- Настоящий
чекист! - помотало рукою в воздухе. - Даже если в отставке! Что гласит
народная мудрость? - полуобернулось к Товарищу Майору.
- Старый конь борозды не испортит, - отрапортовал без паузы Товарищ
Майор.
- Именно! - похвалило Начальство.
За окном суетилась Москва. Автомобили обтекали по кругу чугунного ос-
нователя Заведения, повернувшегося спиною к одному из своих преемников.
- То есть, - спросил Товарищ Майор, - наблюдение снять?
- Н-ну! - снова повертело Самое Высокое Начальство ладошкою. - Наве-
дайся через месяц! через полтора. Ведь что в нашем деле главное?
- Учет и контроль! - выпалил Товарищ Майор.
- Именно!
Самое Высокое Начальство покивало одобрительно и вперилось в кишащую
перед Детским Миром толпу. Постояло так некоторое время, потом поманило,
не оборачиваясь, жестом указательного. Товарищ Майор подошел, как подк-
рался.
- Вот, - сказало Начальство. - Смотри! - и повело указательным вправо
и чуть вниз, видимо, желая преподать какой-то важный не то профессио-
нальный, не то нравственный урок. Но так и не сумело облечь словами.
Товарищ Майор в некоторой растерянности смекая, на что, собственно,
смотреть, вывернул голову, привстал даже на цыпочки - тут-то и попался
ему на глаза Благородный Карась, направляющийся явно к одной из дверей
Здания.
- Вас понял, - сказал с облегчением Товарищ Майор. - Жаловаться идет.
На Иннокентия Всеволодовича.
- Кто? - тупо посмотрело Самое Высокое Начальство, отвлеченное от Не
Менее Высоких Мыслей.
- Подопечный. Тоже из вчерашних. Последний. Вы не досмотрели, на
третьей кассете.
- А-а! - не то сообразило, не то сделало вид, что сообразило Самое
Высокое Начальство. - Ну ты уж! - и в третий раз помотало кистью, а по-
том погрозило в воздухе толстым, поросшим шерстью перстом.
- Так точно! - отчеканил Товарищ Майор. - Разрешите идти?
Начальство разрешительно махнуло, вздохнуло глубоко и снова погрузи-
лось в созерцание Народа.
- Володя? - нажал Товарищ Майор в каком-то совсем небольшом, с окном
во двор, кабинетике, кнопку селектора. - Там один такой! седой! в свет-
лом костюме! в общем, догадаешься! прорываться будет. Проведешь. Только
помурыжь как следует, понял? Чтоб обосрался. Конец связи. - Нажал другую
кнопку, сказал: - Валечка? Материалы на Тищенко Дэ эН! - после чего дос-
тал из ящика стола тамиздатовскую книжку Солженицына и погрузился в чте-
ние.
Святая святых полковничьей дачи была варварски разорена: расколотые
каталожные ящики валялись повсюду, шкафы - перевернуты, и весь пол засы-
пан карточками, фотографиями, листами "дел"! Сам Полковник, измученный,
истерзанный, едва живой лежал на принесенной сверху кушетке и подвергал-
ся ласковой медицинской заботе Чернокудрой Красавицы. Даже нежные ее
пальцы, касаясь воспаленных ожогов и рубцов на полковничьем теле, не
могли не вызвать едва переносимую боль, - Полковник, однако, не стонал,
даже губу не закусывал, а только добавочно серел с лица.
Не смущаясь, что Полковник демонстративно не обращает ни на его речи,
ни на него самого ни малейшего внимания, невысокого роста, лысоватый,
обаянием ума обаятельный человечек расхаживал по подвалу и, с аппетитом
разглядывая то одну бумажку, то другую, продолжал спокойный, неспешный
монолог:
- !да когда, сами посудите, кому удавалось на черную работу набрать
одних интеллектуалов? Вы вспомните хоть историю вашего ведомства!
Сколько разоренных библиотек, сколько научных трудов, попаленных в печ-
ках, сколько поэтовых черновиков! Я, знаете, когда размышляю об этом -
вспоминаю рахманиновский рояль, сброшенный на мостовую со второго этажа.
Не вспоминаю, конечно, а! как бы это сказать?.. слышу звук, - и Челове-
чек на минутку прислушался к этому внутри себя звуку, после чего обер-
нулся к Нежной Чернокудрой: - Как там, Нелличка?
- Ожоги глубокие, - ответила Чернокудрая, - но сепсиса, думаю, не
произойдет.
- А сердце? давление? Проверь, пожалуйста, все как следует. Уверяю
тебя: жизнь Иннокентия Всеволодовича, его здоровье! Таких людей, как Ин-
нокентий Всеволодович!
- Все проверим, и кардиограммку снимем, - ответила Ласковая Чернокуд-
рая не шагающему Человечку, а прямо Полковнику, - все будет очень хоро-
шо.
- Так что клянусь вам, Иннокентий Всеволодович, мне и самому крайне
печально наблюдать это, крайне! - пропанорамировал Человечек рукою по
пейзажу разора. - Ну да мы постараемся все и восстановить. С вашей, ра-
зумеется, помощью. Не дадим погибнуть архиву столь уникальному.
Полковник презрительно скривил губы.
- О! - обрадовался Человечек. - Вы уже реагируете! Это приятно. А что
касается содержания вашей реакции - это, уверяю вас, дело временное. Вы
всю жизнь просидели по ту сторону стола - вот и не приобрели опыта ис-
тинного подчинения: радостного и добровольного. Но он приобретается
быстро - было бы достаточным давление.
- Я за кардиографом, - встала от Полковника Чернокудрая Очарова-
тельница и пошла из подвала, в дверях которого столкнулась с пропустив-
шими ее двоими уголовного вида.
- Ступай, Нелличка, ступай. Да что далеко ходить за примерами? - про-
должил Человечек. - Вот вчера: переоценили вы свои силы, стойкость духа
своего, когда под утюжок-то легли. Все равно ведь шифры-то выдали. Так
стоило ли мучиться? Урок! - и несколько секунд продержал значительную
вертикаль указательного перста. - Еще пара таких уроков, и с радостью
засотрудничаете, с улыбкой. Помните, как это? с чувством глубокого удов-
летворения. Да что я вам объясняю?! Хоть и с обратной стороны стола, а
уж сколько вы наблюдали подобных преображений! Ме-та-мор-фоз! Ни одному
Овидию не снилось! А что не устроил своим болванам даже разноса за утю-
жок, да и за разграбление особенно не взыщу - это потому, что хватило у
них ума, не найдя денег и золота, не поджечь ваши владения с вами внут-
ри, а сообщить мне. Хватило интуиции догадаться, когда первая досада
прошла, что и такое вот! с их точки зрения барахло! - снова пропанорами-
ровал, - может стоить чего-то. Да, кстати! Не помните у Розанова, у Ва-
силия Васильевича, заметочку: страдание есть утюг, которым Господь Бог
разглаживает морщины на наших душах? Смешно, да?
В двадцатый, не менее уж, наверное, раз пересмотрев с вываливающимся
листами, истрепанный, пятилетней давности номер не то "Юного техника",
не то "Юного натуралиста", Благородный Карась внешне решительно поднялся
из-за круглого, со щербатой, исцарапанной столешницею столика и толкнул
дверь небольшой казенной приемной, в которой неволею коротал время. Тут
же у порога возник Молодой Человек В Штатском.
- Вам не кажется неприличным заставлять меня здесь столько ждать?! Я
все-таки ученый с мировым именем, доктор филологии, и!
- О вас доложено, - почтительным тоном оборвал Молодой Человек Благо-
родного Карася. - Как только товарищ майор освободится - сразу же вас и
примет. Вас ведь сюда не вызывали - сами пришли. А у нас рабочий день
расписан по минутам.
- В таком случае! - отреагировал глубоко уязвленный Благородный Ка-
рась, - в таком случае! я зайду как-нибудь в другой раз. Или вообще не
зайду! - добавил едва ли не с угрозою в голосе. - Проведите меня к выхо-
ду.
- К сожалению, - с искреннейшим сочувствием улыбнулся Молодой Чело-
век, - к сожалению, это никак невозможно. Никак!
- Как то есть никак? - обмер не столько Карась как личность, сколько
- независимо от личности - весь его организм.
- Часовой без пропуска задержит, - пояснил Молодой Человек.
- Так напишите пропуск!
- Увы - не в моей компетенции, - посетовал собеседник.
- А в чьей?
- Товарища майора.
- Так проведите к нему!
- Я уже сказал, - терпеливо, как ребенку, объяснил Молодой Человек, -
что ему о вас доложено. Ждите.
- Я!.. - взвился Благородный Карась, - я этого так не оставлю! Я буду
жаловаться! Лишать человека свободы без малейших на то оснований!
- Ой, как вы правы! - посочувствовал Карасю Молодой Человек. - Ой,
как правы! Но медленно еще идет у нас перестройка. Эти старые инструк-
ции! А!.. - махнул рукою. - Просто не говорите! Так что придется подож-
дать еще.
- Сердце на удивление крепкое. Для такого возраста! - поднесла Черно-
кудрая Человечку кардиограмму. - А давление так и вообще: восемьдесят на
сто двадцать.
- Ну, спасибо, Нелличка, спасибо, родная, - поцеловал Человечек ручку
Очаровательнице. - Езжай, - и вернулся к Полковнику: - Тут вот ящичек на
мою букву целым случайно оказался. Я пересмотрел внимательно, но своей
фамилии не встретил. И сделал вывод, что не всех вы, кто через вас про-
шел, в картотеку заносили, а тех только, кто раскололся. Прочих предпо-
читали признать как бы не существующими. Феномен удивительный. И опас-
ный. А вы для меня, знаете, существовали всегда. С тех самых пор. Я по
делу о подпольной рубашечной фабрике проходил. В шестьдесят четвертом.
Так и не вспомнили? Сколько ж в ваших руках силы было сосредоточено: тут
и тюрьма Лефортовская, и полная изоляция от мира, и не менее полная ваша
бесконтрольность, безнаказанность! И лагерные года в ваших руках: два,
десять, пятнадцать! И даже - страшно подумать! - расстрел. А в моральном
отношении?! Вы ведь действовали от лица всего государства! Народа, так
сказать! А при этом - сколько корректности, объективности! эдакого! ра-
венства в беседе. Будто совсем и не важно, кто по какую сторону стола.
Философский диалог исключительно в интересах Истины. Вот я и подумал
тогда! Знаете, такая! юношеская мечта! Окажись, мол, вы в моих руках,
как я в ваших! Что бы сделалось тогда с вашими! убеждениями? С моральной
правотою? А вдруг - подумал - вы и согласились бы, что экономика не бы-
вает теневая или не теневая. Что она либо выпускает рубахи, либо нет.
Что ваша мафия ничуть не лучше нашей. Хуже! Разветвленней, мощнее и без-
жалостнее: давит каждого, кто отказывается отстегивать ей девяносто
пять, а то и все девяносто девять процентов?! У нас-то - не больше чем
исполу!
Несколько разнервничавшийся Человечек походил, успокаиваясь, по под-
валу.
- Но, поверьте, только мечта, юношеская мечта. И в поле зрения я вас
не держал, и не охотился, не выслеживал. Так что нынешняя встреча - ре-
зультат чистой слу-чай-нос-ти. Печальной для вас, однако, ведущей! как
бы слово-то подобрать? Не подсобите? Вроде нехорошо сказать по-русски: к
помудрению? Вот! - нашел, наконец, Человечек. - К покаянию!
Судя по тому, как долго и подробно, чтоб не сказать сладострастно,
вел Молодой Человек Благородного Карася в кабинет Товарища Майора кори-
дорами и лестницами Учреждения, распоряжение помурыжить выполнял твор-
чески и с любовью. Когда совершенно обосравшийся Карась уселся, наконец,
на стул в том самом небольшом кабинетике, от благородного негодования не
осталось уже и следа.
- Ну! - сказал Товарищ Майор жестко и нетерпеливо. - Чем обязаны
счастьем видеть вас здесь?!
- Насколько мне известно, - начал Благородный Карась, - полковник
Картошкин, Иннокентий Всеволодович, уволен в отставку, - и, не дождав-
шись от Товарища Майора ни подтверждения этой сентенции, ни опроверже-
ния, словом, никакой человеческой реакции, которая самим фактом своего
существования могла уже как-никак подбодрить, вынужденно продолжил: -
Однако, он завладел совершенно секретными документами и использует их в
личных целях.
- Ну уж секретными, - с подчеркнутым пренебрежением высказался Това-
рищ Майор. - Доносы! - и долгим спокойным взглядом посмотрел на Карася.
- Это, кажется, ваша статья? - извлек из ящика стола толстый журнал и
безошибочно раскрыл на нужной странице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
чекист! - помотало рукою в воздухе. - Даже если в отставке! Что гласит
народная мудрость? - полуобернулось к Товарищу Майору.
- Старый конь борозды не испортит, - отрапортовал без паузы Товарищ
Майор.
- Именно! - похвалило Начальство.
За окном суетилась Москва. Автомобили обтекали по кругу чугунного ос-
нователя Заведения, повернувшегося спиною к одному из своих преемников.
- То есть, - спросил Товарищ Майор, - наблюдение снять?
- Н-ну! - снова повертело Самое Высокое Начальство ладошкою. - Наве-
дайся через месяц! через полтора. Ведь что в нашем деле главное?
- Учет и контроль! - выпалил Товарищ Майор.
- Именно!
Самое Высокое Начальство покивало одобрительно и вперилось в кишащую
перед Детским Миром толпу. Постояло так некоторое время, потом поманило,
не оборачиваясь, жестом указательного. Товарищ Майор подошел, как подк-
рался.
- Вот, - сказало Начальство. - Смотри! - и повело указательным вправо
и чуть вниз, видимо, желая преподать какой-то важный не то профессио-
нальный, не то нравственный урок. Но так и не сумело облечь словами.
Товарищ Майор в некоторой растерянности смекая, на что, собственно,
смотреть, вывернул голову, привстал даже на цыпочки - тут-то и попался
ему на глаза Благородный Карась, направляющийся явно к одной из дверей
Здания.
- Вас понял, - сказал с облегчением Товарищ Майор. - Жаловаться идет.
На Иннокентия Всеволодовича.
- Кто? - тупо посмотрело Самое Высокое Начальство, отвлеченное от Не
Менее Высоких Мыслей.
- Подопечный. Тоже из вчерашних. Последний. Вы не досмотрели, на
третьей кассете.
- А-а! - не то сообразило, не то сделало вид, что сообразило Самое
Высокое Начальство. - Ну ты уж! - и в третий раз помотало кистью, а по-
том погрозило в воздухе толстым, поросшим шерстью перстом.
- Так точно! - отчеканил Товарищ Майор. - Разрешите идти?
Начальство разрешительно махнуло, вздохнуло глубоко и снова погрузи-
лось в созерцание Народа.
- Володя? - нажал Товарищ Майор в каком-то совсем небольшом, с окном
во двор, кабинетике, кнопку селектора. - Там один такой! седой! в свет-
лом костюме! в общем, догадаешься! прорываться будет. Проведешь. Только
помурыжь как следует, понял? Чтоб обосрался. Конец связи. - Нажал другую
кнопку, сказал: - Валечка? Материалы на Тищенко Дэ эН! - после чего дос-
тал из ящика стола тамиздатовскую книжку Солженицына и погрузился в чте-
ние.
Святая святых полковничьей дачи была варварски разорена: расколотые
каталожные ящики валялись повсюду, шкафы - перевернуты, и весь пол засы-
пан карточками, фотографиями, листами "дел"! Сам Полковник, измученный,
истерзанный, едва живой лежал на принесенной сверху кушетке и подвергал-
ся ласковой медицинской заботе Чернокудрой Красавицы. Даже нежные ее
пальцы, касаясь воспаленных ожогов и рубцов на полковничьем теле, не
могли не вызвать едва переносимую боль, - Полковник, однако, не стонал,
даже губу не закусывал, а только добавочно серел с лица.
Не смущаясь, что Полковник демонстративно не обращает ни на его речи,
ни на него самого ни малейшего внимания, невысокого роста, лысоватый,
обаянием ума обаятельный человечек расхаживал по подвалу и, с аппетитом
разглядывая то одну бумажку, то другую, продолжал спокойный, неспешный
монолог:
- !да когда, сами посудите, кому удавалось на черную работу набрать
одних интеллектуалов? Вы вспомните хоть историю вашего ведомства!
Сколько разоренных библиотек, сколько научных трудов, попаленных в печ-
ках, сколько поэтовых черновиков! Я, знаете, когда размышляю об этом -
вспоминаю рахманиновский рояль, сброшенный на мостовую со второго этажа.
Не вспоминаю, конечно, а! как бы это сказать?.. слышу звук, - и Челове-
чек на минутку прислушался к этому внутри себя звуку, после чего обер-
нулся к Нежной Чернокудрой: - Как там, Нелличка?
- Ожоги глубокие, - ответила Чернокудрая, - но сепсиса, думаю, не
произойдет.
- А сердце? давление? Проверь, пожалуйста, все как следует. Уверяю
тебя: жизнь Иннокентия Всеволодовича, его здоровье! Таких людей, как Ин-
нокентий Всеволодович!
- Все проверим, и кардиограммку снимем, - ответила Ласковая Чернокуд-
рая не шагающему Человечку, а прямо Полковнику, - все будет очень хоро-
шо.
- Так что клянусь вам, Иннокентий Всеволодович, мне и самому крайне
печально наблюдать это, крайне! - пропанорамировал Человечек рукою по
пейзажу разора. - Ну да мы постараемся все и восстановить. С вашей, ра-
зумеется, помощью. Не дадим погибнуть архиву столь уникальному.
Полковник презрительно скривил губы.
- О! - обрадовался Человечек. - Вы уже реагируете! Это приятно. А что
касается содержания вашей реакции - это, уверяю вас, дело временное. Вы
всю жизнь просидели по ту сторону стола - вот и не приобрели опыта ис-
тинного подчинения: радостного и добровольного. Но он приобретается
быстро - было бы достаточным давление.
- Я за кардиографом, - встала от Полковника Чернокудрая Очарова-
тельница и пошла из подвала, в дверях которого столкнулась с пропустив-
шими ее двоими уголовного вида.
- Ступай, Нелличка, ступай. Да что далеко ходить за примерами? - про-
должил Человечек. - Вот вчера: переоценили вы свои силы, стойкость духа
своего, когда под утюжок-то легли. Все равно ведь шифры-то выдали. Так
стоило ли мучиться? Урок! - и несколько секунд продержал значительную
вертикаль указательного перста. - Еще пара таких уроков, и с радостью
засотрудничаете, с улыбкой. Помните, как это? с чувством глубокого удов-
летворения. Да что я вам объясняю?! Хоть и с обратной стороны стола, а
уж сколько вы наблюдали подобных преображений! Ме-та-мор-фоз! Ни одному
Овидию не снилось! А что не устроил своим болванам даже разноса за утю-
жок, да и за разграбление особенно не взыщу - это потому, что хватило у
них ума, не найдя денег и золота, не поджечь ваши владения с вами внут-
ри, а сообщить мне. Хватило интуиции догадаться, когда первая досада
прошла, что и такое вот! с их точки зрения барахло! - снова пропанорами-
ровал, - может стоить чего-то. Да, кстати! Не помните у Розанова, у Ва-
силия Васильевича, заметочку: страдание есть утюг, которым Господь Бог
разглаживает морщины на наших душах? Смешно, да?
В двадцатый, не менее уж, наверное, раз пересмотрев с вываливающимся
листами, истрепанный, пятилетней давности номер не то "Юного техника",
не то "Юного натуралиста", Благородный Карась внешне решительно поднялся
из-за круглого, со щербатой, исцарапанной столешницею столика и толкнул
дверь небольшой казенной приемной, в которой неволею коротал время. Тут
же у порога возник Молодой Человек В Штатском.
- Вам не кажется неприличным заставлять меня здесь столько ждать?! Я
все-таки ученый с мировым именем, доктор филологии, и!
- О вас доложено, - почтительным тоном оборвал Молодой Человек Благо-
родного Карася. - Как только товарищ майор освободится - сразу же вас и
примет. Вас ведь сюда не вызывали - сами пришли. А у нас рабочий день
расписан по минутам.
- В таком случае! - отреагировал глубоко уязвленный Благородный Ка-
рась, - в таком случае! я зайду как-нибудь в другой раз. Или вообще не
зайду! - добавил едва ли не с угрозою в голосе. - Проведите меня к выхо-
ду.
- К сожалению, - с искреннейшим сочувствием улыбнулся Молодой Чело-
век, - к сожалению, это никак невозможно. Никак!
- Как то есть никак? - обмер не столько Карась как личность, сколько
- независимо от личности - весь его организм.
- Часовой без пропуска задержит, - пояснил Молодой Человек.
- Так напишите пропуск!
- Увы - не в моей компетенции, - посетовал собеседник.
- А в чьей?
- Товарища майора.
- Так проведите к нему!
- Я уже сказал, - терпеливо, как ребенку, объяснил Молодой Человек, -
что ему о вас доложено. Ждите.
- Я!.. - взвился Благородный Карась, - я этого так не оставлю! Я буду
жаловаться! Лишать человека свободы без малейших на то оснований!
- Ой, как вы правы! - посочувствовал Карасю Молодой Человек. - Ой,
как правы! Но медленно еще идет у нас перестройка. Эти старые инструк-
ции! А!.. - махнул рукою. - Просто не говорите! Так что придется подож-
дать еще.
- Сердце на удивление крепкое. Для такого возраста! - поднесла Черно-
кудрая Человечку кардиограмму. - А давление так и вообще: восемьдесят на
сто двадцать.
- Ну, спасибо, Нелличка, спасибо, родная, - поцеловал Человечек ручку
Очаровательнице. - Езжай, - и вернулся к Полковнику: - Тут вот ящичек на
мою букву целым случайно оказался. Я пересмотрел внимательно, но своей
фамилии не встретил. И сделал вывод, что не всех вы, кто через вас про-
шел, в картотеку заносили, а тех только, кто раскололся. Прочих предпо-
читали признать как бы не существующими. Феномен удивительный. И опас-
ный. А вы для меня, знаете, существовали всегда. С тех самых пор. Я по
делу о подпольной рубашечной фабрике проходил. В шестьдесят четвертом.
Так и не вспомнили? Сколько ж в ваших руках силы было сосредоточено: тут
и тюрьма Лефортовская, и полная изоляция от мира, и не менее полная ваша
бесконтрольность, безнаказанность! И лагерные года в ваших руках: два,
десять, пятнадцать! И даже - страшно подумать! - расстрел. А в моральном
отношении?! Вы ведь действовали от лица всего государства! Народа, так
сказать! А при этом - сколько корректности, объективности! эдакого! ра-
венства в беседе. Будто совсем и не важно, кто по какую сторону стола.
Философский диалог исключительно в интересах Истины. Вот я и подумал
тогда! Знаете, такая! юношеская мечта! Окажись, мол, вы в моих руках,
как я в ваших! Что бы сделалось тогда с вашими! убеждениями? С моральной
правотою? А вдруг - подумал - вы и согласились бы, что экономика не бы-
вает теневая или не теневая. Что она либо выпускает рубахи, либо нет.
Что ваша мафия ничуть не лучше нашей. Хуже! Разветвленней, мощнее и без-
жалостнее: давит каждого, кто отказывается отстегивать ей девяносто
пять, а то и все девяносто девять процентов?! У нас-то - не больше чем
исполу!
Несколько разнервничавшийся Человечек походил, успокаиваясь, по под-
валу.
- Но, поверьте, только мечта, юношеская мечта. И в поле зрения я вас
не держал, и не охотился, не выслеживал. Так что нынешняя встреча - ре-
зультат чистой слу-чай-нос-ти. Печальной для вас, однако, ведущей! как
бы слово-то подобрать? Не подсобите? Вроде нехорошо сказать по-русски: к
помудрению? Вот! - нашел, наконец, Человечек. - К покаянию!
Судя по тому, как долго и подробно, чтоб не сказать сладострастно,
вел Молодой Человек Благородного Карася в кабинет Товарища Майора кори-
дорами и лестницами Учреждения, распоряжение помурыжить выполнял твор-
чески и с любовью. Когда совершенно обосравшийся Карась уселся, наконец,
на стул в том самом небольшом кабинетике, от благородного негодования не
осталось уже и следа.
- Ну! - сказал Товарищ Майор жестко и нетерпеливо. - Чем обязаны
счастьем видеть вас здесь?!
- Насколько мне известно, - начал Благородный Карась, - полковник
Картошкин, Иннокентий Всеволодович, уволен в отставку, - и, не дождав-
шись от Товарища Майора ни подтверждения этой сентенции, ни опроверже-
ния, словом, никакой человеческой реакции, которая самим фактом своего
существования могла уже как-никак подбодрить, вынужденно продолжил: -
Однако, он завладел совершенно секретными документами и использует их в
личных целях.
- Ну уж секретными, - с подчеркнутым пренебрежением высказался Това-
рищ Майор. - Доносы! - и долгим спокойным взглядом посмотрел на Карася.
- Это, кажется, ваша статья? - извлек из ящика стола толстый журнал и
безошибочно раскрыл на нужной странице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99