Сопровождавший нас солдат не отходил от меня ни на шаг.
«Я остаюсь арестантом», – пронеслось у меня в голове.
К нам подошел чиновник. Я узнал в нем того самого клерка с неслышными шагами, который более двух месяцев назад проводил меня к Кранмеру. При виде моего опухшего, окровавленного рта глаза его расширились от удивления. Он провел нас через широкую лужайку. Солдат неотступно следовал за мной. Войдя во дворец через одну из задних дверей, мы принялись петлять по скудно освещенным коридорам. Выглянув в окно, я увидел внутренний двор, в котором толпились солдаты. Среди них я заметил знакомую фигуру. Это был сержант Ликон. Мне показалось, что вид у него удрученный.
Клерк остановился перед небольшой дверью.
– Подождите здесь, мастер Шардлейк. Архиепископ сейчас занят.
«По крайней мере, меня вновь называют «мастер», – мысленно отметил я.
Клерк повернулся к Бараку:
– Вам придется подождать в другом месте. Прошу, идемте со мной.
– До скорого, сэр, – бросил Барак и неохотно последовал за клерком.
Солдат распахнул дверь, пропуская меня внутрь, и вновь закрыл ее за моей спиной. Я догадался, что там он встал у дверей в карауле. Стены в комнате, в которой я оказался, были увешаны гобеленами, изображавшими сцены из жизни Древнего Рима. В очаге ярко горел огонь. Увидав у очага несколько подушек, я опустился на одну из них, даже не дав себе труда снять мокрый плащ. Не в силах бороться с охватившей меня усталостью, я закрыл глаза.
Сознание того, что в комнате я не один, заставило меня очнуться от дремы. Открыв глаза, я увидел архиепископа Кранмера, облаченного в белую мантию и черную епитрахиль. Он не сводил с меня глаз, сухое аскетичное лицо выражало величайшее беспокойство.
Я поспешно поднялся на ноги. Новый приступ боли пронзил мою челюсть, и с губ сорвался невольный стон.
– Не делайте резких движений, мастер Шардлейк, – произнес Кранмер, протягивая мне руку. – Иначе у вас закружится голова. Садитесь сюда.
Я рухнул на стул, который придвинул мне архиепископ.
– Что с вашим лицом? – тихо осведомился он.
Про себя я заметил, что сам Кранмер тоже выглядит отнюдь не лучшим образом. Щеки его посерели от усталости, под глазами залегли темные круги.
– В Тауэре меня подвергли пыткам, ваша светлость, – ответил я. – Прежде чем прибыл Барак со спасительным письмом, палачи успели вырвать мне зуб.
Звук собственного голоса показался мне невероятно гнусавым.
– Я не давал приказа пытать вас, – нахмурился Кранмер.
Некоторое время он молчал, явно предаваясь колебаниям, затем заговорил вновь:
– Ко мне явился сэр Ричард Рич и заявил, что королева… вступила в преступную связь со своим секретарем Деремом, и вам об этом известно. Он знал, что я уже располагаю достойными доверия сведениями относительно неверности королевы. Один из ее старых слуг сообщил, что Кэтрин Говард вступала в плотские сношения с Деремом еще до того, как стала женой короля. Таким образом, брак ее с королем не может считаться действительным. Меня убедили в необходимости вашего ареста. Внушили, что в Тауэре вы быстрее сделаете признания, нужные для успешного проведения следствия.
Архиепископ устремил на меня пытливый взгляд.
– Я решил: вы предали меня, утаив факты, обладающие государственной важностью. Но я не отдавал приказа подвергать вас пыткам.
– Полагаю, этот приказ отдал Рич. У нас с ним свои счеты.
– Малеверер представил мне донос, поступивший от одного из клерков мастера Крейка. И этот человек бесследно исчез. А сегодня утром у меня был Крейк. Сказал, что сэр Уильям Малеверер спрашивал, нет ли у него на примете клерка, который за плату даст ложные показания. И при этом сообщил, что хлопочет в интересах Рича. Крейк признался, что скрепя сердце указал Малевереру на одного из своих служащих, чьи моральные качества вызывали у него большие сомнения. Он не знал, что жертвой клеветы окажетесь именно вы. И, услыхав, что вы в Тауэре, решил безотлагательно поставить меня в известность о свершившемся обмане. Крейк поведал мне также и о причинах влияния, которое имел на него Рич, – глядя мне прямо в глаза, произнес архиепископ. – Он сказал, что более не может выносить подобной зависимости. Особенно после того, как оказался втянутым в низкие козни, в результате которых вы оказались в Тауэре.
– Он потеряет свою должность?
– Боюсь, что так. Разумеется, визиты в притоны блуда и разврата, – архиепископ сморщил нос от отвращения, – достойны всяческого порицания. Но Крейку ни в коем случае не следовало подчиняться требованиям шантажиста. К счастью, он нашел в себе силы положить этому конец. Что до Малеверера, он тоже является сообщником Рича. Он хочет приобрести конфискованные земли, прежде принадлежавшие Роберту Эску, и Рич обещал ему содействие. Этот человек дорого заплатил за свою алчность и беспринципность, – изрек Кранмер, сурово поджав губы. – Я сделаю все, чтобы он лишился места в Совете северных графств.
– Так или иначе, Рич добился своего, ваша светлость, – вздохнул я. – Городской совет отказался от тяжбы, о которой Барак рассказывал вашему секретарю.
Совсем недавно я заявил, что мне на это наплевать. Но сейчас упоминание о деле Билкнэпа наполнило душу острой досадой.
– Весьма сожалею. Но вы должны понимать, что вступили в схватку со слишком могущественным соперником. Даже я не осмелюсь выступить против Рича. Расположение, которое питает к нему король, чрезвычайно велико.
– Что ж, Рич победил и может пожинать плоды своей победы.
– Вы работали на лорда Кромвеля, мастер Шардлейк, – изрек архиепископ. – И значит, вам известно, что сильные мира сего избавлены от необходимости соблюдать закон.
Я счел за благо не ответить.
– Итак, вы действительно ничего не знаете об отношениях королевы и Франциска Дерема? – вполголоса осведомился Кранмер.
– Ровным счетом ничего, милорд. Клянусь.
– Дерем заключен в Тауэр. Его подвергнут пыткам.
Архиепископ прикусил губу.
– Вы сами понимаете: это необходимо.
– Я видел его на барке, которая вошла в ворота Изменников. Его и нескольких придворных дам королевы.
– Я лично допрашивал королеву. Наружу вышли доселе неизвестные обстоятельства. Были упомянуты имена других мужчин, которым удалось добиться ее расположения.
«Наверняка несчастная ветреница уже рассказала о своем флирте с Калпепером», – пронеслось у меня в голове.
Я взглянул на Кранмера, опасаясь новых вопросов, но он лишь покачал головой.
– Распущенность этой женщины воистину не знает границ, – произнес он с горестным вздохом. – В результате ее недостойного поведения король оказался в крайне неловком положении. Пока он отказывается верить в измену жены. Но вскоре ему будут предоставлены неопровержимые свидетельства.
– Если королева впадет в немилость, ее дядя, герцог Норфолкский, бесспорно, утратит свое влияние на короля, – осмелился заметить я. – А вместе с ним – вся партия приверженцев старых религиозных традиций.
Кранмер кивнул.
«Этот человек осуждает грязные средства борьбы, которые при дворе в большом ходу, – подумал я. – Но если они необходимы для достижения его собственных целей, он отнюдь их не чурается. Пока королевская чета путешествовала, он упорно готовил падение Кэтрин Говард».
– Вы правы, влиянию Говардов придет конец, – безучастно проронил архиепископ. – В стране есть другие знатные семьи, более расположенные к реформам. Сеймуры, Дадли, Парры. Да, Парры, – повторил он задумчиво. – Возможно, теперь король не будет столь глух к их мнению.
– А королева? Ее ожидает смерть?
– Полагаю, эта женщина вполне заслуживает смерти, – изрек архиепископ, не сводя с меня своих непроницаемых голубых глаз. – Но пока об этом не следует говорить за пределами Хэмптон-Корта. Вы меня поняли?
– Да, ваша светлость.
Я заметил, что взгляд Кранмера упал на мое запястье. Рукав, задравшись, обнажил наручник и растертую до крови руку.
– Поверьте, мастер Шардлейк, я весьма сожалею о том, что вам пришлось невинно пострадать, – сказал он с искренним сочувствием. – Вы получите денежную награду, намного превышающую ту, что полагалась вам за выполнение ваших обязанностей.
– Но Бродерик…
– Я знаю, вы не имели возможности предотвратить его гибель, – нахмурившись, махнул рукой Кранмер. – Никто из нас и предположить не мог, что Редвинтер лишится рассудка.
– Полагаю, этот человек давно уже находился во власти безумия.
– Да, его усердие порой граничило с жестокостью. Но, думаю, это происходило потому, что он всеми силами души ненавидел врагов истинной веры и страстно желал искоренения всяческой ереси. Надеюсь, Господь не отвергнет его душу.
Кранмер отвернулся к испещренному дождевыми брызгами окну, за которым ветер раскачивал голые деревья. До меня донесся едва слышный вздох, исполненный неподдельной печали.
– Ваша светлость, Редвинтер вовсе не убивал Бродерика, – заявил я. – Малеверер обвинил его ошибочно.
Архиепископ удивленно воззрился на меня.
– Но он был так уверен в своей правоте.
– У меня была возможность изучить умонастроения Редвинтера, ваша светлость. И я могу смело сказать, что он был верен вам до последнего вздоха. Он никогда не стал бы убивать столь важного для вас узника.
– Но кто тогда убил Бродерика?
– Точнее сказать, не убил, а помог совершить самоубийство. Как вам известно, Бродерик предпринял несколько попыток лишить себя жизни. Думаю, его сообщником был человек, который похитил бумаги, хранившиеся в шкатулке.
Кранмер с интересом взглянул на меня, и я рассказал ему о своих подозрениях.
– Этими соображениями я поделился с сэром Уильямом, но он не счел их достойными внимания, – заключил я свой рассказ.
– Да, Малеверер не из тех, кто прислушивается к чужому мнению, пусть даже это мнение весьма обоснованно, – кивнул Кранмер. – Избытком самоуверенности он пытается восполнить недостаток проницательности. Так, значит, вы считаете, что человек, похитивший документы, вовсе не оставил Йорк, а продолжил путешествие вместе с королевским кортежем. И вместе с Бродериком взошел на борт корабля. Но кто же он?
Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Тот, кому было поручено охранять Бродерика во время плавания, – сержант Ликон. К своим обязанностям он приступил еще в аббатстве Святой Марии. Сержант – уроженец Кента. Только что я видел его во дворе Хэмптон-Корта.
– Что ж, полагаю, этого сержанта стоит подвергнуть допросу, – сказал архиепископ.
– Но, милорд, это всего лишь мои предположения, – пошел я на попятный. – Если мне дозволено будет спросить…
– Спрашивайте.
– Речь идет только о допросе? Надеюсь, сержанта не будут пытать? Вполне возможно, все мои выводы строятся на случайных совпадениях.
– Я лично допрошу его, – нахмурившись, сказал архиепископ. – Если документы действительно находятся в руках у заговорщиков, это может повлечь за собой… определенные проблемы. Некоторые из этих бумаг до сих пор не утратили своего значения и могут быть использованы для разжигания смуты. Бернард Лок назвал имена своих собратьев по ремеслу, сочувствующих папизму. Многих из них уже успели допросить. Но пока нам так и не удалось выяснить, кому из них было поручено забрать документы у Лока.
– Я видел Лока в Тауэре, за день до казни. На нем живого места не осталось.
– Господи, прими его душу, – изрек Кранмер и вновь испустил горестный вздох. – Этот человек был изменником и заслужил смерть. Вы сами знаете, как велика его вина.
Он махнул унизанной кольцами рукой.
– Ступайте домой, мастер Шардлейк. Вам необходим отдых. Если мы получим новые сведения, я сообщу их вам.
– Благодарю вас, ваша светлость.
Я замешкался, не зная, стоит ли сообщать архиепископу о Блейбурне и о легенде, которую поведал мне старый законник из Халла.
«Как человек, облеченный властью, Кранмер наверняка знает об этом и без меня, – решил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
«Я остаюсь арестантом», – пронеслось у меня в голове.
К нам подошел чиновник. Я узнал в нем того самого клерка с неслышными шагами, который более двух месяцев назад проводил меня к Кранмеру. При виде моего опухшего, окровавленного рта глаза его расширились от удивления. Он провел нас через широкую лужайку. Солдат неотступно следовал за мной. Войдя во дворец через одну из задних дверей, мы принялись петлять по скудно освещенным коридорам. Выглянув в окно, я увидел внутренний двор, в котором толпились солдаты. Среди них я заметил знакомую фигуру. Это был сержант Ликон. Мне показалось, что вид у него удрученный.
Клерк остановился перед небольшой дверью.
– Подождите здесь, мастер Шардлейк. Архиепископ сейчас занят.
«По крайней мере, меня вновь называют «мастер», – мысленно отметил я.
Клерк повернулся к Бараку:
– Вам придется подождать в другом месте. Прошу, идемте со мной.
– До скорого, сэр, – бросил Барак и неохотно последовал за клерком.
Солдат распахнул дверь, пропуская меня внутрь, и вновь закрыл ее за моей спиной. Я догадался, что там он встал у дверей в карауле. Стены в комнате, в которой я оказался, были увешаны гобеленами, изображавшими сцены из жизни Древнего Рима. В очаге ярко горел огонь. Увидав у очага несколько подушек, я опустился на одну из них, даже не дав себе труда снять мокрый плащ. Не в силах бороться с охватившей меня усталостью, я закрыл глаза.
Сознание того, что в комнате я не один, заставило меня очнуться от дремы. Открыв глаза, я увидел архиепископа Кранмера, облаченного в белую мантию и черную епитрахиль. Он не сводил с меня глаз, сухое аскетичное лицо выражало величайшее беспокойство.
Я поспешно поднялся на ноги. Новый приступ боли пронзил мою челюсть, и с губ сорвался невольный стон.
– Не делайте резких движений, мастер Шардлейк, – произнес Кранмер, протягивая мне руку. – Иначе у вас закружится голова. Садитесь сюда.
Я рухнул на стул, который придвинул мне архиепископ.
– Что с вашим лицом? – тихо осведомился он.
Про себя я заметил, что сам Кранмер тоже выглядит отнюдь не лучшим образом. Щеки его посерели от усталости, под глазами залегли темные круги.
– В Тауэре меня подвергли пыткам, ваша светлость, – ответил я. – Прежде чем прибыл Барак со спасительным письмом, палачи успели вырвать мне зуб.
Звук собственного голоса показался мне невероятно гнусавым.
– Я не давал приказа пытать вас, – нахмурился Кранмер.
Некоторое время он молчал, явно предаваясь колебаниям, затем заговорил вновь:
– Ко мне явился сэр Ричард Рич и заявил, что королева… вступила в преступную связь со своим секретарем Деремом, и вам об этом известно. Он знал, что я уже располагаю достойными доверия сведениями относительно неверности королевы. Один из ее старых слуг сообщил, что Кэтрин Говард вступала в плотские сношения с Деремом еще до того, как стала женой короля. Таким образом, брак ее с королем не может считаться действительным. Меня убедили в необходимости вашего ареста. Внушили, что в Тауэре вы быстрее сделаете признания, нужные для успешного проведения следствия.
Архиепископ устремил на меня пытливый взгляд.
– Я решил: вы предали меня, утаив факты, обладающие государственной важностью. Но я не отдавал приказа подвергать вас пыткам.
– Полагаю, этот приказ отдал Рич. У нас с ним свои счеты.
– Малеверер представил мне донос, поступивший от одного из клерков мастера Крейка. И этот человек бесследно исчез. А сегодня утром у меня был Крейк. Сказал, что сэр Уильям Малеверер спрашивал, нет ли у него на примете клерка, который за плату даст ложные показания. И при этом сообщил, что хлопочет в интересах Рича. Крейк признался, что скрепя сердце указал Малевереру на одного из своих служащих, чьи моральные качества вызывали у него большие сомнения. Он не знал, что жертвой клеветы окажетесь именно вы. И, услыхав, что вы в Тауэре, решил безотлагательно поставить меня в известность о свершившемся обмане. Крейк поведал мне также и о причинах влияния, которое имел на него Рич, – глядя мне прямо в глаза, произнес архиепископ. – Он сказал, что более не может выносить подобной зависимости. Особенно после того, как оказался втянутым в низкие козни, в результате которых вы оказались в Тауэре.
– Он потеряет свою должность?
– Боюсь, что так. Разумеется, визиты в притоны блуда и разврата, – архиепископ сморщил нос от отвращения, – достойны всяческого порицания. Но Крейку ни в коем случае не следовало подчиняться требованиям шантажиста. К счастью, он нашел в себе силы положить этому конец. Что до Малеверера, он тоже является сообщником Рича. Он хочет приобрести конфискованные земли, прежде принадлежавшие Роберту Эску, и Рич обещал ему содействие. Этот человек дорого заплатил за свою алчность и беспринципность, – изрек Кранмер, сурово поджав губы. – Я сделаю все, чтобы он лишился места в Совете северных графств.
– Так или иначе, Рич добился своего, ваша светлость, – вздохнул я. – Городской совет отказался от тяжбы, о которой Барак рассказывал вашему секретарю.
Совсем недавно я заявил, что мне на это наплевать. Но сейчас упоминание о деле Билкнэпа наполнило душу острой досадой.
– Весьма сожалею. Но вы должны понимать, что вступили в схватку со слишком могущественным соперником. Даже я не осмелюсь выступить против Рича. Расположение, которое питает к нему король, чрезвычайно велико.
– Что ж, Рич победил и может пожинать плоды своей победы.
– Вы работали на лорда Кромвеля, мастер Шардлейк, – изрек архиепископ. – И значит, вам известно, что сильные мира сего избавлены от необходимости соблюдать закон.
Я счел за благо не ответить.
– Итак, вы действительно ничего не знаете об отношениях королевы и Франциска Дерема? – вполголоса осведомился Кранмер.
– Ровным счетом ничего, милорд. Клянусь.
– Дерем заключен в Тауэр. Его подвергнут пыткам.
Архиепископ прикусил губу.
– Вы сами понимаете: это необходимо.
– Я видел его на барке, которая вошла в ворота Изменников. Его и нескольких придворных дам королевы.
– Я лично допрашивал королеву. Наружу вышли доселе неизвестные обстоятельства. Были упомянуты имена других мужчин, которым удалось добиться ее расположения.
«Наверняка несчастная ветреница уже рассказала о своем флирте с Калпепером», – пронеслось у меня в голове.
Я взглянул на Кранмера, опасаясь новых вопросов, но он лишь покачал головой.
– Распущенность этой женщины воистину не знает границ, – произнес он с горестным вздохом. – В результате ее недостойного поведения король оказался в крайне неловком положении. Пока он отказывается верить в измену жены. Но вскоре ему будут предоставлены неопровержимые свидетельства.
– Если королева впадет в немилость, ее дядя, герцог Норфолкский, бесспорно, утратит свое влияние на короля, – осмелился заметить я. – А вместе с ним – вся партия приверженцев старых религиозных традиций.
Кранмер кивнул.
«Этот человек осуждает грязные средства борьбы, которые при дворе в большом ходу, – подумал я. – Но если они необходимы для достижения его собственных целей, он отнюдь их не чурается. Пока королевская чета путешествовала, он упорно готовил падение Кэтрин Говард».
– Вы правы, влиянию Говардов придет конец, – безучастно проронил архиепископ. – В стране есть другие знатные семьи, более расположенные к реформам. Сеймуры, Дадли, Парры. Да, Парры, – повторил он задумчиво. – Возможно, теперь король не будет столь глух к их мнению.
– А королева? Ее ожидает смерть?
– Полагаю, эта женщина вполне заслуживает смерти, – изрек архиепископ, не сводя с меня своих непроницаемых голубых глаз. – Но пока об этом не следует говорить за пределами Хэмптон-Корта. Вы меня поняли?
– Да, ваша светлость.
Я заметил, что взгляд Кранмера упал на мое запястье. Рукав, задравшись, обнажил наручник и растертую до крови руку.
– Поверьте, мастер Шардлейк, я весьма сожалею о том, что вам пришлось невинно пострадать, – сказал он с искренним сочувствием. – Вы получите денежную награду, намного превышающую ту, что полагалась вам за выполнение ваших обязанностей.
– Но Бродерик…
– Я знаю, вы не имели возможности предотвратить его гибель, – нахмурившись, махнул рукой Кранмер. – Никто из нас и предположить не мог, что Редвинтер лишится рассудка.
– Полагаю, этот человек давно уже находился во власти безумия.
– Да, его усердие порой граничило с жестокостью. Но, думаю, это происходило потому, что он всеми силами души ненавидел врагов истинной веры и страстно желал искоренения всяческой ереси. Надеюсь, Господь не отвергнет его душу.
Кранмер отвернулся к испещренному дождевыми брызгами окну, за которым ветер раскачивал голые деревья. До меня донесся едва слышный вздох, исполненный неподдельной печали.
– Ваша светлость, Редвинтер вовсе не убивал Бродерика, – заявил я. – Малеверер обвинил его ошибочно.
Архиепископ удивленно воззрился на меня.
– Но он был так уверен в своей правоте.
– У меня была возможность изучить умонастроения Редвинтера, ваша светлость. И я могу смело сказать, что он был верен вам до последнего вздоха. Он никогда не стал бы убивать столь важного для вас узника.
– Но кто тогда убил Бродерика?
– Точнее сказать, не убил, а помог совершить самоубийство. Как вам известно, Бродерик предпринял несколько попыток лишить себя жизни. Думаю, его сообщником был человек, который похитил бумаги, хранившиеся в шкатулке.
Кранмер с интересом взглянул на меня, и я рассказал ему о своих подозрениях.
– Этими соображениями я поделился с сэром Уильямом, но он не счел их достойными внимания, – заключил я свой рассказ.
– Да, Малеверер не из тех, кто прислушивается к чужому мнению, пусть даже это мнение весьма обоснованно, – кивнул Кранмер. – Избытком самоуверенности он пытается восполнить недостаток проницательности. Так, значит, вы считаете, что человек, похитивший документы, вовсе не оставил Йорк, а продолжил путешествие вместе с королевским кортежем. И вместе с Бродериком взошел на борт корабля. Но кто же он?
Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Тот, кому было поручено охранять Бродерика во время плавания, – сержант Ликон. К своим обязанностям он приступил еще в аббатстве Святой Марии. Сержант – уроженец Кента. Только что я видел его во дворе Хэмптон-Корта.
– Что ж, полагаю, этого сержанта стоит подвергнуть допросу, – сказал архиепископ.
– Но, милорд, это всего лишь мои предположения, – пошел я на попятный. – Если мне дозволено будет спросить…
– Спрашивайте.
– Речь идет только о допросе? Надеюсь, сержанта не будут пытать? Вполне возможно, все мои выводы строятся на случайных совпадениях.
– Я лично допрошу его, – нахмурившись, сказал архиепископ. – Если документы действительно находятся в руках у заговорщиков, это может повлечь за собой… определенные проблемы. Некоторые из этих бумаг до сих пор не утратили своего значения и могут быть использованы для разжигания смуты. Бернард Лок назвал имена своих собратьев по ремеслу, сочувствующих папизму. Многих из них уже успели допросить. Но пока нам так и не удалось выяснить, кому из них было поручено забрать документы у Лока.
– Я видел Лока в Тауэре, за день до казни. На нем живого места не осталось.
– Господи, прими его душу, – изрек Кранмер и вновь испустил горестный вздох. – Этот человек был изменником и заслужил смерть. Вы сами знаете, как велика его вина.
Он махнул унизанной кольцами рукой.
– Ступайте домой, мастер Шардлейк. Вам необходим отдых. Если мы получим новые сведения, я сообщу их вам.
– Благодарю вас, ваша светлость.
Я замешкался, не зная, стоит ли сообщать архиепископу о Блейбурне и о легенде, которую поведал мне старый законник из Халла.
«Как человек, облеченный властью, Кранмер наверняка знает об этом и без меня, – решил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115