- Днем?
- Ага, выезд.
- Брось ты! Такая любовь, подруга, а ты: спектакль.
- Ладно, короче: можешь?
- Ну.
- Скажи ему только одно. Не перепутай. Скажи: она сказала, что выпол-
няет обещание. Повтори.
- Чо я, дура какая?
- Повтори! - закричала Ирина.
- Н-ну! - опешила Тамарка. - Она сказала, что выполняет обещание. Она
- это ты, что ли?
- Я, я!
- Ладно! Только какая-то ты, подруга, стала психованная. Комната, чо
ли, действует? По крыше скоро бегать начнешь?
16.01.91
- Я не стану креститься, - сказала Ирина отцу Евгению, подкарау-
лив-перехватив его на заснеженной дорожке, возле церкви, когда он нап-
равлялся в свой тут же - в ограде - домик.
- Почему?
- Я грешница, грешница, - затараторила Ирина. - Не спрашивайте, скоро
сами узнаете, - и побежала.
- Эй, Ирина, - сделал вдогонку несколько неловких из-за рясы шажков
отец Евгений, но юная женщина летела, не оборачиваясь!
Пират бесился от восторга.
- Нету, нету, Пиратка, - развела Ирина руками. - Забыла я про тебя,
ты уж прости.
Вошла в дом. Зять сидел на кровати, в майке и в дырявых тренировоч-
ных, смотрел по телевизору съезд.
- А, княгиня! - проявил неожиданную способность к сарказму. - Чо по-
забыла?
Ирина не ответила, прошла в бывшую свою комнату, тут же и появилась
назад:
- Где папин стол?
- А зачем тебе?
- Где папин стол?!
Энергия ирининых слов несколько смутила зятя:
- В сарашке. Тут и так места нету.
Ирина развернулась, направилась во двор.
Пират снова бросился к ней.
Зять, накинув телогрейку, стал в дверях, наблюдая.
Ирина, отпихнув с дороги полуосыпавшуюся елку, подошла к сарайчику:
стол, действительно, стоял тут. Дернула верхний левый ящик - оказалось
на запоре.
- Ключ где? - высунувшись, крикнула зятю.
- А я к нему приставленный?
Ирина пошарила взглядом, взяла большой ржавый капустный секач, подде-
ла раз, другой. Замок хрустнул. Выдвинула. Отцовские награды, документы
какие-то, письма! Ирина разгребала их, забираясь рукою дальше, в глуби-
ну, к задней стенке.
Вот! Достала коробочку омнопона, металлический стерилизатор. Открыла
крышку: все на месте: шприц, иглы, жгут. Положила в сумочку.
- Чо взяла? - заступил дорогу зять.
- Да тебе что за дело?!
- То! Покажи чо взяла!
- Смотри, - протянула Ирина сумочку.
Зять порылся, вернул:
- Ежели чо ценное сперла - управу найдем!
- Ладно-ладно. Альке привет передай. И ребятам.
- Опять на юг уезжаешь? Поблядовать?
Пират в третий раз бросился к Ирине. Она присела на корточки, сжала
собачью голову ладонями, поцеловала черный влажный нос.
И - ушла!
Натэла Серапионовна кричала что-то в полутьме коридора, но Тамаз, не
слушая, хлопнув дверью, через две ступеньки на третью несся вниз!
- До Красноярска еще есть места? - заглянула Ирина в кассовое окошеч-
ко!
Тамаз бежал по летному полю: уже откатывали трап!
Ирина прошла через весь длинный салон, устроилась на последнем дву-
местном сиденьи, у окна.
Автобус тронулся. Ирина увидела идущую мимо Тамарку. Подруга махнула
рукою, крикнула что-то, но сквозь стекло не слышно было что!
Самолет приземлился.
Тамаз выскочил из аэровокзала, бросился к такси, на ходу доставая де-
нежные бумажки!
Автобус плавно покачивало. Пассажиры дремали.
Ирина сняла пальто, закатала рукав черного свитерочка - того самого,
в котором увидели мы ее впервые, - обмотала вокруг плеча жгут!
Тамаз мчался снежной степной дорогой. Встречь с ревом, оставляя смерч
белой пыли, пролетел ярко-красный "Икарус"!
Ирина аккуратно надпилила горлышко, обломила стекло. Ввела в ампулу
иголку, вобрала в шприц прозрачную жидкость. Осторожно положила шприц
назад в стерилизатор, принялась за следующую!
Тамарка что-то втолковывала Тамазу посреди улицы, объясняла, размахи-
вала руками, и тот вдруг, не дослушав, опрометью вернулся в машину, ко-
торая тут же сорвалась с места!
Ирина взялась за кончик жгута зубами, натянула!
Водитель гнал вовсю. За поворотом мелькнул, наконец, "Икарус", кото-
рый прошел им навстречу десятью минутами раньше.
Машина обогнала его, резко, с заносом, развернулась, стала поперек.
Шофер "Икаруса" покрылся мелким потом и вовсю давил на тормозную педаль.
Тамаз подскочил к двери и так сумел объясниться, что вместо заслужен-
ного удара монтировкою по голове получил приглашающий жест и пошел по
проходу, лихорадочно вглядываясь в лица спящих.
Автобус тронулся. На последнем сиденьи, привалясь головою к стеклу,
дремала Ирина. Выдохнув с облегчением, Тамаз сел рядом.
- Ира, - легонько потряс за плечо.
Ирина лениво, медленно разлепила глаза.
- А! - сказала чуть слышно. - Тамазик! Ты здесь! Я тебя очень ждала!
Я! я счастлива! Только дай капельку поспать, ладно? Я так устала! - и
Ирина снова привалилась к стеклу.
Тамаз взял руку жены, наклонился над нею, прильнул губами.
Автобус катил по ленточке дороги среди ровного операционного стола
заснеженной степи, огороженного зубчатым бордюром Саян.
А навстречу шестерка черных, черными же плюмажами украшенных коней
несла карету на санном ходу: тоже черную, в золотом позументе, с траурно
задернутыми шторами!
Декабрь 1990, Репино - июнь 1991, Москва.

МАЛЕНЬКИЙ БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ МИРА
история с невероятной развязкой
- Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого
приняли!
Н. Гоголь
1
Немцы шли на Ивана Александровича неостановимым полукругом: белобры-
сые, загорелые, веселые, в гимнастерках, засученных по локоть, с автома-
тами наперевес. Защищаться было нечем, да и бессмысленно: одному против
целого батальона (это если не считать, что Иван Александрович был вообще
человеком крайне мирным и близоруким и оружия в руках никогда не держал
- даже пневматической винтовки в тире). Оставалось - хоть и стыдно - бе-
жать, и Иван Александрович обернулся, но увидел сзади такой же неостано-
вимый полукруг, только уже не немцев, а восточных людей в штормовках:
китайцев - не китайцев, черт их разберет, может, татар каких-нибудь, - и
тут вместо безвыходности мелькнула у Ивана Александровича надежда, что
вовсе не на него нацелены огромные эти человеческие массы, а друг на
друга, а его, может, и не заметят, особенно, если пригнется, упадет,
распластается по земле, вожмется в нее каждым изгибом немолодого своего,
полного и рыхлого тела, - не заметят, сойдутся над ним, никакого к этой
заварухе отношения не имеющим, перестреляют друг друга, и тогда Иван
Александрович, брезгливо лавируя между трупами, сбежит куда-нибудь по-
дальше, на свободу, куда глаза глядят, чтобы не видеть ничего этого, за-
быть, не вспоминать никогда, - но надежда явно не имела оснований: и
немцы, и китайцы действовали заодно. Иван Александрович толком не мог бы
объяснить, почему он это вдруг понял, но ошибки тут не было, - оно и
подтвердилось неопровержимо спустя буквально несколько секунд: кто-то из
китайцев заиграл на глиняной дудочке мучительно знакомый, из детства
пришедший мотив, и, когда положенные на вступление такты остались поза-
ди, люди двух рас согласно запели: Kleine weiЯe Friedenstaube, = Fliege
ьbers Land! - песенку, что учил Иван Александрович в пятом классе, на
уроке немецкого, - и ужас стал так велик, что какой-то защитный механизм
сработал в иваналександровичевой голове, подсказав: не бойся, не страш-
но, так не бывает, сон! - но сбросить его удалось не сразу, к тому лишь
моменту, когда оба полукруга уже сомкнулись над Иваном Александровичем,
и началось непоправимое!
!Низкий потолок смутно белеет в темноте, усеянный жирными точками ко-
маров; за тонкой фанерою стен звучат гортанные иноземные выкрики, смех:
словно где-то рядом спрятан телевизор, и по нему крутят картину про вой-
ну; а вот и дудочка - нежно выводит проигрыш, и за ним продолжается
прежняя песня: Allen Menschen, groЯ und kleine, = Bist du wohlbekannt, -
и Иван Александрович долго не может понять, проснулся ли окончательно
или из одного сна попал в другой, менее страшный, но ничуть не менее
странный. Что-то ноет, грызет под ложечкою, и это-то ощущение и подска-
зывает Ивану Александровичу, что он уже в реальности: Лариска. Лариска,
которая его бросила, ушла от него пять дней назад.
Сейчас, когда точка отсчета определяется, фрагменты пяти этих дней
лихорадочно, однако, в верной последовательности мелькают в памяти: и
поиски жены по подружкиным телефонам; и насильно вырванное у нее свида-
ние в кафе "Космос", на втором этаже, - свидание бессмысленное, ничего,
кроме унижения, не принесшее; и неожиданное грешневское предложение:
слетать в Башкирию, в Нефтекамск, написать горящий материал об интерна-
циональном студенческом стройотряде (полетел бы он, как же, когда б не
Лариска! - нашел Грешнев мальчика на побегушках!); и тоскливые сборы в
дорогу: душ (ларискина купальная шапочка перед глазами, розовая; ларис-
кин крем - белый шарик на стеклянной полочке у зеркала); чашечка кофе;
пара рубашек (еще Лариска стирала), плавки, что-то там еще, брошенное в
синюю спортивную сумку (подарок ларискиных родителей ко дню рождения); и
перелет до Уфы; и лагман в грязной забегаловке; и стакан коньяку в шта-
бе; и экскурсия в красном разбитом "Москвичк" мимо пяти- да девятиэтаж-
ных бараков; мимо трамваев, пыли; мимо мечети, куда тянутся вереницею
бархатные, плисовые мусульманские старики: лица как из коры вырезаны;
мимо Салавата Юлаева: эдакого кентавра, китавраса, полкана-богатыря,
вздыбившегося над обрывом Агидели, посреди чистенькой, ухоженной зеленой
площадки; и снова перелет, на сей раз короткий, двадцатиминутный, на
Ан-24; и новенький, сверкающий "Икарус" на приаэровокзальном пятачке,
БАШ 70-73, табличка "Отряд им. А. Матросова" за стеклом; и восточный че-
ловек лет сорока в форменной стройотрядовской штормовке: Ываны Ылыкыса-
ныдырывычы? Ыч-чыны, ыч-чыны прыятыны! Бекыбулатывы, Хабыбулла Асадуллы-
вычы, кымыныдыры ынытырылагыря "Гылыбы мыры". Жыдемы васы, жыдемы, сы
нытырыпэныымы жыдемы. Дыбыро, кыкы гывырыца, пыжалываты; и Кама: широ-
кая, низкая, с водою серою, тяжелой - свинцом не водою; и фанерный до-
мик: две комнатки над самым берегом; и комары, комары, комары! Усытыраы-
вайтысы, чырызы пылычыса ужыны, - и вот: усытыроился! Проспал все на
свете. Укачало, наверное.
Но какой все-таки глупый сон, как в том анекдоте: горят на Красной
площади костры, а вокруг сидят афганцы и едят мацу китайскими палочками!
2
Говорят, сила эмоции пропорциональна силе потребности, помноженной на
дефицит информации, и в этом смысле глубокое иваналександровичево потря-
сение, вызванное уходом жены, свидетельствовало о неимоверной Ивана
Александровича в жене потребности или, другим словом, любви, потому что
дефицит информации в данном случае практически равнялся нулю: надо было
быть полным идиотом, чтобы не понимать, что Лариска со дня на день сбе-
жит непременно.
Иван Александрович познакомился с женою лет восемь назад, когда та
защищала диплом в одном из технических ВУЗов столицы - как раз писал об
их специальности. Длинная, тонкая блондинка, в зеленом своем платье по-
хожая на цветок каллу, Лариска сбила Ивана Александровича с ног первым
ударом. Два года занудного ухаживания, билетики в Большой и на Таганку,
цветы, стихи, - все это необъяснимым образом совсем было привело к бра-
ку, которому, однако, самой серьезной преградою стала буквально на поро-
ге ЗАГСа жилищная проблема. В твой, сказала Лариска, клоповник я не пое-
ду ни за что на свете. Я привыкла дважды в день принимать душ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99