Даже если мне кажется, что мы проиграем.
– Я это хорошо понимаю. – Пэйджит снова посмотрел на Брукса. – У тебя прекрасные показатели по половым преступлениям, Мак. Те, кому положено, это знают. Не порть их неверным подходом к какому-то идиотскому случаю.
Брукс пожал плечами:
– Укажи мне причину, Крис, и я отпущу Карелли. Такую причину, чтобы я мог объяснить людям.
Пэйджит почувствовал опустошенность и холод в груди.
– Причина у меня есть, – наконец вымолвил он. – Но не такая, чтобы болтать о ней кому бы то ни было.
Во взгляде прокурора появилось любопытство:
– Что же это?
До чего не хочется говорить, думал Пэйджит, даже независимо от того – есть Шарп в комнате, нет ее.
– Мой сын, Карло. Ему уже пятнадцать, живет со мной. – Пэйджит коротко вздохнул. – Он сын Марии.
Брукс уставился на него.
– Боже милостивый, – пробормотал он. – Так вот почему ты здесь.
– Поэтому я здесь.
Было стыдно: он как будто использовал дружбу Брукса, свои семейные обстоятельства, а главное, все, что связано с сыном, в надежде на благосклонность Закона.
– Есть некоторые аспекты в жизни Карло, которые… трудны. До сих пор это было сугубо частное конфиденциальное дело. Теперь все раскроется. Ему надо будет через все это пройти, все пережить – все то, что совершила его мать в силу сложившихся обстоятельств. Но ему будет легче, если, проснувшись завтра утром, он будет знать, что она не в тюрьме.
Шарп как будто отодвинулась. Брукс внимательно рассматривал свои руки.
– Что же ты хочешь от нас? – спросил он.
– Просто выслушайте. Дай мне шанс доказать вам, что нет оснований для возбуждения дела, прежде чем вы примете решение об этом. А пока отпусти ее.
Прокурор взглянул на него:
– Она согласна пройти испытание на детекторе лжи?
– Нет. По моему совету. Брукс поднял бровь.
– Ну да, – после крохотной паузы сказал он, – она же может закончить с Монком.
– Она может. Но я хотел бы взять это на себя.
– Потому что ничего из того, что ты скажешь нам, не может быть использовано в суде.
– Потому что именно так любой знающий адвокат ведет дело с твоей конторой.
– Но ты просишь…
– И потому, – спокойно закончил Пэйджит, – что бремя доказательства лежит на обвинении. Думаю, что у вас нет оснований для возбуждения дела. Если я прав, я делаю вам одолжение, просто указав причину – почему. Кроме того, я дам вам свою версию.
Брукс посмотрел на Шарп, потом снова на Пэйджита.
– О'кей, – проговорил он. – Обещаешь полное раскрытие. А если мы решим возбудить дело, ты нас ставишь раком.
– Лучше подбери другую метафору, Мак. По крайней мере, для пресс-конференции.
Прокурор невесело улыбнулся.
– Мне жаль… Такой неприятный случай, Пэйджит… Работать с тобой – одно удовольствие… – И тут же, взяв трубку, принялся набирать, видимо, хорошо знакомый номер.
– Вы уже закончили с ним? – спросил он невидимого абонента, потом добавил: – Мы здесь с адвокатом мисс Карелли – подходите.
И положил трубку.
– Медэксперт, – объяснил он. – Только что закончила осмотр Ренсома.
Спустя некоторое время в комнату вошла стройная белокурая женщина, протянула для пожатия прохладную руну.
– Элизабет Шелтон, – представилась она. – Медэксперт.
– Кажется, – заметил Пэйджит, – у вас было много хлопот.
Она лукаво улыбнулась ему:
– Был очень длинный день.
И подвинула стул, поставив его между Пэйджитом и Шарп.
– А у нас тут была откровенная непринужденная беседа, как это водится между приятелями. – Брукс указал рукой на Пэйджита. – Он в курсе вашей проблемы с огнестрельной раной. Может быть, расскажете нам, что удалось выяснить нового.
– Очень мало. По сути – ничего.
– Что вы имеете в виду?
Она быстро взглянула на Брукса и, когда тот кивнул, снова обернулась к Пэйджиту:
– Во-первых, нет необходимых данных. И, прежде всего, угла вылета пули. Если бы пуля прошла насквозь, мы смогли бы определить ее траекторию от тела до того места в преграде, где она застряла, и сообщить вам не только угол, но и место, где пуля поразила тело, с точностью до двух футов. Но в нашем случае пуля застряла в позвоночнике.
Говорила она с хладнокровной деловитостью, без эмоций, но это не производило неприятного впечатления.
– Что еще? – спросил Пэйджит.
Шелтон задумалась.
– Во-вторых, при обследовании тела Ренсома не удалось обнаружить ничего, что подтвердило бы верность показаний мисс Карелли.
– Ну хорошо, – мягко перебил ее Пэйджит. – У него же брюки были спущены. Немного необычно был одет человек для интервью.
– Ну конечно. – И в глазах, и в голосе ее была осторожность. – Но я взяла мазок с его члена и проверила, нет ли следов спермы. Было бы естественно обнаружить сперму у мужчины после недавней эрекции, даже если не было извержения. Ничего подобного.
– У теста стопроцентная достоверность?
– Таких тестов почти нет. Но считаю, что на этот результат можно положиться. – Взгляд ее сделался более уверенным. – После того, что произошло, я больше не поклонница Марка Ренсома. Но не могу утверждать, что он насильник или хотя бы что он делал попытку изнасилования.
– Хорошо. Что еще вы обнаружили?
– Мисс Карелли говорила, что Ренсом пытался вырвать у нее из рун пистолет до выстрела. Но на его руках нет следов пороха. Опять же, все зависит от того, как это происходило, но если бы следы пороха обнаружились, они бы подтвердили сказанное ею. – Шелтон поколебалась минуту. – Факт тот, что стреляла она не с двух-трех дюймов, а, по моему мнению, примерно с двух-трех футов. Короче говоря, мистер Пэйджит, экспертиза не убеждает меня в том, что мисс Карелли не застрелила его во время мирной прогулки в парке.
– Но, – возразил он, – кое-что обнаружилось и у мисс Карелли.
Она кивнула:
– Царапины, например. Я взяла пробу из-под ногтей и у него, и у нее. Под ногтями мисс Карелли были частицы кожи, под ногтями Ренсома не было ничего.
– Какова достоверность этой пробы?
– Невысокая, – сказала она. – И мы не можем точно сказать, чья это кожа – как правило, не можем. Но что мы всегда стараемся делать – это исключаем некоторые возможности. В данном случае я не могу исключить возможность, что мисс Карелли расцарапала самое себя и при этом сломала ноготь.
Спокойствие Шелтон обескураживало. Дело свое она знала, могла согласиться с тем, с чем надо было согласиться, и производила впечатление человека в высшей степени беспристрастного. Но, несомненно, если будет надо, она представит свои убийственные доказательства.
– Но ведь вы видели, – не сдавался Пэйджит, – и тот прямо-таки жуткий синяк.
На мгновение медэксперт была озадачена.
– Да, – кивнула она. – На левой щеке у мисс Карелли есть синяк.
– Значит, она сама себя лупила? Или это у нее аллергия на шампанское?
Брукс улыбнулся деланной улыбкой опытного следователя, которому проблема совершенно ясна.
– Нет, разумеется, – признала Шелтон. – Это похоже на удар.
– Открытой ладонью? – спросил Пэйджит.
– Да.
– Сравнительно недавно?
– Да.
– Ренсом, как я полагаю, был правшой, а значит, он мог ударить мисс Карелли по левой щеке?
– Да.
– После пары таких ударов, – сказал Пэйджит Бруксу, – и я бы застрелил Ренсома. Ну а если Ренсом ударил ее, то все, что она рассказала Монку, выглядит гораздо более правдоподобным, а версию о том, что позже она сама себя расцарапала, придется признать несостоятельной. Добавьте сюда кассету с Лаурой Чейз и Джеймсом Кольтом, которая косвенно подтверждает предположение о сексуальных проблемах Ренсома, и у вас не будет причин не верить мисс Карелли. Таким образом, я подошел к последнему – к мотиву. Наш мотив: он пытается изнасиловать ее, и она убивает его. Синяк на лице – подтверждение тому. Ну а если он не пытался насиловать, то с какой стати такая женщина, как Мария Карелли, будет убивать того, кого знала лишь по его книгам?
Брукс покивал головой:
– Нет мотива.
– Совершенно никакого, – живо подхватил Пэйджит. – Нет мотива, нет доказательств, нет дела. И остается лишь единственный вывод, к которому может прийти окружной прокурор, – Мария Карелли действовала в пределах необходимой самообороны.
Последние слова Пэйджит произнес медленно, не сводя глаз с Шарп и Шелтон.
– Множество людей, множество женщин, увидев Марию Карелли на телеэкране, обязательно интуитивно догадаются: что-то произошло. Но если они будут знать, им будет плевать, какие там были следы от выстрела. А как легко мужчина срывается, они, я полагаю, уже знают.
Шарп хмурила брови, Шелтон уставила взгляд в ковер.
– Женское движение, – наконец проговорила Шарп, – очень важно для множества женщин, кем бы они ни были, но к нашей работе отношения не имеет.
За ее назидательным тоном Пэйджит почувствовал гордыню, возведенную в принцип.
– Я понимаю, – мягко возразил он. – Но полагал, что одна из ваших служебных обязанностей – ваша и Мака – не растерять нравственный и политический напитал на деле, которое вы не можете выиграть. Извините, если не смог изложить это должным образом.
Шарп смотрела на него непреклонно и сурово.
– Изложено достаточно искусно, – сказал Брукс. – Согласимся исключить пока из рассмотрения Лауру Чейз и Джеймса Кольта? Хотя бы до тех пор, пока пресса не узнает?
– Мне представляется, что так и надо сделать, – согласился Пэйджит.
– Хорошо. – Прокурор как будто испустил легкий вздох. – Если немного подождете наверху, сможете забрать Марию Карелли домой.
Только теперь, когда напряжение спало, Пэйджит по-настоящему почувствовал всю его тяжесть.
– Спасибо.
– Это просто моя служебная обязанность, Кристофер, как ты выразился. Но есть и другие. Льщу себя надеждой: то, что могло бы называться семьей Пэйджитов, простит нас, если мы закончим сейчас работу, не подписав заключение о самообороне.
– Конечно.
Шелтон встала.
– Я провожу вас. Заодно, может быть, выясним кое-что по делу.
– Буду признателен. – Пэйджит пожал руку Шарп, потом Бруксу. – Свяжусь с тобой. Дня через два.
– Сделай это, – сказал Брукс, а Шелтон юркнула в дверь.
В коридоре она улыбнулась:
– Думаю, лучше я, чем Марни Шарп.
Пэйджит улыбнулся в ответ:
– Это та "М-а-р-н-и", что в фильме Хичкока?
– Да. Точно про нее. Марни одержима двумя вещами – своей работой и кино. – Она нажала кнопку лифта. – Вы знаете, я действительно искала аргументы в подтверждение рассказа Марии Карелли. Мне просто хочется найти факты в пользу ответчика.
Пэйджит кивнул, но вспомнил кое-что из рассказанного Марией.
– Вы осмотрели царапины на Ренсоме? На ягодицах?
Шелтон помедлила.
– Я все еще занимаюсь этим.
В голосе ее был едва различимый странный оттенок. И то, что она устроила ловушку Марии, теперь запало в его душу сильнее, чем откровенная антипатия Шарп.
5
Надзирательница вывела Марию на открытую площадку напротив камер с запертыми в них накурившимися марихуаны проститутками.
– До скорого, цепочка, – насмешливо прокричала одна из них. – Хорошенького дружна тебе!
Дверь лифта закрылась, и они остались одни. Она обессиленно прислонилась к стене.
– Как ты смог меня вытащить? – устало спросила она. Пейджит нажал кнопку. Лифт, поскрипывая, пополз вниз.
Мария, наверное, согласилась бы оставаться в замкнутом пространстве этой кабинки, подумал он, лишь бы никто не беспокоил.
Дверь лифта открылась.
За входной стеклянной дверью подстерегала толпа репортеров, сдерживаемая полицейским кордоном. Коридорное эхо вторило звукам их приглушенных голосов.
Мария отпрянула назад. Пэйджит остановился. Хотя предупреждал ее об этом, сам не был готов к столь скорой встрече с прессой.
– Что нам делать? – спросила она.
Он увидел, что один из операторов уже засек их и проталкивается вперед, чтобы занять удобную позицию. От него пошло движение по всей толпе Пэйджит почувствовал приступ раздражения и на журналистов, и на Марию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96