Как ни странно, но такая атмосфера благовоспитанности не усложнила, а
облегчила задачу Вайса.
Его недюженные познания, знакомство с немецкой классической
литературой, философией, работами ученых в области техники, трудами
стародавних историков и юристов, книгами по различным отраслям знаний,
написанными в догитлеровские времена, послужили прочным фундаментом, чтобы
выглядеть человеком, чуждым вульгарности типичных наци и вместе с тем
достаточно гибким и осведомленным, чтобы не казаться со своими познаниями
несколько старомодным.
С первых же встреч с новыми коллегами Вайс дал им понять, что его
"немецкий консерватизм" - лишь следствие жизни вне рейха, в Прибалтике,
где привязанность к отчизне могла находить выражение только в
привязанности ко всему тому, что создал немецкий народ на протяжении своей
истории. Это признание произвело самое правдивое впечатление.
Иоганн счел необходимым заявить также о том, что Германия нового
порядка, когда он был вдали от нее, воспринималась им особенно возвышенно,
романтически. Он чувствует себя в долгу перед рейхом и поэтому любую
работу, какую бы ему здесь ни поручили, будет выполнять с полной отдачей
всех своих сил, надеясь, что более опытные и заслуженные сотрудники не
откажут ему в добрых советах и помощи, а за это он в свою очередь готов
отблагодарить их любыми услугами.
Эта скромность и непритязательность немало содействовали тому, что
предубежденность в отношении к Иоганну растаяла, а его любезная готовность
исполнять чужие обязанности была воспринята благосклонно.
Вместе с тем медаль и упоминание о знакомстве с отдельными деятелями
гестапо и СД послужили некоторого рода предупреждением; было ясно, что,
хотя Вайс и благодушный юноша, он не простак, ищущий у каждого поддержки и
покровительства. Он из тех, кто стремится достичь успеха в служебных
делах, но хочет только того, чего может добиться.
Расторопность, смышленность и работоспособность Вайса а первые же дни
формирования школы были замечены и отмечены. С особым усердием он посвятил
себя канцелярским трудам. Изучив личные дела, он по собственной инициативе
составил специальную конспективную картотеку, где определенными цветами
была обозначена степень благонадежности каждого завербованного. Это было
очень удобно для командного состава, так как позволяло мгновенно
ориентироваться в пестром контингенте новичков.
Поменять же в случае изменения характеристики цветные кодированные
обозначения совсем не составляло труда - стоило только прикрепить скрепкой
цветной квадратик к той или иной карточке.
Картотека, созданная Вайсом, не имела официального характера и
предназначалась толко для внутреннего пользования. Официальная картотека,
составленная по утвержденной форме, была более громоздкой. Для своей
картотеки Вайс заказал дополнительные комплекты фотокарточек, и, так как
это заказ не мог быть внесен в платежную ведомость, оплатил работу
фотографа из своих денег. А то, что у него оказался на руках второй
комплект фотозаказа, можно было счесть наградой за предприимчивость,
трофеем. Правда, Иоганн все же счел необходимым в присутствии фотографа
сжечь лишний комплект фотографий, завернув их в старые газеты. Это был
довольно незамысловатый прием, ибо в старые газеты он завернул не
фотографии курсантов, а стопку глянцевитой бумаги, по плотности
соответствующей фотобумагея.
Тем самым Иоганн избавил себя от необходимости снова выступить в роли
художника, возвращаться к тому, что ему однажды и небезуспешно удалось
осуществить для снабжения Центра опознавательными материалами.
Тайник для хранения фотографий он решил устроить в комнате
обер-лейтенанта Гагена, с которым установил самые дружеские отношения, и
недолго думая с помощью ленты пластыря прилепил пакет с фотографиями с
обратной стороны большого зеркала, висевшего над умывальником.
Все это было весьма обнадеживающим началом новой стези Иоганна Вайса
в качестве переводчика-инструктора при разведывательно- диверсионном
"штабе Вали".

Ночью здесь тихо, будто в глубокой яме. И темнота за окном кажется
вязкой, холодной, как тина. Даже сторожевые псы выдрессированы так, что
никогда не лают - они молча бросаются на человека.
На вешалке мундир и штатский костюм Иоганна.
Лежа на койке, он смотрит на эти свои немецкие одежды и не чувствует
себя свободным от них. Отдых не приходит. Он стал плохо спать. А ему нужно
уметь хорошо высыпаться, что бы там ни было.
Даже если оружие все время держать на боевом взводе, спусковая
пружина ослабевает, металл ослабевает и может быть осечка.
Металл ослабевает от постоянного напряжения. А человек?
Почти все работники "штаба Вали" ведут здесь строго
регламентированный, размеренный, гигиеничный образ жизни. Большинство
офицеров - пожилые люди, и они пекутся о своем здоровье с особой
тщательностью. Соблюдают диету. Перед сном в одиночестве гуляют по плацу,
мерно печатая шаг. Встречаясь, беседуют на легкие, не обременяющие ум
темы. Этакий разговорный моцион.
О служебных делах говорят только на работе, в остальное время
подобные разговоры звучали бы не только странно, но и неприлично. Для этих
людей род деятельности, избранный ими, - служба, не более. Разве только
чувство корпоративности развито сильнее, чем у других. Годы опыта
выработали у них такое же отношение к обучаемым агентам, как у
учителей-педантов к школьникам: дисциплина - вот главное. Методика, приемы
обучения сложились десятилетиями огромной практики и проверены действиями
обученных ими агентов во многих странах. Некоторым присуще педагогическое
тщеславие, и они с гордостью вспоминают тех своих подопечных, чьи операции
вошли в хрестоматию немецкой разведки.
Такие старые офицеры абвера, привыкшие работать с агентурой на
западноевропейском материале, часто завербованном среди тех, кто занимает
видные посты или должности или имеет солидное положение в мире коммерции,
достигнутое порой с помощью той же разведки, - такие ветераны разведки
считают порученное им занятие - подготовку агентуры из военнопленных -
ничтожным, мелким делом, пренебрежением к их квалификации, использованием
не по назначению.
Знакомясь с личными делами военнопленных, будущих агентов, они сетуют
на то, что среди них нет людей, занимавших у себя на родине солидное,
уважаемое положение или высшие офицерские должности. С их профессиональной
точки зрения, это материал самого низкого сорта - непрочный. Уж если эти
личности не смогли многого достигнуть у себя дома, значит, они не обладают
способностями для этого, значит, у них отсутствуют данные, необходимые
профессиональным агентам-разведчикам. И среди них нет достаточно
перспективных, годных для долгого оседания, способных проникнуть благодаря
личным качествам в важные для разведки советские учреждения.
Читая в автобиографиях перечень различного рода бед и ущерба,
нанесенного советской властью всем этим людям, они пожимали плечами,
полагая, что человек, обладающий умом и ловкостью, при любых
обстоятельствах, даже враждебно относясь к сцществующему строю, мог бы
найти тысячи способов, не опускаясь на дно, всплыть на поверхность.
Бывшего уголовного преступника по кличке "Чуб", перечислившего все
статьи и сроки заключения, к которым он приговаривался, а также
обстоятельства, при которых он попадался, сочли фигурой малоперспективной.
Ведь он всегда действовал в одиночку, - значит, лишен организаторских
способностей. А все крупные европейские уголовники- профессионалы уже
давно усвоили практику разделения труда, осуществляемую посредством
строжайшей дисциплины и организованности.
Эрнст Гаген настоятельно говирил Вайсу:
- Заметьте, Иоганн, - русские по большей части лишены практицизма и
элементарной житейской мудрости. Кстати, эту черту гениально подметил
Достоевский, а большевики развили ее до крайности. Мы даем здесь этим
людям определенные профессиональные знания. Дальнейшее воспитание делает
их до некоторой степени пригодными для службы. Специфика ее в том, что
отпадаеи надобность в различного рода нравственных представлениях. Я хочу
сказать, что они получают освобождение от многих норм, выработанных для
того, чтобы личность была строго привязана к таким условностям, как
понятие родины, долга, чести и прочего.
Человек6 вербуемый в одной стране для нужд другой страны,
освобождается от национальной привязанности, политического эгоизма и
преданно, как никто другой, служит собственным интересам, самому себе.
Именно такое осознание своего назначения присуще лучшим агентам,
завербованным нами в различных европейских странах. А эти русские
переживают какую-то трагедию, не спят, нервничают, и совсем не потому, что
они будут подвергаться опасности, когда их забросят в тыл. Нет, Они ищут
самооправдания. В чем? В том, что, следуя логике обстоятельств, они
поступили разумно и в качестве побежденных оказались на службе у
победителей!
И, вы заметьте, совсем не многие из них спрашивают о форме
вознаграждения. Вначале мне это казалось подозрительным. Но потом я
убедился, что они настолько поглощены болезненнр чувствительными
воспоминаниями о своем прошлом, что не способны не только трезво, житейски
интересоваться своим будущим, но даже достаточно четко оценить свое
сегодняшнее, преимущественное положение по сравнению с тем, в каком
находятся их же соотечественники в наших концлагерях. Они не способны
понять, внушить себе то, что при подобных обстоятельствах приходит в
голову любому нормальному человеку. Если они согласились быть извлеченными
из лагерей, значит, мы их спасли от смерти. Значит, их жизнь принадлежит
нам. Они лишились права собственности на свою жизнь, как лишается права на
собственность банкрот. Но мы возвращаем им жизнь, их собственность,
сохраняя за собой только право разумного и целесообразного ее
использования.
- Вы не пробовали внушить им это? - поинтересовался Вайс.
Гаген произнес задумчиво:
- Пробовал. Беседовал с одним в подобном духе, но мне показалось, он
слушал меня, как христианин может слушать язычника.
- Простите, я не понял, - сказал Вайс, хотя он и понял: ему хотелось
уточнить слова Гагена. - Ведь в большинстве они атеисты.
- Я не в буквальном, а в переносном смысле употребил слово
"христианин" - как синоним некоей исступленной веры.
- И кто это был?
- Я не помнб, - уклонился от ответа Гаген и добавил строго: - Это
говорит о том, что даже здесь попадаются экземпляры столь же редкостные,
сколь и нежелательные.
- Смею вам возразить, - сказал Иоганн. - Среди них имеются отличные
экземпляры - несомненные ненавистники советской государственности.
- Вы имеете в виду тех, кто прибыл к нам из Бельчинской,
Брайтенфуртской и Нойкуренской подготовительных школ?
Вайс кивнул.
Гаген снова задумался.
- Самые ценные среди них из белоэмигрантов - националисты. Из идеи
являются наиболее действенным подрывным средством для порабощения нами
того народа, который они представляют. Испытанный метод Англии разделять,
чтобы властвовать, подтверждает эту истину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177