– Нет такого теста. Но в подавляющем большинстве случаев эрекция вызывает выделение семени еще до семяизвержения.
– Но не всегда.
– Нет.
– И даже в том случае, если выделения могли быть, ваш тест не дает стопроцентной гарантии?
– Нет. – Шелтон выпрямилась, в ее голосе появились назидательные нотки. – Но вы могли бы заметить, мистер Пэйджит: ваши вопросы возникли из-за того, что вы предположили невероятное наложение ошибок одного теста на ошибки в других. Думаю, наши тесты надежнее, чем вы предполагаете.
Пэйджит помедлил. Он подошел к самой деликатной части допроса. Надо было избежать враждебности эксперта.
– Я не сомневался, – заметил он непринужденно, – в вашем высоком профессионализме. Но вы не сами определяете, каким случаем вам заниматься, а в данном деле большую роль играют косвенные доказательства.
Снова поднялась Шарп:
– Мистер Пэйджит был недоволен тем, что на допросе произносятся речи. Я бы хотела заявить о своем недовольстве. В частности, тем, что единственная цель мистера Пэйджита – нападки на обвинение.
Пэйджит обернулся к ней:
– Моя единственная цель – прояснить некоторые недоразумения. Для этого, я полагаю, надо развести по разные стороны профессиональную компетентность доктора Шелтон и ваш случай.
Судья Мастерс подалась вперед:
– Довольно, мистер Пэйджит. Не отвлекайтесь.
– Благодарю вас, Ваша Честь. – Пэйджит снова обернулся к Шелтон: – Я правильно понимаю, доктор Шелтон: в версии обвинения относительно фабрикации улик большая роль отводится царапинам на ягодицах Марка Ренсома?
Шелтон, подумав, ответила:
– Определенная роль отводится, да. Но я не стала бы переоценивать их значение.
– Но вы допускаете, что могли ошибиться и что царапины появились до смерти Марка Ренсома.
– Да, это возможно. Но, основываясь на том, что нет кровоподтеков и поврежденных капилляров, я делаю вывод, что царапины появились после смерти мистера Ренсома.
Пэйджит взглянул на нее:
– А вам известно, доктор Шелтон, какие процедуры проделывают санитары, прибыв по вызову?
– Да, известно.
– И в округе Сан-Франциско они всегда проделывают одну и ту же процедуру, как только прибывают на место происшествия?
– Да. Если положение тела и другие признаки не доказывают, что человек несомненно мертв, санитары обязаны сделать попытку оживить ее или его. Они должны проверить, в частности, есть ли сердцебиение.
– И они проделывали это с Марком Ренсомом?
– Насколько я понимаю, да. У Марка Ренсома была только одна рана, значит, они могли подумать, что он еще жив.
– То есть они должны были проверить, бьется ли сердце Марка Ренсома?
– Да, среди прочего.
Лицо Пэйджита выразило удивление:
– Но, когда вы обследовали мистера Ренсома, разве он не лежал лицом вниз?
– Да. – Шелтон задумалась. – Как я понимаю, они его переворачивали. Но как только определили, что мистер Ренсом мертв, они вернули его в прежнее положение.
Пэйджит кивнул.
– Другими словами, они находят его лежащим на животе, переворачивают на спину, потом снова на живот. Правильно?
– Так мне это представляется. Оставляют его в не очень изящной позе.
– Проделывая все это, они должны были касаться тела руками?
Глаза врача сузились.
– Да.
– Тела человека, который, согласно вашему отчету, весил около двухсот двадцати пяти фунтов.
– Да, такой у него вес.
– И все это они делают довольно быстро, так ведь?
– Должны. Ведь предполагается, что жертва может оказаться живой.
Пэйджит помолчал, перевел взгляд с напряженно слушавшей Кэролайн Мастерс на Элизабет Шелтон.
– А не могло получиться так, – мягко спросил он, – что санитары нанесли царапины на ягодицы мистера Ренсома?
Какое-то мгновение женщина не отрываясь смотрела на него. Стояла тишина, потом она наконец кивнула. Казалось, это был не ответ на вопрос Пэйджита, а жест восхищения.
– Да. Не знаю, насколько это вероятно, но это возможно.
– И, честно говоря, ведь существование такой возможности делает несостоятельной гипотезу мисс Шарп, которую она вам предложила?
– Кстати, – доктор Шелтон заговорила тихо, адресуясь к одному Пэйджиту, – если Марк Ренсом оцарапал Марию Карелли, а санитары оцарапали Марка Ренсома, чья же кожа была под ногтями Марии Карелли?
Истина была столь бесспорна и высказана с такой искренностью, что Пэйджит почувствовал, как все результаты его стараний сведены на нет. И без гудения зала он знал, какой урон она нанесла ему. И был даже благодарен залу за эту реакцию, дававшую ему время на размышление.
Ударил молоток судьи Мастерс.
– Мистер Пэйджит, – осведомилась она. – У вас есть еще вопросы?
– Несколько, – небрежно бросил он. – Вы назвали две причины появления кожи под ногтями мисс Карелли. Первая: она царапала мистера Ренсома, что, как вы полагаете, произошло после его смерти, хотя могло быть и наоборот. Правильно?
– Да.
– И вы считаете, что, фабрикуя улики, мисс Карелли могла сама расцарапать себя.
– Да.
– А нет ли третьей причины?
Шелтон бросила на него осторожный взгляд:
– Например? Пэйджит прошел вперед.
– Мисс Карелли могла расцарапать себе бедро, защищаясь от изнасилования – стараясь не позволить стянуть с себя колготки.
Мисс Шелтон нахмурилась, опустив взгляд. Пэйджит почувствовал, что она вновь перебирает обстоятельства происшествия, но не для того, чтобы ответить на его вопрос, а для того, чтобы найти для себя честный выход. Наконец она подняла на него глаза и тихо сказала:
– Да, могло быть и так.
Пэйджит почувствовал, что камень упал с души.
– Спасибо, доктор, – отозвался он. – Это все, что я хотел узнать.
Она кивнула, слегка улыбнулась, и Пэйджит сел на свое место.
А Шарп была уже на ногах.
– Кое-что из сказанного вами, доктор Шелтон, наводит меня на размышления. Причина этого в том – я повторю сказанное, – что вопросы защиты возникли в результате предположения невероятного совпадения ошибок в разных тестах. Что вы думаете об этом?
С минуту та размышляла:
– Я и хотела сказать: оправдание мисс Карелли возможно лишь в случае, если выявится, что несколько тестов было проделано небрежно, были сделаны неверные выводы из некоторых посылок и все это к тому же совпало.
Шарп кивнула:
– В частности, это относится к тестам, которые не обнаружили кожу под ногтями мистера Ренсома.
– Да, – подтвердила мисс Шелтон и поправила себя: – Хотя нередки случаи, что кожу не находят.
Шарп нахмурилась, тон ее стал язвительным:
– И нужно, чтобы тесты не обнаружили следов сексуального возбуждения.
– Да.
– А на рунах мистера Ренсома не должно обнаружиться порохового нагара, хотя мисс Карелли заявила, что была борьба за пистолет.
– Да.
– А еще он должен отпрянуть назад в момент, когда она стреляла в него.
– Да.
– А мисс Карелли сама должна порвать свои колготки.
– Все это так.
– А если царапины мистеру Ренсому нанесли санитары, надо еще к тому же, чтобы вы ошиблись в определении времени, когда они были нанесены.
– И снова да.
Взгляд Шарп стал недоверчивым.
– Вы на самом деле ошиблись?
Мисс Шелтон склонила голову:
– Все же надеюсь, что нет.
– Как вы думаете, все эти подпорки спасут версию мисс Карелли?
Прежде чем ответить, эксперт долго смотрела в сторону Марии.
– С медицинской точки зрения все это неправдоподобно, – спокойно резюмировала она. – Неприятно об этом говорить, но я ей просто не доверяю.
3
Мария Карелли испытующе смотрела в лицо Карло.
Они сидела за угловым столиком в кафе "Маджестик" – в элегантном зале, оформленном в викторианском стиле, с вентиляторами под потолком и пианистом в глубине зала, играющим спокойную мелодию. Как она и ожидала, другие обедающие, узнав, обстреливали их взглядами. Но, несмотря на это, она пригласила Карло пообедать с ней, потому что больше, чем последние слова Элизабет Шелтон, ее душу взволновало то, как Карло пытался успокоить ее.
Мария не хотела его присутствия на суде. Но она не хотела и того, чтобы он почувствовал: его присутствие ей в тягость. Карло принял решение и сделал так, как хотел.
– Я не говорила тебе, – произнесла она наконец, – как важно было для меня видеть тебя в зале. Моя беда в том, что всегда полагалась только на себя, а кончилось тем, что меня обвинили в преступлении. – И добавила с легкой улыбкой: – Надо будет использовать эту фразу.
Она смотрела, как он пытается улыбнуться ей в ответ. Карло изо всех сил старался полюбить ту, которую совсем не знал, в том ее образе, который создавался усилиями Марни Шарп. Мария находила это трогательным и понимала, как это мучительно.
– У тебя все будет хорошо, – проговорил Карло. – Отец одолеет ее.
В этой фразе чувствовался подтекст – мальчику хотелось видеть в решительных действиях отца доказательство того, что он верит Марии. Но все, что могла сейчас Мария, – это сказать Карло, что она верит в Кристофера Пэйджита.
– То, что он делает, – просто чудо, – ответила она. – Случай трудный, как ты понимаешь.
Сын вопросительно посмотрел на нее:
– Что ты имеешь в виду?
Мария призвала на помощь всю свою выдержку. Ей проще было скрыть свои страдания, чем пытаться уберечь его от мучительного сочувствия.
– Есть вещи, которые я скрыла от полиции, – тихо вымолвила она. – У меня есть на то свои причины. И потому у Криса трудности – он догадывается об этом.
Мария с болью в душе наблюдала попытки Карло быть мужественным и взрослым и снова подумала о том, стоило ли привлекать Пэйджита в качестве адвоката.
Бесстрастным голосом мальчик спросил:
– А сейчас уже поздно рассказать ему об этом?
– Поздно. В силу некоторых обстоятельств… – Она замолкла на полуслове. – Раньше были одни причины, теперь – другие, не менее важные. Прошу тебя, Карло, отнесись к этому с пониманием.
Он медленно кивнул:
– О'кей.
Мария испытующе смотрела на него. Она не представляла, что ей будет так тяжело потерять доверие сына, что он так много значит для нее. Но, по крайней мере, он останется с тем из родителей, которым можно гордиться.
– Мне нужно, чтобы ты знал об одной вещи, – решилась она.
Кажется, он понял ее состояние.
– Ты моя мама, – ответил он. – И что бы ты ни сочла нужным сказать мне, я всегда выслушаю.
Мария инстинктивно избегала употребления слова "нужно" применительно к себе. Но лучше, если Карло будет думать, что она нуждается в нем. Она прикрыла его руку своей.
– Речь идет о кассете. На ней запись моего разговора с психиатром. Она была у Марка Ренсома.
Карло еще не научился выдержке Пэйджита. Тревога и смятение промелькнули на его лице, прежде чем он овладел собой.
– Окружной прокурор знает? – спросил он.
– Да. Они думают, что из-за этой кассеты я и убила его. Завтра или послезавтра будет перерыв в заседании. Для закрытого совещания – твой отец не хочет, чтобы эта кассета фигурировала как улика.
– Значит, отец все же знал.
– Теперь знает. Но только потому, что они разыскали ее. – Мария старалась говорить ровным голосом. Не показывай ему, повторяла она себе, как тебе трудно и как ты боишься того, что может сделать Марни Шарп.
– Это касается того времени, когда я была юристом. Некоторых обстоятельств, которых я очень стыжусь.
– Но убить из-за этого? Как они думают?
– Кассета может означать конец моей карьеры. – Мария слегка улыбнулась. – Кое-кто думает, что из-за этого я способна на убийство.
Карло покачал головой. Мария не могла бы сказать, к чему относится этот жест – к тому, что люди могут так думать, или к ее словам.
– Этого недостаточно, – тихо проговорила она. – Для того, чтобы убить кого-то.
Мгновение Карло молчал.
– И отец не знает об этих обстоятельствах?..
– Не знает о том, что они имеют отношение ко мне. Мальчик смотрел на ее руну, все еще лежащую на его пальцах. Потом повернул кисть так, что ее рука оказалась на его ладони, и охватил ее пальцы своими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96