Кто-то решил, что она побирается, поняла она. Рука ее вытянулась, и она
подцепила монеты, прежде чем кто-нибудь еще их заметил.
Она села, стараясь придумать, что ей нужно сейчас делать. Она
чувствовала себя больной, слабой и уставшей, но боялась лежать просто на
улице. Нужно найти куда спрятаться, решила она. Найти место, чтобы
зарыться в нору и спрятаться.
Ее взгляд остановился на подземном переходе через Сорок Вторую улицу,
который был одновременно и спуском в метро.
Она и раньше спала в метро; она знала, что полицейские выгонят ее со
станции или, еще хуже, опять упекут под крышу. Но она знала еще и то, что
в метро есть куча вспомогательных туннелей и незавершенных переходов,
которые отходят от главных маршрутов и уходят глубоко под Манхэттен, так
глубоко, что ни один из демонов в человеческой шкуре не сможет найти ее, и
она может свернуться там в темноте клубочком и забыться. В руке она
сжимала деньги: этого будет достаточно, чтобы дать ей пережить черный
день, а потом она сможет оторваться от грешного мира, которого избегает
любимый Иисус.
Сестра Ужас встала, добралась до перехода через Сорок Вторую улицу и
спустилась в подземный мир.

3. ЧЕРНЫЙ ФРАНКЕНШТЕЙН
10 часов 22 минуты после полудня (центральное дневное время).
Конкордия, штат Канзас
- Убей его, Джонни!
- Разорви его на куски!
- Вырви ему руку и забей его ею до смерти!
Стропила жаркого прокуренного гимнастического зала Конкордской высшей
школы звенели от воплей более чем четырех сотен людей, а в центре зала
двое, один белый, другой черный, схватывались на борцовском кругу. В этот
момент белый борец, местный парень по имени Джонни Ли Ричвайн, швырнул
чудовище, известное как Черный Франкенштейн, на канаты и молотил его
ударами дзюдо, а толпа криками требовала крови. Но Черный Франкенштейн,
ростом шесть футов и четыре дюйма, весом больше трехсот фунтов, носивший
резиновую маску, покрытую красными кожаными "шрамами" и резиновыми
"шишками", выставил свою гороподобную грудь; он издал громовой рев и
перехватил в воздухе руку Джонни Ли Ричвайна, потом выкрутил попавшую в
ловушку руку, и молодой парень упал на колени. Черный Франкенштейн зарычал
и ударил его ботинком пятидесятого размера сбоку по голове, сбив его
плашмя на брезент.
Судья без толку крутился рядом, а когда он выставил предупреждающий
палец к лицу Черного Франкенштейна, чудовище отшвырнуло его с легкостью, с
какой щелчком сбивают кузнечика; Черный Франкенштейн встал над сбитым
парнем и дубасил его по груди, по голове, идя по кругу, как маньяк, в то
время как толпа ревела от ярости. На ринг полетели смятые стаканчики
из-под "Кока-колы" и мешочки из-под кукурузных хлопьев "попкорн".
- Вы безмозглые ослы! - орал Черный Франкенштейн, громовой бас
которого перекрывал шум толпы. - Смотрите, что я делаю с вашим местным
парнем.
Чудовище бодро молотило по ребрам Джонни Ли Ричвайна. Юноша
скорчился, лицо его показывало сильнейшую боль, а судья пытался оттащить
Черного Франкенштейна. Одним махом чудовище зашвырнуло судью в угол, где
тот осел на колени. Теперь толпа вскочила на ноги, на ринг летели
стаканчики и мороженое, а местный полицейский, согласившийся на дежурство
на борцовской арене, нервно переминался около ринга.
- Хотите увидеть кровь канзасского сельского парня? - гремел голос
Черного Франкенштейна, когда он занес ботинок, чтобы сокрушить череп
своего соперника.
Но Джонни цеплялся за жизнь, он ухватился за лодыжку чудовища и лишил
его равновесия, потом выбил из-под него другую ногу. Болтая толстыми
руками, Черный Франкенштейн рухнул на мат с такой силой, что задрожал пол
зала, и от дружного рева толпы чуть не снесло крышу.
Черный Франкенштейн съежился на коленях, заломив руки и взывая к
жалости, а молодой парень взял над ним верх. Потом Джонни повернулся
помочь судье, а пока толпа орала от восторга, Черный Франкенштейн
подпрыгнул и сзади кинулся на Джонни, его громадные ручищи сцепились
вместе, чтобы нанести оглушающий удар.
Испуганные крики болельщиков заставили Джонни Ли Ричвайна в последнее
мгновение увернуться, и он ударил чудовище в клубок жира на животе.
Воздух, вырвавшийся из легких Черного Франкенштейна, прозвучал как свисток
парохода; шатаясь на нетвердых, спотыкающихся ногах возле середины ринга,
он пытался избежать своей судьбы.
Джонни Ли Ричвайн поймал его, пригнул и поднял тело Черного
Франкенштейна на "мельницу". Болельщики на мгновение замерли, пока весь
этот вес отрывался от мата, потом стали закричали, когда Джонни стал
крутить чудовище в воздухе. Черный Франкенштейн орал как ребенок, которого
нашлепали.
Раздался звук, похожий на ружейный выстрел. Джонни Ли Ричвайн
вскрикнул и стал валиться на мат. Ноги его подкосились, и человек по имени
Черный Франкенштейн уловил момент, чтобы оторваться от плеч молодого
парня. Он слишком хорошо знал звук ломающейся кости; он был против того,
чтобы парень крутил его, как лопасти мельницы, но Джонни хотел потрясти
своих болельщиков. Черный Франкенштейн упал на бок, а когда уселся, то
увидел, что молодой местный борец лежит в нескольких футах от него, со
стоном сжимая колено, на этот раз от неподдельной боли.
Судья стоял, не зная, что делать. Распростертым полагалось лежать
Черному Франкенштейну, а Джонни Ли Ричвайну полагалось выиграть эту
главную схватку, именно так было по сценарию, и все шло прекрасно.
Черный Франкенштейн поднялся. Он знал, что парень испытывал сильную
боль, но должен был выдержать образ. Подняв руки над головой, он прошел
через ринг под градом стаканчиков и мешочков из-под попкорна и, когда
приблизился к ошеломленному судье, сказал тихим голосом, совсем не похожим
на его злодейское пустозвонство:
- Дисквалифицируйте меня и отправьте этого парня к врачу.
- А?
- Сделайте это немедленно.
Судья, местный житель, у которого в соседнем Бельвилле был магазинчик
металлоизделий, наконец показал руками крест-накрест, что означало
дисквалификацию Черного Франкенштейна.
Громадный борец с минуту прыжками показной ярости демонстрировал свое
недовольство, а публика освистывала и обругивала его, потом он быстро
соскочил с ринга, чтобы пройти в раздевалку, эскортируемый фалангой
полицейских. На этом длинном пути ему пришлось выдержать летящие в его
лицо "попкорн", шматки мороженого, а также плевки и непристойные жесты от
детей и взрослых граждан. Особенно он боялся старых благообразных леди,
потому что одна из таких год назад в Уэйкроссе, штат Джорджия, напала на
него со шляпной булавкой и попыталась ткнуть ею в его половые органы.
В своей "раздевалке", которой служили скамейка и шкафчик в комнате
футбольной команды, он постарался насколько возможно расслабить мышцы.
Некоторые боли и ушибы уже стали хроническими, плечи казались стянутыми и
были как куски окаменевшего дерева. Он расшнуровал кожаную маску и стал
разглядывать себя в маленькое треснувшее зеркальце, висевшее в шкафчике.
Его едва ли можно было назвать симпатичным. Волосы на голове сбриты
наголо, чтобы маска лучше надевалась, лицо отмечено шрамами от многих
схваток на ринге. Он точно помнил, откуда у него появился каждый шрам -
нерассчитанный удар в Бирмингеме, слишком убедительный бросок стула в
Уинстон-Сэлеме, столкновение с углом ринга в Сьюс-Фоллс, встреча с
цементным полом в Сан-Антонио. Ошибки в согласованности действий в
профессиональной борьбе приводят к реальным повреждениям. Джонни Ли
Ричвайн не смог сохранить равновесие, нужное, чтобы выдержать большой вес,
и расплатился за это ногой. Он сожалел об этом, но ему ничего не
оставалось делать. Представление должно продолжаться.
Ему было тридцать пять лет, и последние десять лет своей жизни он
провел на борцовском ринге, колеся по шоссе и сельским дорогам между
городскими спорткомплексами, гимнастическими залами университетов и
сельскими ярмарками. В Кентукки его знали как Молнию Джонса, в Иллинойсе
как Кирпича Перкинса, и в дюжине других штатов под подобными же
устрашающими вымышленными кличками. Настоящее его имя было Джошуа Хатчинс,
и в этот вечер он был далеко от своего дома в Мобиле, штат Алабама.
Его широкий нос ломали трижды, и он так и выглядел; последний раз ему
даже не хотелось исправлять его. Под густыми черными бровями сидели
глубоко запрятанные глаза светло-серого цвета древесного пепла. Другой
маленький шрам круглился вокруг ямочки на подбородке, как перевернутый
вопросительный знак, а резкие черты и морщины лица делали его похожим на
африканского короля, перенесшего многие сражения. Он был настолько
огромен, что казался чуть ли не чудом, люди с любопытством глазели на
него, когда он проходил по улице. Бугры мышц округляли его руки, плечи и
ноги, но живот его был распущен, слегка свисал - результат слишком
большого количества пакетов с глазированными пончиками, съеденными в
одиночных номерах мотелей. Но даже неся лишний жир, похожий на
автомобильный баллон Джош Хатчинс двигался с силой и изяществом,
создавалось впечатление туго скрученной пружины, готовой мгновенно
распрямиться. Это все, что осталось от той взрывной энергии, которой он
обладал, когда играл защитником у Нью-Орлеанских "Светлых" так много лет
назад.
Джош принял душ и смыл пот. Завтра вечером ему предстояло бороться в
Гарден-Сити, штат Канзас, куда нужно будет добираться через весь штат
долгой пыльной дорогой. И жаркой дорогой, потому что кондиционер в его
автомобиле сломался несколько дней назад, а он не мог себе позволить
отремонтировать его. Ближайший платеж ему поступит лишь в конце недели в
Канзас-Сити, где он должен участвовать в борьбе против произвольных семи
соперников. Он вышел из душа, обтерся и оделся. Когда он собирался уже
уходить, пришел организатор матча и сказал ему, что Джонни Ли Ричвайна
увезли в больницу, он будет в порядке, но Джошу нужно быть поосторожнее на
выходе из гимнастического зала, потому что местные могут устроить
небольшую потасовку. Джош поблагодарил его спокойным голосом, затянул
молнию на своей сумке и попрощался.
Его разбитый, купленный шесть лет назад "Понтиак" был припаркован на
стоянке круглосуточного супермаркета "Продуктовый Гигант". По опыту,
который обошелся ему в множество проколотых шин, он знал, что нельзя
парковаться близко к борцовским залам. Дойдя до универсама, он вошел в
него и через несколько минут вышел с пакетом глазированных пончиков,
несколькими пирожными и пакетом молока. Он выехал, направляясь на юг по
шоссе номер 81 к мотелю "Хороший Отдых".
Его комната выходила окнами на шоссе, и грохот проезжающих грузовиков
напоминал рычание зверей в темноте. Он включил по телевизору "Вечернее
шоу" и намазал плечи спортивной растиркой "Бен Гэй". Он давно уже не
тренировался в гимнастических залах, хотя не переставал твердить себе, что
собирается начать снова ежеутренний бег трусцой.
Пресс у него был слабоват: он знал, что его могут здорово избить,
если бить по животу и не затягивать удары. Но он решил, что займется этим
завтра - всегда есть в запасе завтра, - надел свои ярко-красные рейтузы и
лег на кровать, чтобы съесть свой ужин и поглядеть телик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150