– Вы готовы отправить к старому мавру даже воробья, который свалится с дерева.
Я рассмеялся. И почти сразу же Барак прикоснулся к моей руке.
– Посмотрите вон туда. Видите: та старая женщина машет нам.
На противоположной стороне улицы пожилая женщина вполне респектабельного вида, в белом чепце, держа в одной руке корзину с тушками двух кроликов, призывно махала нам. Мы подошли, и она ощупала нас цепким взглядом.
– Вы были у Чарли Кантрелла? – осведомилась женщина.
– А вам-то что? – не очень любезно спросил Барак.
– У него какие-то неприятности?
– Нет, он ответил на наши вопросы и таким образом помог в одном юридическом деле, вот и все.
– Бедный мальчик. Думаю, он перебивается с хлеба на воду. Его отец умер в прошлом году, и Чарли унаследовал его дом и мастерскую. Я была дружна с его батюшкой. Но Чарли с его зрением не может плотничать, поэтому вынужден обходиться одной только монашеской пенсией.
Она перевела взгляд с Барака на меня и обратно, ожидая услышать какие-нибудь новости, о которых потом можно было бы всласть посплетничать.
– Вы живете поблизости, добрая женщина? – спросил я.
– Через пять домов отсюда. Я предлагала Чарли помощь в уборке. У него в доме ужасная грязища, а чтобы нанять кого-то, нет денег, но он отказался. По-моему, он просто постыдился пускать меня внутрь.
– Действительно, бедный мальчик.
Я смотрел на кумушку ничего не выражающим взглядом, и, поняв, что ей из нас ничего больше не вытянуть, женщина развернулась и вразвалку пошла восвояси. Мертвые головы кроликов, свисавшие из корзины, болтались из стороны в сторону.
– Настырная старая сплетница, – процедил Барак.
– Похоже, молодой Кантрелл не входит в число тех, кто зажил припеваючи в результате закрытия монастырей.
– Бедный дурачок. Вряд ли нам удалось бы выжать из него больше, чем он сказал, даже если бы он лучше видел.
– Да, но ясно одно: Годдарда он ненавидит всей душой.
– Нам осталось только найти этого самого Годдарда.
Я вздохнул.
– Поглядим, что нам расскажет его второй помощник.
Глава 22
Путь к Смитфилдскому рынку лежал через сельскую местность, которая возвращалась к жизни после долгой зимы. Скот, несколько месяцев простоявший в тесных загонах, уже пасся на лугах, мужчины пахали, а женщины медленно шли между парами мохноногих лошадей и бросали в землю пригоршни зерна из мешков, висевших у каждой на поясе. Я думал о том, что может представлять собой Локли. Не часто встретишь бывшего монаха, живущего в таверне и, возможно, управляющего ею. Но после того как тысячи монахов были выброшены на улицу, случалось и не такое.
Наконец мы добрались до широкой площади Смитфилда. День был не рыночный, поэтому временные загоны для скота были разобраны и в виде досок сложены вдоль стен. С одной стороны возвышалась огромная церковь Святого Варфоломея, где три года назад Барак спас мне жизнь во время нашего первого совместного задания. Я обратил внимание на то, что все монастырские здания, возвышавшиеся раньше в окружении высоких стен, снесены. Рядом располагалась пустующая ныне больница, напомнившая мне о мечте, которую лелеял Роджер. До его похорон оставалось всего несколько часов.
Барак повернулся ко мне, кивнул на церковь и спросил:
– Помните?
– Еще бы, – вздохнул я. – Время тогда было такое же опасное, как и сейчас.
Он с сомнением покачал головой.
– Нет, тогда мы имели дело с политиками, а эта публика совершает злодейства, только имея на то веские основания. Они не убивают людей налево и направо в припадках безумия.
– Чаще всего «вескими основаниями», как ты это называешь, для них являются власть и богатство.
– Что ж, по крайней мере, это можно понять.
Проехав по Чартерхаус-лейн, мы добрались до каменной арки, за которой раскинулся Чартерхаус-сквер. Это был обширный зеленый пустырь, где под сенью деревьев прятались надгробные камни на могилах тех, кого унесла «черная смерть», посетившая город два столетия назад. В центре кладбища высилась старая часовня. Небольшая стайка оборванных попрошаек собралась у ее входа. К северу, за низкой стеной из красного кирпича виднелись постройки бывшего картезианского аббатства Чартерхаус, монахи которого воспротивились разрыву короля со Святым престолом. Большинство из них были жестоко казнены. Вдохновителем этой расправы, как и многих других, явился лорд Кромвель. Сейчас эти здания использовались как склады, за исключением тех, где разместили капеллу итальянских музыкантов, выписанную из Рима за огромные деньги королем Генрихом.
Как и в других обителях, здешние монахи арендовали землю, превратив ее в монастырскую территорию. На этой стороне площади дома были маленькие и невзрачные, одно– и двухэтажные деревянные постройки, а вот напротив выстроились в ряд красивые здания из кирпича и природного камня. Я слышал, что лучшее из них раньше принадлежало лорду Латимеру, а теперь, соответственно, его вдове, Кэтрин Парр. Я рассматривал большой особняк из красного кирпича, с высокими дымоходами. Это был единственный дом, к которому вела отдельная дорожка. Как раз в этот момент мимо дома галопом проскакал всадник в красной ливрее и, подняв облако пыли, свернул на эту самую дорожку. Может, это очередной посланец короля, приехавший к вдове с уговорами?
Барак вернул меня на грешную землю, указав на вывеску, висевшую на узком и ветхом здании неподалеку.
– Вот куда нам надо. «Зеленый человек».
На вывеске ярко-зеленой краской был намалеван человечек, завернувшийся в виноградные лозы.
Стоило спешиться возле таверны, как нас окружили попрошайки. Возможно, часовня была закрыта, и они решили попытать счастья здесь. Пока мы привязывали лошадей перед входом в таверну, оборванцы тянули к нам худые грязные руки.
– Пошли прочь! – рявкнул на нищих Барак, стряхнув с себя пару рук, успевших вцепиться в его одежду.
После того что случилось в Вестминстере, вид вонючих лохмотьев и немытых физиономий непроизвольно вызывал у нас подозрения. Среди попрошаек было несколько детей.
– Эй ты, поди сюда! – крикнул я парнишке лет десяти. – Постереги лошадей, а я, когда выйду, дам тебе монетку.
– Уж я постерегу. Не сомневайтесь, добрый господин.
В мой рукав вцепилось сразу несколько детских рук.
– Он ни на что не годен! – завопил другой мальчишка. – У-у, лысый Гарри!
– Нет, – сказал я, отпихнув жадные ручонки, – именно он.
Мы постучали в дверь таверны. Послышались шаги, и нам открыла женщина могучего телосложения, низкая и квадратная. Поверх мятого платья на ней был фартук в жирных пятнах, а на голове – белый чепец, из-под которого неопрятно торчали лохмы черных волос. Но лицо еще сохраняло следы былой красоты, а во взгляде серых глаз угадывался ум и проницательность.
– Мы открываемся в пять, – сообщила женщина.
– Нам не нужна выпивка, – ответил я. – Мы ищем Фрэнсиса Локли.
Она окинула нас подозрительным взглядом.
– Что вам от него нужно?
– Это частное дело, – с улыбкой ответил я, – но можете не волноваться: ему ничего не грозит.
После недолгих колебаний женщина произнесла:
– Ну что ж, тогда входите.
С сомнением посмотрев на наши башмаки, на которые, судя по их виду, налипла вся окрестная грязь, женщина велела:
– И не забудьте как следует вытереть ноги. Нечего растаскивать грязищу по всему дому. Я только что убралась.
Таверна представляла собой небольшой зал с выбеленными стенами. На выстланном сухим тростником полу были расставлены столы и стулья. Уперев руки в боки, женщина повернулась к нам лицом.
– Вы давали деньги этим попрошайкам? – спросила она. – Обычно в это время они уже уходят на Смитфилдский рынок, а теперь будут отираться здесь полдня. Мне не жалко, что бедняги нашли прибежище в заброшенной часовне, но я не хочу, чтобы они распугивали моих посетителей.
Мне надоело ее брюзжание, и я взял быка за рога.
– Вы тут работаете?
– Я тут хозяйка. Этель Бьюнс, вдова и настоятельница этого прихода, – к вашим услугам, – с сарказмом представилась она.
– Ага, понятно.
– Фрэнсис! – громко крикнула женщина.
Открылась дверь служебного помещения, и из нее выглянул маленький, лысый и жирный человечек с круглым поросячьим лицом. На нем тоже был фартук, а за его спиной я заметил большой чан с грязной водой, в котором плавали деревянные кружки.
– Что, птичка моя? – проворковал он, но, увидев нас, на лице его появилось встревоженное выражение, а и без того заплывшие жиром глаза сузились еще больше.
– Эти джентльмены хотят перекинуться с тобой парой слов. Во что ты вляпался?
Она засмеялась, но глаза выдавали ее обеспокоенность.
Локли выбрался из подсобки. Он напоминал бочонок, но было видно, что раньше этот толстяк обладал недюжинной силой. Наверное, силенки у него остались и сейчас. Не потому ли хозяйка Бьюнс остановила свой выбор именно на нем? Может, вдова и унаследовала патент на содержание таверны, но ей определенно был нужен мужчина, чтобы справляться с буйными клиентами. И все же во взгляде, который она бросила на Локли, усевшегося на стул возле нее, было что-то похожее на нежность. Тут я понял, почему их так встревожило наше появление: они жили невенчанными, то есть во грехе.
– Нас не интересует ваша личная жизнь, – вежливо объяснил я. – Мы пришли по поручению помощника королевского коронера, и нас интересует местонахождение брата Годдарда из Вестминстерского аббатства.
Мужчина и женщина отреагировали на это известие по-разному. Хозяйка, похоже, испытала облегчение оттого, что никто не собирается обвинять их в богопротивном блуде, Локли же, наоборот, снова сузил глаза и крепко сжал губы. По тому, как вздымалась и опускалась его бочкообразная грудь, я понял, что он тяжело дышит.
– Так вы ищете эту старую сволочь Годдарда? – спросил он.
– Вы его недолюбливаете?
– Он обращался со мной как с дерьмом, и все только потому, что мой отец мыл котлы. Как я сейчас, – добавил он, бросив на вдову многозначительный взгляд.
Она положила широкую ладонь на его руку.
– Ты мне нужен не только для этого, милый.
Я подумал, не попросить ли ее удалиться, но решил, что в этом нет смысла. Локли все равно перескажет ей наш разговор во всех подробностях.
– Насколько мне известно, вы работали под началом доктора Годдарда в лечебнице при аббатстве, – продолжил я. – Помогали ему ухаживать за больными жителями Вестминстера, которые обращались к монахам за помощью.
Вдова тоже сузила глаза, словно подражая своему мужчине.
– Вы, как я погляжу, много чего знаете о Фрэнсисе.
– Мы расспрашиваем всех бывших монахов, которые знали Годдарда, и уже успели поговорить с Кантреллом и нынешним настоятелем собора.
Локли вновь забеспокоился.
– Что они вам сказали? – встревоженно спросил он.
– Эти сведения тайные, – отрезал я.
Локли нервно засмеялся.
– Значит, и с молодым Кантреллом успели потолковать? Вот уж кто натерпелся от Годдарда, так это он.
– Вам известно, где сейчас может находиться Годдард?
Локли помотал головой.
– Я не видел его с тех пор, как мы ушли из аббатства, и видеть не хочу.
– Не помните, куда он тогда отправился?
– Он со мной даже не попрощался. Только велел выгнать на улицу оставшихся пациентов, а ключ от больницы отдать отцу-казначею, что я и сделал.
Поколебавшись, Локли спросил:
– Могу я узнать, зачем он вам понадобился?
– Мы расследуем убийство.
Мужчина вздрогнул и вновь напрягся.
– Чье убийство?
– Это не имеет значения. Лучше скажите, известно ли вам что-нибудь об использовании доктором Годдардом снадобья, называемого двейл?
Правая рука Локли, лежавшая на столе, непроизвольно сжалась в кулак.
– Я знал, что доктор Годдард дает больным какое-то снадобье, когда хочет, чтобы они уснули перед операцией. Но такое бывало только в монастырской больнице. В лечебнице для мирян он на пациентов лекарств не тратил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95