12.12.90
Такси остановилось возле тамазова родительского дома под вечер. Ирина
наладилась выходить.
- Погоди, - сказал архитектор. - Видишь ли! - и замялся. - Я очень
надеюсь - ты не обидишься. Но давай я лучше схожу один. А? - и как-то
заискивающе заглянул Ирине в лицо. - А ты поезжай в мастерскую! Видишь
ли! - повторил. - Наши, грузинские дела. Не все тут так просто! Ну?.. Я
или заеду за тобой, или позвоню. Или пришлю кого-нибудь!
- Но, может! - гордость боролась в Ирине с тревогою, обида - с лю-
бовью, - может, я подожду в машине?
- Не надо, - качнул головою Тамаз. - Все равно ничего хорошего из
этого не выйдет. Поезжай, - и слишком как-то резко выбрался из такси,
скрылся в парадной.
- Тамаз! - крикнула Ирина вдогонку отчаянно. - Тамаз! У меня даже де-
нег нет - расплатиться.
Хлопнула, ухнула подъздная тяжелая дверь.
- Он оставил, - сказал водитель, не оборачиваясь. - Поехали.
- Раз оставил - поехали, - согласилась Ирина.
Такси тронулось. Ирина покусывала пальчик: все равно ничего хорошего
из этого не выйдет!
13.12.90
Тамаз появился под утро. Вошел в мастерскую крадучись, и Ирине, кото-
рая, конечно же, бодрствовала, показалось, что не потому крадучись, что
заботится о ее покое, а потому, что чувствует себя виноватым.
Она лежала якобы во сне, дышала ровно, пока Тамаз беззвучно раздевал-
ся, а, когда он осторожно, стараясь не задеть, не притронуться, устроил-
ся рядом, спокойно произнесла:
- Что мама?
Тамаз даже вздрогнул:
- Мама?
- Ну да, - пояснила с легкой издевкою в голосе. - Мама.
Тамаз заикался очень редко - и вот, это был как раз тот случай:
- П-п-по=м-м-моему в п-п-по-рядке.
- Ее сильно расстроило, что я выздоровела? - спросила Ирина.
Тамаз спрятал глаза, не нашелся что ответить.
17.12.90
Натэла Серапионовна давила на звонковую кнопку: Ирина пристально
рассматривала свекровь сквозь широкоугольный, искажающий мир глазок. По-
том открыла.
- Здравствуй, милочка, - сказала Натэла Серапионовна, входя в мас-
терскую решительно и по-хозяйски, нисколько не беря во внимание отнюдь
не пригласительную позу невестки. - Что не отпирала так долго? Любовника
прятала?
Ирина проглотила оскорбительную шутку, прошла за гостьей. Та поправи-
ла скособоченную картину, переставила цветочный горшок, смахнула с под-
черкнутой брезгливостью невидимую пылинку со стола и, наконец, устрои-
лась на диване. Ирина с ногами, по-домашнему, села напротив, в большое
кожаное кресло:
- Как вы себя чувствуете?
- Как бы я себя ни чувствовала, умирать к сроку никому не обещала. А
пообещаю - выполню.
Ирине страшно сделалось воспринять эти слова за намек.
- Я вам кофе сварю, Натэла Серапионовна!
Встала, пошла на кухню, всыпала горсть зерен в старинную деревянную
мельницу, принялась методично, глядя в окно, вертеть ручку. Спиною по-
чувствовала пристальный взгляд свекрови и, не обернувшись даже, спроси-
ла:
- Что-нибудь не так?
- Наблюдаю, - ответила Натэла Серапионовна. - Я многое в жизни пови-
дала: и как на мнимую девственность ловят, и как на беременность. Но
чтобы на смерть!..
Ирина уронила мельницу. Деревянный корпус раскололся, кофейные зерна
заскакали по полу.
- Ладно-ладно! Не делай большие глаза. Не строй святую Инессу.
Ирина взяла совок, веник, принялась подметать.
- Не то что бы меня твой цинизм поразил - цинизму границ не бывает.
Но как тебе не страшно словами было такими играть? Сглазить ведь можно!
- Вы что, убить меня собираетесь? - с попыткой улыбки подняла Ирина
голову.
- Много чести будет - душу из-за тебя губить! Собираюсь только, чтоб
ты знала: никого ты не обманула: ни меня, ни Реваза Ираклиевича! Тамаз -
мальчик, конечно, глупый. Он - художник, простая душа. Но и у него глаза
откроются, уж я позабочусь. У тебя какие-нибудь анализы, снимки - есть?
Что ты действительно болела раком?
- Уходите отсюда, Натэла Серапионовна, - сказала Ирина тихо.
- Я? Отсюда? Да с какой это стати?! Мастерскую сняла мальчику я. На
деньги Реваза Ираклиевича. С какой это стати отсюда уйду?!
- Хорошо, - согласилась Ирина. - Вы, я вижу, хотите, чтобы уехала. Я
уеду, если мне это скажет Тамаз.
- Ах, какая хитрая! Тамаз мальчик гордый! Тамаз никогда не признает-
ся, что его провели как ребенка. Не-ет! ты уедешь сама!
- Не уеду, - ответила Ирина твердо. - Сама - не уеду.
- Еще как уедешь! - возразила Натэла Серапионовна. - И не просто уе-
дешь, а приведешь мужика, устроишь, чтобы Тамаз застал тебя! не беспо-
койся: он - не убьет! - застал и выгнал! к ебеней матери!
- Да вы! - поразилась Ирина. - Вы! сумасшедшая!
- Я?! - расхохоталась Натэла Серапионовна.
- Сумасшедшая, - тихо повторила Ирина: не свекрови уже - себе.
- Не-ет, милочка! Я очень даже нормальная. Реваз Ираклиевич собрал
все подробности насчет тех десяти тысяч!
- Каких еще тысяч? - удивилась Ирина.
- Таких, что ты вымогала у Тамаза в Пицунде. Ты в тбилисской тюрьме
еще не бывала?
- Десять тысяч?.. Вымогала?.. - Ирина опустилась на стул.
- Вот, смотри! - достала Натэла Серапионовна бумажку из сумочки, по-
махала над Ириною в высоко вытянутой руке. - У меня есть документы! Та-
мазик попросил эти деньги откупиться от абхазов. А Реваз Ираклиевич все
выяснил: это ты с него требовала, ты!
!Красные купюры закружились, полетели, как ржавые листья, во тьме, то
и дело высвечиваемые пронзительным сиянием маяка; Тамаз шел по базару,
осыпая Ирину лепестками роз!
- Хорошо, Натэла Серапионовна, - сказала Ирина. - Я подумаю. Только
оставьте меня сейчас одну.
Свекровь пикнула электронными часами:
- Сегодня среда? В понедельник передаю документы следователю. - И,
задержавшись на мгновенье в дверях, произнесла эдак проникновенно: - И
послушай моего доброго совета, милочка: никогда никого не лови больше на
смерть. Это грех. Кощунство. Ах, да!.. - как будто вдруг вспомнила. - Ты
ж некрещеная!
- Откуда вы знаете?! - простонала Ирина.
- Как откуда? - спросила свекровь так наивно, как только сумела. -
Конечно, от Тамазика.
И ушла.
Все плыло у Ирины перед глазами! Она вытащила из-под кровати чемодан,
сумку, стала, как сомнамбула, бросать в них одно, другое! Приостанови-
лась на мгновенье, огляделась в задумчивости. Взяла банан-двухкассетник.
Включила. Ожила мелодия, та самая, под которую добиралась Ирина от Сиби-
ри до Грузии.
Снова принялась было за сборы, но вернулась к магнитофону, поставила
на пол, посреди комнаты, присела на корточки. Вырубила музыку, нажала на
красную кнопку записи. Сказала:
- Тамазик, я еду домой: надо выписаться, попрощаться, вообще: уладить
дела. Сам знаешь: все у нас с тобою случилось так! внезапно. Позвони мне
туда. Я вернусь, как только позовешь. Мой телефон: два ноль два двадцать
два. Смешной телефон, правда?
Ирина думала, что бы добавить еще, пленка вертелась беззвучно, но тут
внизу хлопнули дверцы подъехавшего автомобиля.
Ирина глянула в окно: Тамаз с приятелем извлекали из багажника уни-
версала огромный макет храма, возвращенный с конкурса. Водитель помогал
изнутри.
Ирина засуетилась: бросила в чемодан какое-то платье, побежала в
спальню снимать гобелен!
Храм уже стоял у подъезда, мужчины прилаживались поднять его, чтоб
нести. Ирина поняла, что ничего больше не успеет, так и оставила гобелен
повисшим на угловом гвоздике. Наскоро щелкнула чемоданными замочками,
дернула сумочную молнию, накинула пальто, сунула в карман шапку. Выско-
чила на площадку.
Храм полз, надвигаясь по ближнему пролету, но, слава Богу, загоражи-
вал Ирину от Тамаза. Ирина скакнула бесшумно на верхнюю площадку, осто-
рожненько перегнулась через перила, увидела, как вплывает храм в мас-
терскую!
Когда дверь захлопнулась, легко и быстро сбежала вниз.
Выбралась из такси. Достала вещи. Пошла в здание. На мгновенье задер-
жалась в дверях, обернулась.
Обернулась и от кассового окошечка в самый момент, когда нужно было
отдавать за билет деньги, и - последней входя в загон на досмотр, и -
едва удерживаясь на крайней ступеньке аэродромного автобуса, и даже - на
верхней площадке трапа, раздражая подгоняющую не задерживать стюардессу.
Тамаза не было.
21.12.90
В родном городке снегу успело навалить столько, что Ирина едва проб-
ралась к полуподвальному оконцу междугородной.
- Ой, Ирка, - выскочила Тамарка, - какие дела! Явилась - не запыли-
лась! Ну ты, подруга, даешь! Щас чаю поставлю.
Ирина вытащила два пузыря "Сибирской".
- Ну ты даешь! - повторила Тамарка. - Щас, сядем тихонечко. Связи не-
ту. Тишина-покой! - чай, закусочка, стакан - все это между прочим, в
процессе разговора. - Ну чо ты, где, говори, давно приехала?
- Я сейчас, Тамарка, княгиня, - сказала Ирина.
- Ну? Треплешься!
- Зуб даю. Княгиня Авхледиани. Во, смотри, - и протянула подруге сви-
детельство о браке.
- Ой, Ирка! Ну давай, давай, рассказывай! Умру щас! - и Тамарка, вы-
терев руки о юбку, осторожно тронула иринину кофточку.
- Из Парижа. Хочешь померить? - Ирина принялась расстегивать пугови-
цы.
- Ой! - запунцовелась Тамарка и надела кофточку, осмотрела себя.
- Нравится? - спросила Ирина. - Дарю, - и набросила на голые плечи
облезлое тамаркино.
- Чо, обалдела? - не поверила та.
- Да у меня таких! - соврала Ирина, чьи вещи остались в Тбилиси ско-
рее всего навсегда.
- Ой, подруга! Ну, я теперь!.. - не находила Тамарка слов.
- Я, в общем, тут временно, - как-то само собою взяла Ирина подружкин
тон, стиль. - За мною муж должен приехать!
- Правда-правда. Постой, послушай. Вот. Я, значит, домой, а там уже
забито. В моей комнате зять спит. Ну, племянники. В общем, я - в театр,
а Толя уволился. Помнишь - Анатолий Иванович, из Ленинграда?
- Ага. Псих такой. По крыше бегал.
- Вот. Меня на его место позвали. И комнату. Знаешь - театральная об-
щага, рядом с перчаточкой?
- Ой, а зачем тебе? Место, комната, если муж?
- Постой, расскажу. Ты слушай. А он мне, в общем, должен звонить. По
сестрину телефону. Сечешь?
- Ну? - продемонстрировала Тамарка, что сечет не очень.
- Междугородные все через вас проходят?
- Ну.
- Ну вот ты, и девочкам тоже скажи, что, если из Тбилиси будет чо по
алькиному номеру, чтоб поговорили, записали чо передать. Ну, и мне в те-
атр или я там загляну! Просекаешь?
- Ага. А чо это за тайны за такие?
- Никакие, подруга, не тайны. На зятя нарвется! Я ж машину папину
продала!
- Машину? Ну ты, подруга, даешь!.. У него-то, небось, у твоего князя
машин этих!
!Слова растворились, растаяли!
!Одна бутылка уже опустела, переполовинилась другая!
- !а у них, понимаешь, подруга, такие обычаи. Отец с кинжалом, страш-
ный! Я, говорит, тебя прокляну! А Тамазик меня так к себе прижимает, лю-
бовь, говорит, сильнее проклятия!
- Здрово!..
!И вот: по последнему глоточку осталось на донышках стаканв!
- !я, значит, сто, а Тамазик с ними дерется. Одного бросил, другого!
- Каратэ, да?
- Ага. Чо-то вроде. И тут тачка подкатывает!
- Ага! - открывает Тамарка рот. - И чо дальше?
- Тамазик вынимает пачку денег!
!Так и досидели они, наверное, до самого утра.
27.12.90
Шла "Дама с камелиями"! Народу в зале собралось средне, впрочем, жен-
щины постарше и девицы пострашнее всхлипывали, утирались платочками, не
в силах спокойно перенести сцену объяснения Маргариты с отцом сожителя.
Ирина сидела надо всеми, в звукобудке, и в нужных местах давала вердиевы
скрипочки.
Охнула дверь. Ирина медленно-медленно, боясь и надеясь, надеясь и бо-
ясь, повернула голову.
Это был, конечно, Тамаз: парижский, на колесиках, чемодан в руке, во-
рох роз - в другой.
- Ой! - сказала Ирина и заплакала.
- Вот, - кивнул Тамаз на чемодан. - Платья твои привез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99