Барак открыл коробочки и продемонстрировал вставные челюсти. По тому, как округлились глаза настоятеля и как он откинулся в своем кресле, я понял, что мои догадки оказались верны.
– Позвольте мне изложить свою версию того, что здесь происходило, – размеренно начал я. – Годдард применял двейл, сильный и опасный наркотик, который он давал пациентам, чтобы усыпить их перед хирургической операцией. Тем временем у богачей в моду вошли искусственные челюсти, изготовленные из дерева. Зубы обычно брали у здоровых молодых людей, причем предпочтительно все сразу, полным, так сказать, комплектом. Совсем недавно один зубодер предложил жене мастера Барака, чтобы она продала ему свои зубы, причем был готов хорошо заплатить.
– Для чего вы рассказываете мне все это? – злобно спросил настоятель, не отрывая глаз от коробочек.
– Не знаю, часто ли вы бываете в заброшенных частях монастыря, но лично я дважды встречал там нищего, который бродит по окрестностям и пристает ко всем с расспросами, не видали ли они его зубов. У него во рту действительно не осталось ни одного зуба. Этот бедняга, конечно, сумасшедший, но почему он лишился разума? Ведь что-то свело его с ума? Может быть, то, что, когда он находился под действием двейла, кто-то вырвал у него все зубы? И может быть, сейчас они находятся в одной из вот этих коробочек, которые мы нашли в сундуке Локли? Одна из причин, по которой зубодерам трудно уговорить людей расстаться с зубами, – это боль. Ведь рвать зубы очень больно. Но бедным людям, которые приходили сюда со своими болезнями, можно было дать приличную дозу двейла и таким образом сделать эту процедуру безболезненной.
В кабинете повисла тишина. За окном снова застучал молоток, и настоятель вздрогнул от неожиданности. Сделав глубокий вдох, он произнес:
– Если Годдард, Локли и Кантрелл и занимались какими-то неблаговидными делами, то я об этом ничего не знал. И вообще, какое отношение это имеет к вашему расследованию?
– Нам необходимо знать все, настоятель. А то, как вы смотрели на эти коробочки, доказывает, что для вас все сказанное не является новостью.
К первому молотку присоединился второй. Настоятель закрыл глаза.
– Этот шум, – тихо проговорил он. – Этот непрекращающийся шум. Разве можно спокойно думать, когда так шумят?
Он снова открыл глаза и еще раз глубоко вздохнул.
– Вы правы, адвокат Шардлейк. Четыре года назад, в тысяча пятьсот тридцать девятом году, я узнал, что Годдард кладет в больницу пациентов для того, чтобы продавать их зубы. Вставные челюсти тогда только входили в моду, и он вступил в сговор с местным брадобреем-хирургом. Тот жил в Вестминстере, в гостинице «Красный куст», и звали его Снит. Как я слышал, он покупал и зубы, и многое другое.
Настоятель перевел дух и продолжал, тщательно выбирая слова:
– Локли орудовал заодно с Годдардом. К тому времени уже ни для кого не являлось тайной, что монастырям скоро придет конец, поэтому многие монахи, как могли, пытались заранее обеспечить свое будущее. По такому же пути пошел и Годдард, хотя при его знаниях он мог сохранить свое положение даже в случае закрытия монастыря. Локли, я полагаю, тратил все, что получал, на выпивку.
– Откуда вы узнали все это?
– Мне рассказал молодой Кантрелл. Он работал в больнице для монахов и не знал о том, что происходит в лечебнице для мирян, но как-то раз случайно подслушал разговор между Годдардом и Локли. Годдард велел ему держать язык за зубами, пригрозив в противном случае превратить его жизнь в сплошной кошмар. Однако Кантрелл подозревал, что несколько человек, которых Годдард с Локли усыпили, чтобы вырвать у них зубы, так и не проснулись.
– Кантрелл… – повторил я. – Его охватил ужас при одном только упоминании имени Годдарда.
– Лорд Кромвель поручил мне брать на заметку любой скандал, с помощью которого можно будет надавить на монахов в том случае, если они воспротивятся закрытию аббатства.
Он обвел нас взглядом.
– Между прочим, все вы тоже работали на него, так что нечего сейчас разыгрывать передо мной праведников. Кромвель велел мне не вмешиваться и не мешать им заниматься тем, что они делали, чтобы в нужный момент мы могли расставить ловушку и поднять большой шум. Но он все же предпочел бы, чтобы аббатство прекратило свое существование без шума и скандалов, потому что этого хотел король. И я им это обеспечил.
– Знал ли Годдард, что Кантрелл донес на него?
– Нет, я ему об этом не сказал.
– Чтобы умирали новые люди? – укоризненно спросил Харснет.
– А хоть бы и так! Я выполнял приказ лорда Кромвеля. Как вам, должно быть, известно, это был не тот человек, которого можно было ослушаться.
Настоятель подался вперед. Уверенность вернулась к нему.
– И королю не понравится, если вспыхнет новый скандал, связанный с Вестминстерским аббатством. Даже сейчас. Я повиновался лорду Кромвелю потому, что он в то время был всемогущим, хотя его радикальным религиозным убеждениям я никогда не симпатизировал. Но уже тогда я знал, что он зайдет слишком далеко и, воспользовавшись этим, враги Кромвеля низвергнут его. Что, собственно, и произошло. А теперь мы постепенно даем задний ход.
– Значит, вы всегда поворачиваетесь по ветру, – констатировал Харснет.
– Лучше поворачиваться по ветру, чем качаться на ветру, как случилось со многими.
Настоятель направил на коронера похожий на обрубок палец.
– Королю ничего не известно? Ни про убийства, ни про убийцу, которого вы ищете? Я наводил справки – о, не волнуйтесь, очень осторожно! Король не обрадуется, узнав, что архиепископ Кранмер держит его в неведении, когда повсюду поднимает голову измена.
Бенсон обратил свой взгляд на меня.
– Ваши поиски идут ни шатко ни валко. Похоже, вы попали в серьезный переплет, мастер горбун. Вы же не захотите вывести короля из себя во второй раз?
Не обращая внимания на Бенсона, словно его тут не было, Харснет повернулся ко мне.
– Что нам это дает? – спросил он. – Может быть, убийца – кто-нибудь из их бывших пациентов, которых они изуродовали, лишив зубов?
– Сомневаюсь, – ответил я. – Их пациентами были бедняки, совершенно беспомощные, забитые люди. И все же тут есть какая-то ниточка. Должна быть.
– Это определенно Годдард, – сказал Харснет. – Он выбирает жертв из тех, кого знал.
Коронер посмотрел на настоятеля.
– Вы рассказали нам все?
– Все. Клянусь своим саном настоятеля Вестминстера.
– Знаю я, чего стоит такая клятва, Сэмюель, – откликнулся Харснет голосом, полным сарказма.
Бенсон пронзил его испепеляющим взглядом и обратился ко мне:
– Мне что-нибудь угрожает?
– Не думаю, сэр. Все предыдущие жертвы так или иначе имели отношение к религиозному радикализму, а потом порвали с ним. Но вы, сэр, всегда были, гм, приспособленцем, если мне будет позволено так выразиться.
– Я всегда был практичным человеком, господин горбун.
Выйдя из дома настоятеля, Харснет покачал головой.
– Мы ни на шаг не продвинулись вперед, – сказал я.
– Но мы хотя бы знаем, насколько жестокими и бессердечными могли быть Годдард и Локли. Почему только Бенсон не рассказал нам про эти махинации раньше? Ведь он знал, что ему ничего не грозит.
Я не ответил, думая о том, что агрессивный тон, который с самого начала избрал Харснет в общении с настоятелем, не помог. Им двигала антипатия к этому человеку. Но в некоторых случаях, общаясь с политиками, нужно вести себя так же, как они: подстраиваться, прикидываться, изображать дружелюбие.
– И почему нам не рассказал об этом Кантрелл? – продолжал вопрошать Харснет.
– Думаю, потому, что он был слишком напуган, – ответил я. – Тем более что после того, как он поведал об этом Бенсону, все равно ничего не изменилось. Интереснее другое: что он расскажет нам теперь? Мы даже можем оставить здесь лошадей, поскольку он живет в нескольких шагах отсюда. Вернее, не живет, а существует.
Мы перешли через дорогу и подошли к полуразвалившейся плотницкой мастерской.
– Я не вижу охранника, – удивился Харснет.
– Зная Кантрелла, могу предположить, что он отказался от его услуг.
– Значит, нужно заставить его согласиться.
– С этим я согласен.
Мы постучали в дверь, и через несколько секунд она отворилась.
– Это опять вы, сэр, – без всякого энтузиазма протянул Кантрелл.
Он перевел взгляд на Харснета и спросил:
– А это кто такой?
– Я помощник лондонского коронера, – довольно миролюбиво сообщил Харснет. – Мастер Шардлейк работает вместе со мной. Мы хотели посмотреть, как вы тут поживаете, и надеялись увидеть охранника.
– Он на заднем дворе.
– Мы можем войти?
Сутулясь больше обычного, Кантрелл провел нас по грязному коридору в запущенную маленькую каморку с гордым названием гостиная. Здесь, как и прежде, стоял затхлый запах немытого тела и тухлятины. Через починенное окно я увидел во дворе дородного мужчину, который сидел на перевернутом ящике и ел хлеб с сыром.
– Я не хочу, чтобы у меня в доме находился посторонний человек, – сообщил Кантрелл, заметив, куда я смотрю. – Пусть, если угодно, остается там.
Рядом со столом валялись осколки разбитой тарелки, по полу растеклась похлебка.
– Мой ужин, – уныло пояснил Кантрелл. – Я уронил тарелку, когда вы постучали.
– Вам следует лечить глаза. Помните, я говорил, что у меня есть знакомый врач, который проконсультирует вас бесплатно?
Я уже решил, что сам заплачу Гаю. Если я могу сделать это для Билкнэпа, смогу и для нищего Кантрелла.
Некоторое время Кантрелл молча смотрел на меня, а я гадал, что за болезнь столь пагубно сказалась на его зрении.
– Я боюсь, сэр. А вдруг он скажет, что я ослепну? – признался молодой человек.
– Но возможно, он скажет, что вам просто нужны другие очки. Давайте я договорюсь о приеме?
Не ответив на мой вопрос, Кантрелл мотнул головой в сторону окна и угрюмо спросил:
– Долго еще этот человек будет здесь торчать?
– Возможно, некоторое время вам придется потерпеть его общество, – вступил в разговор Харснет. – Должен сообщить вам, что Фрэнсис Локли пропал без вести, а женщина, с которой он сожительствовал, убита. Тот человек, который проник в ваш дом… Это мог быть Локли?
От удивления у Кантрелла открылся рот.
– Нет, – ответил он, – это не мог быть Фрэнсис. Локли – низенький, а тот, кто вломился сюда, был высоким. Годдард тоже был высоким.
– С большой бородавкой на носу, как сообщил мне мастер Шардлейк.
– Да.
– А после того, как ты врезал ему палкой, у него вдобавок ко всему еще и голова разбита, – с одобрением в голосе вставил Барак.
– Не знаю, не знаю! – с неожиданным раздражением воскликнул Кантрелл. – С какой стати вы заявились сюда целой гурьбой и задаете мне все эти вопросы? Я не понимаю, что происходит, и хочу только одного – чтобы меня оставили в покое и больше не приставали.
Харснет посмотрел на бывшего монаха долгим внимательным взглядом.
– Мы только что были у аббата Бенсона, – заговорил он, – и тот рассказал нам про махинации, которыми занимались Годдард с Локли, выдирая зубы у пациентов, находившихся под действием двейла. По его словам, он узнал об этом от вас.
– Почему вы сразу не рассказали мне об этом? – спросил я.
Кантрелл обессиленно плюхнулся на стул.
– Значит, вот почему доктор Годдард решил со мной расправиться? Потому что я его выдал?
– Настоятель Бенсон не сообщил об этом Годдарду, – сказал я. – Но почему вы утаили это от меня?
– Один раз я уже рассказал об этом настоятелю, и много мне это дало? Я всегда подозревал, что доктор Годдард догадывается о том, что я сделал. Он даже намеком не дал мне этого понять, но после того случая стал со мной еще более груб.
Молодой человек глубоко вздохнул.
– Когда пытаешься поступать правильно, из этого обычно не выходит ничего хорошего. Лучше оставить все как есть.
Он поднял на нас свои большие водянистые глаза за толстыми линзами очков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95