Там будет проходить ярмарка одежды, и я должен на ней присутствовать. Но я надеюсь, что, когда тут… все уладится, мама сможет переехать ко мне.
– О-о…
Мне и в голову не приходило, что Дороти может уехать так скоро, и эта новость обескуражила меня.
– У нас еще есть время подумать об этом, – сказала она. – Тут нужно закончить много дел. Не могу же я оставить все на Мэтью! Хотя все это время он был для меня надежной опорой.
Дороти посмотрела на меня и тепло улыбнулась.
– Помогаю чем могу, – смутился я.
– Представляешь, Мэтью, мой сын помолвлен! С дочерью бристольского торговца. Что ты на это скажешь?
Сэмюель вспыхнул.
– Поздравляю, – только и сказал я.
– Спасибо, сэр. Мы хотим пожениться в следующем году.
В дверь постучали, и вошла Маргарет.
– Гроб привезли, – тихо сообщила она.
Дороти вздрогнула, у нее снова сделался донельзя несчастный вид.
– Я пойду туда, – сказала она.
– Позволь мне, мама, – попросил Сэмюель.
– Нет-нет, я сама.
Она сжала руку сына и вышла из комнаты, оставив нас вдвоем. Воцарилась неловкое молчание. Тикали часы. Я посмотрел на деревянный фриз, задержав взгляд на том его углу, который нуждался в ремонте, а затем улыбнулся Сэмюелю.
– Есть ли какие-нибудь новости, связанные с вашим расследованием, сэр? – нерешительно спросил он.
Я понимал, что ему приходится непросто. Из-за обрушившейся на них трагедии он в одночасье стал главой семьи, со всеми вытекающими из этого обязанностями.
– Незнание причин, по которым отца убили столь страшным способом, причиняет маме дополнительные страдания. Если бы он погиб, скажем, в результате разбойного нападения, это тоже было бы ужасно, но все же объяснимо, но тот кошмар, свидетельницей которого она стала…
Он обеспокоенно посмотрел на меня.
– И еще вы сказали, что ей может грозить опасность. Почему?
Дороти сдержала данное мне обещание не говорить никому про два других убийства. Она не проронила ни слова даже собственному сыну.
– Я сказал это так, на всякий случай, чтобы она была осторожнее. Что же касается расследования, Сэмюель, то оно продвигается. Пока я не имею права сказать большего, но, если тебе от этого станет легче, могу сообщить: твоего отца убили не потому, что кто-то питал к нему недобрые чувства. Думаю, он привлек внимание… скажем так, сумасшедшего. Можешь передать это и матери.
– Но зачем такая секретность? – сердито спросил юноша. – Это беспокоит маму, хотя она этого и не показывает.
Я собрался с мыслями и медленно заговорил:
– Видишь ли, во всем этом замешана политика. Были и другие убийства, подобные убийству твоего отца, причем одной из жертв стал весьма важный человек. Но его лишили жизни по той же причине, что и твоего папу: его выбрал этот безумец.
– Значит, сумасшедший. – Сэмюель нахмурился. – Да, убить такого хорошего человека, как папа, и впрямь мог только безумец.
– Роджер действительно был хорошим человеком и замечательным другом. Но не донимай меня сейчас расспросами, я и так сказал тебе больше, чем нужно.
Юноша задумчиво кивнул.
– Бедная мама. Они так любили друг друга. – Он нервно усмехнулся. – Иногда я даже чувствовал себя брошенным, потому и остался в Бристоле, приняв решение жить самостоятельно. Но, несмотря на это, я любил папу. Он так много для меня сделал.
Сэмюель внезапно снова превратился в мальчика, раскрасневшегося от волнения, со слезами на глазах.
– Позаботьтесь о маме, сэр. Она говорит, что вы и Маргарет – ее единственные верные друзья.
– Обязательно, – пообещал я. – Обязательно.
– Мне хотелось бы, чтобы она вернулась вместе со мной в Бристоль, но она ведь такая упрямая.
В дверях появилась Дороти. Она была бледна, но держала себя в руках.
– На улице уже собираются те, кто пришел проводить Роджера в последний путь: его друзья, слуги… Пора и нам.
Я набрал в грудь воздуха и вышел из комнаты следом за Сэмюелем.
Глава 23
Роджера предали земле в мирном уголке старого кладбища при церкви Сент-Брайд. Во время заупокойной службы, когда священник говорил о том, что Господь призвал Роджера к себе, я не мог отделаться от мысли, что Всевышний мог бы подождать еще лет двадцать-тридцать. Я оставил Дороти и Сэмюеля, чтобы они побыли вдвоем, заехал домой за Бараком, и мы отправились на встречу с Харснетом.
Церковь Святой Агаты стояла на улице, ведущей от Темз-стрит к берегу реки. Архитектура этого района была хаотичной. Ветхие развалюхи, в которых жилье сдавалось внаем, постепенно уступали место современным каменным домам. Сама церковь была маленькой и очень старой, но с новой металлической кровлей и гордо возвышающимся над нею шпилем. Я вспомнил историю о том, как два года назад во время грозы этот шпиль обрушился, убив две семьи, проживавшие в соседних домах.
Когда мы добрались до места назначения, уже вечерело, и солнце висело почти над горизонтом. Дома и деревья отбрасывали длинные тени. Улица упиралась в серую ленту реки, где лодочники только что зажгли фонари на своих суденышках. Было время отлива, и я ощутил вонь от гниющего мусора на обнажившихся берегах.
У крытого входа на кладбище было привязано несколько лошадей и стояла группа мужчин в траурных одеяниях. При нашем появлении они повернулись, а один вышел вперед.
– Я могу вам чем-то помочь, джентльмены?
Он был невысоким, с седеющей бородкой, в скромной, но хорошо сшитой одежде и напоминал купца или преуспевающего торговца.
– Мы пришли, чтобы встретиться с коронером Харснетом, – сказал я.
Его лицо сразу же приняло дружелюбное выражение.
– Ах да, он здесь. И сэр Томас Сеймур тоже. Даже лорд Хартфорд почтил нас своим присутствием. – Мужчина буквально светился от гордости. – Они оказали нам великую честь, придя на церемонию открытия нашей церкви. Я церковный староста, Уолтер Финч, к вашим услугам.
Финч подвел нас к своим товарищам.
– Это друзья коронера, – сообщил он, и мужчины приветствовали нас почтительным поклоном.
Мы прошли на церковный двор. У дальней стены, на яме, в которой горел огонь, был установлен вертел с жарившимся маленьким кабанчиком. Ручки вертела вращали два мальчика в фартуках поверх нарядной одежды. Свиной жир капал на большой поддон, и воздух наполнял аромат жареного мяса.
– Гори, Папа, гори! – сказал один мальчик, а второй засмеялся.
Я посмотрел на церковь. Только одно из трех больших окон было витражным, остальные – прозрачными. Финч с улыбкой взглянул на нас.
– Когда два года назад упал шпиль, это стало настоящей трагедией, поскольку пострадала не только кровля, но и внутренние помещения храма. Нам пришлось перестраивать их полностью. Но иногда Господь через невзгоды дарует новые возможности. Мы избавились от всех статуй и прочих идолов, освободили боковые приделы, вставили в два разбитых окна обычные стекла.
Он снова улыбнулся со счастливым видом.
– Именно таким Господь хотел бы видеть дом, где ему возносят молитвы, – простым и скромным, а не забитым золотом и провонявшим ладаном. Я бы и алтарную преграду убрал, но это может навлечь на нас неприятности. Я бы показал вам храм изнутри, но ключ у преподобного Ярингтона, а он еще не пришел.
– Понятно, – промычал я, думая о двух семьях, которых убил рухнувший шпиль.
Финч заговорщически подмигнул мне.
– А если прихвостни Боннера заявят, что наша церковь слишком напоминает лютеранскую, мы всегда можем сказать, что нам просто не хватило денег на ее восстановление в первоначальном виде. Как говорит Книга, слуги Господа должны быть мудры, как змеи.
Я окинул взглядом людей, собравшихся на церковном дворе. Судя по всему, эта церковь давно являлась неким реформаторским центром. Публика напоминала прихожан Мифона, в число которых входили и Кайты. Здесь были торговцы, члены различных гильдий и несколько простых работяг, неловко переминавшихся с ноги на ногу. Пришли сюда и другие церковники, среди которых я заметил Мифона. Он с серьезным видом беседовал с каким-то купцом. Заметив меня, священник коротко кивнул и сразу же отвел взгляд. Вероятно, он испытывал неловкость из-за того, что накануне я видел его позорное бегство от епископа Боннера. Интересно, подумал я, спасет ли этих людей их «змеиная хитрость», когда Боннер обрушит на них громы и молнии? При воспоминании о властном коренастом епископе, стоявшем против меня у Лондонской стены, по телу пробежала дрожь.
Сэр Томас Сеймур, лорд Хартфорд и Харснет стояли неподалеку от жарившегося кабанчика. Двое последних были погружены в беседу. Сэр Томас взирал на происходящее усталым взглядом. Увидев меня, он вздернул бровь и толкнул брата локтем.
– А вот и горбун! – сказал он, даже не понизив голоса.
– Мастер Шардлейк, – кивнул мне лорд Хартфорд. – А это, должно быть, Джек Барак?
– Да, милорд, – вежливо поклонился Барак.
– Помнится, мой бедный друг Томас Кромвель очень высоко отзывался о вас, – проговорил Хартфорд с грустной ноткой в голосе.
Поверх пурпурного дублета на лорде был надет темный плащ. Золотая цепь украшала шею. Его брат Томас облачился в желтый дублет с разрезами на рукавах, сквозь которые проглядывала зеленая подкладка. На его черной шапке красовалась большая изумрудная брошь.
– Принесли какие-нибудь новости, Шардлейк? – осведомился Харснет.
Я рассказал ему о беседах с Кантреллом и Локли, добавив, что, по моему мнению, Локли что-то скрывает. Коронер кивнул.
– Побеседуем с ним снова. А также с настоятелем Бенсоном. Похоже на то, что Годдард – именно тот, кто нам нужен. Как по-вашему?
– Думаю, сейчас еще рано что-либо утверждать с определенностью.
– Да, возможно. Мне пока не удалось отыскать никаких следов, которые вели бы к родне Годдарда. Я веду поиски среди членов гильдий и тех, кто владеет землей в окрестностях города.
– Но он на протяжении многих лет был монахом, – вмешался сэр Томас. – Если его родственники обитают где-то поблизости, то их найти легко.
– Многих состоятельных людей тянет сюда как магнитом, особенно если в Лондоне у них уже есть кто-то из близких. Они съезжаются в Лондон, чтобы приумножить свое состояние. Или потерять его. Как ваша рука, мастер Шардлейк? Коронер Харснет сообщил мне, что на вас было совершено нападение.
Он перевел взгляд на Барака.
– И на вашу жену – тоже?
– Да, милорд, – ответил Барак. – Она отделалась синяками, царапинами и сломанным зубом.
Сэр Томас похлопал Барака по плечу.
– Ни за что бы не подумал, что вы женаты. Вы больше похожи на молодого гуляку и бабника.
– Я давно перестал им быть, сэр Томас.
– До чего же не ко времени все эти события! – досадливо воскликнул лорд Хартфорд. – Несчастных мясников до сих пор допрашивают по поводу нарушения ими Великого поста, но они мужественные люди и не выдадут Боннеру никаких имен.
– Я думаю, этот человек одержим, – сказал Харснет.
– Как бы то ни было, его нужно изловить, – ответил Хартфорд.
Возле нас появился слуга, держа в руках тарелки с жареной свининой. Я взглянул на жаровню. Кабанчик был готов, и мальчишки, вытирая пот со лбов, отошли от вертела. Но огонь продолжал весело гореть, выстреливая желтые искры, когда в него падали капли свиного жира. Быстро темнело. Позади домов, к югу, Темза стала белесой, а солнце почти совсем зашло за горизонт.
– Я чувствую запах тухлой рыбы, – заявил Барак.
– Я тоже. Наверное, с реки потянуло.
И впрямь, аромат мяса смешался с неприятным запахом рыбы.
– Где преподобный Ярингтон? – спросил кто-то. – Он уже должен был прийти.
Сэр Томас схватил меня за раненую руку, и я скривился от боли.
– Харснет сказал, что один из экс-монахов, которых вы посетили, живет на Чартерхаус-сквер.
– Да, послушник по имени Локли. Он живет в расположенной там таверне.
Сеймур нахмурился.
– Я знаю все тамошние дома и таверны. В самом большом доме живет леди Кэтрин Парр. Я бывал там у нее.
– Успокойся, Томас, – проговорил его брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– О-о…
Мне и в голову не приходило, что Дороти может уехать так скоро, и эта новость обескуражила меня.
– У нас еще есть время подумать об этом, – сказала она. – Тут нужно закончить много дел. Не могу же я оставить все на Мэтью! Хотя все это время он был для меня надежной опорой.
Дороти посмотрела на меня и тепло улыбнулась.
– Помогаю чем могу, – смутился я.
– Представляешь, Мэтью, мой сын помолвлен! С дочерью бристольского торговца. Что ты на это скажешь?
Сэмюель вспыхнул.
– Поздравляю, – только и сказал я.
– Спасибо, сэр. Мы хотим пожениться в следующем году.
В дверь постучали, и вошла Маргарет.
– Гроб привезли, – тихо сообщила она.
Дороти вздрогнула, у нее снова сделался донельзя несчастный вид.
– Я пойду туда, – сказала она.
– Позволь мне, мама, – попросил Сэмюель.
– Нет-нет, я сама.
Она сжала руку сына и вышла из комнаты, оставив нас вдвоем. Воцарилась неловкое молчание. Тикали часы. Я посмотрел на деревянный фриз, задержав взгляд на том его углу, который нуждался в ремонте, а затем улыбнулся Сэмюелю.
– Есть ли какие-нибудь новости, связанные с вашим расследованием, сэр? – нерешительно спросил он.
Я понимал, что ему приходится непросто. Из-за обрушившейся на них трагедии он в одночасье стал главой семьи, со всеми вытекающими из этого обязанностями.
– Незнание причин, по которым отца убили столь страшным способом, причиняет маме дополнительные страдания. Если бы он погиб, скажем, в результате разбойного нападения, это тоже было бы ужасно, но все же объяснимо, но тот кошмар, свидетельницей которого она стала…
Он обеспокоенно посмотрел на меня.
– И еще вы сказали, что ей может грозить опасность. Почему?
Дороти сдержала данное мне обещание не говорить никому про два других убийства. Она не проронила ни слова даже собственному сыну.
– Я сказал это так, на всякий случай, чтобы она была осторожнее. Что же касается расследования, Сэмюель, то оно продвигается. Пока я не имею права сказать большего, но, если тебе от этого станет легче, могу сообщить: твоего отца убили не потому, что кто-то питал к нему недобрые чувства. Думаю, он привлек внимание… скажем так, сумасшедшего. Можешь передать это и матери.
– Но зачем такая секретность? – сердито спросил юноша. – Это беспокоит маму, хотя она этого и не показывает.
Я собрался с мыслями и медленно заговорил:
– Видишь ли, во всем этом замешана политика. Были и другие убийства, подобные убийству твоего отца, причем одной из жертв стал весьма важный человек. Но его лишили жизни по той же причине, что и твоего папу: его выбрал этот безумец.
– Значит, сумасшедший. – Сэмюель нахмурился. – Да, убить такого хорошего человека, как папа, и впрямь мог только безумец.
– Роджер действительно был хорошим человеком и замечательным другом. Но не донимай меня сейчас расспросами, я и так сказал тебе больше, чем нужно.
Юноша задумчиво кивнул.
– Бедная мама. Они так любили друг друга. – Он нервно усмехнулся. – Иногда я даже чувствовал себя брошенным, потому и остался в Бристоле, приняв решение жить самостоятельно. Но, несмотря на это, я любил папу. Он так много для меня сделал.
Сэмюель внезапно снова превратился в мальчика, раскрасневшегося от волнения, со слезами на глазах.
– Позаботьтесь о маме, сэр. Она говорит, что вы и Маргарет – ее единственные верные друзья.
– Обязательно, – пообещал я. – Обязательно.
– Мне хотелось бы, чтобы она вернулась вместе со мной в Бристоль, но она ведь такая упрямая.
В дверях появилась Дороти. Она была бледна, но держала себя в руках.
– На улице уже собираются те, кто пришел проводить Роджера в последний путь: его друзья, слуги… Пора и нам.
Я набрал в грудь воздуха и вышел из комнаты следом за Сэмюелем.
Глава 23
Роджера предали земле в мирном уголке старого кладбища при церкви Сент-Брайд. Во время заупокойной службы, когда священник говорил о том, что Господь призвал Роджера к себе, я не мог отделаться от мысли, что Всевышний мог бы подождать еще лет двадцать-тридцать. Я оставил Дороти и Сэмюеля, чтобы они побыли вдвоем, заехал домой за Бараком, и мы отправились на встречу с Харснетом.
Церковь Святой Агаты стояла на улице, ведущей от Темз-стрит к берегу реки. Архитектура этого района была хаотичной. Ветхие развалюхи, в которых жилье сдавалось внаем, постепенно уступали место современным каменным домам. Сама церковь была маленькой и очень старой, но с новой металлической кровлей и гордо возвышающимся над нею шпилем. Я вспомнил историю о том, как два года назад во время грозы этот шпиль обрушился, убив две семьи, проживавшие в соседних домах.
Когда мы добрались до места назначения, уже вечерело, и солнце висело почти над горизонтом. Дома и деревья отбрасывали длинные тени. Улица упиралась в серую ленту реки, где лодочники только что зажгли фонари на своих суденышках. Было время отлива, и я ощутил вонь от гниющего мусора на обнажившихся берегах.
У крытого входа на кладбище было привязано несколько лошадей и стояла группа мужчин в траурных одеяниях. При нашем появлении они повернулись, а один вышел вперед.
– Я могу вам чем-то помочь, джентльмены?
Он был невысоким, с седеющей бородкой, в скромной, но хорошо сшитой одежде и напоминал купца или преуспевающего торговца.
– Мы пришли, чтобы встретиться с коронером Харснетом, – сказал я.
Его лицо сразу же приняло дружелюбное выражение.
– Ах да, он здесь. И сэр Томас Сеймур тоже. Даже лорд Хартфорд почтил нас своим присутствием. – Мужчина буквально светился от гордости. – Они оказали нам великую честь, придя на церемонию открытия нашей церкви. Я церковный староста, Уолтер Финч, к вашим услугам.
Финч подвел нас к своим товарищам.
– Это друзья коронера, – сообщил он, и мужчины приветствовали нас почтительным поклоном.
Мы прошли на церковный двор. У дальней стены, на яме, в которой горел огонь, был установлен вертел с жарившимся маленьким кабанчиком. Ручки вертела вращали два мальчика в фартуках поверх нарядной одежды. Свиной жир капал на большой поддон, и воздух наполнял аромат жареного мяса.
– Гори, Папа, гори! – сказал один мальчик, а второй засмеялся.
Я посмотрел на церковь. Только одно из трех больших окон было витражным, остальные – прозрачными. Финч с улыбкой взглянул на нас.
– Когда два года назад упал шпиль, это стало настоящей трагедией, поскольку пострадала не только кровля, но и внутренние помещения храма. Нам пришлось перестраивать их полностью. Но иногда Господь через невзгоды дарует новые возможности. Мы избавились от всех статуй и прочих идолов, освободили боковые приделы, вставили в два разбитых окна обычные стекла.
Он снова улыбнулся со счастливым видом.
– Именно таким Господь хотел бы видеть дом, где ему возносят молитвы, – простым и скромным, а не забитым золотом и провонявшим ладаном. Я бы и алтарную преграду убрал, но это может навлечь на нас неприятности. Я бы показал вам храм изнутри, но ключ у преподобного Ярингтона, а он еще не пришел.
– Понятно, – промычал я, думая о двух семьях, которых убил рухнувший шпиль.
Финч заговорщически подмигнул мне.
– А если прихвостни Боннера заявят, что наша церковь слишком напоминает лютеранскую, мы всегда можем сказать, что нам просто не хватило денег на ее восстановление в первоначальном виде. Как говорит Книга, слуги Господа должны быть мудры, как змеи.
Я окинул взглядом людей, собравшихся на церковном дворе. Судя по всему, эта церковь давно являлась неким реформаторским центром. Публика напоминала прихожан Мифона, в число которых входили и Кайты. Здесь были торговцы, члены различных гильдий и несколько простых работяг, неловко переминавшихся с ноги на ногу. Пришли сюда и другие церковники, среди которых я заметил Мифона. Он с серьезным видом беседовал с каким-то купцом. Заметив меня, священник коротко кивнул и сразу же отвел взгляд. Вероятно, он испытывал неловкость из-за того, что накануне я видел его позорное бегство от епископа Боннера. Интересно, подумал я, спасет ли этих людей их «змеиная хитрость», когда Боннер обрушит на них громы и молнии? При воспоминании о властном коренастом епископе, стоявшем против меня у Лондонской стены, по телу пробежала дрожь.
Сэр Томас Сеймур, лорд Хартфорд и Харснет стояли неподалеку от жарившегося кабанчика. Двое последних были погружены в беседу. Сэр Томас взирал на происходящее усталым взглядом. Увидев меня, он вздернул бровь и толкнул брата локтем.
– А вот и горбун! – сказал он, даже не понизив голоса.
– Мастер Шардлейк, – кивнул мне лорд Хартфорд. – А это, должно быть, Джек Барак?
– Да, милорд, – вежливо поклонился Барак.
– Помнится, мой бедный друг Томас Кромвель очень высоко отзывался о вас, – проговорил Хартфорд с грустной ноткой в голосе.
Поверх пурпурного дублета на лорде был надет темный плащ. Золотая цепь украшала шею. Его брат Томас облачился в желтый дублет с разрезами на рукавах, сквозь которые проглядывала зеленая подкладка. На его черной шапке красовалась большая изумрудная брошь.
– Принесли какие-нибудь новости, Шардлейк? – осведомился Харснет.
Я рассказал ему о беседах с Кантреллом и Локли, добавив, что, по моему мнению, Локли что-то скрывает. Коронер кивнул.
– Побеседуем с ним снова. А также с настоятелем Бенсоном. Похоже на то, что Годдард – именно тот, кто нам нужен. Как по-вашему?
– Думаю, сейчас еще рано что-либо утверждать с определенностью.
– Да, возможно. Мне пока не удалось отыскать никаких следов, которые вели бы к родне Годдарда. Я веду поиски среди членов гильдий и тех, кто владеет землей в окрестностях города.
– Но он на протяжении многих лет был монахом, – вмешался сэр Томас. – Если его родственники обитают где-то поблизости, то их найти легко.
– Многих состоятельных людей тянет сюда как магнитом, особенно если в Лондоне у них уже есть кто-то из близких. Они съезжаются в Лондон, чтобы приумножить свое состояние. Или потерять его. Как ваша рука, мастер Шардлейк? Коронер Харснет сообщил мне, что на вас было совершено нападение.
Он перевел взгляд на Барака.
– И на вашу жену – тоже?
– Да, милорд, – ответил Барак. – Она отделалась синяками, царапинами и сломанным зубом.
Сэр Томас похлопал Барака по плечу.
– Ни за что бы не подумал, что вы женаты. Вы больше похожи на молодого гуляку и бабника.
– Я давно перестал им быть, сэр Томас.
– До чего же не ко времени все эти события! – досадливо воскликнул лорд Хартфорд. – Несчастных мясников до сих пор допрашивают по поводу нарушения ими Великого поста, но они мужественные люди и не выдадут Боннеру никаких имен.
– Я думаю, этот человек одержим, – сказал Харснет.
– Как бы то ни было, его нужно изловить, – ответил Хартфорд.
Возле нас появился слуга, держа в руках тарелки с жареной свининой. Я взглянул на жаровню. Кабанчик был готов, и мальчишки, вытирая пот со лбов, отошли от вертела. Но огонь продолжал весело гореть, выстреливая желтые искры, когда в него падали капли свиного жира. Быстро темнело. Позади домов, к югу, Темза стала белесой, а солнце почти совсем зашло за горизонт.
– Я чувствую запах тухлой рыбы, – заявил Барак.
– Я тоже. Наверное, с реки потянуло.
И впрямь, аромат мяса смешался с неприятным запахом рыбы.
– Где преподобный Ярингтон? – спросил кто-то. – Он уже должен был прийти.
Сэр Томас схватил меня за раненую руку, и я скривился от боли.
– Харснет сказал, что один из экс-монахов, которых вы посетили, живет на Чартерхаус-сквер.
– Да, послушник по имени Локли. Он живет в расположенной там таверне.
Сеймур нахмурился.
– Я знаю все тамошние дома и таверны. В самом большом доме живет леди Кэтрин Парр. Я бывал там у нее.
– Успокойся, Томас, – проговорил его брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95