Он обнаружил обвисание плеч, как будто его придавливала
невидимая тяжесть, а в волосах на груди пробивалась седина. Его бицепсы,
когда-то твердые как камень, стали мягче. Однажды он сломал шею ливийскому
солдату захватом руки; теперь ему казалось, что у него не хватит сил
разбить каштан молотком.
Он включил в розетку электробритву и стал водить ею по щетине на
подбородке. Темно-каштановые волосы были острижены очень коротко, на
висках виднелась седина; под квадратный плитой лба глаза были холодной
голубизны, запавшие в глубокие провалы худобы подобно кусочкам льда в
мутной воде. Пока Маклин брился, ему пришла в голову мысль, что лицо его
стало напоминать любую из сотен боевых карт, над которыми он просиживал
так давно: выступающий утес подбородка вел к извилистому оврагу рта и
дальше к холмам точеных скул и через крутой перевал носа опять вниз к
болотам глаз, потом вверх в темный лес густых бровей. И все земляные
отметки тоже были тут, как например: оспенные воронки от сильной
прыщавости в юности, маленькая канавка шрама, пролегшего по левой брови, -
след срикошетировавшей пули, попавшей в него в Анголе. Через лопатку
прошел более глубокий и длинный шрам от ножа в Ираке, а напоминанием о
вьетконговской пуле была сморщенная кожа на правой стороне грудной клетки.
Маклину было сорок четыре года, но иногда после сна он чувствовал себя
семидесятилетним, когда напоминали о себе стреляющие боли в руках и ногах
от костей, поломанных в битвах на далеких берегах.
Он закончил бриться и сдвинул в сторону занавеску душа, чтобы пустить
воду, но потом остановился, поскольку на полу маленькой душевой кабинки
валялись куски потолочной плитки и щебень. Из отверстий, открывшихся в
потолке душа, капала вода. Пока он смотрел на протекающий потолок,
соображая, что он опаздывает и принять душ не придется, внезапно в нем
поднялась злоба, как жидкий чугун в домне; он трахнул кулаком по стенке
раз и другой, во второй раз от удара осталась сетка мелких трещин.
Он наклонился над раковиной, пережидая пока пройдет злоба, как это
часто бывало.
- Успокойся, - сказал он себе. - Дисциплина и контроль. Дисциплина и
контроль. - Он повторил это несколько раз, как мантру, сделал долгий
глубокий вдох и выпрямился. Надо идти, подумал он. Меня ждут. Он помазал
карандашом-дезодорантом под мышками, потом пошел к шкафу в спальне, чтобы
достать форму.
Он извлек пару выглаженных темно-голубых брюк, светло-голубую рубашку
и бежевую поплиновую летную куртку с нашивками из кожи на локтях и
надписью "МАКЛИН", сделанной на нагрудном кармане. Он потянулся к верхней
полке, где держал ящичек с автоматическим пистолетом "Ингрем" и обоймы к
нему, и любовно вытащил из нее фуражку полковника ВВС, сдунул воображаемые
пылинки с ее козырька и надел на голову. Посмотрел на себя в зеркало в
полный рост на внутренней стороне дверцы шкафа: проверил, надраены ли
пуговицы, наглажены ли стрелки брюк, сияют ли ботинки. Расправил
воротничок и приготовился идти.
Его личный электромобиль был припаркован поодаль от жилья, на уровне
командного центра. Он закрыл дверь одним из множества висевших на цепи на
его поясе ключей, потом сел в электромобиль и направил его по коридору.
Позади него, за его апартаментами, была опечатанная металлическая дверь
склада оружия и помещения с аварийным запасом пищи и воды. Дальше, на
другом конце коридора, за апартаментами других технических специалистов и
наемных рабочих Земляного Дома, была генераторная и пульт управления
системой фильтрации воздуха. Он проехал мимо двери пункта наблюдения за
периметром, в котором находились экраны небольших портативных полевых
радарных установок для контроля зоны вокруг Земляного Дома, а также
главный экран направленной в небо радарной чащи, установленной на вершине
горы Голубой Купол. В пределах пункта наблюдения за периметром находилась
также гидравлическая система для перекрытия воздухозаборников и обложенных
свинцом ворот в случае ядерной атаки; за разными радарными экранами велось
круглосуточное наблюдение.
Маклин направил электромобиль вверх по уклону к следующему уровню,
где находился главный зал. Он проехал мимо открытых дверей гимнастического
зала, где занималась секция аэробики. По коридору бежали трусцой несколько
любителей утренних пробежек, и Маклин кивнул им, проезжая мимо. Далее он
попал в более широкий коридор, ведущий к главной площади Земляного Дома,
соединяющей многие вестибюли. В центре ее на постаменте стоял обломок
скалы, по кругу расположились различные "магазины", внешним видом
напоминавшие магазины городка в долине. На главной площади Земляного Дома
были салун, кинотеатр, где показывали видеофильмы, библиотека, больница со
штатом из доктора и двух сестер, павильон для игр и кафетерий. Маклин
ощутил запах яичницы с беконом, когда проезжал мимо кафетерия, и пожалел,
что не было времени позавтракать. Ему непривычно было опаздывать,
дисциплина и контроль, подумал он. Это были две вещи, которые делали
человека мужчиной.
Он все еще чувствовал злость на то, что в его душевой обвалился
потолок. Позднее оказалось, что во многих местах Земляного Дома потолки и
стены дали трещины и подались. Он обращался к братьям Осли много раз, но
они сказали ему, что в отчетах строителей указано, что осадка нормальная.
Какая тут, в задницу, осадка! - сказал тогда Маклин. У нас неприятности с
откачкой воды! Вода скапливается над потолком и просачивается вниз.
- Не лезь в бутылку, полковник, - ответил ему из Сан-Антонио Донни
Осли. - Если ты нервничаешь, то и клиенты начинают нервничать, правильно?
Нет смысла нервничать, потому что гора стоит несколько тысяч лет и никуда
пока не делась.
- Дело не в горе! - сказал Маклин, сжимая в кулаке трубку. - Дело в
туннелях! Моя бригада уборщиков каждый день находит трещины!
- Осадка, в ней все дело. Теперь послушай, Терри и я вбухали больше
десяти миллионов в это место, и мы строили его надолго. Если бы у нас не
было тут дел, мы были бы там, с вами. Теперь у вас, там глубоко под
землей, осадка и протечки. И с этим ничего не поделаешь. Но мы платим вам
сто тысяч долларов в год для того, чтобы вы поддерживали реноме Земляного
Дома и жили в нем, вы - герой войны и все такое. Так что замазывайте эти
щели, и пусть все будут довольны.
- Вы послушайте, мистер Осли. Если тут не будет через две недели
специалиста-строителя, я уезжаю. Плевать мне на контракт. Я не собираюсь
воодушевлять людей жить здесь, если здесь небезопасно.
- Верю, - сказал Донни Осли, его техасский акцент стал на несколько
градусов холоднее, - но вам, полковник, лучше успокоиться. Вы что же,
хотите выйти из дела? Это непорядочно. Вы только вспомните, как Терри и я
нашли вас и приняли, до того, как вы совсем докатились, хорошо?
"Дисциплина и контроль!" - подумал Маклин, сердце его колотилось. -
"Дисциплина и контроль!" А потом он слушал, как Донни Осли говорил ему,
что пришлет специалиста-строителя в течение двух недель из Сан-Антонио,
чтобы осмотреть Земляной Дом самым тщательным образом.
- Однако, все же вы - главный босс. У вас неприятности - решайте их.
Правильно?
Это было почти месяц назад. Строитель-специалист так и не приезжал.
Полковник Маклин остановил электромобиль около пары двойных дверей.
Над дверьми была надпись "Главный Зал", выполненная вычурными буквами в
старом стиле. Прежде чем войти, он затянул ремень еще на одну дырочку,
хотя брюки успели сморщиться на животе, потом подтянул живот и, прямой и
стройный, вошел в зал.
Около дюжины людей сидели в красных виниловых креслах, обращенных к
сцене, где капитан Уорнер отвечал на вопросы и показывал на карте на стене
позади него особенности Земляного Дома. Сержант Шорр, стоявший наготове на
случай более трудных вопросов, увидел, что вошел полковник, и быстро
подошел к микрофону на кафедре.
- Извините, капитан, - сказал он, прерывая объяснение насчет
герметизации и системы очистки воздуха. - Люди, позвольте мне представить
вам того, кто на самом деле не нуждается в этом: полковник Джеймс Барнет
Маклин.
Полковник продолжал идти четким шагом вдоль центрального прохода, а
аудитория аплодировала. Он занял место позади подиума, обрамленное
американским флагом и флагом Земляного Дома, и оглядел аудиторию.
Аплодисменты продолжались, и средних лет человек в маскировочной военной
куртке встал, а за ним так же одетая его жена, потом встали все и
аплодировали. Маклин дал поаплодировать еще пятнадцать секунд, прежде чем
поблагодарил их и попросил сесть.
Капитан Уорнер, "Медвежонок", крепкий мужчина в прошлом "зеленый
берет", потерявший левый глаз от взрыва гранаты в Судане и теперь на его
месте носивший черную повязку, сел позади полковника, и рядом с ним сел
Шорр. Маклин стоял, собирая в мыслях то, что собирался сказать; он обычно
произносил приветственную речь всем новоприбывшим в Земляной Дом, говорил
им, насколько это было безопасное место и что оно будет последней
американской крепостью, когда вторгнутся русские. После этого отвечал на
их вопросы, пожимал им руки и подписывал несколько автографов. Это было
то, за что Осли платили ему.
Он глядел им в глаза. Они привыкли к мягкой, чистой постели, приятно
пахнувшей ванне и ростбифу в воскресное утро. Трутни, подумал он. Они
жили, чтобы пить, есть и срать, и думали, что знают все про свободу, закон
и мужество, но им неизвестно главное в этих вещах. Он охватил взглядом их
лица и ничего кроме мягкости и слабости в них не увидел, он это были люди,
которые думали (!), что жертвуют своими женами, мужьями, детишками, домами
и всеми своими владениями ради того, чтобы держать подальше от наших
берегов русское дерьмо, но они не жертвовали, потому что их души были
слабенькие, а мозги разложились от некачественной умственной пищи. И вот
они здесь, ждут, как и все другие, что он скажет им, какие они истинные
патриоты.
Он хотел открыть рот и сказать им, чтобы они бежали подальше от
Земляного Дома, что это место спроектировано некачественно, и что они,
слабовольные проигравшие, должны уезжать по домам и трястись в своих
подвалах. Иисус Христос! - подумал он. Какого черта я здесь делаю?
Затем внутренний голос, подобно щелканью бича, произнес: "Дисциплина
и контроль! Возьми себя в руки, мистер!"
Это был голос Солдата-Тени, всегда сопровождавшего его. Маклин на
секунду закрыл глаза. Когда открыл их, то взгляд его пришелся на
костлявого, хрупкого на вид мальчика, сидевшего во втором ряду между отцом
и матерью. Хороший ветер сдует этого мальчишку с высот на землю, решил он,
но остановился, рассматривая бледно-серые глаза мальчика. Ему подумалось,
что он кое-что узнал в этих глазах - решительность, сметливость, волю -
это он вспомнил из фотографий самого себя в таком возрасте, когда был
жирным, неуклюжим жлобом, которому отец, капитан ВВС, поддавал под задницу
при каждом удобном случае.
Изо всех них, сидящих передо мной, подумал он, один только этот тощий
мальчишка может получить шанс. Остальные - собачье дерьмо. Он взял себя в
руки и начал вступительную речь с таким энтузиазмом, словно копал отхожее
место.
Пока полковник Маклин говорил, Роланд Кронингер рассматривал его с
живым интересом. Полковник был несколько полнее, чем на фотографиях в
"Солдатах удачи", и выглядел сонным и уставшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150