Касательно же искусства
имею я сообщить:
питает ли, не питает -
тут черт один разберет...
Но сахар, известно, тает,
когда его сунешь в рот.
Свобода ассоциаций,
бессонницы дурнота
заставят не прикасаться
во всяком случае - рта:
орального аппарата.
Ну надо ж придумать так!
Видать, постарался, мата
чурающийся мудак.
Разлука и есть разлука -
немилая сторорна.
Отчасти разлука - скука,
отчасти она - луна,
которую равно видно
со всех уголков земли.
Не слишком веселый вид, но
попробуй развесели
себя ли, тебя ль, когда мы
за несколько тысяч верст...
И образ Прекрасной Дамы
прикрыл половину звезд.
48.
Далеко Енисей,
далеко Нева.
У окошка сидит
Оля Конева,
у окошка сидит
да на белый свет
все глядит-глядит.
Только света - нет.
Ой ты Олечка
свет Васильевна,
моя звездочка
негасимая,
улыбнись светлей,
разгони тоску,
приезжай скорей
в стольный град Москву.
Я тебя по кольцу
по Садовому
поведу-понесу
к дому новому,
где одно окно
на полгорницы
и всегда оно
светом полнится.
Усажу тебя
ко тому окну
и в глазах твоих
потону-усну.
49.
Тревожит меня твой кот,
как будто, его любя,
ты в руки даешь мне код
к познанью самой себя.
Пророчит кот, ворожит
над сальной колодой карт:
она от тебя сбежит,
едва лишь настанет март.
50.
Оркестр играет вальс. Унылую аллею
Листва покрыла сплошь в предчувствии зимы.
Я больше ни о чем уже не пожалею,
Когда бы и зачем ни повстречались мы.
Оркестр играет вальс. Тарелки, словно блюдца,
Названивают в такт. А в воздух густом,
Едва продравшись сквозь, густые звуки льются,
Вливаются в меня... Но это все - потом.
А будет ли потом? А длится ли сегодня?
Мне времени темна невнятная игра,
И нет опорных вех, небес и преисподней,
Но только: час назад, вчера, позавчера...
Уходит бытие сквозь сжатые ладони,
Снижая высоту поставленных задач,
И нету двух людей на свете посторонней
Нас, милая, с тобой, и тут уж плачь - не плачь.
Ссыпается листва. Оркестр играет. Тени
Каких-то двух людей упали на колени.
26.12.84 - 17.02.85,
Омск, Минусинск, Москва
Не разомкнуть над листом уста 2
Бессонницей измученные ночи. 3
Оленька свет Васильевна, 3
Я сегодня ходил на К-9. 5
Эти строчки, как птичья стая, 5
Водка с корнем. Ананас. 6
Уходи, ради Бога! совсем уходи! 6
Телефонная связь через 3-91- 7
Жизнь ты моя цыганская, 7
Я тоже вяжу тебе вещь: 8
У тебя неполадки на линии. 9
Мне б хотелось, скажу я, такую вот точно жену. 10
Когда бы я писал тебе сонеты, 10
Голову чуть пониже, 11
Мы не виделись сорок дней. 12
Будешь ли ты мне рада, 12
Ну вот: "люблю" сказал - 13
Мы шагаем по морозу 13
Три дня и четыре ночи. 14
...Трехлитровая банка сока 14
Сказку китайскую вспомнил я 15
Поговорили с мамою: 16
Оленька, где ты там? 16
Разве взгляда, касанья мало? 17
Я тебе строю дом 18
Говорят, что в Минусинске 19
Мы так любили, что куда там сутрам, 19
Я не то что бы забыл - 20
Я позабыл тебя напрочь, мой ласковый друг: 20
Вероятно, птица Сирин - 21
Берегись, мол: женщину во мне 21
Непрочитанный "Вечеръ у Клэръ". 22
Лишь в пятницу расстались. Нынче - вторник, 22
Мысль, до слезы комическая: 23
О льняное полотно 24
Я никак не могу отвязаться от привкуса тлена 24
Промозглая сырость, и сеется снег 24
Словарь любви невелик. 25
Сымпровизируй, пожалуйста, 25
Помнишь пласнику Брубека: 26
К сонету я готовлюсь, точно к смерти: 27
Осталось семь стихотворений, 27
Минорное трезвучие 27
Минутка... копеек на 40 28
Как сложно описать словами шар, 29
Разлука питает чувство, 29
Далеко Енисей, 30
Тревожит меня твой кот, 31
Оркестр играет вальс. Унылую аллею 31
На главную страницу
ГРЕХ
история страсти
"ГРЕХ"
"НИКОЛА-ФИЛЬМ", "ЛЕНФИЛЬМ"
Санкт-Петербург, 1993 год
Режиссер - Виктор Сергеев
Композитор - Эдуард Артемьев
В главных ролях:
НИНКА - Ольга Понизова
СЕРГЕЙ - Александр Абдулов
МАТЬ СЕРГЕЯ - Ольга Антонова
ОТТО - Борис Клюев
АРИФМЕТИК - Сергей Снежкин
СТАРОСТА - Нина Русланова
ЧЕЛОВЕК В ИЕРУСАЛИМЕ - Валентин Никулин

Когда в июле целую неделю то и дело идут дожди, среднероссийские луга
приобретают такой вот глубокий, влажный, насыщенный зеленый тон, не
столько нарушаемый, сколько подчеркиваемый фрагментами теплого серого
неба, отраженного в лужицах, колеях, канавках, в проплешинах мокрой
рыжей глины.
Если сделать волевое усилие и исключить из поля зрения как специально
уродующую пейзаж высоковольтную линию, недобрые семь десятков лет разру-
шаемый и только год= какой-то =другой назад возвращенный правопреемникам
прежних хозяев для восстановления и жизни древней постройки монастырь
выглядит - вымокший, издалека - почти как в старые времена, - тем эф-
фектнее появление на этом пространстве новенького, сверкающего, словно с
рекламного календаря рэйндж-ровера с желтыми заграничными номерами, ко-
торый, покачиваясь и переваливаясь, движется к влажно-белым коренастым
стенам по плавному рельефу луга без дороги, напрямик.
Рэйндж-ровер набит аппаратурою и молодым пестро одетым иноземным на-
родом, взрыв хохота которого обрывает, свесившись с огороженной никели-
рованными поручнями крыши почти в акробатическом трюке белобрысая долго-
вязая девица с микрофоном в той руке, которою не уцепилась в оградку:
- Э! Я все-таки пишу!
- Остановимся? - флегматично спрашивает флегматичный водитель, потя-
гивая из банки безалкогольное пиво.
- Так эффектнее, - возражает белобрысая, - только помолчите! - все
это по-немецки.
Помолчать обитателям рэйндж-ровера трудно: они предпочитают чуть сни-
зить тон и закрыть окна. Впрочем, девицу это, кажется, устраивает: она
ловко возвращается в относительно надежное положение на крыше, кивает
толстенькому бородачу с телекамерою, тот направляет объектив на монас-
тырь.
Загорается красная съемочная лампочка; девица, выждав секунду-другую,
сообщает микрофону, что они приближаются к одному из недавно возвращен-
ных властями Церкви женских монастырей, за чьими стенами по ее, девицы,
сведениям живет сейчас под именем инокини Ксении и, как говорят в Рос-
сии, спасает душу (два слова по-русски) героиня прошлогоднего нашумевше-
го гамбургского процесса, обвиненная!
Опасаясь, что девица расскажет слишком много в ущерб занимательности
повествования, перенесемся на монастырскую колокольню: держась напряжен-
ной рукою за толстую, влажную веревку, смотрит на луг, на букаш-
ку-рэйндж-ровер двадцати= примерно =летняя монахиня, чью вполне уже соз-
ревшую, глубокую, темную красоту, не нуждающуюся в макияже, оттеняют
крылья платка-апостольника. Смотрит, не в силах сдержать чуть заметную,
странную, пренебрежительную, что ли, улыбку!
Рэйндж-ровер останавливается тем временем у монастырских ворот, ком-
пания высыпает из него, белобрысая девица, ловко спрыгнув с крыши, сту-
чит в калитку. Та приоткрывается на щелочку, являя привратницу: тощую,
злую, каких и только каких в одной России можно, наверное, встретить на
подобном посту. Привратница некоторое время слушает иноязыкий, с лома-
но-русскими включениями, щебет.
- Нету начальства! - роняет и калитку захлопывает, чуть нос белобры-
сой не прищемив.
- Дитрих, материалы! - распоряжается та, и Дитрих лезет в машину, вы-
таскивает кипу журнальных цветных страниц, отксеренных газетных полос,
фотографий.
Белобрысая принимает бумажный ворох, перебирает его, задерживаясь на
мгновенье то на одном снимке, то на другом: давешняя монахиня - а она
все стоит на колокольне, поглядывает вниз и улыбается - в эффектной ци-
вильной одежде за огородочкою в судебном зале (двое стражей по сторо-
нам); окруженная журналистами, словно кинозвезда какая, спускается по
ступеням внушительного здания - надо полагать, Дворца Правосудия.
Флегматичный водитель, понаблюдав за напрасными стараниями совершенно
обескураженных, не привыкших в России к подобному отношению товарищей
проникнуть в обитель, столь же флегматично, как пиво пил прежде, нажима-
ет на кнопку сигнала, а потом щелкает и клавишею, врубающей сирену.
- Ты чего?! - пугается белобрысая.
- Нормально, - говорит ли, показывает ли лапидарным, выразительным
жестом тот.
А монахиня на колокольне, справясь с часиками, ударяет в колокола.
Получившаяся какофония явно забавляет ее: высунулись кто из какой двери,
кто из окошка сестры, привратница, словно борзая, бежит к келейному кор-
пусу; навстречу, спортсменка-спортсменкою, мчится мать-настоятельница,
отдавая на ходу распоряжения.
Калитка снова приотворяется. Мать-настоятельница, дама сравнительно
молодая, чью комсомольско-плакатную внешность камуфлирует от невнима-
тельного взгляда монашеское одеяние, не столько ни бельмеса не понимает
в многоголосии с той стороны ограды, сколько не желает понимать, не же-
лает смотреть и на просунутые в щель белобрысой репортершею вырезки.
Особенно раздражает монахиню уставившийся на нее телеглаз.
- Минутку, господа! Айн момент! - а сама косится на колокольню, с ко-
торой несется все более веселый перезвон.
Наконец, привратница почти за руку тащит юную, тонкую монашку, кото-
рая, выслушав данную на ухо настоятельницею инструкцию, на чистейшем
берлинском диалекте говорит, что господа, к сожалению, ошиблись, что ни-
какой сестры Ксении в их обители нету и не было и даже никакой сестры с
другим именем, похожей на фотографические изображения, и что, к сожале-
нию, монастырь не может сейчас принять дорогих гостей.
Немцы переглядываются, шепчутся, собираются, кажется, предпринять еще
одну атаку, но привратница уже закладывает калитку тяжелыми, бесспорными
засовами, а мать-настоятельница, не заметив вопроса-упрека в глазах юной
сестры-переводчицы, направляется к кельям.
А инокиня Ксения знай себе бьет в колокола и небрежным взглядом про-
вожает удаляющийся, уменьшающийся рэйндж-ровер, покуда тот не превраща-
ется в божью коровку, вполне уместную на лугу, даже на столь древнем!
!Прежде инокиню Ксению звали Нинкой - не Ниною даже - ибо была она
довольно дурного тона девочкой из Текстильщиков, собою, впрочем, хоро-
шенькой настолько, что мутно-меланхолический глаз чернявого мальчика -
из тех, кто ошивается на рынках, возле коммерческих, на задах комиссио-
нок - вспыхнул, едва огромное парикмахерское зеркало, отражавшее его са-
мого в кресле, покрытого пеньюаром, и мастерицу с болтающимися в вырезе
бледно-голубого халатика грудями, наносящую феном последние штрихи мод-
ной укладки, включило в свое поле гибкую фигурку, возникшую в зале с
совком и метелочкою - прибрать настриженные за полчаса волосы.
Мастерица ревниво заметила оживление взгляда клиента, прикрыла халат-
ный распах.
- Не вертись! - прикрикнула, хоть мальчик вовсе и не вертелся, - ис-
порчу!
- Кто такая?
- Ни одной не пропустишь! Как тебя только хватает?!
- Кто такая, спрашиваю?
Мастерица поняла, что, пусть презрительно, а лучше все же ответить:
- Кажется, с завода пришла. Ученица. Пытается перейти в следующий
класс.
Мальчик пошарил рукою под пеньюаром, вытащил и положил на столик, ря-
дом с разноцветными импортными баночками и флаконами, двухсотрублевую и
не попросил - приказал:
- Познакомь.
Нинка, подметая, поймала маслянистый взгляд, увидела зелененькую с
Лениным.
- Нин! - как раз высунулась из-за парикмахерских кулис немолодая
уборщица. - К телефону.
- А чо эт' на вокзале? - спрашивала Нинка далекую, на том конце про-
вода, подругу в служебном закутке с переполненными пепельницами, элект-
рочайником, немытыми стаканами и блюдцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99