вас. Дик Эллис говорит, что ему тоже раз приснился
такой сон. И маленькая девочка. Джина, она описала это место задолго до
того, как мы сюда приехали. Эти качели."
- Благослови ее Бог, - сказала Матушка Абагейл с отсутствующим видом.
Она посмотрела на Ральфа. - А ты что скажешь?
- Вы мне снились раз или два, миссис, - сказал Ральф и облизал губы.
- В основном мне снился... другой парень.
- Какой другой парень?
Ник написал что-то на листке из блокнота и обвел свою запись в
кружок. Вручил ей прямо в руки. Буквы были большими, такими же, как на
стене во дворце у Валтасара. От одного взгляда на них у нее пошел мороз по
коже. Она вспомнила о ласках, которые, извиваясь, ползли по дороге и
впивались в торбу зубами острыми, как иголки. Она вспомнила о том, как в
темноте открылся единственный красный глаз и стал наблюдать в поисках не
одной только старой женщины, но и целой группы из мужчин и женщин... и
одной маленькой девочки.
Два обведенных слова были: "ТЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК".

- Мне было сказано, - произнесла она, вертя в руках листок бумаги, -
что мы должны идти на запад. Мне сказал это Господь во сне. Я не хотела
слушать. Я старая женщина, и все, что я хочу, - это умереть на своем
маленьком клочке земли. Эта земля принадлежала моей семье сто двенадцать
лет.
Она выдержала паузу. Двое мужчин пристально смотрели на нее в свете
керосиновой лампы. За окном продолжал идти нескончаемый дождь. Грома
слышно больше не было. Господи, - подумала она, - как болят десны от этих
зубов. Как мне хочется вынуть их и лечь в постель.
- Я начала видеть сны за два года до начала этой эпидемии. Сны
снились мне каждую ночь, и иногда они сбывались. Пророчество - это Божий
дар, и в каждом заложена его частица. В снах я шла на запад. Сначала со
мной было совсем мало людей, потом немного побольше, а потом еще больше.
На запад, все время на запад, пока в дали не показались Скалистые горы.
Нас уже был целый караван, сотни две или больше.
Она помолчала.
- Я пугалась от этих снов. Никогда я не обмолвилась и словечком, что
они мне снятся - вот как я была напугана. Думаю, я чувствовала себя как
Иов, когда Бог заговорил с ним из вихря. Я даже пыталась убедить себя в
том, что это просто сны, о, глупая старая женщина, которая пыталась
убежать от Бога, совсем как Иона. Но рыба все равно нас проглотила, вот в
чем дело! И я всегда чувствовала, что кто-то придет ко мне, кто-то
особенный, и тогда я узнаю, что время пришло.
Она взглянула на Ника, который сидел за столом и пристально смотрел
на нее сквозь пелену сигаретного дыма Ральфа Брентнера.
- И я поняла это, когда увидела тебя, - сказала она. - Это ты, Ник.
Господь указал перстом на твое сердце. Но перст у него не один, и там есть
еще и другие избранные, и они идут сюда, слава Богу, и на них Он указал
своими перстами. Мне снились сны о нем, как он ищет нас даже в эту
секунду, и - да простит Бог мою грешную душу, я прокляла его в своем
сердце. - Она заплакала и поднялась со стула, чтобы выпить воды и умыться.
Когда она вернулась к ним, Ник писал. Наконец он вырвал страничку из
блокнота и вручил ее Ральфу.
"Не знаю насчет Бога, но здесь действует какая-то сила. Все, кого мы
встретили, двигались на север. Словно у вас есть ответ. Вам снился
кто-нибудь еще? Дик? Джуна или Оливия? Может быть, девочка? "
- Эти не снились. Снился неразговорчивый человек. Женщина с ребенком.
Мужчина примерно твоего возраста, который идет ко мне своей гитарой. И ты,
Ник.
"И вы думаете, что нам надо идти на запад?"
- Мы должны идти на запад, - сказала Матушка Абагейл.
Мгновение Ник бесцельно черкал ручкой по странице, а потом написал:
"Что вы знаете о темном человеке? Вы знаете, кто он такой?"
- Я не знаю кто он, но мне известно, что он из себя представляет. Это
средоточие зла, оставшегося в мире. Остальное зло по сравнению с ним - это
цветочки. Магазинные воры, сексуальные маньяки и хулиганы. Но он призовет
их. Он уже начал действовать. И он собирает их вместе гораздо быстрее, чем
мы. И с ним идут не только злые, но и слабые... и одинокие... и те, кто не
открыл свое сердце Господу.
"Может быть, он на самом деле не существует, - написал Ник. Может
быть, он - это просто... - Он погрыз кончик ручки и задумался. Наконец он
прописал: - ...просто запуганная, злая часть нас самих. Может быть, нам
снится то, чего мы боимся внутри самих себя".
Когда Ральф читал эту записку вслух, он непонимающе сморщил лоб, но
Эбби сразу же поняла что Ник имел ввиду. Это не слишком-то отличалось от
болтовни новых проповедников, появившихся лет двадцать назад. На самом
деле нет никакого Сатаны - вот было их евангелие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136