После того как вы бросили ее посреди дороги, она буквально рвала и метала. Куда это вы вдруг заторопились?
– Мне надо было навестить заключенного. Не все могут целыми вечерами предаваться радостям флирта.
– Ну и как он?
– У него есть свой цепной пес – мастер Редвинтер. Что до мистрис Дженнет Марлин, она придерживается на ваш счет отнюдь не лестного мнения. Полагает, вы ухаживаете за Тамазин, дабы она помогла вам получить место при дворе.
– Вижу, она готова возвести на меня любой поклеп, – рассмеялся Барак. – На самом деле она просто боится потерять Тамазин.
– Но почему она так заинтересована в этой девушке? – пожал плечами я. – Не похоже, что они слишком привязаны друг к другу.
– Я уже спрашивал Тамазин об этом. Думаю, единственная причина в том, что Тамазин весела, как птичка, и помогает мистрис Марлин отвлечься от грустных размышлений. Конечно, сейчас, когда ее жених в Тауэре, ее одолевает тоска. А впрочем, как известно, сердце женщины – загадка! – с самодовольным видом заключил Барак.
– Благодаря вам я имел удовольствие вдоволь насладиться обществом мистрис Марлин. Не знаю почему, но эта особа крепко меня невзлюбила. Вообразила, что я – закоренелый честолюбец, готовый на все ради собственной выгоды. Слышали бы вы, как яростно она меня обличала. Откровенно говоря, мне даже показалось, что у нее не все в порядке с головой.
– Я расспросил Тамазин о леди Рочфорд, – сообщил Барак. – Похоже, эта старая сплетница держит всех в страхе. Ей ничего не стоит опорочить кого угодно. Она служила фрейлиной сначала у Джейн Сеймур, потом у Анны Клевской. И говорят, за плату передавала лорду Кромвелю все секреты королев.
– Кэтрин Говард тоже удостаивает леди Рочфорд своим доверием?
– Со стороны может показаться, что они очень близки. Но, по словам Тамазин, королева не доверяет леди Рочфорд ни на йоту. Мистрис Марлин ее тоже не жалует. Говорит, что леди Рочфорд не имеет никаких моральных устоев.
– Этим она ничуть не отличается от всех прочих придворных, – усмехнулся я. – Похоже, наша самоуверенная мистрис Марлин сохранила достойную удивления наивность.
Я вздохнул и перевел разговор на другое.
– Что вы намерены делать завтра, пока я буду принимать участие в торжественной церемонии? Наверняка вновь болтать с Тамазин?
– Нет, завтра ей будет не для меня, ведь она должна приготовиться к приезду королевы. Думаю, я схожу в город, посмотрю на въезд короля.
Барак устремил на меня пристальный взгляд.
– Знаете, по-моему, вы были слишком холодны с Тамазин, когда разговор зашел о королеве. И она это заметила.
– Ее выходка с подстроенной кражей произвела на меня весьма удручающее впечатление, – заявил я. – К тому же незадолго до встречи с вами я узнал одну печальную новость.
И я рассказал Бараку о смертельной болезни Джайлса Ренна и о его просьбе помочь ему в поисках племянника.
– Бедный старикан, – пробормотал Барак. – С виду он такой крепкий.
– Я обещал мастеру Ренну, что вы тоже поможете ему отыскать племянника.
– Разумеется, – кивнул Барак. – Как только вернемся в Лондон, сразу примусь за поиски. По правде говоря, я бы отправился в Лондон уже завтра. Здесь мне уже осточертело.
– Мне тоже, – кивнул я и добавил после недолгой паузы: – Мистрис Марлин сообщила мне, что Тамазин – круглая сирота и на всем белом свете у нее нет ни единого родственника. Она сказала, мать девушки умерла, однако о ее отце даже не упомянула. Впрочем, у Тамазин есть немного денег, которые ей оставила бабушка.
– Тамазин не знает, кто ее отец, – сказал Барак. – По ее словам, мать никогда о нем не рассказывала. Скорее всего, своим появлением на свет она обязана кому-нибудь из королевских слуг. Ведь мать ее всю жизнь проработала при дворе швеей, и никаких других знакомых у нее просто не было. У Тамазин есть кое-какие догадки на этот счет. Но возможно, все это ерунда.
– И какие это догадки?
– Да так, пустые фантазии, – не без смущения буркнул Барак.
– Наверняка она воображает, что отец ее – знатный вельможа? – предположил я.
Барак лишь пожал плечами, но я понял, что попал в точку.
– После возращения в Лондон вы собираетесь продолжить знакомство с Тамазин? – осведомился я с подчеркнутым равнодушием.
– Возможно.
«Да уж, слепому видно, что эта девушка зацепила тебя не на шутку, – мысленно добавил я. – И хотя ты известный шалопай, на этот раз, похоже, сердце твое в опасности – возможно, впервые в жизни».
Впрочем, будущее отношений Барака и Тамазин не слишком меня волновало. Куда больше тревожило, намерен ли он и впредь служить под моим началом.
– Представляете, Тамазин видела королеву, – не без гордости сообщил Барак.
– Да, она мне рассказывала.
– Говорит, с виду королева совсем девчонка. Да и ведет себя не так, как того требует ее высокое положение. Назначила своим секретарем Дерема, с которым играла в детстве. А сейчас этот надутый болван прибыл сюда и пытается давать распоряжения леди Рочфорд. По словам Тамазин, старая карга просто в бешенстве.
Я безучастно кивнул, ибо взаимные неудовольствия, столь частые в темном придворном мирке, ничуть меня не занимали.
Барак немного помолчал и произнес совсем другим, серьезным тоном:
– Знаете, а у меня из головы не выходит мастер Крейк. Никак не могу понять, что ему понадобилось в грязной таверне прошлой ночью.
– Да, то, что вы рассказали, – довольно странно, – оживился я. – Есть и другие весьма подозрительные обстоятельства. Если кто-то может передвигаться по аббатству, не возбуждая любопытства, так это Крейк. В момент гибели Олдройда он находился поблизости. И благодаря своей должности он может взять любые ключи. Например, ключи от ризницы.
– Но после нападения на вас его обыскали и не нашли ровным счетом ничего, – напомнил Барак.
– А что, если у него был сообщник? Вместе с этим сообщником они требовали, чтобы Олдройд отдал документы. Но стекольщик отказался и поплатился за это жизнью. А потом Крейк увидел, как мы принесли заветную шкатулку в аббатство.
– И сообщник ударил вас по голове, схватил шкатулку и скрылся, – подхватил Барак. – А Крейк остался на месте преступления. Но почему они вас не прикончили, вот вопрос! Они же видели, что некоторые документы вы успели прочитать.
– Не знаю, из каких соображений они сохранили мне жизнь, но так или иначе мне трудно представить, что Крейк замешан в заговоре. Подобные рискованные авантюры требуют немалой выдержки, которой он лишен. И существует ли связь между похищением бумаг и отравлением Бродерика? Возможно, все это дело одних и тех же рук.
– Но почему? Ведь Бродерик – один из главарей заговора. Значит, его отравили его собственные сообщники.
– Не исключено, он сам попросил, чтобы ему принесли яд, – задумчиво произнес я. – И именно поэтому, когда его спрашивают, что произошло, он отвечает загадками. Да, этот человек вполне мог пойти на самоубийство, дабы не опасаться, что пытки окажутся невыносимыми и развяжут ему язык. Но каким образом ему передали яд?
Я нахмурился, не находя ответа.
– Эти злополучные бумаги наверняка обладают особой важностью для заговорщиков. В противном случае Тайный совет не стал бы придавать их пропаже такого значения. Итак, заговорщики похитили бумаги и попытались навсегда закрыть рот Бродерику. Возможно, с его согласия.
– Но почему Олдройд так упорствовал в своем нежелании расстаться с бумагами?
– Вероятно, он не доверял своим сообщникам. А им, надо сказать, не занимать жестокости. Они устроили Олдройду ужасную смерть. А меня почему-то пощадили. Одному богу известно, по умыслу или по случайности. Надеюсь, по умыслу.
Я тяжело перевел дух и сообщил:
– Завтра, после торжественной церемонии, мне предстоит беседа с кем-то из членов Тайного совета. Боюсь, она будет не слишком приятной.
– Может, они решат, что нас лучше отправить в Лондон, – мечтательно протянул Барак.
– Я тоже на это надеюсь. И, видит бог, не стал бы возражать против подобного решения, хотя его никак не назовешь лестным для моей репутации законника. Но впутываться в здешние дела у меня нет ни малейшего желания. Я и так сто раз пожалел, что уступил Кранмеру и дал согласие присматривать за Бродериком.
Я потряс головой, словно отгоняя назойливые мысли, и с жаром провозгласил:
– Богом клянусь, Барак, я хочу, чтобы завтрашний день был уже позади!
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Утром меня разбудили петушиные крики. Надо сказать, что несколько дюжин этих птиц способны создать воистину оглушительную какофонию. Несколько мгновений я лежал, недоумевая, откуда в аббатстве взялись петухи, и лишь потом вспомнил, что это будущие участники боев. Обитатели соседних каморок тоже проснулись и, посылая проклятия голосистым птицам, кряхтели и откашливались.
Утро выдалось ясное, солнце вовсю сияло на безоблачном небе. Распахнув окно, я первый раз за все свое пребывание в Йорке ощутил не промозглый холод, но живительное тепло. В полном соответствии с песней, которую я слышал на вчерашнем представлении, король прогнал ненастье. По крайней мере, невежественные жители города будут неколебимы в этом убеждении. Взглянув на церковь, я впервые во всей красе увидел ее высоченный шпиль, который в прежние дни терялся в пелене туч. Сейчас он указывал в небеса, подобно громадному сверкающему пальцу.
Я облачился в свою лучшую мантию, отороченную мехом, и с осторожностью увенчал голову новой шляпой, перо на которой заранее укрепил самым тщательным образом. Надвинув шляпу таким образом, чтобы край ее закрывал синяк на лбу, я вышел из своей каморки.
Через распахнутые двери я видел, как клерки тщательно прихорашивались, оправляли мантии и разглядывали свои лица в маленьких стальных зеркалах. Нынешнее утро обошлось без обычной оживленной болтовни. Каждый был поглощен собственной персоной и сосредоточенно готовился к важной роли, которую ему предстояло сыграть сегодня. Барак в красном камзоле стоял в дверях своей каморки и с язвительной улыбкой наблюдал за царившей вокруг суетой.
– Что это вас так веселит? – осведомился я.
– Да так, забавно смотреть на этих олухов, – вполголоса откликнулся он. – Но, думаю, сейчас нам с вами лучше поспешить в трапезную. Сегодня вам непременно нужно плотно позавтракать, ведь одному богу известно, когда вам удастся пообедать.
– Да, завтрак нам обоим не помешает, – кивнул я, тронутый его заботой. – Кстати, как я выгляжу?
– Как расфуфыренный павлин. Пышные наряды вам чертовски не идут. Но синяка не видно, а это главное.
Мы пересекли двор и вошли в трапезную, где было полным-полно клерков и мелких чиновников, которые, подобно нам, торопились подкрепиться перед трудным днем. Плотники, завершившие свою работу, вне всякого сомнения, еще спали. В трапезной тоже витала напряженная атмосфера, не было слышно ни шуток, ни смеха. Все вздрогнули и обернулись, когда один из конюхов уронил на пол тарелку с холодным мясом.
– Господи боже! – возопил бедолага. – Пропал мой новый камзол! Из-за этого проклятого жира он весь в пятнах!
– Некоторые здешние обитатели так перетрусили, что, того и гляди, лишатся последнего разума, – усмехнулся Барак.
– Завидую бездельникам, у которых нет повода для беспокойства, – не преминул уколоть я. – Смотрите не слишком изнуряйте себя ходьбой. Ведь вам предстоит длительная прогулка по городу.
После этого шутливого напутствия мы с Бараком расстались. Он отдал мне салют и исчез, а я присоединился к разряженной взволнованной толпе, шествующей к королевскому особняку. Я чувствовал себя путешественником, вступившим на корабль, которому предстояло плавание к далеким неведомым берегам.
Оказавшись во внутреннем дворе, я едва не зажмурился, ослепленный сверканием парчовых шатров, залитых ярким утренним солнцем. Начищенные доспехи и копья солдат, стоявших в карауле у павильонов, тоже добавляли немало блеска к общей картине;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115