Но в любом случае, рвота очистила ему желудок.
Лекарь бросил взгляд на ведро, стоявшее на полу. Рядом валялись пустая деревянная миска и чашка.
– В этой посуде ему приносили еду? – спросил я.
– Да, – кивнул Редвинтер. – Накануне он ужинал поздно вечером.
– Странно, что рвота началась у него так быстро, – нахмурившись, изрек лекарь. – Впрочем, разные яды действуют по-разному.
И, нагнувшись над вонючим ведром, он с профессиональным интересом принялся рассматривать его содержимое.
– Наверняка пища, которую он съел за ужином, была отравлена, – заявил Редвинтер. – Никаким другим способом дать заключенному яд было невозможно. Камера надежно заперта, а я постоянно нахожусь в своей комнате, так что мимо меня и мышь не проскочит. По словам стражников, за весь день они не видели во дворе никого из посторонних.
– Да, скорее всего, отравлена была именно еда, – кивнул доктор Гибсон.
– Похлебку ему наливали из общего кухонного котла, – сообщил Редвинтер. – Я собственноручно принес ее в камеру. Конечно, подобное занятие мне не по чину, но я не могу доверить его никому другому. Я должен удостовериться, что вместе с пищей никто не пытается передать заключенному записок или чего-нибудь в этом роде.
Он повернулся ко мне и процедил, поджав губы:
– Слова доктора подтверждают мои предположения. Я уже знаю, кто виновен в случившемся. Повар, который готовит для стражников. Этот парень давно мне не нравился. Он внушает подозрения одним своим видом. Тем более прежде он служил в аббатстве Святой Марии, готовил для монахов. Я уже приказал схватить его и запереть в караульном помещении.
Лекарь, переводя взгляд с меня на тюремщика, веско произнес:
– Должен предупредить вас, джентльмены, что опасность еще не миновала. В организме этого человека остался яд. К тому же обращение, которому он подвергался здесь, изрядно подорвало его силы.
При этих словах в глазах лекаря мелькнуло откровенное осуждение.
– Скудная пища, отсутствие свежего воздуха и движения никому не идут на пользу.
Гибсон окинул камеру многозначительным взглядом. Я тоже поглядел на зарешеченное окно и увидел, как солнце поднимается над серыми башнями замка. Скелет несчастного Эска по-прежнему болтался на башне, содрогаясь под порывами ветра.
– Для пользы больного было бы неплохо перевести его в другое место, более подходящее для человека в его состоянии, – заключил доктор.
– Нет, этот человек слишком опасен, – непререкаемым тоном заявил Редвинтер. – Его следует содержать в камере, закованным в цепи.
Лекарь взглянул на меня, ища поддержки. Я пребывал в замешательстве, не зная, какое решение принять.
– Мы оставим заключенного в камере, – произнес я наконец. – Но надо принести ему дополнительные одеяла и небольшую жаровню с углями. Здесь слишком холодно.
– Да, больному необходимо тепло, – кивнул доктор.
– Хорошо, я прикажу доставить сюда жаровню и одеяла, – сказал Редвинтер, бросив на меня косой злобный взгляд.
Замечание лекаря насчет скудной пищи и скверного обращения, которому подвергался арестант, явно пришлось ему не по вкусу.
Бродерик пошевелился, и я понял, что он приходит в себя. Возможно, сознание вернулось к нему еще несколько минут назад и он слышал весь наш разговор. Заключенный посмотрел на меня, и губы его искривила горькая усмешка.
– О, вы здесь, мастер законник, – прошептал он одними губами. – И как всегда, исполнены забот о моем здоровье. А вот кто-то едва не избавил вас от хлопот, а меня – от страданий.
Бродерик, утомленный долгой тирадой, с трудом перевел дух. Взглянув ему в глаза, я увидел, что огонь, полыхавший в них прежде, погас. Его тусклый взгляд говорил лишь о бесконечной усталости.
– Вы знаете, кто вас отравил, Бродерик?
– Король, кто же еще, – с усилием выдохнул заключенный.
– Вам лучше помолчать, – угрожающе процедил Редвинтер.
– Идемте, мастер Редвинтер, – вмешался я. – Нам нужно поговорить. Доктор Гибсон, вы еще зайдете к больному?
– Да, разумеется, – кивнул лекарь. – Я навещу его сегодня днем.
На губах его мелькнула довольная улыбка, и я подумал о том, что за свои визиты к королевскому арестанту он получает хорошую плату.
Мы вышли из камеры, и Редвинтер запер дверь.
– Прошу вас, подождите меня в кабинете, – обратился он ко мне. – Я должен проводить доктора Гибсона и запереть дверь в башню.
Мы с Бараком спустились на один пролет и вошли в комнату тюремщика. Ночная рубаха, в спешке брошенная на пол, нарушала царивший здесь порядок. Я потер шею, которая ныла все ощутимее.
– Так вот он какой, Редвинтер, – изрек Барак. – В нем с первого взгляда видно инквизитора.
Он взял открытую книгу, лежавшую на стуле, и вслух прочел ее название:
– «Покорность истинного христианина». Такие люди часто любят душеспасительное чтение.
– И воображают себя исполнителями Божьей воли, – добавил я.
– В наше время таких исполнителей развелось слишком много, – усмехнулся Барак. – Но ваш Редвинтер не показался мне столь уж страшным. Похоже, он сам изрядно перетрусил.
– Вы правы, сегодняшнее происшествие выбило его из колеи, – ответил я. – Погодите, пока он придет в себя. Тогда и поймете, стоит ли его опасаться.
Я несколько раз прошелся по комнате взад-вперед.
– На его месте любой растерялся бы. Ведь он принимал все меры предосторожности, дабы предотвратить побег Бродерика. Ему и в голову не приходило, что кто-то может попытаться убить заключенного. Как, впрочем, и мне. А что, если покушение на Бродерика связано со смертью Олдройда и похищением документов? – неожиданно для себя самого предположил я. – По словам Малеверера, Бродерик имеет какое-то отношение к человеку по имени Блейбурн.
– Возможно, нам следует предупредить Редвинтера.
– Не думаю, – возразил я. – Это дело находится в ведении Малеверера, и он не давал нам подобного поручения.
Звук шагов, раздавшийся на лестнице, заставил нас замолчать. В комнату вошел Редвинтер. Закрыв дверь, он вперил взгляд в Барака. Затем повернулся ко мне и растянул губы в улыбке, обнажившей его мелкие белые зубы.
– Насколько я понимаю, мастер Шардлейк, вы сочли, что при встречах со мной вам необходима защита? – насмешливо осведомился он.
Даже сейчас он не оставил своих попыток уязвить меня.
– Мастер Редвинтер, сейчас не время для колкостей, – произнес я подчеркнуто бесстрастным тоном. – Нам предстоит обсудить весьма серьезные вопросы.
– Я приказал принести заключенному одеяла и жаровню, – сообщил Редвинтер. – У меня нет ни малейшего желания, чтобы человек этот умер, находясь на моем попечении, – добавил он с откровенной злобой. – Бог свидетель, смерть его мне вовсе ни к чему! Сейчас я намереваюсь допросить повара и хочу, чтобы вы при этом присутствовали.
– Но если бы заключенного отравил повар, он сразу скрылся бы, сделав свое дело, – заявил Барак. – Всякому ясно, что первое подозрение пало бы на него. Зачем ему оставаться в замке и ждать, пока его схватят?
Редвинтер смерил его пренебрежительным взглядом и процедил, обернувшись ко мне:
– Вы всегда позволяете слугам вмешиваться в ваши дела?
– Барак мой помощник, – отрезал я. – И то, что он сказал, отнюдь не лишено смысла.
– Вот как? – ухмыльнулся Редвинтер.
Взгляд его скользнул по синяку на моей голове.
– Вижу, вы побывали в серьезной переделке, мастер Шардлейк. Должно быть, ваши учтивые манеры вывели кого-нибудь из терпения?
– Я уже сказал вам: сейчас не время для колкостей. Идемте поговорим с подозреваемым.
– Идемте. Бог свидетель, я заставлю этого мерзавца выложить правду.
И, тряхнув в руке связку ключей, он сделал нам знак выйти из комнаты.
Повар, с обеих сторон окруженный солдатами, понуро сидел на табуретке в караульной. Как и полагается человеку его ремесла, он отличался изрядной упитанностью, лысая голова имела яйцевидную форму. Однако черты лица были резкими и заостренными, а в глазах бегали тревожные огоньки. Я не мог не признать правоту Редвинтера – этот человек одним своим видом внушал подозрения.
Тюремщик приблизился к заключенному и, уставившись ему прямо в лицо, растянул губы в зловещей улыбке. В комнате горела жаровня, из кучи углей торчала кочерга. Редвинтер быстро выхватил ее и сжал в руке. Повар судорожно перевел дух, не в силах оторвать взгляда от раскаленного докрасна конца. Даже я, стоя в нескольких шагах от Редвинтера, ощущал исходивший от кочерги жар. Солдаты, предчувствуя тягостную сцену, смущенно переглядывались.
Редвинтер погладил бороду свободной рукой и произнес негромко и вкрадчиво:
– Назови свое имя.
– Д-Дэвид Юхил, сэр.
– Прежде ты работал в аббатстве Святой Марии?
Глаза повара, неотрывно устремленные на кочергу, расширились от ужаса.
– Да, сэр.
– Когда отвечаешь, смотри на меня, невежа, – процедил Редвинтер. – Как долго ты работал в аббатстве?
– Около десяти лет, сэр. Я стряпал для монахов. Нас, поваров, там было трое.
– Вижу, в аббатстве ты хорошо отъелся. Привык к сытой жизни и легкой работе. И уж конечно, когда этот папистский притон закрыли, а тебя выбросили на улицу, тебе это не слишком понравилось.
– Я быстро нашел работу, сэр. Здесь, в замке.
– И воспользовался своим положением для того, чтобы отравить человека, который нужен живым самому королю. Знаешь, какому наказанию подвергают поваров-отравителей? Их варят заживо. Таков приказ короля.
Юхил вновь судорожно перевел дух. По лицу его градом катил пот. Редвинтер размеренно произнес, не сводя с повара ледяных беспощадных глаз:
– Ты сам понимаешь, это весьма мучительная смерть. Хотя мне ни разу не доводилось присутствовать при подобной казни. Пока не доводилось.
– Но я… я ни в чем не виноват, сэр! – вскричал Юхил дрожащим голосом.
Раскаленная кочерга неодолимо притягивала его взгляд.
– Минувшим вечером я, как обычно, приготовил овощную похлебку. Все необходимые продукты я купил в городе. Заключенному наливали из общего котла. Он до сих пор стоит в кухне, и там сохранились остатки похлебки. Если бы я отравил похлебку, захворали бы все солдаты.
В поисках поддержки повар обернулся к стражникам:
– Джил, Питер, вы же тоже ели из общего котла?
Солдаты с готовностью закивали.
– Это правда, сэр, – сказал один из них.
Редвинтер недовольно нахмурился.
– Я собственными глазами видел, что у повара не было возможности отравить еду арестанта, – продолжал стражник, который, как видно, не отличался робостью.
– Вы же сами отнесли ему еду, сэр, – подал голос Юхил. – А пиво ему наливали из общего бочонка.
– Кто моет посуду Бродерика? – осведомился я.
– Я делаю это собственноручно, – ответил Редвинтер, поглаживая свою холеную черную бороду.
Внезапно он поднес кочергу к самому носу повара. Я решил, что вмешаюсь, как только он сделает еще одно движение. Юхил, постанывая от страха, скорчился на своей табуретке.
– Я не знаю, каким образом ты отравил еду заключенного, господин повар, – процедил Редвинтер. – Но кроме тебя, сделать это было некому. Не волнуйся, я найду способ развязать тебе язык. Да будет тебе известно, я насквозь вижу бывших монастырских работников, подобных тебе. Вы пропитаны папистской ересью и ненавидите короля за то, что он лишил вас ваших теплых местечек. И уж конечно, если вам подвернется возможность навредить его величеству, вы ни за что ее не упустите. В башне Лоллард я повидал немало монастырских прихлебателей. Все они походили на тебя, такие же жирные и откормленные. И, должен тебе сказать, все они были на редкость чувствительны к боли.
– Но я ненавижу монахов! – со слезами в голосе крикнул Юхил.
Кочергу от его лица по-прежнему отделяло расстояние в несколько дюймов.
– Что? – рявкнул Редвинтер.
– Я ненавижу монахов! Они катались как сыр в масле, а я спал на соломе. А уж на то, как они мастерски вытягивают деньги из доверчивых олухов, я насмотрелся вдоволь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115