– Что случилось?
– Мы прекратили дело. – Смолкнув, Шарп изучала его лицо со спокойным вниманием. – Или вы имеете в виду то, что произошло на самом деле?
– Да.
Она обернулась, оглядела коридор. Немного поодаль разговаривали Брукс и Терри, ожидавшие своих партнеров, у них были довольно дружелюбные лица – два юриста, конфликт которых благополучно завершен. Шарп пожала плечами.
– Думаю, вы совсем не из тех, кто станет делиться этим с другими. Я вам очень кратко расскажу обо всем.
– Да, пожалуйста. – Пэйджит смотрел на нее. – Так что же произошло?
– Вчера после обеда Кэролайн позвонила нам.
Где-то в глубине души Пэйджит предполагал нечто подобное, но все же был удивлен:
– И что она сказала?
– Что после свидетельства Бэса она решила не привлекать Мелиссу Раппапорт и Линдси Колдуэлл к даче показаний. – В голосе Шарп зазвучали язвительные нотки. – Такое намерение было бы явной ошибкой. И в то же время случай слишком неясный, чтобы можно было отправлять Марию Карелли в суд. Что касается последнего, то, поскольку все уже позади, я хотела бы заметить, что не совсем с ней не согласна.
– И этим она убедила Брукса?
Шарп улыбнулась невеселой улыбкой:
– Было еще кое-что. Кэролайн сказала нам, что у нее два варианта решения. Первый: она прекращает дело. В этом случае есть риск, что потребуют дополнительного расследования и тогда она будет выглядеть плохим профессионалом. Второй вариант – она заметила, что для нее он предпочтительней, – снова начать слушания и пригласить Раппапорт и Колдуэлл для дачи показаний. Но после этою уже Мака избиратели могут вернуть к частной практике. – В голосе появились интонации, пародирующие Кэролайн. – Конечно, заявила она Бруксу, можно заплатить и такую цену, если есть убеждение в своей правоте. Но у нее припасен для него третий вариант: он прекращает дело, а она поможет ему сохранить лицо. Поразмыслив, Пэйджит ответил:
– Неплохое предложение, как вы понимаете. Выслушав Линтон, Раппапорт и Колдуэлл, присяжные, скорее всего, не прониклись бы теплыми чувствами к Ренсому. Хотя Мак мог, наверное, предложить Кэролайн самой прекратить дело.
Шарп бросила взгляд через плечо. Брукс и Терри все еще беседовали.
– Он, конечно, думал о таком варианте, – тихо проговорила она. – Но есть еще один момент. Кассеты. Он не хотел пускать в оборот кассету Лауры Чейз, чтобы не вовлекать в это дело семейство Кольтов. Поэтому он и согласился отдать кассету Марии.
– Верный шаг с точки зрения карьеры, мне кажется. Если учесть, что Джеймс Кольт-младший добивается поста губернатора.
– Мак мог представить себе, как через его труп перешагивает следующий окружной прокурор. Он еще некоторое время поразмышлял, какой вариант выберет Кэролайн, если он не примет ее предложение, потом решил все же принять его. Думаю, это разумный выбор.
– Интересно, – заметил Пэйджит, – какой бы вариант она выбрала, если бы Мак не клюнул?
– О, я знаю – видела ее с теми женщинами в кабинете. Только не говорила Маку.
– А мне скажете? Все равно дело прошлое. Марни Шарп довольно долго раздумывала.
– Кэролайн блефовала, – произнесла она наконец. – Она рискнула бы и прекратила дело. Но никогда бы не заставила тех двух женщин давать показания публично – особенно Колдуэлл.
– Вы так думаете?
– Уверена в этом. – Помолчав, Шарп снова улыбнулась безрадостной улыбкой. – Кэролайн сделала все, чтобы покончить с этим делом. Она хотела быть спокойной относительно этих кассет.
8
В тот вечер Кристофер Пэйджит последний раз смотрел на себя по телевизору.
В новостях показали Маккинли Брукса на ступеньках здания суда, в действии – объясняющим, как он взвешивал доказательства, факты, учитывал важность решения. Газеты цитировали Кэролайн Мастерс, назвавшую Брукса "смелым" и "ответственным". Как Пэйджит и хотел, его показывали недолго: он поблагодарил окружного прокурора, выразил восхищение судьей Мастерс и на этом закончил.
– Что касается мисс Карелли, – отметил диктор новостей, – ее комментарий был непривычно сдержанным.
На экране появилась Мария. В ее взгляде не было напряжения, но не было и восторга. Она выглядела усталой. Карло стоял с ней рядом.
– Я хотела бы поблагодарить Кристофера Пэйджита, – начала она, – который сделал для меня больше, чем я могла надеяться.
Она выдержала паузу, пока камера наплывала на нее – подыскивала слова.
– Я хотела бы поблагодарить всех, кто поддерживал меня. Особенно тех женщин, которые согласились дать показания. В случаях, подобных этому, другого способа для защиты, к сожалению, нет. Что касается меня, то теперь я избавлена от страданий. Я всегда буду помнить о смерти Марка Ренсома. Но надеюсь, что вы поймете и простите меня за то, что не хочу говорить о ней без особой надобности. Это уже прошлое. Через три дня я намерена лететь в Нью-Йорк, мне надо осмыслить всю свою жизнь. – Помолчав, заговорила тише: – Мне надо подумать и о моем сыне – Карло Карелли Пэйджите. Это слишком личное и не совсем осознанное, чтобы сейчас говорить об этом. Как и его отец, он превзошел все мои ожидания.
Пэйджит увидел улыбку на лице Карло. Взглянув на него, Мария мягко закончила:
– Вот и все, что я должна была сказать.
Толпа расступилась перед ней, она, не оглянувшись, села в лимузин.
Услышав звонок в дверь, Пэйджит знал, что это она.
– Карло готов? – спросила она.
– Почти. Он, наверное, в душе. – Пэйджит задумался на мгновение. – Ты не зайдешь?
– Ты занят?
Пэйджит отрицательно покачал головой.
Они прошли в библиотеку.
Какое-то время Мария рассматривала пальму.
– Карло рассказывал мне об этом дереве. Раньше я никак не могла понять, почему вы не спилите его.
Пэйджит пожал плечами:
– Я все ждал, пока он поступит в университет.
Она обернулась, разглядывая его лицо.
– Ты собираешься сказать ему? – спросила она.
– Нет. Не собираюсь.
Она помолчала.
– Почему?
Пэйджит смотрел мимо нее.
– Потому что мы слишком много времени прожили, считая себя отцом и сыном. И мы стали ими.
Было ощущение, что ее тело мгновенно расслабилось.
– Не знаю, что тебе сказать, Крис.
– И не пытайся. Все, что ты могла сказать, есть на той кассете. Я знаю гораздо больше того, что ты могла когда-либо сказать мне. И хорошего, и плохого.
Она опустила глаза.
– А как будет у меня с Карло? Я хотела видеться с ним.
– Встретишься с ним и поговорите. Решайте это между собой. Мы с тобой в расчете, Мария. Отныне и навсегда.
Мария медленно кивнула.
Они молчали, когда Карло спустился сверху. Он улыбнулся обоим и был счастлив так, как не был счастлив уже давно – с тех пор, как Мария убила Марка Ренсома. А может быть, подумал Пэйджит, как никогда прежде не был счастлив – мать и отец любили его, и у них не было зла друг на друга.
– Ты очень статный, – отметила Мария. – И держишься совсем как Крис.
– Тут уж ничего не поделаешь, – засмеялся Карло. – А мои друзья говорят, что я похож на тебя.
– Да, и очень, – подтвердил Пэйджит.
Мария рассмеялась.
– Пойдем пообедаем? – спросила она сына.
– Конечно.
Они направились к двери. Пэйджит следовал за ними. Мария нежно смотрела на Карло. Остановилась в прихожей, как будто захваченная внезапной мыслью.
– Можно я минуту переговорю с Крисом? – обратилась она к Карло.
– Конечно.
Мальчик пошел к лимузину. Мария смотрела ему вслед, потом повернулась к Пэйджиту.
– Да? – спросил он.
Мгновение она размышляла.
– Ты помнишь – на кассете это есть – я говорила Стайнгардту, что сделаю аборт, если ты не выручишь меня?
– Конечно.
– Это была правда. – Она снова помолчала, потом тихо добавила: – Так что, когда смотришь на Карло и думаешь о том, что в нем нет ничего от тебя, вспоминай об этом.
Позже, вечером, Пэйджит решил сжечь кассеты.
Принес их в библиотеку. Потом положил в камин дров, поджег лучину. Время у него было; Карло и Мария собирались вернуться поздно.
Непонятно почему он начал с кассеты Линдси Колдуэлл… Завтра, возможно, через Терри, он сообщит актрисе, что отныне ее секреты принадлежат только ей: она сама будет решать, как распоряжаться ими, как Пэйджит распорядится сейчас своими. Он достал первую кассету Марии.
Помедлил, глядя на огонь. Сколько раз, подумал он, они вместе с Карло сидели вот так же, наблюдая за загадочной пляской языков пламени. Потом начал сматывать пленку с катушки.
Когда открылась входная дверь, он замер.
Это был Карло.
Услышав, что сын идет в библиотеку, привлеченный светом и потрескиванием горящих дров, Пэйджит непроизвольно схватился за вторую кассету, где Мария говорила, что Карло не его сын.
Мальчик стоял в дверях:
– Что ты делаешь?
Пэйджит знал, что теперь уже ничего не может сказать, кроме правды:
– Сжигаю кассету. Кроме этой, есть еще одна.
– Та, что о моей маме?
– Нет, – ответил Пэйджит. – Обо мне и твоей маме.
Карло задумался на мгновение:
– А разве можно это делать?
– Это больше не вещественное доказательство, Карло. Это теперь лишь источник душевных страданий. И я волен делать с этим все, что захочу.
Карло не отрываясь смотрел на него.
– А можно мне послушать? Я ведь твой сын, в конце концов.
– Да, ты мой сын, Карло. Но ты уже взрослый. И значит, должен понимать, что у родителей до твоего рождения была своп жизнь, в которой они делали ошибки. – Пэйджит помолчал. – Вчера ты просил меня помочь твоей матери. А сегодня я прошу тебя помочь нам обоим. Мы живем настоящим, прошлое лучше оставить прошлому.
Карло смотрел ему в глаза. Странно, подумал Пэйджит, стоять вот так перед ним, держа в руках секрет его рождения, и просить, как об одолжении, разрешения сохранить в тайне то, от чего зависит мир в душе этого мальчика. Нельзя же сказать ему: твое счастье зависит от того, способен ли ты проявить сострадание к родителям.
– Мне всегда будет интересно знать… – сказал Карло.
– Постарайся не думать об этом. Для тебя важно только то, что мы для тебя сейчас. Все остальное не имеет значения. Пока, конечно, ты этому остальному не придаешь значения.
У Карло был задумчивый вид.
– А что бы ты сделал, папа? На моем месте.
Пэйджит молча смотрел на вторую кассету. Потом неожиданно бросил ее Карло. Ему вспомнился вдруг тот первый день в Бостоне, когда он бросил этому мальчику красный резиновый мячик. Но на этот раз Карло поймал то, что летело к нему.
– Я помог бы сжечь это, – ответил Пэйджит.
Карло посмотрел на него, потом – на кассету в своей руке.
– А долго ты уже первую разматываешь? У тебя никогда особой сноровки не было.
Пэйджит улыбнулся облегченно:
– Это передается через поколение. Мой отец собрал корабль в бутылке.
Карло сел на ковер, Пэйджит устроился рядом с ним. Сидя лицом к огню, спиной к кофейному столику, они разматывали пленки.
– Лучше бы ты это без меня делал, – проговорил Карло. Пэйджит обернулся к нему:
– А почему ты домой так рано пришел? Надеюсь, ничего не случилось?
– Нет. Мы с мамой наметили кое-что на уик-энд. И когда пообедали, я решил побыть с тобой.
– Почему?
Пожав плечами, Карло взглянул на Пэйджита с легкой улыбкой:
– Кто знает?
Так они и сидели рядом, разматывали катушки прошлого, молчали, но молчание не разъединяло их. Закончив, Карло подержал в руке клубок пленки. Потом встал и молча бросил в огонь. Лента скрючилась, затрещала и исчезла в пламени.
Они вместе смотрели, как она горит, а вместе с ней – тайна рождения Карло. Хорошо, подумал Пэйджит, что это происходит именно так. Он знал теперь: семья начинается не с кровной связи, семья начинается с любви. Эти узы мы создаем сами, мы их сами определяем изо дня в день тем, что выбираем, кого любить и как любить. Но, делая этот выбор, мы выбираем и себя.
Пэйджит взглянул на сына. Возможно, подумал он, Карло что-то извлек бы из этой кассеты. И если ему, Пэйджиту, кассета помогла кое-что понять, то Карло, наверное, нашел бы в ней нечто свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96