- Мама просила
прибраться в погребе, - и побрел по направлению к дому не оглядываясь,
неожиданно тяжело.
Алина прицелилась в поменянный капитаном плакат. Сейчас она стреляла
спокойнее, с небольшими перерывами, от выстрела к выстрелу как бы наби-
рая хладнокровия.
Когда патроны закончилась, Алина откинула барабан, опорожнила, приня-
лась загонять очередную порцию. Смертоносный островерхий цилиндрик выс-
кользнул из-под наманикюренного пальчика. Алина присела на корточки.
Точно драконьи зубы, землю вокруг усыпали гильзы. Одна из них, полув-
топтанная, слегка уже позеленевшая, была очевидно меньше других. Алина
оглянулась воровато и зажала эту, маленькую, в ладошке, потом так же во-
ровато покралась к столбу со щитом, сорвала плакат, стала исследовать
раны подложки. Подняла с земли ржавый гвоздь, не без труда выцарапала
одну сплющенную пулю, другую!
Мазепа поднялся из погреба. Взглянул в сторону Алины. Та, застигнутая
на месте преступления, подчеркнуто громко и свободно доложила:
- Успехи растут. Шесть из восьми!
Капитан молча приближался. Остановился совсем рядом, лицо в лицо,
глаза в глаза, с силой разжал алинину ладонь.
- Можешь долго не мучиться. Не тыкаться на экспертизу. С разрешения
полковника. Который, впрочем, даст его более чем охотно. Ты уж поверь
моему слову: экспертиза все подтвердит: и пули прошли тот самый ствол, и
насечка от бойка совпадает с той самой насечкою. Так что - если, конеч-
но, не собираешься подключить к своему частному расследованию органы МВД
- можешь на экспертизу время не тратить. Да даже если и подключишь:
изъято-то без понятых, доказательной силы не имеет! - и капитан легонько
ударил снизу по алининой руке: и гильза, и сплющенная пуля подскочили,
упали, покатились с обрыва вниз, в реку. - Я тебе больше даже покажу:
вот, - и капитан достал из кармана маленький "зауэр".
Алина глядела, как зачарованная.
- Все дело в том, дорогая! - добавил Мазепа. - Впрочем, я тебе, ка-
жется, уже это говорил! Все дело в том, что я ужасно люблю хорошее ору-
жие!
- И все равно ничего не расскажешь? - спросила Алина.
- И все равно, - ответил Богдан, - ничего не расскажу!
23. МИНУС ВОСЕМНАДЦАТЬ
Как же там все-таки происходило дело?
Алина полагала, что она - девочка нравственная, то есть она постоянно
ощущала в себе присутствие того самого категорического императива, про
который писал двести лет назад умный и, главное, чуткий Кант, и если
случалось ей когда поступить как-нибудь не особенно хорошо, она всем ор-
ганизмом знала, что поступила нехорошо, и не то что бы переживала и му-
чилась, но очень ей было некомфортно, и она стремилась исправить нехоро-
ший поступок, а, если было это невозможно, никогда о нем не забывала, -
даже о самых ранних, детских, помнила до сих пор. А, коли так, то не мо-
жет же она любить капитана Мазепу, любить, в общем-то, радостно и безог-
лядно, без этого ощущения мухомора во рту, если он убийца, мерзавец и
двойной человек! А Алина-то - любит!
Алина вся измучилась этими вопросами и сомнениями, они мало-помалу
начали уже отравлять и ее любовь, но Алина списывала отраву не на кантов
императив, а исключительно на собственную глупость, которая не позволяет
разгадать, как же все-таки там происходило дело!
Устав от бессмысленного, до дыр, проглядывания содержимого папок по
двум убийствам: нынешнему и прошлогоднему, - Алина решилась еще раз зай-
ти в "Трембиту".
Она сидела за столиком, потягивала сквозь полиэтиленовую соломинку
сок в ожидании жаркого (заказ принял и передал на кухню бармен, он же и
соку налил), исподлобья, цепко поглядывала по сторонам.
Наконец, появилась с подносом официантка в гуцульском костюмчике.
- Скажите, пожалуйста, - отнеслась к ней Алина по возможности конфи-
денциально. - Вы ведь! Нина? Ниночка?
- Ну? - спросила официантка в смысле: что дальше?
- Это ведь вы тогда! ну, увидели?
- Что я увидела? - в интонации Ниночки звучала откровенная неприязнь.
- Вашего директора. Когда его застрелили. Помните: это было при мне.
- Опять из милиции, что ли? - выдавила официантка через нижнюю губу.
- Не надоело?
- Из какой из такой милиции?! - сказала Алина со столь тоскливою
страстью, словно всю жизнь смертью лютою ненавидела ментов. - Я журна-
листка!
- А-а! - протянула официантка.
- Вы вообще! давно здесь работаете?
- Некогда мне с вами, - подвела черту Ниночка. - У меня во вас вон
еще сколько! - обвела рукою зал, вовсе, надо заметить, не переполненный.
- Всем давать - не успеешь трусы надевать.
- Что? - не поняла Алина. - Какие трусы?
- С каждым, говорю, разговаривать!
- Может, попозже? - не желала признавать Алина поражение. - Или завт-
ра?..
- Еще чего! А завтра у меня вообще - выходной, - нагрубила Ниночка и
отошла.
Алина ткнула вилкой в бифштекс. Как ни аппетитно тот выглядел, есть
не хотелось. И тут к столику подвалил давешний кавказец. Откуда он взял-
ся? Алина точно помнила, что тремя минутами раньше его в ресторане не
было. Ладно: предположим: только что появился.
- А я сюда каждый вэчер хажу, - уселся кавказец в такой манере, слов-
но его только здесь и не доставало, словно радостный подарок собственной
персоною делая. - Чтобы тибя встретить.
- Жениться решил? - осведомилась Алина: хоть появление приставалы
вызвало в ней легкую тревогу, болтовня с ним могла хоть на время выбить
из отвратительного настроения, развлечь, устроить, в конце концов,
тайм-аут в матче с "Трембитою", ибо считать его проигранным Алина пока
не собиралась.
- Да ты чиво!? - испугался немолодой мальчик. - Тоже скажешь: жиница!
Я жинат. Влюбился просто.
- Ну и? - спросила Алина.
- Что - ну и? - не понял кавказец.
- Что дальше? - расшифровала Алина.
- А!.. Дальше - вот что, - и кожаный ухажер извлек, как в прошлый
раз, молдавский коньяк из внутреннего кармана, замычал, пальцами защел-
кал, требуя посуды.
Бармен принес рюмки, поставил, но не ушел почему-то.
- Чиво ти? - спросил бармена кожаный кавалер. - Так и будэш тарчать?
А если у нас - разговор сикрэтный? Или тибе налить?
- Вообще-то у нас со своим не полагается, - объяснил бармен свое у
стола ожидание.
- А! - понял кавказец. - Так би сразу и гаварил, - и, вытащив ее из
другого кармана, сунул бармену пятидесятирублевую.
Тот спрятал бумажку, буркнул:
- Разве в порядке исключения, - и отошел за стойку.
Юноша откупорил бутылку, разлил коньячок.
- Будэм здаровеньки? - спросил, подняв рюмку на уровень носа. -
Звать-то хоть тибя как?
Алина улыбнулась и приподняла свою рюмку тоже.
- Мисс Марпл.
- Как-как, говоришь?
Алина решила, что сначала выпьет, а потом объяснит как-как, но и вы-
пить не успела: заметила, что в разрезе служебной портьеры стоит Ниночка
и манит пальцем.
- Меня? - ткнула себя в грудь несколько удивившаяся Алина.
- Тебя-тебя, - закивала Ниночка.
- Извини, - бросила Алина кавказцу и быстро пошла к служебному входу,
скрылась за портьерою.
- Вирнешса? - вопросил кавказец вдогон.
- Т-с-с! - приложила Ниночка палец к губам и кивнула Алине, приглашая
следовать за собою. - Я же там вся на виду, дура!
Они прошли какими-то тесными коридорами, спустились в подвал. Ниночка
приоткрыла тяжелую бронированную дверь и кивнула секретно и приглашающе,
оглянулась даже воровато. Чувство опасности, беспокойства, которое нес-
колько минут назад поселилось в Алине, она относила исключительно на
счет кавказца, поэтому, хоть тоже оглянулась и даже мгновенье помедлила,
- внутрь шагнула.
Дверь за алининою спиною тут же и затворилась. Небольшая комнатка бы-
ла морозильником: с крюков из-под потолка свешивались бараньи туши, око-
рока, битая птица; на стеллажах лежали продукты, стояли какие-то ящики;
коробки занимали углы. Алина дернулась к выходу: дверь, естественно, не
поддалась. Стукнула в нее кулачком! потом - с разбегу - плечом! Потом -
заорала:
- Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-эй! - но, еще не закончив орать, отчетливо по-
няла, что и это - зря.
Остановилась посреди камеры. Было холодно. Обхватила руками плечи.
Потащила из угла большой фанерный ящик. Что-то обрушилось за ним с ме-
таллическим лязгом, упало. Алина заглянула: на полу валялась раскрывшая-
ся в падении жестянка, из которой рассыпались новенькие патроны. Алина
пошевелила их ногою, плюнула и выдвинула ящик на середину, села сверху,
поджала ноги.
- Ну, идиотка! - сказала вслух по собственному поводу. - Хоть коньяку
бы выпила - все теплей сейчас было бы! Нет! - как скаженная понеслась!
Теперь, когда причина тревоги сделалась очевидной, Алина с некоторой
надеждою подумала о кавказце:
"Приставуч ведь, неужто смирится с новой потерей дэвушки, если ради
нее каждый вечер ходит в этот кабак. Насчет ради нее привирает, конечно,
да и насчет каждого вечера, но все-таки"!
Алина пожалела даже, что не дала кавказцу некоторых авансов, но, как
говорят в Одессе, быть бы мне таким умным, как моя жена потом.
Кавказец, впрочем, и в самом деле, выждав минут десять и переполови-
нив бутылку, отправился на розыски пропажи.
- Какая дэвушка?! какая дэвушка?! - передразнивая его интонацию, мо-
гучим торсом выталкивал бармен-вышибала немолодого юношу из служебного
коридорчика. - Уехала твоя дэвушка. С мужем! Понял, да?
- Она что, точно замужэм?! - сник кожаный.
Тут уж и впрямь оставалось только смириться!
К тому времени, скорчившись на составленных рядом четырех ящиках,
Алина дрожала не метафорической, а натуральной крупной дрожью: зуб бук-
вально не попадал на зуб.
Итак, уже можно было сказать со всей очевидностью, что, по той, по
иной ли причине, но приставала ее не спасет. Последняя надежда остава-
лась: нелогичная, иррациональная, но последняя: на Мазепу. Что, как в
кино про Бельмондо, ворвется он вот сейчас, вот через секундочку, осво-
бодит ее из преступных тенет, прижмет к сердцу, отогреет!
Но секундочка шла за секундочкою, Мазепа не являлся, и в уже отключа-
ющемся мозгу Алины мелькнуло даже страшное подозрение: уж не сам ли Ма-
зепа ее сюда и заточил?..
24. ЛЮБИТЕЛЬ СЛАДЕНЬКОГО
Вся беда, все мучения состояли в том, что Алина оглохла: она напряга-
ла последние силы мозга, но услышать не могла ничего - ни слов, ни шума
проезжающих за окнами "Трембиты" автомобилей, ни уж тем более поскрипы-
вания тряпки о стекло: бармен, убитый больше года назад, спокойненько
стоял за стойкою, протирая бокалы, пока в служебном кабинетике, том са-
мом, где три месяца тому увидела Алина мертвого Коляню, Коляня живе-
хонький орал на Мазепу, жалкого, понурого, даже не пытающегося возра-
жать. Это было ужасно обидно: видеть, как тот орет, и не слышать, чт
орет, не понимать!
Алина мучительно трет лоб ладошкой! Чье-то незнакомое расплывающееся
лицо склонилось над нею! какая-то белая тень маячит вдали! Алина снова
смыкает воспаленные веки в надежде, что, перекрыв один канал поступления
информации, зрительный, она активизирует другой, слуховой, - но ни слу-
ховой не активизируется, ни зрительный не перекрывается:
!Коляня, закончив разнос, что-то приказывает Мазепе, вот именно при-
казывает, и это особенно странно, потому что Алине до самого этого мо-
мента трудно даже вообразить было, что Мазепе кто-нибудь может приказы-
вать, особенно - Коляня. Но факт есть факт: Мазепа покорно выслушивает,
разве что позою пытаясь сохранить иллюзию собственного достоинства, пос-
ле чего Коляня открывает ящик стола, передает капитану - рукояткою впе-
ред - маленький "зауэр".
И Мазепа пистолет принимает!!!
- Все дело в том, что я ужасно люблю хорошее оружие! - эту фразу Али-
на вдруг слышит отчетливо, но зато зыблется, размывается, исчезает зри-
тельный ряд, и не разобрать никак, где и кому, собственно, признается
капитан в странной своей любви к орудиям смерти:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99