Шарп энергично кивнула.
– Что вы имели в виду, когда сказали инспектору Монку, что с удивлением обнаружили Марка Ренсома одного? Говорили вы так?
– Да. Говорила. – Мария помолчала. – Как я и сказала, я не ожидала шантажа.
– Не ожидали, поскольку, как вы говорили инспектору Монку, рассчитывали, что Марк Ренсом пригласит журналиста?
– Да.
– А вот это уже была не оплошность, так ведь? Это просто ложь. – Шарп выдержала паузу. – Ложь, придуманная для того, чтобы скрыть истинную причину вашего прихода.
Судья Мастерс повернулась к Марии, ждала ее ответа.
– Я не знаю, почему я так сказала, – ответила Мария. – Наверное, потому, что была испугана и в смятении.
– Но вы ведь на самом деле не ожидали встретить там других журналистов?
– Нет, не ожидала. – Мария снова помолчала. – Но и не шла с целью убить Марка Ренсома.
Шарп обернулась к судье:
– Заявляю, что последняя фраза не является ответом на вопрос.
– Согласна, – отозвалась судья Мастерс. – Мисс Карелли, еще раз повторяю, ограничивайтесь только ответом на заданный вопрос. – На лице ее заиграла тонкая улыбка. – В конце концов, здесь муниципальный суд. У нас более высокие требования, чем на президентских дебатах.
В задних рядах раздался смех. Но Пэйджиту было не до веселья, это несколько пренебрежительное замечание сказало ему, что Мастерс решила не вмешиваться в словесный поединок Марни Шарп с Марией. Тень досады мелькнула на лице Марии.
– Прошу извинить меня, – обратилась она к судье. – Обвинение в убийстве вызывает сильные эмоции. Постараюсь впредь сдерживать их.
– Пожалуйста, постарайтесь. Для вашего же блага. – Кэролайн Мастерс обернулась к Шарп: – Продолжайте.
Пэйджит подумал, что, пожалуй, он единственный, кто заметил, что атмосфера в зале стала заметно холоднее.
– Поговорим, – неторопливо заговорила Шарп, – о случае эрекции Марка Ренсома. Или случаях. Сколько у него их было – один или два?
– Членов?
– Нет. – Шарп сохраняла фатальное спокойствие. – Случаев эрекции.
– Я не понимаю.
– Вы сказали инспектору Монку, что у Марка Ренсома наступила эрекция, когда он слушал запись с Лаурой Чейз, правильно?
Мария кивнула:
– Он хотел показать мне, что его член отвердел.
– Это было задолго до того, как он пытался изнасиловать вас?
Вид у Марии стал озадаченный.
– Я не знаю, когда это у него получилось. Заметила только, когда он коснулся моего колена.
– Это было задолго до того, как он пытался вас изнасиловать?
– Минут за пять, наверное.
– Почему у Марни такой интерес к эрекциям? – прошептал Пэйджит Терри.
– Не из зависти, – тоже шепотом ответила Терри. – Случай с Раппапорт, я вам говорила, она намекала на импотенцию. Она что-то знает – или думает, что знает.
– Мне это совсем не нравится, – пробормотал Пэйджит.
Шарп приблизилась к Марии:
– И, как вы показали, когда он приспустил брюки, у него тоже была эрекция.
– Да.
– И вы еще помните одну подробность – он поглаживал его.
– Да, я помню это.
– Сейчас вы больше помните об эрекции, чем тогда, когда рассказывали инспектору Монку, – ему вы сказали что-то типа: "Была эрекция. Мне было не до ее особенностей".
– Я была в шоке, – после небольшой паузы ответила Мария. – Прошло время, теперь некоторые детали прояснились.
Шарп заговорила резко, отрывисто:
– Почему же не прояснилось ничего относительно того, как порвались колготки? Или почему вы закрыли окна шторами? Или относительно того, что вы делали в коридоре? Или по какой причине вы бродили по номеру? Почему это детали, касающиеся только эрекции мистера Ренсома?
– Я не знаю. – Мария замолчала, будто пытаясь вспомнить. – Думаю, некоторые моменты остаются в нашем сознании из-за того, что производят отвратительное впечатление, а когда шок проходит, всплывают в сознании во всей своей ужасающей отчетливости. – Она обернулась к судье: – Один из таких моментов – когда Марк Ренсом слушал Лауру Чейз, описывающую надругательство над ней, и поглаживал свой член. И в этом он весь.
– Предлагаю признать, что ответ дан не по существу вопроса, – заявила Шарп.
Мгновение Кэролайн Мастерс молчала, разглядывая Марию.
– Предложение отклоняется, – небрежно произнесла она. – С риском зайти так же далеко, как большинство мужчин, вы начали выпытывать об эрекции и получили ее.
И снова приглушенный смех в зале. Сама Кэролайн Мастерс не улыбнулась, но наблюдавший за ней Пэйджит и без того уже понял ее настроение: все слова и жесты говорили о том, что она вполне оценила фантазию и изобретательность Марии, да и кассета Стайнгардта оказала свое пагубное действие. Шарп продолжала:
– Это была та же самая эрекция, про которую вы сказали, что "член отвердел", или другая? Иными словами, был ли мистер Ренсом все время возбужден с того момента, когда вы сидели на диване?
Мария снова задумалась.
– Я, конечно, не следила за этим. Но думаю, да.
– А сколько времени от того момента, когда вы впервые заметили у него эрекцию, до того, когда застрелили его?
– Трудно сказать. Минут десять, не меньше.
– И в течение этих "десяти минут, не меньше", как вы говорите, Марк Ренсом уговаривал вас вступить с ним в половую связь.
– Да.
– И повалил вас на пол.
– Да.
– И боролся с вами.
– Да.
– И стягивал с вас колготки.
– Да.
– И наваливался на вас.
– Да.
– Потом ударил вас.
Голос Марии становился все глуше:
– Да.
– Царапал вам горло.
– Да. Подтверждаю все это.
– И после всего этого замер, слушая голос Лауры Чейз. Мария коснулась ладонью лба.
– Да, – тихо вымолвила она. Шарп смотрела на нее в упор.
– И все это время, время большого нервного и физического напряжения, этот пятидесятишестилетний человек сохранял эрекцию.
Мария недоуменно взглянула на нее:
– Я так не думаю. Я на самом деле не знаю, что ответить на это.
Отвернувшись от Марии, судья Мастерс недоуменно посмотрела на Шарп.
– Может быть, – прошептала Терри, – Марни хочет просто дискредитировать показания Марии?
– Думаю, что это не так, – возразил Пэйджит. – Она же говорила, что у нее есть свидетельство, которое может опровергнуть показания.
Тень тревоги мелькнула на лице Терри.
– Да. Говорила.
А Шарп уже начинала новую атаку:
– Вы показали инспектору Монку, что стреляли с расстояния в два-три дюйма, так?
– Я уже объясняла, в каком была состоянии в то время.
– И вы говорили полиции, что, когда зашли в номер, окна были закрыты шторами, правильно?
После второго вопроса Пэйджита охватило беспокойство. Он понял: Шарп решила продемонстрировать все факты из показаний Марии, которые расходятся с данными экспертизы и словами свидетелей.
– Протестую, – выкрикнул он. – Об этом уже спрашивали, ответ получен. Сколько раз мисс Карелли повторять одно и то же?
Шарп хотела что-то сказать, но судья сделала предостерегающий жест.
– Я намерена позволить это, мистер Пэйджит. Пусть мисс Шарп докажет то, что собиралась доказать.
– Да, – быстро произнесла Мария. – Это то, что я говорила вначале.
– Но, как вы слышали, мистер Агилар показал другое.
Мария смотрела Марни Шарп прямо в глаза.
– Слышала.
– И сегодня вы признали, что сами опустили шторы.
– В тот день, когда погиб Марк Ренсом, я была в шоке. У меня остались смутные обрывки воспоминаний.
Шарп посмотрела на нее с нескрываемым недоверием:
– И по причине шока, я полагаю, вы на сорок минут, по оценке доктора Шелтон, отложили звонок по 911.
– Насколько верно я могу оценить свои действия, да.
В зале была мертвая тишина. Пэйджит заметил, что при каждом вопросе и ответе взгляд судьи Мастерс переходит с одной говорившей на другую, как будто она смотрит теннисный матч.
– Но во время разговора с инспектором Монком, – не отступала Шарп, – вы заявили, что позвонили сразу же.
Мария задумалась.
– Так мне казалось в то время.
– Но вы признаёте, что ваши показания изменились после того, как вы услышали сообщение доктора Шелтон?
– В изложении последовательности фактов – да. Но не в изложении самих фактов. – Мария, помолчав, обернулась к судье: – Это видно только при сопоставлении.
– Но вы уже признали, что в своих показаниях ни разу не упомянули о кассете.
Мария медленно перевела взгляд на Шарп:
– Как я уже говорила, содержание кассеты связано для меня с душевными страданиями.
– Настолько тяжелыми, что вы даже забыли о существовании этой кассеты, пока мы ее не нашли.
Мария подалась вперед.
– Не от вас именно я скрывала то, что на кассете, – холодно произнесла она. – Я скрывала это от всех, кроме доктора Стайнгардта, человека, которому решила доверить и свою вину, и свой стыд. То, что я говорила инспектору Монку в минуты смятения, в состоянии шока, как раз определялось привычкой, выработанной годами.
– Привычкой лгать, вы имеете в виду.
Мария вспыхнула, смешалась на мгновение; Пэйджит почувствовал, что подспудно ее гложет мысль о том, что Кэролайн Мастерс знает о ее лжесвидетельстве. Очень мягко она возразила:
– Я не это имела в виду, мисс Шарп. Вы знаете. Шарп медленно покачала головой.
– А я имею в виду, – с прежним спокойствием отчеканила она, – что вы изменили свои показания не потому, что у вас улучшилась память, а ради того, чтобы ваши показания не противоречили другим свидетельствам. И вы знаете это.
Кэролайн Мастерс смотрела на Марию, в выражении ее лица, как показалось Пэйджиту, странным образом сочетались скептицизм и жалость.
– Это неправда, – возмутилась Мария, обращаясь и Шарп. – Я знаю одно: рассчитывать на сочувствие не приходится. Тем более от вас.
Какое-то мгновение Шарп смотрела на нее. Потом пожала плечами, как бы говоря: что бы ни сказала теперь Мария – это касается только ее, ответа не требуется. Пэйджит не мог не восхититься: усилием воли Шарп настраивала себя на борьбу – старалась сохранить хладнокровие и способность держать себя под контролем.
– Кстати, о сочувствии, – проговорила она. – Вы показали, что ходили по коридору, – в этот момент вас и видел мистер Тэнш, – собираясь попросить кого-либо оказать помощь мистеру Ренсому. Но помощи вы не получили, это так?
Мария опустила взгляд:
– Не в этом дело. Как я говорила, по-настоящему мне тогда не смог бы помочь никто.
– Так ли это? А может быть, причина в том, что вы хотели узнать, не слышал ли кто-нибудь выстрела, чтобы безбоязненно дать свою фальшивую версию?
– Нет. – Мария приподнялась со своего места. – Это неправда.
– Вот как? А не потому ли вы закрыли окно шторами – чтобы никто не видел, как вы фабрикуете доказательства?
Видно было, как Мария борется с собой, стараясь сохранить самообладание.
– Если верить вашему свидетелю, мистеру Хаслеру, я фабриковала доказательства в голом виде. Значит, мне придется признать, что перед этим – "чтобы мои показания не противоречили другим свидетельствам" – я разделась.
В публике поднялся ропот, кто-то закашлялся от смеха. Пэйджит увидел, что лицо Шарп окаменело от злости.
– Нет, – возразила она, – было иначе: вы разделись, чтобы усыпить бдительность мистера Ренсома, а потом застрелили его. После этого вы закрыли окно шторами. Было так?
– Не было. – Мария была мертвенно-бледна, а голос ее звенел от презрения. – Разве только в вашем воображении. И еще Марка Ренсома.
– Мистер Ренсом больше ничего не в состоянии вообразить. Скажите, мисс Карелли, вы ходили по номеру, трогали мебель, чтобы убедиться, что это вам не снится, после того как опустили шторы?
Мария, глядя ей в глаза, ответила:
– Честное слово, не помню.
– Вы не можете вспомнить, когда вы притрагивались руками к книжной полке, к письменному столу?
– Нет.
– Или почему отпечатки ваших пальцев оказались на ручках выдвижных ящиков письменного стола?
– Не помню.
– Что она делала? – прошептала Терри Пэйджиту. Не спуская напряженного взгляда с Марии, тот буркнул:
– Понятия не имею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96