- Пошли, - сказала она и зашагала к одному из сооружений.
Арти молча последовал за ней.
За время своего путешествия им попались только четверо, кого не убило
при обвале, и трое из них были так изувечены, что были почти при смерти.
Четвертым был страшно обгоревший человек в полосатом костюме строгого
покроя, взвывший как собака, когда они подошли к нему, и нырнувший
обратно, прячась в расщелину. Сестра Ужас и Арти шли, наступая на столь
многие тела, что ужасность смерти перестала на них действовать; теперь их
пугало, когда они слышали в завалах чей-то стон или, как это один раз
было, когда кто-то засмеялся и завизжал вдалеке. Они пошли на голос
голоса, но так и не увидели никого живого. Сумасшедший смех преследовал
Сестру Ужас; он напомнил ей о смехе, который она слышала в кинотеатре, о
смехе человека с горящей рукой.
"Думаю, что там, снаружи, есть еще и другие, еще живые", - сказал он.
- "Вероятно, прячутся где-нибудь. В ожидании смерти. Хотя долго им ждать
не придется. Вам тоже".
- Это мы еще посмотрим, гаденыш, - сказала Сестра Ужас.
- Что? - спросил Арти.
- А, ничего. Я просто... думала.
Думала, дошло до нее. Думать - это было нечто такое, чем она не
привыкла заниматься. Последние несколько лет прошли для нее в каком-то
смутном угаре, а до них была тьма, нарушаемая только вспышками синего
света и демоном в желтом дождевике. Мое настоящее имя не Сестра Ужас! -
вдруг подумала она. Мое настоящее имя... но она не знала, какое оно, и она
не знала, кто она и откуда появилась. Как я попала сюда? - спрашивала она
себя, но не могла найти ответа.
Они вошли в останки здания из серого камня, вскарабкавшись на кучу
обломков и заползши через дыру в стене. Внутри было черным-черно, а воздух
был пропитан запахом тины и дымом, но, по крайней мере, они были защищены
от ветра. Они на ощупь прошли по наклонному полу, пока не нашли угол.
Когда они устроились, Сестра Ужас полезла в сумку за буханкой хлеба и
бутылью с имбирным пивом. Ее пальцы коснулись стеклянного кольца,
завернутого в смятую полосатую рубашку, снятую ею с манекена. Другие куски
стекла, завернутые в голубой шарф, лежали на дне сумки.
- Вот.
Она отломила ломоть хлеба и дала его Арти, потом отломила себе. Вкус
был как у горелого, но это все же было лучше, чем ничего. Она сковырнула
крышку с бутылки имбирного пива, которое сразу же запенилось и полезло
наружу. Она тут же приложила ее ко рту, сделала несколько глотков и
передала бутылку Арти.
- Терпеть не могу имбирное пиво, - сказал Арти, когда напился. - Но
это лучшее из того, что я когда-либо пил в своей жизни.
- А я и вовсе не пила ничего подобного.
Она задумалась, стоит ли открывать ли анчоусы, ведь соль от них
усилит их жажду. Ломтики ветчины были слишком большой роскошью, чтобы
съесть их сейчас. Она отломила ему еще один кусок хлеба, затем такой же
себе, и убрала буханку.
- Знаете, что было у меня на обед вечером перед тем, когда это
случилось? - спросил ее Арти. - Бифштекс. Большое такое ребрышко в
местечке на Пятидесятой Восточной. Потом я и несколько парней пошли по
барам. Это был вечерок, скажу я вам! Чертовски здорово провели времечко!
- Хорошо вы живете.
- Ага. А что вы делали в ту ночь?
- Ничего особенного, - сказала она. - Просто болталась.
Арти на время затих, жуя хлеб. Потом сказал:
- Я позвонил жене перед тем как выйти из отеля. Кажется, я наврал ей,
потому что сказал, что пойду прогуляюсь, хорошо покушаю и вернусь спать.
Она сказала мне, чтобы я был осторожен, и сказала, что любит меня. Я
сказал, что люблю ее и что через пару дней вернусь.
Он умолк, и когда он вздохнул, Сестра Ужас заметила, что во вздохе
его чувствовалась дрожь.
- Боже, - прошептал он. - Я рад, что позвонил ей. Рад, что услышал ее
голос до того, как это случилось. Эй, леди, а что, если в Детройт также
попали?
- Попали? Что вы под этим подразумеваете - попали?
- Ядерной бомбой, - сказал он. - Что еще, вы думаете, могло сделать
такое? Ядерная бомба! Может, даже не одна. Они, возможно, сброшены по всей
стране! Вероятно, попали во все города, и в Детройт тоже!
Голос его становился истеричным, и он заставил себя остановиться,
пока не взял себя в руки.
- Нас бомбили сволочи русские, леди. Вы что, не читали газет?
- Нет, не читала.
- А что же вы делали? Жили на Марсе? Любой, кто читает газеты и
смотрит телик, мог видеть, что это дерьмо надвигается! Русские разбомбили
нас к чертовой матери... и я думаю, что мы тоже разбомбили их к чертовой
матери.
Ядерная бомба? - подумала она. Она едва вспомнила, что это такое.
Ядерная бомба была тем нечто, о чем она беспокоилась меньше всего.
- Надеюсь, что если попали в Детройт, то она умерла быстро. Я имею в
виду, что надо бы надеяться на такое, а? Что она умерла быстро, без
страданий?
- Да. Думаю, что это правильно.
- Хорошо ли... правильно ли, что я солгал ей? Но это была "белая"
ложь. Я не хотел, чтобы она беспокоилась обо мне. Она беспокоится, что я
много выпиваю и делаю глупости. Я не умею пить. Правильно ли, что я сказал
ей "белую" ложь прошлым вечером?
Она поняла, что он умолял ее сказать, что это было правильно.
- Конечно, - сказала она ему. - Многие в тот вечер поступали хуже. А
она легла спать, не волнуясь о...
Что-то острое укололо Сестру Ужас в левую щеку.
- Не двигайтесь, - предупредил женский голос. - А лучше не дышите.
Голос дрожал: тот, кто говорил, сам был испуган до смерти.
- Кто здесь? - спросил Арти, у которого душа ушла в пятки. - Эй,
леди! Как вы?
- В порядке, - ответила Сестра Ужас.
Она пощупала около щеки и почувствовала нажим похожего на нож куска
стекла.
- Я сказала не двигаться, - стекло уперлось в нее. - Сколько еще
ваших?
- Только один.
- Арти Виско. Меня зовут Арти Виско. Где вы?
Последовала длинная пауза. Затем женщина сказала:
- У вас есть пища?
- Да.
- Вода?
На этот раз это был мужской голос откуда-то слева.
- У вас есть вода?
- Не вода. Имбирное пиво.
- Давай посмотрим, на что они похожи, Бет, - сказал мужчина.
Вспыхнуло пламя зажигалки, такое яркое во тьме, что Сестре Ужас
пришлось на несколько секунд зажмурить глаза.
Женщина поднесла зажигалку к лицу Сестры Ужас, потом к Арти.
- Думаю, с ними все в порядке, - сказала она мужчине, который вышел
на свет.
Сестра Ужас смогла разглядеть женщину, согнувшуюся около нее. Лицо у
нее было распухшее, а на переносице была рана, но все же она казалась
молодой, может чуть больше двадцати пяти лет, на ее покрытой волдырями
голове осталось несколько свисающих колечек от кудрявых светло-каштановых
волос. Брови выжгло, темно-голубые глаза распухли и покраснели; она была
стройной, одета в голубое в полоску платье в пятнах крови. Длинные тонкие
руки сплошь в волдырях. Накрученное на плечи с виду было похоже на кусок
шитого золотом занавеса.
На мужчине были лохмотья полицейской формы. Он был старше, вероятно
чуть моложе сорока лет, и большая часть его темных коротко стриженных
волос осталась только на правой стороне головы, на левой стороне они были
сожжены до голого мяса. Он был крупный тяжеловатый мужчина, а его левая
рука была обмотана и висела на ремне, сделанном из той же грубой, с
золотистыми прошивками, материи.
- Боже мой! - сказал Арти. - Леди, мы нашли полицейского!
- Откуда вы? - спросила ее Бет.
- Не отсюда. А вам-то что?
- Что в сумке? - женщина кивнула на сумку.
- Вы меня спрашиваете или хотите ограбить?
Она заколебалась, поглядела на полицейского, потом опять на Сестру
Ужас и опустила кусок стекла. Она заткнула его за пояс на талии.
- Я вас спрашиваю.
- Обгорелый хлеб, пара банок анчоусов и немного ломтиков ветчины.
Сестра Ужас почти увидела, как девушка проглотила слюну. Она залезла
в сумку и вынула хлеб.
- Вот. Кушайте на здоровье.
Бет оторвала кусок и передала уменьшившуюся буханку полицейскому,
который тоже отломил немного и засунул в рот так, будто это была манна
небесная.
- Пожалуйста, - и Бет потянулась за имбирным пивом.
Сестра Ужас настояла на этом, и, когда оба, девушка и полицейский,
напились, она почувствовала, что осталось не больше трех хороших глотков.
- Вся вода заражена, - сказала ей Бет. - Вчера один из нас попил из
лужи. Вечером его стало рвать. Примерно через шесть часов он умер. Мои
часы еще ходят. Смотрите.
Она показала Сестре Ужас свой "Таймекс"; кристалл испортился, но
старые часы все еще тикали. Времени было восемь двадцать две.
- Один из нас, - сказала она. - Сколько же человек здесь? - спросила
Сестра Ужас.
- Еще двое. Ну, на самом-то деле всего один. Латиноамериканка. Мы
потеряли мистера Каплана прошлой ночью. Парень тоже умер вчера. А миссис
Айверс умерла во сне. В живых остались только четверо из нас.
- Трое, - сказал полицейский.
- А, да. Правильно. Осталось трое. Латиноамериканка там внизу. Мы не
могли заставить ее двинуться, и никто из нас не знает испанского. А вы?
- Нет. Извините.
- Я Бет Фелпс, а он Джек...
Она не могла вспомнить его фамилию и покачала головой.
- Джек Томашек, - подсказал он.
Арти опять представился, но Сестра Ужас сказала:
- А почему вы сидите не здесь, наверху, а там, в подвале?
- Там теплее, - сказал ей Джек. - И безопаснее.
- Безопаснее? Это почему? Если это старое здание снова тряхнет, это
все свалится на ваши головы.
- Мы только сегодня вышли наверх, - объяснила Бет. - Парень, ему было
около пятнадцати, был, думаю, самым крепким из нас. Он был эфиоп или
что-то вроде этого и лишь слегка говорил по-английски. Он вышел поискать
еды и принес несколько банок мясного фарша, кошачьей еды, и бутылку вина.
Но... они выследили его. И нашли нас.
- Они? - спросил Арти. - Кто они?
- Трое. Так обожжены, что трудно разобрать, кто из них мужчина, а кто
женщина. Они пришли за ним сюда и были вооружены молотками и горлышками от
бутылок. У одного был топор. Они хотели забрать нашу еду. Парень подрался
с ними, и тот, с топором...
Голос ее дрогнул, глаза остекленели и уставились на оранжевый огонек
зажигалки в ее руке.
- Они обезумели, - сказала она. - Они... они были бесчеловечны. Один
из них порезал мне лицо. Думаю, что еще счастливо отделалась. Мы сбежали
от них, и они забрали нашу еду. Не знаю, куда они ушли. Но я помню... от
них пахло... словно бы горелыми сосисками с сыром. Не смешно? Но именно
так я и подумала - горелыми сосисками с сыром. Потому мы стали прятаться в
подвале. Теперь уже невозможно понять, что еще может случиться наверху.
Вы не знаете и половины того, что случилось, подумала Сестра Ужас.
- Я пытался отбиться от них, - сказал Джек. - Но теперь, думаю, что
никогда больше не смогу.
Он повернулся спиной, и Арти с Сестрой Ужас ахнули. Спина Томашека от
плеч до пояса представляла собой гноящуюся массу розовой обожженной ткани.
Он опять повернулся к ним лицом.
- Самый худший ожог, который когда-либо получал старый поляк, -
горько улыбнулся он.
- Мы услышали вас наверху, - сказала им Бет, - и подумали, что те
вернулись. Мы поднялись, чтобы подслушать, и услышали, что вы едите.
Послушайте... Латиноамериканка тоже не ела. Можно, я возьму ей немного
хлеба?
- Покажите нам подвал. - Сестра Ужас встала. - Я открою ветчину.
Бет и Джек повели их в вестибюль. Сверху лилась вода, образуя на полу
большую черную лужу. От вестибюля пролет деревянных ступенек без перил
спускался во тьму. Лестница опасно шаталась под их ногами.
Тут, в подвале, действительно было теплее, хотя бы всего на
пять-шесть градусов, но дыхание было все же видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150