– Но я…
– Заткни свою вонючую пасть! И слушай внимательно, что я скажу. О том, что дверь открыл какой-то неизвестный шутник, никому ни слова. Спросят – тверди, что сам забыл как следует ее запереть. Тревожные слухи нам совершенно ни к чему. Уяснил?
– Да, сэр Уильям. Обещаю, буду нем как рыба.
– Иначе пеняй на себя. Всё, убирайся прочь! Да, кстати, в Йорке будут устраивать еще медвежьи травли?
– Да, сэр, во вторник будет еще одна. В лагере, для развлечения челяди. Для нее доставят новых медведей.
– Так вот, пусть их держат где угодно, только не в аббатстве. И смотри глаз с них не своди. Еще одна подобная оплошность – и ты сам окажешься на арене вместе медведя. Посмотрим, скольких собак ты сумеешь прикончить. Уяснил?
– Да, сэр Уильям.
– Вот и отлично. Проваливай.
Смотритель, пятясь задом и беспрестанно кланяясь, выскочил за дверь. Малеверер испустил тяжкий вздох и повернулся ко мне.
– С этого дня пусть ваш бездельник Барак сопровождает вас везде и повсюду. Не оставайтесь в одиночестве ни на минуту. С вашей стороны было до крайности глупо разгуливать ночью без сопровождающего. И это после того, как в лагере вас едва не насадили на вертел.
– Да, это было чистой воды безрассудством, – покорно кивнул я.
– Кто за вами охотиться, вот что любопытно, – прищурился Малеверер. – Этот пройдоха неуловим, словно призрак, возникающий из воздуха.
Он снова вздохнул и махнул рукой.
– Я вас больше не задерживаю. Ступайте.
Когда я двинулся к двери, Малеверер бросил на меня косой взгляд и заговорил вновь:
– Кстати, помимо неуловимого злоумышленника у вас есть еще один враг, тоже весьма опасный. Я имею в виду Ричарда Рича. Вы поступите благоразумно, если посоветуете лондонскому Городскому совету отказаться от этой проклятой тяжбы. В противном случае вы изрядно навредите собственной репутации и деловым интересам.
Я хранил молчание.
– Э, я вижу, вы упрямы как осел, – нахмурившись, проворчал Малеверер. – Смотрите, как бы ваше упрямство не испортило вам всю оставшуюся жизнь.
Спускаясь по лестнице, я думал о совете Малеверера. В том, что он дал мне его, исходя из своих собственных интересов, не было никаких сомнений. Благодаря Ричу он рассчитывал завладеть землями Роберта Эска и жаждал оказать ответную услугу главе Палаты перераспределения имущества.
Барак вернулся далеко за полночь. Я позвал его в свою каморку и рассказал о недавнем происшествии, присовокупив, что отныне, по распоряжению Малеверера, ему придется сопровождать меня везде и всюду.
– Я сделал бы это и без распоряжения этого надутого болвана, – буркнул Барак.
– Кстати, он догадался, что вы отправились на свидание с Тамазин. Теперь вы сможете проводить время в ее приятном обществе, лишь когда я сижу здесь взаперти.
– Почему бы Малевереру не отправить нас в Лондон? – пожал плечами Барак. – Возня с прошениями подходит к концу.
– Дело тут не в прошениях, – вздохнул я, бросив взгляд в темное окно. – Судя по всему, из меня хотят сделать наживку. И с помощью этой наживки поймать злоумышленника.
– Хотел бы я знать, кто он, эта растреклятая каналья, – вздохнул Барак. – У вас есть хоть какие-нибудь соображения на этот счет?
– Как я уже сказал Малевереру, преступник очень осторожен и умеет выжидать подходящего случая. На этот раз он притаился во дворе и увидел, как мы возвращаемся. Думаю, он давно уже собирался напустить на меня медведя и наконец понял, что лучшей возможности не представится. Быстро обогнул церковь и открыл клетку. Как видите, наш враг сообразителен, проворен и хитер.
– Вы полагаете, он действовал в одиночку?
– Судя по всему, да.
– Как по-вашему, у него есть опыт в подобных делах?
– А вы как думаете?
– По-моему, он впервые решился отправить человека на тот свет, – заявил Барак. – Опытный убийца не стал бы разводить такой канители. Он просто-напросто подстерег бы вас в темном углу и вонзил бы нож вам в живот. А этот больше всего боится, что его увидят и узнают. Отсюда следует, что мы имеем дело с кем-то из обитателей аббатства. Так что, пока я рядом, он не осмелится к вам приблизиться. Здесь, в комнате, вы тоже в безопасности. В доме всегда полно клерков, и он не рискнет сюда врываться.
– Вряд ли эти клерки встанут на мою защиту, – ответил я с горькой усмешкой. – Может, мой враг и дилетант, но чрезвычайно настойчивый и решительный, – добавил я, подойдя к окну. – Он не отступит от своего намерения разделаться со мной. И все из-за этих бумаг. Люди, которые открыли на меня охоту, убеждены, что я успел как следует их просмотреть. Увы, это не так. Знай я об этих бумагах побольше, возможно, я не терялся бы сейчас в догадках. Акт, озаглавленный «Titulus Regulus», не выходит у меня из головы. Надо сказать, он составлен в весьма двусмысленных выражениях.
Я замер у окна, вперившись взглядом в непроглядную тьму. На память мне пришел сон, который я видел в первую ночь после приезда в замок, сон, в котором я, подобно Бродерику, оказался в тюремной камере. Мысль, внезапно пронзившая мой мозг, заставила меня вздрогнуть.
– Что это вы? – встрепенулся Барак. – Кого-нибудь увидели?
– Нет-нет. Просто в голову мне пришло одно любопытное соображение. Относительно яда, которым отравился Бродерик. Никто не понимает, откуда он мог его взять.
– Да, это настоящая загадка.
– Мне кажется, я нашел ответ.
– Вот как?
– Но пока я ни в чем не уверен. Завтра состоится судебное слушание прошений, и нам так или иначе придется отправиться в замок. Воспользуемся случаем и как следует осмотрим камеру.
На следующее утро мы спозаранку явились в замок. Ветер, дувший нам в лицо, был насквозь пропитан ледяной моросью. Скелет Эска по-прежнему болтался на башне. Казалось бы, пора привыкнуть к этому зрелищу, но оно в очередной раз заставило меня содрогнуться. Отыскав взглядом башню, в которой находилась камера Бродерика, я решил посетить ее во время первого перерыва.
Мы вошли в здание суда. На скамьях в холле сидели просители, в большинстве своем ремесленники и фермеры; впрочем, я заметил нескольких человек в богатой одежде, которые держались обособленно. Моя мантия законника привлекла всеобщее внимание. Я то и дело ловил на себе оценивающие взгляды.
Джайлса мы нашли в судейском зале, просторной комнате со стенами, обшитыми темными панелями. На одной из стен красовался королевский герб, под ним стоял длинный стол, покрытый зеленой скатертью. Судя по бодрому виду Джайлса, он полностью оправился от приступа болезни, широкое морщинистое лицо выражало крайнюю сосредоточенность. Рядом с ним сидел какой-то тощий темноволосый человек лет тридцати, в черной мантии с кокардой Совета северных графств.
– Мэтью, Барак, как я рад вас видеть, – приветствовал нас Джайлс. – Барак, присаживайтесь сюда. Надеюсь, вы возьмете на себя труд вести записи. Все уже готово: и чернила, и превосходные острые перья.
Он сделал жест в сторону человека с кокардой.
– Это мастер Ральф Уотерс, представитель Совета северных графств.
Я поклонился. Мастер Уотерс ответил тем же. Скорее всего, он занимал не слишком высокий пост – по крайней мере, держался дружелюбно и без всякой надменности.
– Мастер Уотерс прибыл сюда, ибо некоторые дела, которые нам предстоит разбирать, затрагивают интересы совета, – пояснил Джайлс. – Например, дело о принудительной продаже земли или жалоба на то, что совет скупает съестные припасы по заниженным ценам. Мастер Уотерс получил распоряжения, согласно которым совету следует по возможности идти на уступки.
– Да, люди должны убедиться в милосердии королевского правосудия, – с улыбкой заметил чиновник. – Но это не значит, что вы должны быть снисходительны к мошенникам, – добавил он, многозначительно подняв палец. – К тем, кто пытается одурачить совет, необходимо применить суровость.
– Мы с каждым поступим так, как того требует справедливость, – заверил Джайлс. – Ну что, брат Шардлейк? Готовы защитить обиженных и наказать виноватых?
Сознание того, что сейчас он предастся любимому делу, несомненно, наполняло радостью сердце старого законника.
– Что ж, приступим, – произнес он, довольно потирая руки. – Просмотрим дела и после пригласим просителей.
Все утро мы провели в судейском зале, разбирая тяжбы и вынося решения. Минувшей ночью я натерпелся страху, и мне странно было сознавать, что я являюсь представителем власти и окружен всеми ее атрибутами. Я гнал от себя кошмарные воспоминания, мешавшие полностью отдаться моей нынешней роли.
В большинстве своем разбираемые дела были чрезвычайно просты. Нередко накал взаимной неприязни сторон далеко не соответствовал ничтожности предмета спора. Уладить подобные недоразумения не составляло труда. В том случае, если жалоба была направлена против Совета северных графств, мастер Уотерс являл собой образец беспристрастия и терпимости. Впрочем, само количество жалоб свидетельствовало о том, что совет зачастую превышает свои полномочия и отнюдь не пользуется расположением жителей Йорка.
В полдень мы наконец позволили себе прерваться. Слуга подал холодное мясо и хлеб. Торопливо перекусив, я кивнул Бараку.
– С вашего позволения, мы оставим вас, джентльмены, – произнес я. – Думаю, мы вернемся где-то через полчаса.
Мастер Уотерс молча кивнул, а во взгляде Джайлса мелькнуло откровенное любопытство.
Мы с Бараком вышли во двор. Дождь прекратился, но ветер, еще более сильный, чем обычно, едва не срывал с меня мантию.
– Госпожи боже, у меня чертовски ноют пальцы, – пожаловался Барак. – Я не привык так много писать. Ну, посмотрим, какие тайны откроет нам эта башня.
Мы пересекли двор и вошли в караульное помещение. Уже знакомый мне солдат с грубым, точно вытесанным из камня, лицом согласился провести нас в камеру, где прежде содержался Бродерик.
С тех пор как отсюда выпустили повара, никто и не подумал навести здесь порядок. Циновки на полу превратились в грязное месиво, на кровати валялось засаленное одеяло. К железному кольцу в стене по-прежнему были прикреплены цепи, некогда сковывавшие руки и ноги Бродерика. На кровати лежали кандалы.
– Ну, с чего начнем? – вопросительно взглянул на меня Барак.
Я подошел к кровати и поднял ручные кандалы, затем отошел на несколько шагов так, чтобы цепь натянулась во всю длину. Итак, Бродерик мог отойти от кровати на восемь футов. Я сделал полукруг по камере, глядя на пол и стены. Барак и стражник с недоумением наблюдали за моими действиями.
– Что это вы надумали? – поинтересовался наконец мой помощник.
– Пытаюсь понять, как передвигался по камере Бродерик. Смотрю, не попадется ли на глаза что-нибудь необычное.
– Лично я ничего необычного здесь не вижу.
– Пока что я тоже.
Я остановился у окна.
– Да, он мог дойти досюда. Я так и думал. Он ведь упоминал, что постоянно смотрит на скелет Эска.
Из окна была видна противоположная башня, на вершине которой раскачивался скелет. Ветер швырнул мне в лицо дождевые брызги. Мгновение спустя ноздри уловили знакомый запах – тот самый, что исходил от носового платка Бродерика и от гниющей ноги короля. Я уставился на длинную свинцовую трубу, которая спускалась по стене и обрывалась у самого окна, там, где стену пересекала глубокая трещина. На конце трубы виднелся какой-то белый, склизкий на вид нарост; вода стекала с него прямо в трещину. Вне всякого сомнения, то был губчатый гриб; я заметил, что кто-то отломал от него несколько отростков.
– Ну и здоровенный же гриб вырос на дождевой трубе, – заметил я, повернувшись к стражнику.
– Всякая дрянь быстро растет от сырости, – равнодушно откликнулся он.
– А откуда тянется эта труба?
– С самого верха башни, откуда же еще. Там у нас кухня, где готовят еду для солдат. Прежде кое-кто из стражников там спал. А после того, как сюда поместили Бродерика, их оттуда вытурили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115