Какой-то предмет, который она прятала под платьем, упал на пол.
– Простите, – пробормотал я, хотя даже слегка не задел девушку. – Позвольте, я подниму.
Нагнувшись, я увидел, что на полу лежат четки, самые обычные дешевые четки, истертые от долгого употребления деревянные бусины на толстой леске.
Лицо Тамазин залилось пунцовым румянцем, когда я протянул четки ей.
– Теперь вы знаете мою тайну, сэр, – прошептала она одними губами.
Взяв четки, она зажала их в кулаке. «Должно быть, она носит их на поясе нижней юбки», – догадался я.
– А Бараку известно, что вы католичка? – спросил я, окинув взглядом коридор. – Как-то раз я спросил у него, каковы ваши религиозные убеждения. И он ответил, что у вас их попросту нет.
– Я вовсе не католичка, сэр, – заявила она, взглянув мне прямо в глаза. – Но моя старая бабушка, которая родилась и выросла задолго до реформ, с молодых лет привыкла перебирать эти четки. Она всегда говорила: они помогают ей успокоиться. И я храню их в память о ней.
– Подобные успокоительные средства ныне находятся под запретом, – отчеканил я. – И вам это прекрасно известно. Иначе вы не стали бы прятать четки.
– Да что же дурного, сэр, в том, чтобы перебирать бусины и мысленно повторять молитвы? – с вызовом произнесла Тамазин. – Я делаю это с детства, и это меня успокаивает. А вы сами знаете, сейчас мне есть о чем переживать. Я боюсь, что чужая тайна, в которую мы невольно проникли, причинит горе всем нам. И я грущу о мистрис Марлин.
Взглянув на руку Тамазин, сжимавшую четки, я заметил, что ногти ее обкусаны.
– Ну, если вы перебираете четки лишь для того, чтобы обрести душевное равновесие, в этом нет ничего страшного, – пошел я на попятный.
– Клянусь, сэр, я делаю это лишь по привычке. Хотя сама понимаю, что от этой привычки лучше отказаться. Что до моих религиозных убеждений, они всегда будут в полном согласии с теми, что исповедует король, – не без горечи добавила девушка. – Пусть даже он потребует менять эти убеждения каждый год. Конечно, мне, как всем простым людям, все эти перемены в диковинку. Но пусть король и Господь решают между собой, правда?
– Вполне согласен с вашим мудрым суждением.
Тамазин повернулась, однако не вошла в комнату, где ждал ее Барак, а двинулась по коридору. Несколько мгновений спустя я услышал, как она спускается по лестнице. Я медленно направился тем же путем, про себя размышляя о том, насколько искренна была Тамазин на этот раз. Я знал: ей ничего не стоит измыслить любую историю, и, может статься, она прячет четки не только в память о бабушке. Я вновь осознал, что эта женщина хранит множество секретов.
На следующее утро дождь зарядил вновь, и я отправился в библиотеку. Сняв в холле мокрый плащ и передав его слуге, я заметил брата Дэвиса, с озабоченным видом спускавшегося по лестнице. Под мышкой он держал большой кожаный портфель.
– Доброе утро, брат Шардлейк! Решили посетить нашу библиотеку? Надеюсь, вы найдете там то, что вас интересует. А я, к сожалению, должен идти. На сегодня назначено слушание дела, которое я веду по поручению Городского совета.
– Скажите, а какова плата за пользование библиотекой?
– Для гостей из Лондона – никакой, – махнул рукой брат Дэвис. – Но я должен кое о чем предупредить вас, – добавил он, понизив голос. – Сегодня в библиотеку спозаранку явился старый брат Сванн. Представьте себе, ему перевалило за восемьдесят. Разумеется, старик давно уже не практикует. Но сюда приходит постоянно. Говорит, хочет быть в курсе всех последних изменений в законодательстве. А на самом деле просто ищет возможности поболтать.
– Понятно, – кивнул я.
– Минуту назад я заглянул в библиотеку и увидел, что старик дремлет у очага. Так что, если хотите почитать без помех, лучше его не будите.
– Спасибо за предупреждение.
Брат Дэвис кивнул, взял у слуги плащ и вышел на улицу, где бушевало ненастье. Я осторожно отворил дверь в библиотеку. Там было уютно и тепло, в очаге весело горел огонь, золотые буквы на корешках старых книг сверкали в его отблесках. Единственным посетителем был старик в потертой мантии, крепко спавший в кресле. Лицо его покрывала густая сеть морщин, сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.
Я на цыпочках приблизился к одной из полок, отобрал несколько сборников, в которых содержались постановления по делам, сходным с делом Билкнэпа, и устроился за столом. Открыв первую из книг, я с удивлением обнаружил, что мне трудно сосредоточиться – сказывался длительный перерыв в работе. К тому же слова Джайлса не выходили у меня из головы.
Вне сомнения, он был прав, когда говорил, что я вступил в схватку с противником, который многократно превосходит меня в силе. Взгляд, который на прощание метнул на меня Рич, не предвещал ничего хорошего. И все же мысль о том, что я представляю серьезную угрозу для всемогущего Рича, льстила моему самолюбию. Вне всякого сомнения, Рич опасался, что я сумею выиграть дело. И мне надо сделать все, чтобы опасения эти подтвердились. Защищать интересы клиентов – мой первейший долг. И если я изменю этому, жизнь моя утратит всякий смысл.
Подняв голову, я увидел, что старик проснулся и с любопытством смотрит на меня удивительно ясными голубыми глазами. Глаза эти превратились в щелочки, когда он улыбнулся.
– Что, брат, похоже, сегодня у вас нет настроения работать?
– Боюсь, вы правы, – со смехом ответил я.
– Мне кажется, я никогда не видел вас прежде. Недавно приехали в Халл?
– Я прибыл сюда вместе с королем и его свитой.
– Ах, вот оно что.
– Позвольте представиться – Мэтью Шардлейк.
С этими словами я встал и поклонился.
– Простите, что я не встаю, – откликнулся старик. – В мои годы это не так просто. Поверите ли, мне восемьдесят шесть лет. Зовут меня Алан Сванн. Барристер высшего разряда. Ныне удалился от дел, – добавил он с усмешкой. – Погода нынче такая, что, хочется нам рыться в книгах или нет, на улицу лучше носа не высовывать.
– Да, осень выдалась на редкость ненастная.
– Разве это ненастье? Вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом разразилась настоящая буря. В тот год еще состоялась битва при Уокфилде.
– Вы помните битву при Уокфилде? – удивился я.
– На память я пока не жалуюсь. Помню как сейчас, в Халл примчался гонец и сообщил, что герцог Йоркский казнен и голова его в бумажной короне выставлена над воротами Йорка. Отец мой был на седьмом небе от радости, он ведь поддерживал Ланкастеров. Да только в конце концов страну все равно захватили представители дома Йорков.
– Я знаю. У меня есть друг, который живет в Йорке. Он рассказывал мне немало историй времен войны двух роз.
– То были тяжелые времена, – изрек брат Сванн. – Очень тяжелые.
Внезапно в голову мне пришла любопытная мысль.
– Наверное, вы помните, как после смерти Эдуарда Четвертого трон захватил Ричард Третий. А дети Эдуарда, так называемые принцы Тауэра, исчезли бесследно.
– Я же сказал, на память я не жалуюсь, – кивнул старик.
– После того как Ричард взошел на трон, по стране поползли слухи, согласно которым брак Эдуарда Четвертого, брата Ричарда, был незаконным, – продолжал я. – Поговаривали также, что появление на свет самого короля Эдуарда было связано с некими туманными обстоятельствами и, возможно, он не имел законных прав на престол.
Я не сводил глаз с брата Сванна. В 1483 году Джайлс был совсем мальчишкой, а этот живой осколок древности – мужчиной лет тридцати. Возможно, его память хранила множество интересных сведений.
Старый законник молчал. Тишину нарушали лишь завывания ветра в трубе да потрескивание дров в очаге. В какое-то мгновение мне показалось, что брат Сванн, позабыв мой вопрос, вновь погрузился в дрему.
– В течение долгих лет об этом предпочитали не вспоминать, – внезапно повернулся ко мне старик. – Как говорится, все это давно быльем поросло.
– Но я чрезвычайно интересуюсь событиями минувших лет. Как и мой друг из Йорка. Кстати, это он рассказал мне о слухах, связанных с королем Эдуардом.
Обманывая старика, я испытывал легкие угрызения совести; однако вызвать его на разговор было необходимо.
– О, это на редкость занимательная история! – с улыбкой заявил брат Сванн. – Одному богу известно, насколько она соответствует истине. В свое время отец нынешнего короля жестоко расправлялся с каждым, кто заводил об этом разговор.
– Да, мой друг рассказывал мне.
– После того как король Эдуард Четвертый умер, его мать, Сесиль Невиль, сделала публичное признание, – промолвил старик, пристально глядя на меня. – Она заявила, что отцом Эдуарда был вовсе не ее супруг, герцог Йоркский. Согласно ее словам, Эдуард явился плодом короткой связи, которую во время войны она имела во Франции с неким лучником.
Я чувствовал, что сердце мое колотится где-то в горле.
– Как вы понимаете, после этого поднялся жуткий переполох, – негромко продолжал старик. – Из этого окна ужасно дует, – проворчал он, плотнее закутываясь в мантию. – Когда я шел сюда, ветер едва не сбил с меня с ног. А вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом…
– Да, вы рассказывали, что в этом году разразилась страшная буря, – вставил я, стараясь не выдать своего нетерпения. – Но вернемся к Сесиль Невиль…
– Ах да. Так вот, эта леди вышла на крыльцо собора Святого Павла – насколько я помню, дело происходило именно там – и во всеуслышание объявила, что Эдуард Четвертый является отпрыском лучника. Некоторые здешние стряпчие как раз тогда ездили в Лондон, от них я и узнал об этом.
– А имя лучника вы не помните?
– Отчего же нет? Его звали Блейбурн. Эдвард Блейбурн, лучник из Кента.
В ушах у меня застучала кровь.
– И какая участь его постигла?
– Полагаю, к тому времени, как Ричард Третий захватил трон, Блейбурн был уже мертв. Ведь с тех пор, как ему выпала честь обладать телом Сесиль Невиль, минуло уже более сорока лет, – усмехнулся старик. – Скорее всего, с ним своевременно разделались.
– Как вы думаете, существуют ли какие-либо документы, подтверждающие достоверность этой истории?
– По крайней мере, мне о них ничего не известно. Как я уже говорил, после того, как Тюдоры пришли к власти, все разговоры об этом пресекались. Ведь Генрих Седьмой женился на дочери Эдуарда Четвертого, которая стала матерью нынешнего короля. Но, насколько мне известно, во времена Ричарда Третьего вышел некий парламентский акт…
– Озаглавленный «Titulus Regulus», – подсказал я.
– О, вы и об этом знаете?
Во взгляде старика внезапно мелькнуло беспокойство.
– Не уверен, что даже сейчас нам следует говорить о подобных вещах. Прошлое лучше оставить в покое.
– Но вы – один из немногих живых свидетелей тех давних событий.
– Да, дожить до восьмидесяти шести лет удается немногим, – с гордостью изрек старый законник. – Но вы напрасно называете меня свидетелем… До меня лишь доходили слухи, быть может отнюдь не достоверные.
Я резко поднялся.
– Сэр, мне жаль прерывать наш интересный разговор, но я только что вспомнил о назначенной встрече. Позвольте мне откланяться.
– Так вы уже уходите? – разочарованно пробормотал брат Сванн.
– К сожалению, да.
– Что ж, надеюсь, мы еще увидимся. По утрам я частенько прихожу сюда, к брату Дэвису. Огонь в очаге здесь горит так славно.
На лицо старика внезапно набежала тень печали.
– Брат Дэвис очень добр ко мне. Я знаю, что своей болтовней отрываю людей от дела. Но увы, все мои ровесники давно в могиле.
Я взял его руку, сухую и тонкую, как птичья лапка, и крепко сжал ее.
– Ваша память – это настоящий клад, брат Сванн. Я очень вам благодарен.
И, поклонившись, я вышел. Голова моя слегка кружилась.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Склонив голову под порывами ветра, я торопливо шагал по улицам Халла. Мысли мои скакали, соображения и версии беспрестанно сменяли друг друга.
Итак, я был прав, предположив, что Эдуард IV является бастардом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– Простите, – пробормотал я, хотя даже слегка не задел девушку. – Позвольте, я подниму.
Нагнувшись, я увидел, что на полу лежат четки, самые обычные дешевые четки, истертые от долгого употребления деревянные бусины на толстой леске.
Лицо Тамазин залилось пунцовым румянцем, когда я протянул четки ей.
– Теперь вы знаете мою тайну, сэр, – прошептала она одними губами.
Взяв четки, она зажала их в кулаке. «Должно быть, она носит их на поясе нижней юбки», – догадался я.
– А Бараку известно, что вы католичка? – спросил я, окинув взглядом коридор. – Как-то раз я спросил у него, каковы ваши религиозные убеждения. И он ответил, что у вас их попросту нет.
– Я вовсе не католичка, сэр, – заявила она, взглянув мне прямо в глаза. – Но моя старая бабушка, которая родилась и выросла задолго до реформ, с молодых лет привыкла перебирать эти четки. Она всегда говорила: они помогают ей успокоиться. И я храню их в память о ней.
– Подобные успокоительные средства ныне находятся под запретом, – отчеканил я. – И вам это прекрасно известно. Иначе вы не стали бы прятать четки.
– Да что же дурного, сэр, в том, чтобы перебирать бусины и мысленно повторять молитвы? – с вызовом произнесла Тамазин. – Я делаю это с детства, и это меня успокаивает. А вы сами знаете, сейчас мне есть о чем переживать. Я боюсь, что чужая тайна, в которую мы невольно проникли, причинит горе всем нам. И я грущу о мистрис Марлин.
Взглянув на руку Тамазин, сжимавшую четки, я заметил, что ногти ее обкусаны.
– Ну, если вы перебираете четки лишь для того, чтобы обрести душевное равновесие, в этом нет ничего страшного, – пошел я на попятный.
– Клянусь, сэр, я делаю это лишь по привычке. Хотя сама понимаю, что от этой привычки лучше отказаться. Что до моих религиозных убеждений, они всегда будут в полном согласии с теми, что исповедует король, – не без горечи добавила девушка. – Пусть даже он потребует менять эти убеждения каждый год. Конечно, мне, как всем простым людям, все эти перемены в диковинку. Но пусть король и Господь решают между собой, правда?
– Вполне согласен с вашим мудрым суждением.
Тамазин повернулась, однако не вошла в комнату, где ждал ее Барак, а двинулась по коридору. Несколько мгновений спустя я услышал, как она спускается по лестнице. Я медленно направился тем же путем, про себя размышляя о том, насколько искренна была Тамазин на этот раз. Я знал: ей ничего не стоит измыслить любую историю, и, может статься, она прячет четки не только в память о бабушке. Я вновь осознал, что эта женщина хранит множество секретов.
На следующее утро дождь зарядил вновь, и я отправился в библиотеку. Сняв в холле мокрый плащ и передав его слуге, я заметил брата Дэвиса, с озабоченным видом спускавшегося по лестнице. Под мышкой он держал большой кожаный портфель.
– Доброе утро, брат Шардлейк! Решили посетить нашу библиотеку? Надеюсь, вы найдете там то, что вас интересует. А я, к сожалению, должен идти. На сегодня назначено слушание дела, которое я веду по поручению Городского совета.
– Скажите, а какова плата за пользование библиотекой?
– Для гостей из Лондона – никакой, – махнул рукой брат Дэвис. – Но я должен кое о чем предупредить вас, – добавил он, понизив голос. – Сегодня в библиотеку спозаранку явился старый брат Сванн. Представьте себе, ему перевалило за восемьдесят. Разумеется, старик давно уже не практикует. Но сюда приходит постоянно. Говорит, хочет быть в курсе всех последних изменений в законодательстве. А на самом деле просто ищет возможности поболтать.
– Понятно, – кивнул я.
– Минуту назад я заглянул в библиотеку и увидел, что старик дремлет у очага. Так что, если хотите почитать без помех, лучше его не будите.
– Спасибо за предупреждение.
Брат Дэвис кивнул, взял у слуги плащ и вышел на улицу, где бушевало ненастье. Я осторожно отворил дверь в библиотеку. Там было уютно и тепло, в очаге весело горел огонь, золотые буквы на корешках старых книг сверкали в его отблесках. Единственным посетителем был старик в потертой мантии, крепко спавший в кресле. Лицо его покрывала густая сеть морщин, сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.
Я на цыпочках приблизился к одной из полок, отобрал несколько сборников, в которых содержались постановления по делам, сходным с делом Билкнэпа, и устроился за столом. Открыв первую из книг, я с удивлением обнаружил, что мне трудно сосредоточиться – сказывался длительный перерыв в работе. К тому же слова Джайлса не выходили у меня из головы.
Вне сомнения, он был прав, когда говорил, что я вступил в схватку с противником, который многократно превосходит меня в силе. Взгляд, который на прощание метнул на меня Рич, не предвещал ничего хорошего. И все же мысль о том, что я представляю серьезную угрозу для всемогущего Рича, льстила моему самолюбию. Вне всякого сомнения, Рич опасался, что я сумею выиграть дело. И мне надо сделать все, чтобы опасения эти подтвердились. Защищать интересы клиентов – мой первейший долг. И если я изменю этому, жизнь моя утратит всякий смысл.
Подняв голову, я увидел, что старик проснулся и с любопытством смотрит на меня удивительно ясными голубыми глазами. Глаза эти превратились в щелочки, когда он улыбнулся.
– Что, брат, похоже, сегодня у вас нет настроения работать?
– Боюсь, вы правы, – со смехом ответил я.
– Мне кажется, я никогда не видел вас прежде. Недавно приехали в Халл?
– Я прибыл сюда вместе с королем и его свитой.
– Ах, вот оно что.
– Позвольте представиться – Мэтью Шардлейк.
С этими словами я встал и поклонился.
– Простите, что я не встаю, – откликнулся старик. – В мои годы это не так просто. Поверите ли, мне восемьдесят шесть лет. Зовут меня Алан Сванн. Барристер высшего разряда. Ныне удалился от дел, – добавил он с усмешкой. – Погода нынче такая, что, хочется нам рыться в книгах или нет, на улицу лучше носа не высовывать.
– Да, осень выдалась на редкость ненастная.
– Разве это ненастье? Вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом разразилась настоящая буря. В тот год еще состоялась битва при Уокфилде.
– Вы помните битву при Уокфилде? – удивился я.
– На память я пока не жалуюсь. Помню как сейчас, в Халл примчался гонец и сообщил, что герцог Йоркский казнен и голова его в бумажной короне выставлена над воротами Йорка. Отец мой был на седьмом небе от радости, он ведь поддерживал Ланкастеров. Да только в конце концов страну все равно захватили представители дома Йорков.
– Я знаю. У меня есть друг, который живет в Йорке. Он рассказывал мне немало историй времен войны двух роз.
– То были тяжелые времена, – изрек брат Сванн. – Очень тяжелые.
Внезапно в голову мне пришла любопытная мысль.
– Наверное, вы помните, как после смерти Эдуарда Четвертого трон захватил Ричард Третий. А дети Эдуарда, так называемые принцы Тауэра, исчезли бесследно.
– Я же сказал, на память я не жалуюсь, – кивнул старик.
– После того как Ричард взошел на трон, по стране поползли слухи, согласно которым брак Эдуарда Четвертого, брата Ричарда, был незаконным, – продолжал я. – Поговаривали также, что появление на свет самого короля Эдуарда было связано с некими туманными обстоятельствами и, возможно, он не имел законных прав на престол.
Я не сводил глаз с брата Сванна. В 1483 году Джайлс был совсем мальчишкой, а этот живой осколок древности – мужчиной лет тридцати. Возможно, его память хранила множество интересных сведений.
Старый законник молчал. Тишину нарушали лишь завывания ветра в трубе да потрескивание дров в очаге. В какое-то мгновение мне показалось, что брат Сванн, позабыв мой вопрос, вновь погрузился в дрему.
– В течение долгих лет об этом предпочитали не вспоминать, – внезапно повернулся ко мне старик. – Как говорится, все это давно быльем поросло.
– Но я чрезвычайно интересуюсь событиями минувших лет. Как и мой друг из Йорка. Кстати, это он рассказал мне о слухах, связанных с королем Эдуардом.
Обманывая старика, я испытывал легкие угрызения совести; однако вызвать его на разговор было необходимо.
– О, это на редкость занимательная история! – с улыбкой заявил брат Сванн. – Одному богу известно, насколько она соответствует истине. В свое время отец нынешнего короля жестоко расправлялся с каждым, кто заводил об этом разговор.
– Да, мой друг рассказывал мне.
– После того как король Эдуард Четвертый умер, его мать, Сесиль Невиль, сделала публичное признание, – промолвил старик, пристально глядя на меня. – Она заявила, что отцом Эдуарда был вовсе не ее супруг, герцог Йоркский. Согласно ее словам, Эдуард явился плодом короткой связи, которую во время войны она имела во Франции с неким лучником.
Я чувствовал, что сердце мое колотится где-то в горле.
– Как вы понимаете, после этого поднялся жуткий переполох, – негромко продолжал старик. – Из этого окна ужасно дует, – проворчал он, плотнее закутываясь в мантию. – Когда я шел сюда, ветер едва не сбил с меня с ног. А вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом…
– Да, вы рассказывали, что в этом году разразилась страшная буря, – вставил я, стараясь не выдать своего нетерпения. – Но вернемся к Сесиль Невиль…
– Ах да. Так вот, эта леди вышла на крыльцо собора Святого Павла – насколько я помню, дело происходило именно там – и во всеуслышание объявила, что Эдуард Четвертый является отпрыском лучника. Некоторые здешние стряпчие как раз тогда ездили в Лондон, от них я и узнал об этом.
– А имя лучника вы не помните?
– Отчего же нет? Его звали Блейбурн. Эдвард Блейбурн, лучник из Кента.
В ушах у меня застучала кровь.
– И какая участь его постигла?
– Полагаю, к тому времени, как Ричард Третий захватил трон, Блейбурн был уже мертв. Ведь с тех пор, как ему выпала честь обладать телом Сесиль Невиль, минуло уже более сорока лет, – усмехнулся старик. – Скорее всего, с ним своевременно разделались.
– Как вы думаете, существуют ли какие-либо документы, подтверждающие достоверность этой истории?
– По крайней мере, мне о них ничего не известно. Как я уже говорил, после того, как Тюдоры пришли к власти, все разговоры об этом пресекались. Ведь Генрих Седьмой женился на дочери Эдуарда Четвертого, которая стала матерью нынешнего короля. Но, насколько мне известно, во времена Ричарда Третьего вышел некий парламентский акт…
– Озаглавленный «Titulus Regulus», – подсказал я.
– О, вы и об этом знаете?
Во взгляде старика внезапно мелькнуло беспокойство.
– Не уверен, что даже сейчас нам следует говорить о подобных вещах. Прошлое лучше оставить в покое.
– Но вы – один из немногих живых свидетелей тех давних событий.
– Да, дожить до восьмидесяти шести лет удается немногим, – с гордостью изрек старый законник. – Но вы напрасно называете меня свидетелем… До меня лишь доходили слухи, быть может отнюдь не достоверные.
Я резко поднялся.
– Сэр, мне жаль прерывать наш интересный разговор, но я только что вспомнил о назначенной встрече. Позвольте мне откланяться.
– Так вы уже уходите? – разочарованно пробормотал брат Сванн.
– К сожалению, да.
– Что ж, надеюсь, мы еще увидимся. По утрам я частенько прихожу сюда, к брату Дэвису. Огонь в очаге здесь горит так славно.
На лицо старика внезапно набежала тень печали.
– Брат Дэвис очень добр ко мне. Я знаю, что своей болтовней отрываю людей от дела. Но увы, все мои ровесники давно в могиле.
Я взял его руку, сухую и тонкую, как птичья лапка, и крепко сжал ее.
– Ваша память – это настоящий клад, брат Сванн. Я очень вам благодарен.
И, поклонившись, я вышел. Голова моя слегка кружилась.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Склонив голову под порывами ветра, я торопливо шагал по улицам Халла. Мысли мои скакали, соображения и версии беспрестанно сменяли друг друга.
Итак, я был прав, предположив, что Эдуард IV является бастардом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115