– спросила Линтон.
Терри кивнула.
– Кажется, да. Это когда жертва так испугана, что начинает отождествлять себя с преступником?
– У меня было что-то вроде этого. Я была в шоке, почва ушла у меня из-под ног. Мне хотелось сделать вид, что ничего не произошло. И в то же время был страх перед тем, что он делал со мной, когда я пыталась защищаться. – Линтон обернулась к Терри, в карих глазах – сомнение, смятение. – То, что я говорю, совсем непонятно? Терри ответила не сразу.
– Нет, – произнесла она наконец. – Понятно.
Линтон отвернулась к потоку.
– В ту ночь он лег спать со мной. И я не смогла уснуть.
Терри попыталась представить себя в постели с человеком, который изнасиловал ее. Не сразу оправилась она от ужасного видения, будто огнем обжегшего душу.
– В полночь, – тихо продолжала Линтон, – я почувствовала, что он сунул руку между моих ног. Был полумрак. Свет падал только из ванной, я ходила мыться и оставила свет включенным, а дверь приоткрытой. Как ребенок, который боится темноты. – Она сделала паузу. – Мне было больно оттого, что он трогал там. Вдруг он замер. Я подумала, что спасена. Но он приподнялся, сбросил простыни, которыми я была накрыта. Когда он повернулся, я увидела его профиль, освещенный светом из ванной, а еще увидела, что у него эрекция. Лежала как окаменевшая. Но когда он раздвинул мои ноги, я потянулась к нему. Чтобы он не бил меня снова. Он навалился, пытаясь проникнуть в меня. Я не знала, достаточно ли темно, чтобы можно было не открывать глаза. – Глядя в поток, Линтон покачала головой. – Потом поняла, что его член опал.
Она обернулась к Терри:
– Он сбросил мои руки, потом положил их себе на колени, которые были уже между моих ног. Опустив взгляд, рассматривал себя. Он не шевелился, и это меня пугало. И я не двигалась, лежала, затаив дыхание. Был безумный момент, когда мне пришло в голову, что он может убить меня. Потому что из-за меня потерпел неудачу. – Линтон вздрогнула от холода. – Потом, не говоря ни слова, он собрал одежду и спустился вниз. Я лежала час за часом, невольница в доме своего дяди, прислушивалась к звукам снизу. Взошло солнце, полосы света упали на кровать. Иногда слышала его шаги на каменном полу. Единственное, на что я была способна, – молить Бога, чтобы он уехал, не пытаясь снова иметь меня. – Линтон помолчала. – Потом услышала, что он поднимается наверх.
Терри представилось: шаги Ренсома, поднимающегося по лестнице, и она ждет его появления, как ждала когда-то мисс Линтон.
– Я натянула простыни на плечи, – продолжала Линтон. – Когда подняла глаза, увидела его стоящим в ногах кровати. Взгляд его был необычен: и смущенный, и злой, и испуганный. Он смотрел на меня так, будто я пыталась уничтожить его. И снова я подумала, что он убьет меня. Он приблизился. Сел на кровать, закрыл мне рот ладонью и прошептал: "Не смей никому рассказывать". Я уставилась на него, потом кивнула. Он смотрел в мои глаза, как будто не мог решить: верить ли мне. Потом снова прошептал: "Хорошо. Раньше со мной такого не было!" Я не знала: о чем он. Потом поняла. – Линтон медленно покачала головой. – Он просил меня, – с тихой печалью проронила она, – молчать не об изнасиловании, а о его неудаче.
Терри не произнесла ни слова. Когда ее спутница заговорила снова, в голосе слышалось изумление:
– Даже в тот момент он думал только о себе. И ушел, не сказал больше ничего.
Терри повернулась к ней:
– Что вы делали после?
– Оделась и села писать, как будто был обычный день. Прошел час, а я все еще сидела перед чистым листом бумаги. – Она помедлила. – В эпизоде, который я пыталась описать, мужчина и женщина занимались любовью. Несколько дней работа над книгой не двигалась. Я оставалась здесь, тратила время впустую, пытаясь писать разные эпизоды. На самом деле просто хотелось забыться, уйдя с головой в работу. Ничто не помогало. Марк Ренсом что-то убил во мне – в моей жизни, в моей способности писать.
– Вы никогда никому об этом не рассказывали?
– Я просто не могла, – произнесла Линтон ровным голосом. – Вышли бы только неприятности. Где-то в глубине души была почему-то уверенность, что я позволила ему это. Потом, когда уехала отсюда, появилось ощущение, что ничего не произошло. – Она снова покачала головой. – Как вы говорили, я просто упрятала это поглубже в свое сознание. Иногда только по тому, как старательно я избегала Ренсома, осознавала, что это было на самом деле. Поэтому я не чувствовала себя оскверненной и опозоренной.
– А ваш друг?
– Мы порвали. Прежде мне казалось, что мы могли бы сблизиться – эмоционально. Но я не сделала ни шагу навстречу ему.
Терри размышляла над сказанным. Наконец спросила:
– Вам не хотелось рассказать ему об этом?
– Иногда. Но мне трудно было себе представить, как это сделать. Он был юристом. В том, что касалось его собственных чувств, – робок, нерешителен, но когда речь заходит о правах другого – тут он был агрессивен и неуступчив. И к тому, что случилось из-за Марка Ренсома, он отнесся бы с излишней горячностью. – Голос у Линтон был усталый, безнадежный. – Иногда мне кажется, что мужчины и женщины по-разному смотрят на такие вещи. Терри изучала ее лицо.
– А книга? Что с ней?
– Это книга о нем и обо мне. О нас, но только в лучших, более мудрых версиях. Как и многие писатели, в воображении я благоустраиваю мир, делаю жизнь и людей такими, какими мне хочется их видеть. Включая и себя.
– И вы снова пытаетесь писать?
– Да. Но работа плохо подвигается. – На ее губах вновь заиграла горькая усмешка. – Кажется, у меня уже нет необходимого вкуса. А может быть, прав Марк Ренсом: я писатель малой прозы – "маленькие люди, маленькие чувства, маленькие рассказы".
После паузы Терри спросила:
– Как называется роман?
– Теперь? Никак. А когда Марк Ренсом читал его, назывался "Поиски счастья".
Глаза женщины странно заблестели.
– Кажется, мне уже не быть счастливой, какой я была раньше.
Терри, не зная, что сказать или сделать, коснулась ее плеча.
– Марси, – мягко произнесла она, – вам не надо давать показания. Никто никогда не узнает об этом.
Некоторое время Линтон смотрела на нее, потом сказала с прежним спокойствием:
– Нет. Наверное, мне никогда уже не закончить "Поиски счастья". Но если я дам показания, может быть, кто-нибудь еще поймет, почему я так рада смерти Марка Ренсома.
5
– Ужасная история, – сказал Пэйджит.
На следующий вечер они сидели в ресторане, что расположился в горах в окрестностях Аспена. Пэйджит прилетел сразу – Марси Линтон должна была привыкнуть к нему, кроме того, следовало готовить ее к предстоящему выступлению. Он выглядел деловитым и, как показалось Терри, каким-то прямолинейным. Хотя уже с ним Линтон не была так откровенна, было решено: она станет свидетелем, а показания ее – краеугольным камнем защиты Марии Карелли, Терри почувствовала раздражение из-за радости Кристофера Пэйджита по этому поводу.
Она обвела взглядом ресторан, настраивая себя на беззаботный лад. В иных обстоятельствах здесь можно было бы неплохо повеселиться. Ресторан, который смог найти Пэйджит, стоял уединенно, к нему вела долгая горная дорога; в домике из дикого камня великолепно кормили, здесь же можно было взять напрокат собачью упряжку. Внутри – освещенные свечами столы, грубые стены, в окнах – пейзаж: осины и сосны на фоне заснеженных горных склонов. Терри и Пэйджит поместились в углу; за другими столами по двое, по четверо сидели люди в джинсах, тяжелых бутсах и свитерах. Они пришли сюда поесть, их не заботило то, как они выглядят. Сквозь пиршественные восклицания, стиснутые пространством помещения, Терри слышала тявканье упряжных собак, эхом разносимое по горам.
– Извините, – проговорила она. – Сегодня я, наверное, не очень интересный собеседник.
– О, сегодня вы совсем как живая. – Было заметно, что он тут же пожалел о сказанном. – Простите меня. Иногда не знаешь, что сказать, тогда как уместен простой вопрос: "Что случилось?" Так что же случилось? Что-нибудь с Марси Линтон?
На этот раз, подумала она, интуиция изменила ему – Терри старалась настроиться на добродушное подшучивание, а не на серьезный разговор. Стала искать правдоподобное объяснение своему душевному настрою, которое одновременно позволило бы сменить тему разговора. Наконец сказала:
– Наверное, это из-за Ричи.
Пэйджит был удивлен:
– А в чем дело?
– Он не в восторге от того, что я здесь. – Она слабо улыбнулась. – Я знаю, Ричи больше не считает меня привлекательной, но в то же время он абсолютно уверен, что другие мужчины находят меня неотразимой.
– Я, например?
Терри кивнула:
– Угу.
Он помолчал мгновение.
– Конечно же, вы неотразимы. Но наши отношения основаны на другом – мы коллеги, друзья.
– Я это понимаю. Ричи никак не поймет.
Пэйджит смотрел в окно. Его взгляд был сосредоточен на заснеженном склоне.
– Иногда, – тихо произнес он, – человеку нужно надежное место, куда он мог бы удалиться.
Официантка расставила тарелки, бокалы, приняла заказ на кофе, от сладкого Терри отказалась. Она почувствовала на себе взгляд Пэйджита.
– Наш единственный шанс на победу – Линтон. Да и самой ей будет легче, когда она выскажется.
– Все не так просто. – Она неподвижно смотрела в кофейную чашку. – Кто дал нам право распоряжаться чужими жизнями в угоду нашим интересам? Кто мне дал право побуждать их к такой откровенности? – Терри вдруг захотелось перевести разговор в иное русло. – Иногда я думаю: а стоило ли мне идти в юристы?
Улыбка его была невеселой, но и не злой.
– О чем же мы сейчас говорим – о вашей профессиональной пригодности?
Она подняла на него глаза, и улыбка медленно сползла с его лица. Он мягко спросил:
– Что с вами, Терри?
Она была удивлена и сконфужена. Когда заговорила, ее голос был слаб и тонок:
– Но я стала юристом. И теперь уже ничего не изменишь.
– С вами что-то случилось. Это нетрудно заметить, стоит внимательно присмотреться.
Терри вдруг почувствовала, что Пэйджит понял ее состояние. Мысль, что она вот-вот расплачется, рассердила ее.
– Может быть, уйдем? – попросила она. – Я устала.
– Конечно.
Пэйджит тут же подозвал официантку и заплатил по счету. Он держался в своей обычной свободной и любезной манере, не докучая, однако, своим вниманием. По дороге к машине и какое-то время после они не сказали ни слова.
Ночь была холодной и темной. Сквозь ветровое стекло Терри видела серп луны, черный разлив ночного неба над горами; звезд на здешнем небе было больше, чем над Сан-Франциско, их свет не блек от городских огней. Единственным звуком был звук их мотора.
Они ехали молча – два застывших профиля рядом, смотрели в темноту. У Терри было ощущение, что все тело ее сжалось.
– Простите меня, – тихо промолвил Пэйджит.
Наверное, подумала Терри, подействовало то, как он это произнес: она сжалась на сиденье, и слезы хлынули у нее из глаз. Он остановил машину.
Они были над долиной, над морем разлившейся темноты.
– С вами все в порядке?
– Нет. – Она почувствовала: груз переживаний летит с ее души в бездонную пропасть. – Со мной не все в порядке. Со мной давно не все в порядке.
Слезы лились по ее лицу, но голос был холоден и ясен.
– Что такое, Терри?
Пэйджит повернулся к ней. Терри смотрела в окно – так было легче.
– Пять лет назад, – проговорила она наконец, – один человек изнасиловал меня.
Некоторое время Пэйджит молчал.
– И вы никогда никому не рассказывали об этом…
Смотри на звезды, приказала себе Терри.
– Это произошло по-дурацки. – Он не ответил. Сглотнув слезы, она продолжала: – Человек этот был профессором права – за сорок, женат, двое детишек; как и я, испанского происхождения. Он преподавал защиту по уголовным делам в Восточном Лос-Анджелесе. Кое-кто из нас видел в нем образец для подражания. – Терри помедлила. – И я в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Терри кивнула.
– Кажется, да. Это когда жертва так испугана, что начинает отождествлять себя с преступником?
– У меня было что-то вроде этого. Я была в шоке, почва ушла у меня из-под ног. Мне хотелось сделать вид, что ничего не произошло. И в то же время был страх перед тем, что он делал со мной, когда я пыталась защищаться. – Линтон обернулась к Терри, в карих глазах – сомнение, смятение. – То, что я говорю, совсем непонятно? Терри ответила не сразу.
– Нет, – произнесла она наконец. – Понятно.
Линтон отвернулась к потоку.
– В ту ночь он лег спать со мной. И я не смогла уснуть.
Терри попыталась представить себя в постели с человеком, который изнасиловал ее. Не сразу оправилась она от ужасного видения, будто огнем обжегшего душу.
– В полночь, – тихо продолжала Линтон, – я почувствовала, что он сунул руку между моих ног. Был полумрак. Свет падал только из ванной, я ходила мыться и оставила свет включенным, а дверь приоткрытой. Как ребенок, который боится темноты. – Она сделала паузу. – Мне было больно оттого, что он трогал там. Вдруг он замер. Я подумала, что спасена. Но он приподнялся, сбросил простыни, которыми я была накрыта. Когда он повернулся, я увидела его профиль, освещенный светом из ванной, а еще увидела, что у него эрекция. Лежала как окаменевшая. Но когда он раздвинул мои ноги, я потянулась к нему. Чтобы он не бил меня снова. Он навалился, пытаясь проникнуть в меня. Я не знала, достаточно ли темно, чтобы можно было не открывать глаза. – Глядя в поток, Линтон покачала головой. – Потом поняла, что его член опал.
Она обернулась к Терри:
– Он сбросил мои руки, потом положил их себе на колени, которые были уже между моих ног. Опустив взгляд, рассматривал себя. Он не шевелился, и это меня пугало. И я не двигалась, лежала, затаив дыхание. Был безумный момент, когда мне пришло в голову, что он может убить меня. Потому что из-за меня потерпел неудачу. – Линтон вздрогнула от холода. – Потом, не говоря ни слова, он собрал одежду и спустился вниз. Я лежала час за часом, невольница в доме своего дяди, прислушивалась к звукам снизу. Взошло солнце, полосы света упали на кровать. Иногда слышала его шаги на каменном полу. Единственное, на что я была способна, – молить Бога, чтобы он уехал, не пытаясь снова иметь меня. – Линтон помолчала. – Потом услышала, что он поднимается наверх.
Терри представилось: шаги Ренсома, поднимающегося по лестнице, и она ждет его появления, как ждала когда-то мисс Линтон.
– Я натянула простыни на плечи, – продолжала Линтон. – Когда подняла глаза, увидела его стоящим в ногах кровати. Взгляд его был необычен: и смущенный, и злой, и испуганный. Он смотрел на меня так, будто я пыталась уничтожить его. И снова я подумала, что он убьет меня. Он приблизился. Сел на кровать, закрыл мне рот ладонью и прошептал: "Не смей никому рассказывать". Я уставилась на него, потом кивнула. Он смотрел в мои глаза, как будто не мог решить: верить ли мне. Потом снова прошептал: "Хорошо. Раньше со мной такого не было!" Я не знала: о чем он. Потом поняла. – Линтон медленно покачала головой. – Он просил меня, – с тихой печалью проронила она, – молчать не об изнасиловании, а о его неудаче.
Терри не произнесла ни слова. Когда ее спутница заговорила снова, в голосе слышалось изумление:
– Даже в тот момент он думал только о себе. И ушел, не сказал больше ничего.
Терри повернулась к ней:
– Что вы делали после?
– Оделась и села писать, как будто был обычный день. Прошел час, а я все еще сидела перед чистым листом бумаги. – Она помедлила. – В эпизоде, который я пыталась описать, мужчина и женщина занимались любовью. Несколько дней работа над книгой не двигалась. Я оставалась здесь, тратила время впустую, пытаясь писать разные эпизоды. На самом деле просто хотелось забыться, уйдя с головой в работу. Ничто не помогало. Марк Ренсом что-то убил во мне – в моей жизни, в моей способности писать.
– Вы никогда никому об этом не рассказывали?
– Я просто не могла, – произнесла Линтон ровным голосом. – Вышли бы только неприятности. Где-то в глубине души была почему-то уверенность, что я позволила ему это. Потом, когда уехала отсюда, появилось ощущение, что ничего не произошло. – Она снова покачала головой. – Как вы говорили, я просто упрятала это поглубже в свое сознание. Иногда только по тому, как старательно я избегала Ренсома, осознавала, что это было на самом деле. Поэтому я не чувствовала себя оскверненной и опозоренной.
– А ваш друг?
– Мы порвали. Прежде мне казалось, что мы могли бы сблизиться – эмоционально. Но я не сделала ни шагу навстречу ему.
Терри размышляла над сказанным. Наконец спросила:
– Вам не хотелось рассказать ему об этом?
– Иногда. Но мне трудно было себе представить, как это сделать. Он был юристом. В том, что касалось его собственных чувств, – робок, нерешителен, но когда речь заходит о правах другого – тут он был агрессивен и неуступчив. И к тому, что случилось из-за Марка Ренсома, он отнесся бы с излишней горячностью. – Голос у Линтон был усталый, безнадежный. – Иногда мне кажется, что мужчины и женщины по-разному смотрят на такие вещи. Терри изучала ее лицо.
– А книга? Что с ней?
– Это книга о нем и обо мне. О нас, но только в лучших, более мудрых версиях. Как и многие писатели, в воображении я благоустраиваю мир, делаю жизнь и людей такими, какими мне хочется их видеть. Включая и себя.
– И вы снова пытаетесь писать?
– Да. Но работа плохо подвигается. – На ее губах вновь заиграла горькая усмешка. – Кажется, у меня уже нет необходимого вкуса. А может быть, прав Марк Ренсом: я писатель малой прозы – "маленькие люди, маленькие чувства, маленькие рассказы".
После паузы Терри спросила:
– Как называется роман?
– Теперь? Никак. А когда Марк Ренсом читал его, назывался "Поиски счастья".
Глаза женщины странно заблестели.
– Кажется, мне уже не быть счастливой, какой я была раньше.
Терри, не зная, что сказать или сделать, коснулась ее плеча.
– Марси, – мягко произнесла она, – вам не надо давать показания. Никто никогда не узнает об этом.
Некоторое время Линтон смотрела на нее, потом сказала с прежним спокойствием:
– Нет. Наверное, мне никогда уже не закончить "Поиски счастья". Но если я дам показания, может быть, кто-нибудь еще поймет, почему я так рада смерти Марка Ренсома.
5
– Ужасная история, – сказал Пэйджит.
На следующий вечер они сидели в ресторане, что расположился в горах в окрестностях Аспена. Пэйджит прилетел сразу – Марси Линтон должна была привыкнуть к нему, кроме того, следовало готовить ее к предстоящему выступлению. Он выглядел деловитым и, как показалось Терри, каким-то прямолинейным. Хотя уже с ним Линтон не была так откровенна, было решено: она станет свидетелем, а показания ее – краеугольным камнем защиты Марии Карелли, Терри почувствовала раздражение из-за радости Кристофера Пэйджита по этому поводу.
Она обвела взглядом ресторан, настраивая себя на беззаботный лад. В иных обстоятельствах здесь можно было бы неплохо повеселиться. Ресторан, который смог найти Пэйджит, стоял уединенно, к нему вела долгая горная дорога; в домике из дикого камня великолепно кормили, здесь же можно было взять напрокат собачью упряжку. Внутри – освещенные свечами столы, грубые стены, в окнах – пейзаж: осины и сосны на фоне заснеженных горных склонов. Терри и Пэйджит поместились в углу; за другими столами по двое, по четверо сидели люди в джинсах, тяжелых бутсах и свитерах. Они пришли сюда поесть, их не заботило то, как они выглядят. Сквозь пиршественные восклицания, стиснутые пространством помещения, Терри слышала тявканье упряжных собак, эхом разносимое по горам.
– Извините, – проговорила она. – Сегодня я, наверное, не очень интересный собеседник.
– О, сегодня вы совсем как живая. – Было заметно, что он тут же пожалел о сказанном. – Простите меня. Иногда не знаешь, что сказать, тогда как уместен простой вопрос: "Что случилось?" Так что же случилось? Что-нибудь с Марси Линтон?
На этот раз, подумала она, интуиция изменила ему – Терри старалась настроиться на добродушное подшучивание, а не на серьезный разговор. Стала искать правдоподобное объяснение своему душевному настрою, которое одновременно позволило бы сменить тему разговора. Наконец сказала:
– Наверное, это из-за Ричи.
Пэйджит был удивлен:
– А в чем дело?
– Он не в восторге от того, что я здесь. – Она слабо улыбнулась. – Я знаю, Ричи больше не считает меня привлекательной, но в то же время он абсолютно уверен, что другие мужчины находят меня неотразимой.
– Я, например?
Терри кивнула:
– Угу.
Он помолчал мгновение.
– Конечно же, вы неотразимы. Но наши отношения основаны на другом – мы коллеги, друзья.
– Я это понимаю. Ричи никак не поймет.
Пэйджит смотрел в окно. Его взгляд был сосредоточен на заснеженном склоне.
– Иногда, – тихо произнес он, – человеку нужно надежное место, куда он мог бы удалиться.
Официантка расставила тарелки, бокалы, приняла заказ на кофе, от сладкого Терри отказалась. Она почувствовала на себе взгляд Пэйджита.
– Наш единственный шанс на победу – Линтон. Да и самой ей будет легче, когда она выскажется.
– Все не так просто. – Она неподвижно смотрела в кофейную чашку. – Кто дал нам право распоряжаться чужими жизнями в угоду нашим интересам? Кто мне дал право побуждать их к такой откровенности? – Терри вдруг захотелось перевести разговор в иное русло. – Иногда я думаю: а стоило ли мне идти в юристы?
Улыбка его была невеселой, но и не злой.
– О чем же мы сейчас говорим – о вашей профессиональной пригодности?
Она подняла на него глаза, и улыбка медленно сползла с его лица. Он мягко спросил:
– Что с вами, Терри?
Она была удивлена и сконфужена. Когда заговорила, ее голос был слаб и тонок:
– Но я стала юристом. И теперь уже ничего не изменишь.
– С вами что-то случилось. Это нетрудно заметить, стоит внимательно присмотреться.
Терри вдруг почувствовала, что Пэйджит понял ее состояние. Мысль, что она вот-вот расплачется, рассердила ее.
– Может быть, уйдем? – попросила она. – Я устала.
– Конечно.
Пэйджит тут же подозвал официантку и заплатил по счету. Он держался в своей обычной свободной и любезной манере, не докучая, однако, своим вниманием. По дороге к машине и какое-то время после они не сказали ни слова.
Ночь была холодной и темной. Сквозь ветровое стекло Терри видела серп луны, черный разлив ночного неба над горами; звезд на здешнем небе было больше, чем над Сан-Франциско, их свет не блек от городских огней. Единственным звуком был звук их мотора.
Они ехали молча – два застывших профиля рядом, смотрели в темноту. У Терри было ощущение, что все тело ее сжалось.
– Простите меня, – тихо промолвил Пэйджит.
Наверное, подумала Терри, подействовало то, как он это произнес: она сжалась на сиденье, и слезы хлынули у нее из глаз. Он остановил машину.
Они были над долиной, над морем разлившейся темноты.
– С вами все в порядке?
– Нет. – Она почувствовала: груз переживаний летит с ее души в бездонную пропасть. – Со мной не все в порядке. Со мной давно не все в порядке.
Слезы лились по ее лицу, но голос был холоден и ясен.
– Что такое, Терри?
Пэйджит повернулся к ней. Терри смотрела в окно – так было легче.
– Пять лет назад, – проговорила она наконец, – один человек изнасиловал меня.
Некоторое время Пэйджит молчал.
– И вы никогда никому не рассказывали об этом…
Смотри на звезды, приказала себе Терри.
– Это произошло по-дурацки. – Он не ответил. Сглотнув слезы, она продолжала: – Человек этот был профессором права – за сорок, женат, двое детишек; как и я, испанского происхождения. Он преподавал защиту по уголовным делам в Восточном Лос-Анджелесе. Кое-кто из нас видел в нем образец для подражания. – Терри помедлила. – И я в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96