«Ну и тоскливая здесь, должно быть, жизнь», – подумал я.
– Архиепископ Кранмер очень высоко оценивает вас, – нарушил молчание Харснет. – Он говорит, что, если бы не вероломный слуга, вы могли бы спасти лорда Кромвеля три года назад.
– Он слишком добр ко мне. И все же с тех пор я стараюсь избегать подобных ситуаций.
– Вы ввязались во все это ради своего друга. Это богоугодное дело, дело чести.
Он помолчал.
– Честь – большая редкость при дворе, в тех кругах, в которых мне приходится вращаться.
Я поймал себя на том, что начинаю испытывать все большую теплоту по отношению к этому человеку, несмотря на то, как скверно началось наше знакомство.
– Долго вы являетесь королевским коронером? – поинтересовался я.
– Я всего лишь его помощник. По большей части моя работа связана со смертями, происходящими в Лондоне. А вообще-то я получил эту должность шесть лет назад.
Он внимательно посмотрел на меня и добавил:
– Еще при лорде Кромвеле, упокой, Господи, его душу. Сейчас для реформаторов наступили трудные времена. Мы ходим по лезвию бритвы.
– Сегодня видел, как в темницу потащили мясника. По словам жены, за то, что он продавал мясо в Великий пост.
Харснет понимающе кивнул.
– Сегодня утром констебли получили приказ задержать всех мясников, подозреваемых в торговле мясом во время Великого поста. Этих несчастных подвергнут не очень тактичному допросу с целью узнать имена их покупателей. В результате те, кто ставит Слово Божье выше древних правил религиозной диеты, будут арестованы. Вот как преследует нас нынче Боннер.
Харснет улыбнулся злой улыбкой, отчего на мгновение его лицо стало неприятным.
– Впрочем, они могут обнаружить в своих сетях рыбу, которая окажется им не по зубам. Например, в нарушении Великого поста обвинили графа Сюррея, сына герцога Норфолка. Вы знакомы с его стихами?
– Боюсь, что нет.
Мне, конечно, было известно, что сын главной фигуры во фракции папистов пишет стихи.
– Уже находясь в тюрьме, он написал новую поэму. Она посвящена Лондону.
Харснет процитировал:
О, лживый Вавилон!
Кузница обмана! Логово злобы!
Ужасный рок мечом и огнем
Вскоре обрушится на тебя,
И прольется кровь мучеников.
Я вспомнил о том, как Роджер цитировал Родерика Мора, и на секунду передо мной вновь возникло его лицо. Я вздохнул и посмотрел на Харснета.
– Значит, Сюррей видит Лондон Вавилоном, каким тот предстает в Книге Откровения?
– И который будет разрушен, когда Господь придет, чтобы вершить суд над миром.
Он смотрел на меня, ожидая моей реакции.
– Я думал, Вавилоном обычно называют Рим, и никогда не мог расшифровать смысла Книги Откровения.
Харснет склонил голову.
– Если вы почитаете Откровение внимательнее, то обнаружите, что там предсказано не только как, но и когда наступит конец света.
Не дождавшись от меня никакой реакции, он снова грустно улыбнулся.
Дальше мы шли молча. Наконец затянувшееся молчание нарушил Барак.
– Как здесь покойно! – заметил он.
Я кивнул. На тропинке, кроме нас, не было ни одной живой души. Слева неспешно несла свои воды Темза, а на грязных лужах время от времени вздувались и лопались пузыри. С правой стороны ветер с шорохом шевелил заросли камыша, на противоположном берегу виднелись дома и лачуги Лондона – «логова злобы», как окрестил его Сюррей.
– Здесь будет довольно людно, когда начнется рабочий день, – заметил Харснет. – По этой дороге до самого вечера будут ездить и ходить люди.
Он снова повернулся ко мне.
– Архиепископ сказал, что вы взялись представлять интересы Адама Кайта. Как он?
– Очень сильно поврежден умом. Вам известно, что с ним произошло?
– Наши викарии дружат, и я раз или два встречал на собраниях его родителей. Они производят впечатление честных, здравомыслящих людей.
– Так и есть, – откликнулся я, гадая, что он имел в виду под словом «собрания».
Уж не противозаконные ли встречи тайного общества по изучению Библии?
– Мне известны опасения преподобного Мифона относительно того, что мастер Кайт может быть одержим нечистым, – заговорил Харснет. – Как бы то ни было, я думаю, ему лучше оставаться там, где он находится. Если он вновь надумает выкинуть какой-нибудь номер, Боннер устроит другой спектакль, где парню отведут главную роль. На вершине костра.
– Совершенно справедливо, сэр, – с чувством ответил я. – Полностью с вами согласен.
На Темзе начиналась жизнь, и ее серая поверхность расцвела белыми пятнышками парусов. Облачный фронт поднялся еще выше и закрыл солнце. На нашем берегу все чаще встречались большие лужи, оставленные приливами. Впереди, рядом с одним из таких грязных водоемов стояла одинокая фигура пожилого рабочего в блузе и широкополой кожаной шляпе. Он следил за нашим приближением прищуренными испуганными глазами, посаженными близко друг к другу на помятом лице. Харснет сошел с дорожки, и его башмаки с хлюпаньем погрузились на шесть дюймов в жидкую грязь.
– Осторожно, сэр! – крикнул ему Барак. – Эта трясина может засосать вас.
Мы с опаской последовали за ним туда, где ждал пожилой рабочий. Круглая лужа, возле которой он стоял, была, наверное, футов двадцати в диаметре.
– Как поживаете, Уилоуз? – приветствовал его Харснет. – Давно нас ждете?
Мужчина низко поклонился, а когда выпрямлялся, его лицо скривилось от боли.
«Видно, бедняга мается спиной», – с искренним сочувствием подумал я.
– Примерно с полчаса, сэр. Не нравится мне здесь. Все напоминает о том дне. И еще мне все время кажется, будто за мной кто-то следит.
Он перевел взгляд на заросли камыша по другую сторону дороги. Это было действительно подходящее место для того, кто решил бы затаиться здесь.
– Ну, после сегодняшнего дня мы вас больше не потревожим, – пообещал Харснет и, указав на меня, добавил: – Этот джентльмен помогает мне в расследовании. Я хочу, чтобы вы подробно рассказали ему обо всем, что случилось, когда вы нашли тело доктора Гарнея.
На лице Уилоуза появилась досадливая гримаса.
– Я столько раз рассказывал эту историю…
– Ничего, расскажете еще раз, – приветливо, но твердо сказал Харснет.
– Дело было три недели назад, когда лежал глубокий снег. Я шел в Саутуорк, на работу. Там, на Кройдон-роуд, строятся новые дома…
– Где вы живете? – перебил я.
– В Вестминстер-виллидж. Когда рассвело, я уже шел по этой дороге. На реке стоял лед, но приливы не прекращались. Воду выдавливало из-под ледяной корки, и она, заполняя впадины, образовывала вот такие озерца. Одно из них было странного цвета. Присмотревшись, я увидел, что оно красное, ярко-красное. А потом я заметил в нем какой-то темный силуэт и подошел, желая выяснить, что это такое.
– Были там какие-нибудь следы?
– Ага.
– Какие? Большие или маленькие?
– Я бы сказал, довольно большие. – Он покачал головой. – Этот кровавый водоем на фоне белого снега словно явился из кошмарного сна. Меня буквально вывернуло.
– Озерцо гораздо больше фонтана, – заметил я, – и тем не менее оно было заполнено кровью.
– Вы удивились бы, узнав, как мало нужно крови, чтобы вода сделалась красной, – проговорил Барак.
Харснет с удивлением взглянул на него.
– Странные познания для клерка из адвокатской конторы. Впрочем, вы же работали на лорда Кромвеля.
– Вот именно, – откликнулся Барак.
Я заметил, как сузились глаза старого Уилоуза. Имя Кромвеля было до сих пор способно внушать страх.
– Получается, он принес сюда тело, бросил его в приливную лужу и удалился, – сказал я.
Уилоуз выглядел испуганным.
– Люди толкуют, что был еще один такой же случай. В Линкольнс-Инн.
– А вот об этом – ни звука! – жестко проговорил Харснет.
– Я знаю, мастер, – покорно закивал Уилоуз. – Иначе я закончу свои дни в тюрьме Маршалси. Вы мне это уже говорили.
– Вот и хорошо. В таком случае продолжайте свой рассказ.
– Возле озерца я заметил пятачок, на котором весь снег был утоптан. Там тоже была кровь.
«Именно там убийца перерезал горло доктору Гарнею», – подумал я и посмотрел на озерцо; от ветра по его поверхности бежала рябь.
– Что вы сделали потом? – мягко спросил я рабочего.
– Я подошел к луже, перевернул тело и отметил, что, судя по одежде, это был знатный человек. Его лицо было белым как снег, поскольку в нем, должно быть, совсем не осталось крови. И тут я увидел его горло…
– Каким было выражение его лица?
Уилоуз бросил на меня быстрый взгляд.
– Об этом меня раньше никто не спрашивал. Но лицо действительно было странным. Спокойным, словно он спал.
«Двейл», – подумалось мне.
– Каковы были ваши дальнейшие действия?
– Я побежал в Саутуорк, за коронером. Я знаю, что так положено поступать, если найдешь труп.
Он посмотрел на Харснета.
– И вот с тех пор различные джентльмены задают мне одни и те же вопросы и требуют, чтобы я все держал в тайне.
– Для этого имеются веские причины, – сказал я.
– Так что постарайтесь делать так, как вам велено, – добавил Харснет.
Он достал из кармана шиллинг и протянул его работяге.
– Ну ладно, теперь вы можете идти.
Пожилой мужчина торопливо поклонился, бросил последний взгляд на болота и, бурча что-то себе под нос, стал пробираться к дороге. Выбравшись из грязи, он поспешно зашагал по направлению к Вестминстеру. Харснет смотрел ему вслед.
– Мне не хотелось сажать беднягу под замок, но его нужно было припугнуть, чтобы он осознал настоятельную необходимость хранить молчание.
Я понимающе кивнул и уставился на приливное озерцо.
– Все в точности так же, как было с Роджером. Доктора вызвали на какую-то встречу, накачали наркотиком и принесли сюда. Здесь ему перерезали горло и бросили в воду. По этой дороге каждый день проходит множество людей, а когда река покрыта льдом и лодки не ходят, их бывает еще больше. Если бы старик не наткнулся на тело в столь ранний час, это был бы еще один… – я помолчал, подыскивая нужное слово, – спектакль.
Харснет задумчиво смотрел на дорогу.
– Но как ему удалось затащить доктора сюда? Гарней ни за что не стал бы ни с кем встречаться на этой тропинке, тем более ночью. Уж в этом можно не сомневаться.
Я мотнул головой в сторону реки.
– Тогда река была покрыта льдом, достаточно толстым, чтобы по нему можно было ходить. Полагаю, убийца встретился с доктором Гарнеем на том берегу, заставил его принять наркотик, после чего перетащил сюда.
Я покачал головой.
– Убийства идентичны, жертвы во многом похожи. Что же их объединяет?
– Он, вероятно, рассчитал время так, чтобы все произошло во время низкой воды, как сейчас, – заметил Барак. – Когда морской прилив поднял подо льдом уровень реки, вода, окрашенная кровью, должна была вытечь, заполнить эту впадину и залить берег.
Морской прилив. Вода, обратившаяся кровью. Эти слова молоточками стучали в моем мозгу, как было и с фразой, сказанной казначеем, про фонтан, превратившийся в кровь. Я знал эти фразы. Но откуда?
Барак наклонился к нам.
– Не оглядывайтесь, но учтите, за нами кто-то наблюдает. Он на тропинке выше по берегу, позади нас. Я на секунду увидел голову на фоне неба. Старик был прав.
– Ты уверен? – спросил я.
– Я сейчас его поймаю.
В глазах Барака зажегся азартный огонек. Я положил ладонь ему на локоть.
– Здесь кругом сплошные болота. Тебя может затянуть в трясину.
– Ничего, я рискну.
Барак повернулся, пересек дорогу и нырнул в заросли камыша. Послышался громкий плеск, как если бы он пробирался по воде, доходившей ему до пояса. Но Барак не собирался отступать. Мы с Харснетом молча ждали. Ярдах в пятидесяти от нас из камышей поднимался небольшой холм, поросший зеленью. На долю секунды я увидел над ним голову человека, возникшую на фоне серого неба, а в следующее мгновение она исчезла.
– Я пойду за ним, – сказал Харснет.
Я не мог не восхититься той отвагой, с которой коронер кинулся в камышовые заросли следом за Бараком, разбрызгивая грязь, налипавшую на его дорогой плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95