- Да ни черта мне от вас не надо! - устало втолковывал Карасю Полков-
ник. - Вызывают вас - приходите. Все! А зачем - это уж мое дело!
- Извини, полковник! - прервала Внучка, выступая из полутьмы прихо-
жей. - Мы потихонечку, помнишь, как Штирлиц? Ну полковник, чего надул-
ся?! Мы вчера не могли и позавчера тоже. Я потом объясню. Здравствуйте,
- отнеслась к Карасю.
- Здравствуйте, - привстал тот.
- Вот, знакомься, - вытащила Внучка на свет Юношу.
- Никита, - представился Юноша и протянул руку кажется что с опаскою.
- Иннокентий Всеволодович, - вышел из-за стола, пожал руку Полковник.
- Рыгает ароматически, - шепнула Внучка с ехидцею.
- Сидоров-Казюкас, - снова привстал-поклонился Карась. - Очень прият-
но.
- А вас никто не спрашивал! - прикрикнул Полковник.
- Никита, - подчеркнуто вопреки покрику Полковника поклонился Юноша
Сидорову-Казюкасу.
- Оторвали, да? - поспешила Внучка загасить в зародыше готовый вспых-
нуть конфликт и потянула Юношу на крутую лесенку, а по ней - в мансарду,
бросив деду по пути: - Ну ты занимайся!..
"Жигули", минуту-другую назад мазнувшие светом по парочке, подкатили
к даче, погасили фары, умолкли и выпустили, наконец, одетого в светлый
костюм Спортивного Мужчину, не старого, но совсем седого эдакой благо-
родною сединой. Он осмотрелся, оценил факт наличия стоящего у дома
ноль-одиннадцатого, вытащил кисет с табаком, трубку, неторопливо набил
ее, запалил от спички и стушевался во мгле. Когда глаза Благородного
попривыкли к темноте, он пересек неширокую Садовую и остановился у дома
напротив: не в пример ладненькому, но, в общем-то, несерьезному полков-
ничьему - мощный, огромный, из неподъемных, почерневших от времени бре-
вен сложенный, был он - даже во тьме очевидно - запущен до невозможности
восстановления. По лицу Благородного скользнула странная какая-то гри-
маска: улыбка - не улыбка, и если уж улыбка, то, скорее, усмешка:
горькая и над собой. Он толкнул державшуюся на одной верхней петле ка-
литку, та подалась нехотя, скребя низом по земле, но щель достаточную,
чтобы пройти, Благородному предоставила. Чем он и воспользовался.
На дверях висел огромный амбарный замок, вход, однако, не охраняющий,
ибо находился в давно ни на чем не держащихся пробоях. Благородный потя-
нул за ручку и оказался внутри затканного паутиною, загаженного экскре-
ментами дома. Слабый блик далекого фонаря пробивался сквозь незакрытую
дверь, и Благородный, перешагивая через кучки дерьма, вошел в огромную в
своей нежилой пустоте комнату.
Немалое усилие потребовалось воображению, чтобы признать в ней ту са-
мую теплую, всю в уютных мелочах гостиную, где много-много лет назад пел
ныне покойный Бард:
- Как жуете, Караси?..
- Хорошо жуем, мерси!..
- Да! - протянул вслух Благородный. - Иных уж нет, а те - далече! -
но и эхо, кажется, покинуло дом: не отозвалось, позволило словам пото-
нуть, кануть, бесследно не стать.
Оборванная ставня приоткрывала часть того как раз самого окна, напро-
тив которого сидел в незапамятные времена Благородный, слушая Барда и
машинально наблюдая, как на участке напротив десяток солдат строит дачу,
а крепенький мужичок лет сорока бегает-приглядывает, обеспечивает указа-
ниями. "Летчик, наверное, - подумал Благородный тогда. - Испытатель. От-
куда ж иначе в таком возрасте деньги на дачу? Да и солдат не всякому да-
дут."
Сейчас дача напротив, какими бы комично-зловещими повестками на нее
ни зазывали, была живою и теплою, а здесь, в огромном чернобревенчатом
доме, в диссидентском гнезде, стояли необратимое запустение и тоска.
Энтропия, как ей и положено в замкнутой системе, неудержимо росла.
Хлопнула калитка. Сидоров-Казюкас нырнул в своего ноль-одиннадцатого,
запустил мотор и, стыдливо не зажигая огней, укатил на ощупь. Благород-
ный выбил трубку о каблук и выбрался наружу, скользнув случайным безмыс-
ленным взглядом по неярко освещенному мансардному окну, за которым на
низкой дачной тахте Внучка с Юношею целовались страстно и нецеломудрен-
но, поглощенные этим занятием столь глубоко, сколь глубоко могут быть
поглощены им лишь люди, совсем недавно открывшие для себя в полной мере
эту таинственную сторону жизни!
- Вы, Иннокентий Всеволодович, считаю своим долгом заметить, пользуе-
тесь недозволенными приемами. То, что связывало меня с покойной Мариною,
не дает вам права! скорее - наоборот! Я всегда, слава Богу, сознавал,
что человек, пошедший служить в чекагэбэ, не может быть порядочным чело-
веком - но сколько же вы потратили сил, чтобы внушить мне иллюзию обрат-
ного! А теперь сами все и рушите? - разговор шел на участке, партнеры
едва освещались бликом мансардного окна, так что трудно было понять с
определенностью, почему Полковник молча терпит страстную эту филиппику.
- Я приехал к вам исключительно как к отцу Марины. Уважая ваш возраст!
одиночество! зная, что вас уволили в отставку. Так что не трудитесь
больше переводить впустую повестки - играть в ваши паранойяльные игры вы
меня не заставите. А если вам понадобится моя помощь - вот, звоните, по-
жалуйста. Я не откажу, - и, протянув Полковнику визитную карточку, Бла-
городный повернулся уходить.
- Ой ли, Дмитрий Никитович? - спросил Полковник. - Точно ли не зас-
тавлю?
- Безо всяких сомнений! - отрезал Благородный.
- А вы вообразите на минуточку, что я - ваша персонифицированная со-
весть. Ведь тогда и наши встречи можно будет расценить как дело пусть
для вас неприятное, но безусловно благое. Как! покаяние!
- Вы опять про Марину? - раздражился Благородный настолько, что повы-
сил тон несколько сверх самим же себе назначенной меры, чем раздражился
еще больше. - Она рожала у лучших врачей. Ее ничто не могло бы спасти.
Это судьба. И я тут не при чем. А вот вы! вы! вы ни разу не допустили
меня до моего собственного ребенка!
- Марина не допустила, - мягко возразил Полковник.
- Но я действительно собирался развестись! - почти уже кричал Благо-
родный.
- Ее не устраивало, что вы оставили бы своего сына сиротою.
- Я бы уж как-нибудь разобрался!
- Нисколько не сомневаюсь, - теперь интонация Полковника несла в себе
едкий яд.
- Откуда ж столько презрения? - поинтересовался Благородный.
- Оттуда! - вспылил, наконец, и Полковник. - Оттуда, что мое дело бы-
ло - выполнить последнюю волю дочери. А ваше - пробиться к ребенку нес-
мотря на мое сопротивление. Несмотря на все силы ада!
- И вы еще смеете упрекать?!.
Видать, в этой последней реплике Благородного послышалась Полковнику
боль столь искренняя, что он вдруг как-то весь помягчал и сказал:
- Хотите познакомлю?
- С кем? - испугался Благородный, и именно потому испугался, что от-
лично понял с кем.
- С дочкой с вашею, с Машенькой, - тем не менее пояснил Полковник.
- А она что, здесь?
Полковник кивнул утвердительно.
- Но я! но я! - в страшной неловкости замялся Благородный. - Но я
н-не готов!
- Понимаю, - отозвался Полковник после недлинной паузы. - Она, навер-
ное, тоже. Пойдемте, хоть фотографию покажу, - и направился к летней ку-
хоньке, щелкнул выключателем.
Внучкино фото в рукодельной рамочке стояло на полке, предваренное
роскошной розовой розою в баночке из-под майонеза. Благородный взял рам-
ку в руки, посмотрел пристально на изображение лица дочери. Полковник
забрал рамку у Благородного, вытащил из нее фотографию:
- Возьмите. У меня есть еще.
Благородный бережно положил фотографию во внутренний карман, уронил
"спасибо" и направился к выходу.
- А про покаяние, - произнес Полковник совсем тихо, так, что при же-
лании вполне можно было б его и не услышать, - про покаяние я сказал
исключительно в связи с вашими! доносами.
- Что?! - столько праведного возмущения прозвучало в этом словечке
человека, вмиг превратившегося из Просто Благородного в Благородного Ка-
рася, так безостаточно разогнало оно теплую, тихую какую-то атмосферу,
только что наполнявшую кухоньку, что и Полковник поневоле сменил тон,
поправившись с ехидцею:
- Простите: экспертизами.
- А-а-а! - протянул Благородный Карась, застыв на пороге. - А что!
мои экспертизы? Я всегда писал, что думал. И если даже иногда заблуждал-
ся в своих оценках!
- Дмитрий Никитович! - как-то даже обескуражился Полковник. - Да пой-
демте почитаем. Коль уж все равно в такую даль прикатили!
- Они! - отпустил Благородный Карась дверную ручку, - у вас есть?
- Да неужто в противном случае я посмел бы послать вам повестку? -
развеселился Полковник.
- Ну и пускай! Не стану я!.. - возмутился было Благородный Карась, но
вдруг согласился, видимо, заинтересованный. - А впрочем!
Они вышли, двинулись вниз по тропинке, уложенной бетонными восьмиу-
гольниками.
- Сюда вот, пожалуйте! Осторожно, здесь круто! Так! вот сюда! - вел
Полковник гостя к заветному тамбуру. - Несмотря ни на что, всегда считал
вас человеком! ну не то что бы вполне порядочным! Во всяком случае, ни-
кого другого сюда не пригласил бы. Постойте минуточку! сейчас! - нащупы-
вал кодовые колечки, поворачивал, прислушиваясь к треску, замочный махо-
вичок. - Сейчас я и свет зажгу, - и лестница в подземелье озарилась. -
Проходите, проходите. Не бойтесь: не пыточная камера, не подземная
тюрьма.
- Да с чего вы взяли?! - взвился Благородный Карась, компенсируясь,
видать, за то, что смолчал на "не то что бы вполне порядочного".
- Вот и чудненько.
Отворилась вторая дверь, нижняя, и перед Благородным Карасем во всем
великолепии открылась полковничья сокровищница. Хозяин, пропустив гостя
вперед, остался на пороге, и в гордом взгляде его чудился едва ли не
блеск безумия.
- Где вы тут у меня? - насладившись паузою, двинулся Полковник к од-
ному из каталожных стеллажей, вытянул ящик. - Так! так! та-ак! - приго-
варивал, перебирая карточки, словно на арфе играя. - Вот! - едва ли не
на ощупь определил, наконец, нужную. - Шкаф номер восемь, папка четыр-
надцатая.
Затем подошел к шкафу номер восемь и извлек папку номер четырнадцать.
Открыл. Перелистал. Подманил Благородного:
- Ваша рука? Узнаете?
Благородный Карась потянулся к папочке.
- Не надо! - профессионально остановил Полковник. - Трогать - не на-
до. Я вам почитаю. Вот, - принялся листать, - где это? Ага: "!с доста-
точной уверенностью заключить, что в подвергнутых экспертизе текстах бе-
зусловно"! чувствуете, - отвлекся, - какое словцо? вы ведь филолог, не
можете не чувствовать! - и вернулся к документу: - "!безусловно от-
сутствует даже след таланта, так что мысли, высказанные в них, можно
считать вполне авторскими и публицистическими".
Полковник шумно захлопнул папку, выпустив на волю легкое облачко тон-
кой книжной пыли.
- И это, заметьте, не про Солженицына. Это про того мальчика, помни-
те? Который на втором году погиб в лагере, в Мордовии?
- Так ведь вы ж туда его и засадили, вы! - закричал Благородный Ка-
рась.
- Не мы, положим, а суд. Но дело сейчас не в этом. Это, так сказать,
наши проблемы. Наши! с Господом!
- Вы еще и верующий?! - несколько истерично хохотнул Благородный.
- Не в этом! - повторил-утвердил Полковник.
Благородный Карась прошелся туда-назад по бетонному полу не упру-
го-спортивною, как прежде, как еще несколько минут назад, а шаркающей
какою-то, стариковской походкой и потянулся в карман за трубкой, за ки-
сетом, принялся набивать табак.
Полковник, краем глаза наблюдая процедуру, водворял папку номер че-
тырнадцать в шкаф номер восемь, а когда Благородный Карась чиркнул спич-
кою, мягко сказал:
- Воздержитесь, если можете, Дмитрий Никитович. У меня тут с вентиля-
цией!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99