- Неплохо, - похвалила она без улыбки. - Вы не теряли времени.
Молодец.
- Благодарю вас, - и вайс добавил слегка иронически: - товарищ
начальник!
- Нет, - сказала она. И напомнила: - Я только ваша связная.
- Разрешите обратиться с вопросом?
- Знаете, - сказала она, - не нужно на меня обижаться. Вы думаете, я
сухарь. А мне просто на шею хотелось броситься сначала Зубову, потом вам.
Я так долго не видела своих... Так что вы хотели узнать?
- Это вы открыли у Зубова артистическое дарование?
- Я, - кивнула она с гордостью. - Существует специальный "циркуляр
фюрера" о поддержании в народе хорошего настроения, и в связи с этим
предоставляется броня служителям искусства, "мастерам бицепса". Я отдала
Зубова под покровительство этого циркуляра. И представьте, Зубов нравится
публике. Но он очень дерзко ведет себя.
- На сцене?
- Нет.
- С вами?
- Нет, с немцами. - Добавила грустно: - Я каждый раз удивляюсь, когда
вижу его.
- Почему?
- Ну, просто потому, что он всегда уходит как бы навстречу смерти.
Появился какой-то прохожий.
Эльза стала болтать по-немецки. Вайс вслушивался в ее речь:
произношение было безукоризненным. У фонаря он еще раз внимательно
взглянул ей в лицо. Ничего такого особенного - бледное, усталое. Чуть
великоватый открытый лоб. Но огромные, казалось, самосветящиеся глаза
скрадывали белизну лба. Губы мягкие, большие, но красиво очерченные.
Тяжеловатый подбородок со шрамом. А голос! Голос у нее очень разный: то
глухой, то глубокий, грудной, то резкий, отрывистый.
Подошли к четырехэтажному невзрачному дому, вход со двора. Пахнуло
помоями. Лестница темная. Дверь Эльза открыла своим ключом. Длинный
коридор. Комната рядом с кухней - крохотная, стол, стул, деревянная
кровать, даже нет шкафа.
Сбросив на спинку стула бобриковый жакет, развязав платок, она вдруг
обрушила на плечи копну блестящих ярко-рыжих волос. Предупредила шепотом:
- Крашенные. Так вульгарней. - Приказала: - Ложитесь, спите. Я вас
разбужу. Снимите китель, я пойду с ним на кухню, выглажу. - Объяснила: -
Вещественное доказательство для соседей. -Усмехнулась иронически: - А то,
знаете, подозрительно, ни разу не приводила мужчин. Я погашу свет.
- Зачем? - спросил Вайс.
- Затем, что вы должны все-таки поспать.
Эльза вернулась не скоро. Она легла рядом с Иоганном, накрылась
жакеткой, придвинулась поближе, спросила:
- Вы хотите мне еще что-нибудь сказать?
Он шептал ей на ухо то, что считал необходимым дополнительно передать
в Центр, от его дыхания шевелилась прядка ее волос. И вдруг девушка
засмеялась. Он подумал, что она смеется над ним: считает сведения
недостоверными или уже устаревшими. но она объяснила: "Щекотно", - и он
осторожно убрал прядку с ее уха. И когда снова зашептал, он несколько раз
нечаянно коснулся ее уха губами, но она ничего не сказала: или не
заметила, или не сочла нужным заметить. А потом пришла ее очередь
говорить, он повернулся к ней спиной, и теперь она шептала ему в самое
ухо, строго начальнически. Сегодня она, так и быть, примет устную
информацию, но на будушее он должен сам все зашифровывать. О "почтовых
ящиках" он получит указание позже. Схему располдожения баз горючего пусть
нанесет сейчас же: она может понадобиться Зубову.
- Все?
- Все! - сказала девушка.
Иоганн вытянулся и, глядя на свисающие клочья белой бумаги, которой
был оклеен потолок, спросил:
- А просто так поговорить можно?
- Чуть-чуть...
- Пристают?
- Конечно. Но у меня документ рейхскомендатуры: контактироваться с
представителями армии запрещено. Носительница инфекции.
- Какой?
- Туберкулез. А вы что думали?
- Это правда? - спросил Иоганн.
- Конечно. Всегда была здоровой, а тут открылся процесс.
- Но надо лечиться.
- После войны - обязательно. Но хватит на эту тему. - Спросила: -
медаль вместе с "легендой" получили?
- Ну вот еще! - обиделся Иоганн. - За боевой подвиг. Они дали.
- А из дома награды есть?
- Нет, только от немцев.
- Поздравляю, - сказала она. - Герой!
- Рассчитываю на унтер-офицерское звание.
- Карьерист! Еще немного - и станете генералом или штурмбанфюрером. -
Но тут же она серьезно предупредила: - Не торопитесь быстро выдвигаться, я
их знаю: завистливые доносят друг на друга. Самая большая опасность - это
быстрый успех.
- Вы рассудительны, как старушка.
- Ну, хватит, - прервала она. - Хватит! - Наклонилась и невольно
прижавшись к Иоганну, взяла со стула сигареты.
Иоганн пробормотал:
- Странно, лежу на постели с девушкой...
По ее лицу пробежала усмешка.
- Одному ухажеру я едва руку не вывернула из сустава, чтобы больше не
лез...
- А кто у вас был инструктором дзю-до? - простодушно осведомился
Иоганн.
- Здрасте, - шепот ее звучал негодующе. - Вы не в иеру любопытны. -
Сказала огорченно: - А я о вас лучше думала.
- А что вы вообще обо мне думали?
- Ничего. Просто полагала: будет более солидный товарищ. - И снова
наклонилась, погасила окурок. - Слушайте и запомните: нет ни вас, ни меня.
И ничего для нас нет и не будет, пока есть все это, - ее белая рука в
темноте как будто раздвинула стены комнатушки. - Поняли? - И уже ласковее:
- Пожалуйста...
Они еще поговорили немного.
- Пора спать, - сказала Эльза, и наступила тишина.
Он долго лежал, вжавшись в стенку, с закрытыми глазами, но так и не
уснул. Вскочил, как только Эльза дотронулась до него, чтобы разбудить.
Лицо у нее было еще бледнее, чем вчера, под глазами синие тени. Она вяло
подала Иоганну руку.
- Не знаю, как буду сегодня выступать в варьете. Я так устала!
Привыкла быть одна, а тут вдруг то Зубов, то вы. И потом снова оставаться
одной...
- Мне тоже будет потом... - Иоганн запнулся, - скучновато.
Эльза вышла проводить его.
В кухне у плиты толпились женщины. Услышав шаги, они все разом
обернулись.
Эльза вскинула руки на плечи Иоганна, прильнула к его губам, а потом
легонько подтолкнула в спину.
Иоганн машинально запоминал дорогу к дому Эльзы, приметы сами собой
вчеканивались в его сознание. Он думал об этой девушке...
В "Гранд-отеле" он взял у портье свои свертки, вышел к
контрольно-пропускному пункту, предъявил документы. Его усадили в попутную
машину, и всего с одной пересадкой он добрался до подразделения.
27
Штейнглиц сочувственно отнесся к мотивам, которыми Вайс объяснил свое
опоздание.
- Иметь постоянную любовницу гигиеничней, чем бегать каждый раз к
новой девке.
- Но я по-настоящему влюблен, господин майор.
- Сентиментальность - наша национальная ахиллесова пята.
Лансдорф остался доволен покупками, но причину опоздания признал
неуважительной.
- Женщину мужчины выдумали для того, чтобы оправдывать свои глупости.
Лансдорф произнес наставительно:
- Нам нужны люди молчаливые и решительные, которые умеют в
одиночестве довольствоваться незаметной деятельностью и быть постоянными.
Иоганн живо согласился:
- О, эти прекрасные мысли Фридриха Ницше, как ничто другое,
соответствуют и моему идеалу.
А сам подумал: "Вот это ловко получилось! Молодец я, запомнил. Не
верил, что пригодится, а вот, оказывается, пригодилось".
Костяное лицо Лансдорфа, казалось, стало еще более твердым. Он
подошел к Вайсу, оглядел его так, будто собирался примерить на него
что-то.
- Вы его любите?
- Он добавил перца в нашу кровь!
- Как? Повторите! - Лансдорф поднял сухой палец. - Отлично! Безмерная
способность к властолюбию и столь же безмерная способность к подчинению и
послушанию - в этом мощь германской нации.
Вайс щелкнул каблуками, вздернул подбородок и осведомился угодливо:
- Какие будут дальнейшие приказания, господин Лансдорф?
Дитриху доложить о причинах опоздания не удалось по той причине, что
капитан за это время поссорился со своим шофером - смазливым малым с
капризным, безвольным ртом, а теперь помирился с ним, и ему было не до
Вайса. Курт, шофер Дитриха, собирал вещи капитана, и капитан суетливо
помогал ему, видимо очень довольный, что примирение состоялось. Вайсу он
сказал, чтобы тот приготовился к поездке, с ними поедет и Курт: он,
Дитрих, не выносит одиночества...
Шел дождь со снегом. Едва успев коснуться земли, снег таял. И все
было грязным. И небо в грязных низких тучах, и земля в грязных лужах, и
раскисшее от грязи шоссе, и цвета земли вода в речках, и стекла машины,
заляпанные грязью.
Дитрих сел рядом с шофером, и Вайс вольготно расположился на заднем
сиденье. Свет едва проникал в машину сквозь забрызганные грязью стекла.
Сумрачно, клонит в сон. И Вайс дремал и думал о своей связной, которую
даже мысленно был обязан называть Эльзой: этого требуют правила
конспирации.
... Машина догнала танковую часть. Танки шли один за другим с равными
интервалами. Башенные люки открыты, из них торчат головы командиров машин.
Иоганн прильнул к окну. Еще думая о девушке, еще мысленно слыша ее
приглушенный шепот, он машинально запоминал номера машин, эмблемы на
броне, количество белых колец на стволах орудий, обозначающих подбитые
цели.
К корме танков привязаня бревна. Значит, эти танки будут участвовать
в операции на заболоченной местности.
В колонне немецких танков шли два наших "КВ". Они были
свежевыкрашенные, - значит, после ремонта. В открытых люках "КВ" видны
головы в наших ребристых шлемах, - значит, советские танки предназначались
для провокационно-диверсионной операции. все это Иоганн фиксировал почти
машинально, продолжая как бы по инерции думать о девушке.
Она между прочим рассказала ему, что дома занималась в кружке
художественной гимнастики и это ей пригодилось здесь. Когда она пришла
наниматься в немецкое варьете, хозяин сказал:
- Давайте.
- Но я не взяла костюма.
- А, - сказал он брезгливо, - меня можете не стесняться. Я уже давно
не боеспособен, почти как евнух.
Постукивая монеткой по столу, он запел детскую песенку про кролика и
козочку, и она под этот аккомпанемент проделала упражнения, с которыми
выступала на соревнованиях, но от смущения взяла слишком высокий темп.
- Хорошо, - сказал хозяин, - я вас беру. Но вы через чур серьезно
работаете. Меньше спорта, больше секса. Помните: сейчас на улицах слишком
много одиноких женщин. И если мужчины платят деньги, чтобы увидеть на
эстраде женщину, то она не должна вызывать у них воспоминаний о
гимнастических спортивных праздниках.
Эльза пожаловалась Вайсу:
- У меня по два выхода в день, физическая нагрузка порядочная, и
поэтому все время хочется есть. Мне даже ночью снится еда - хлеб, или
картошка, или молоко, иногда все вместе. По карточкам так мало дают... И
потом я делюсь с одной немкой. Она считается вне закона: ее сына
расстреляли за дезертирство. Такая несчастная женщина...
Иоганн всматривался в танкистов, выглядывающих из круглых башенных
люков. Лица их мокро лоснились от дождя и казались неправдоподобно
маленькими под огромными шлемами. Вот мелькнула последняя марсианская
голова в танке. Машина обогнала эту грохочущую, сотрясающую землю стальную
стену, вырвалась на свободное шоссе и медленно переехала по мосту через
унылую грязную реку с низкими пойменными берегами, заросшими камышом и
ивами. И когда переезжали этот металлический мост, Иоганн прикинул, под
какой его пролет эффективней всего заложить взрывчатку, если, допустим,
прийти сюда под видом путейского рабочего, присланного починить деревянный
настил для пешеходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177