Кайты радостно согласились, но их глаза тут же затуманились печалью, когда они посмотрели вслед Адаму, которого под взглядами множества любопытных уводили санитары. Мы с Бараком остановились на ступенях суда. Дождь прекратился, хотя небо по-прежнему было затянуто свинцовыми тучами.
– Харснета нет и в помине, – констатировал Барак, посмотрев по сторонам.
– Придется нам подождать.
Я смотрел на удаляющиеся фигуры Гая и Кайтов. Мой друг, склонив голову набок, прислушивался к чему-то, что говорила ему Минни.
– Старому мавру понадобится все его умение, помоги ему Бог, – проговорил Барак, в голосе которого вдруг зазвучала злость.
– Сегодняшние слушания расстроили тебя? – повернувшись к нему, спросил я.
– А какого нормального человека они не расстроили бы? Иногда…
Он замялся.
– Что?
– В последнее время, куда я ни взгляну, мне везде мерещатся сумасшествие, темнота и демоны.
– Мы обязаны найти убийцу и обязаны помочь Адаму Кайту.
Я говорил спокойно и размеренно, убеждая скорее себя, нежели его.
– Ага, и вот как раз идет человек непоколебимой веры, который, без сомнения, расскажет нам, что делать дальше.
Барак кивнул на приближающегося Харснета. Полы его плаща задирались, когда он пробирался через людское скопище у здания суда. Вид у коронера был обеспокоенный и усталый.
– Девчонка сбежала, – начал он без предисловий.
– Абигайль? – переспросил я, не веря собственным ушам. – Проститутка? Но как?
– Попросилась в нужник и выскользнула в окно. Хорошо еще окно находилось на первом этаже, поэтому она не свернула себе шею.
– А слуга Ярингтона?
– О, этот сидит под замком в Башне лоллардов. Жалкое создание. Но из него больше ничего не вытянешь.
– У меня наконец появились кое-какие новости.
Я пересказал коронеру то, что рассказал мне Тимоти. Немного подумав, тот тряхнул головой.
– Возможно, это ничего не значит. Посетитель Абигайль не обязательно должен быть убийцей.
– Но кто другой мог знать о том, что в доме преподобного живет шлюха? Если только этот таинственный незнакомец не растрепал об этом всей округе.
– Не растрепал, – твердо заявил Харснет. – Я говорил с каждым из прихожан, и все они убеждены в том, что Ярингтон свято соблюдал обет безбрачия. Он только в последние несколько месяцев стал рьяно оберегать свой дом от любых посетителей.
– Что с поисками Годдарда?
– Я опросил и лондонский Городской совет, и коронеров, и шерифов Кента, Сюррея и Мидлсекса, задавая им всем один и тот же вопрос: не проживает ли на вверенной им территории обеспеченное семейство по фамилии Годдард, сын которого ушел в монахи? Ничего. Кроме того, я с превеликой осторожностью прощупал все радикалистские церкви и религиозные группы.
Харснет бросил на меня многозначительный взгляд.
– Дело, сами понимаете, щекотливое, и хорошо еще, что мне доверяют в этих кругах. Но никто не знает человека, отвечающего описанию Годдарда.
– Может, стоит расспросить и о высоком красивом молодом человеке с темными волосами, которого описал Тимоти?
– Таких могут быть сотни, – раздраженно отмахнулся Харснет. – Но я все равно спрошу, – добавил он более спокойно. – Придется изменить планы на сегодня. Мне нужно встретиться с лордом Хартфордом. Боннер распространил аресты мясников и актеров, игравших запрещенные пьесы, до территории Вестминстера, на которую его юрисдикция не распространяется. Мы попытаемся остановить его.
Он посмотрел на расписную башню, в которой собирался парламент. Она стояла на противоположной стороне двора, а у ее ступеней, с пиками в руках, застыли двое стражников в красных мундирах королевских гвардейцев.
– Они собираются одобрить акт, который запретит читать Библию всем, кроме людей благородного происхождения, – понизив голос, сообщил он. – Король уже одобрил этот документ. Нас загнали в угол.
Харснет тяжело вздохнул.
– К Локли вам придется отправиться без меня, но можете сказать ему, что я наделил вас широкими полномочиями, и если он откажется помогать нам, то будет немедленно арестован. Потом вы расскажете мне о том, что вам удалось узнать. Мы сможем снова встретиться здесь в три часа?
– Да. Возможно, с моей стороны было бы разумным, если останется время, снова посетить молодого Кантрелла, – сказал я. – Хотя вряд ли он сможет сказать что-то еще.
– Пусть говорит все, что угодно. Главное, чтобы это помогло нам, мастер Шардлейк.
Харснет бросил на меня отчаянный, тревожный взгляд, повернулся и пошел прочь.
– Наш совместный ужин сегодня не состоится? – крикнул я ему вслед.
Харснет на ходу отрицательно помахал рукой и прокричал в ответ:
– Нет-нет, сейчас не до того!
Мы вернулись на Канцлер-лейн. Улицы заполнились людьми, и в этом людском водовороте я нервничал, чувствуя себя беспомощным и уязвимым. Да и рука вдобавок разболелась. Когда мы пришли домой, Филипп Орр сидел на кухне и чинил сломанный ящик.
– Никого подозрительного не заметили? – спросил я его.
– Никого, сэр, благодарение Всевышнему, – серьезно ответил он. – Только обычных побирушек, которых на Канцлер-лейн как рыбы в пруду.
– И которые шляются по улице так же бесцельно, как адвокаты?
Орр посмотрел на меня непонимающим взглядом. Подобно многим радикалистам, он был начисто лишен чувства юмора.
– То-то вы обрадуетесь, когда все это закончится и вам можно будет вернуться к своей обычной работе, – сказал я и тут же поймал себя на мысли, что даже не знаю, в чем заключается «обычная работа» Орра.
– Сидеть с утра до вечера на кухне – это сущее наслаждение по сравнению с моими обычными обязанностями, – грустно улыбнулся мужчина. – Работая на мастера Харснета, я собираю трупы умерших и отвожу их в покойницкую. Кроме того, я слежу за порядком во время судебных заседаний, а иногда ловлю и доставляю свидетелей, которые не желают приходить по своей воле.
– Уверен, что вашему хозяину вас очень не хватает, – сказал я и с благодарностью подумал о Харснете, который отказался, пусть и на время, от столь ценного помощника ради того, чтобы обеспечить мою безопасность.
– У меня есть ассистент, и он пока заменяет меня.
Немного отдохнув, мы снова поехали в Смитфилд.
– Похоже, Харснету пока не очень-то везет в его розысках, – заметил Барак.
Началась сельская местность, и поэтому мы перестали каждую минуту опасливо озираться по сторонам.
– Лондон и его окрестности не так просто прочесать. Говорят, в Лондоне живут шестьдесят тысяч человек, и с каждым годом это число увеличивается.
– Ага, а богомольный народ подозрительно зыркает на любого, кто задает вопросы, даже если это Харснет.
– Убийца как раз и рассчитывает на обезличенность и анонимность, царящие в этом человеческом улье. Он не смог бы орудовать столь безнаказанно в каком-нибудь деревенском приходе или даже в маленьком городке. Там его изловили бы в два счета.
– Харснет называет его сумасшедшим и одержимым.
– Этот человек не одержим, – ответил я и решил рассказать Бараку о своем разговоре с Гаем.
И пока, оказавшись в районе Холборн, мы ехали вдоль богатых домов, выходящих фасадами на северную сторону, я поведал ему историю де Реца и Стродира.
– Они убивали потому, что получали от этого извращенное наслаждение, и ни Бог, ни дьявол были тут ни при чем.
Барак неохотно кивнул.
– То же самое можно сказать о любом из сильных влечений, которым подвержены мужчины. Если у кого-то возникает неудержимое желание избивать шлюх или заниматься содомией с мальчиками, то он, не в силах устоять, отдается во власть своей страсти. А в остальном этот человек может быть совершенно нормальным.
Барак искоса глянул на меня.
– Лорд Кромвель знал и пользовался этим с помощью своих шпионов в саутуоркских борделях. Они там высматривали посетителей, отличавшихся, гм, необычными пристрастиями.
– Понимаю, – тихо сказал я. – Это одержимость. Тайная, всепоглощающая одержимость жестокими убийствами.
Преодолев плотную толпу, собравшуюся в Смитфилде по случаю базарного дня, мы оказались на Чартерхаус-сквер. Там, на ступенях старой церкви, сидели всего трое нищих – два старика и старуха. Они были настолько стары и измождены, что вряд ли смогли бы пройти и десяток шагов. Остальные попрошайки переместились на рынок. Интересно, подумалось мне, помогают ли они трем этим немощным старикам, делятся ли с ними хотя бы крохами той скудной милостыни, которую получают сами?
Возле ограды, к которой мы привязали Сьюки и Бытие, стояли еще несколько лошадей. Дверь таверны была открыта. Внутри гудел народ. За одним из столиков сидели гуртовщики со Смитфилдского рынка, за другим накачивалась элем оборванная троица с дублеными физиономиями, принадлежавшая, как я рассудил, к братству нищих. Вдовушка Бьюнс и Локли обслуживали клиентов. Толстяк метался между столиками и буфетной стойкой.
Стоило нам войти, как клиентура «Зеленого человека» воззрилась на нас с нескрываемым интересом. Локли и вдова переглянулись.
– Нам хотелось бы переброситься с вами парой слов, – громко сказал я.
– Идемте в заднюю комнату. – Голос Локли был тихим и злым.
Посетители проводили нас любопытными взглядами, а через минуту к нам присоединилась миссис Бьюнс. Задняя комната представляла собой унылую каморку, где из мебели стояли лишь стулья да исцарапанный стол. Я не стал прогонять вдову, подумав, что по неосторожности она может сболтнуть что-нибудь интересное.
– Чего надо? – с откровенной враждебностью спросил Локли.
Он стоял, сжимая кулаки и буравя нас злым взглядом своих глубоко посаженных глаз.
– Но-но, полегче, посудомойка! – рявкнул на него Барак. – Не разевай пасть на джентльмена, прибывшего с поручением от коронера его королевского величества!
Локли сразу сник, пожал плечами и со вздохом сел на стул. Миссис Бьюнс осталась стоять рядом с ним.
– Что вам угодно? – уже гораздо вежливее спросил Локли.
– Мы так и не нашли лекаря Годдарда.
– Чтоб он сдох!
– Вы точно не знаете ничего, что могло бы помочь нам в его поисках?
– В прошлый раз я рассказал вам все, что знал. Годдард не интересовался лечебницей для мирян. Он, хоть и ругал меня за невежество, взвалил на меня все заботы о пациентах. Мне приходилось все делать самому. А все потому, что он считал этих больных всего лишь досадной обузой.
– А тех, кто лечился в монастырской больнице и за которыми ухаживал молодой Кантрелл?
– О них Годдард заботился больше, в противном случае ему пришлось бы держать ответ перед братией. Он присматривал за Кантреллом и даже сделал ему очки, когда стало ясно, что тот едва-едва видит.
– Раньше я сообщил вам, что мы расследуем убийство. Так вот, у нас есть основания полагать, что человека убил Годдард.
– Как?
– Этого я сказать не могу, но убийство было совершено с невероятной жестокостью.
Я был готов поклясться, что Локли испытал облегчение. Он рассмеялся с оттенком презрения.
– Годдард никогда ни на кого не напал бы. Он был холодный человек и ленив, как дьявол. Если он нужен, его никогда не дозовешься. А еще у него было полно денег, я это точно знаю. С какой стати ему кого-то убивать?
Я медленно кивнул и сказал:
– Не сомневаюсь, вы верите в то, что говорите.
Я посмотрел Локли прямо в глаза.
– Но я уверен, что вы скрываете от нас что-то, имеющее отношение к Годдарду. Советую вам рассказать все.
Локли крепче сжал в кулаки лежавшие на столе руки – большие, грозные, огрубевшие от тяжелой работы. Его лицо побагровело.
– Да оставите вы меня когда-нибудь в покое?
Его выкрик заставил меня вздрогнуть от неожиданности, а Барака – потянуться к шпаге.
– Я ничего не знаю! Ничего! Отстаньте от меня! Всю жизнь мной кто-нибудь помыкал! Пациенты, Годдард, тот чертов брадобрей-хирург, который внушал мне, что я проклят.
Он обернулся и уставился на миссис Бьюнс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Харснета нет и в помине, – констатировал Барак, посмотрев по сторонам.
– Придется нам подождать.
Я смотрел на удаляющиеся фигуры Гая и Кайтов. Мой друг, склонив голову набок, прислушивался к чему-то, что говорила ему Минни.
– Старому мавру понадобится все его умение, помоги ему Бог, – проговорил Барак, в голосе которого вдруг зазвучала злость.
– Сегодняшние слушания расстроили тебя? – повернувшись к нему, спросил я.
– А какого нормального человека они не расстроили бы? Иногда…
Он замялся.
– Что?
– В последнее время, куда я ни взгляну, мне везде мерещатся сумасшествие, темнота и демоны.
– Мы обязаны найти убийцу и обязаны помочь Адаму Кайту.
Я говорил спокойно и размеренно, убеждая скорее себя, нежели его.
– Ага, и вот как раз идет человек непоколебимой веры, который, без сомнения, расскажет нам, что делать дальше.
Барак кивнул на приближающегося Харснета. Полы его плаща задирались, когда он пробирался через людское скопище у здания суда. Вид у коронера был обеспокоенный и усталый.
– Девчонка сбежала, – начал он без предисловий.
– Абигайль? – переспросил я, не веря собственным ушам. – Проститутка? Но как?
– Попросилась в нужник и выскользнула в окно. Хорошо еще окно находилось на первом этаже, поэтому она не свернула себе шею.
– А слуга Ярингтона?
– О, этот сидит под замком в Башне лоллардов. Жалкое создание. Но из него больше ничего не вытянешь.
– У меня наконец появились кое-какие новости.
Я пересказал коронеру то, что рассказал мне Тимоти. Немного подумав, тот тряхнул головой.
– Возможно, это ничего не значит. Посетитель Абигайль не обязательно должен быть убийцей.
– Но кто другой мог знать о том, что в доме преподобного живет шлюха? Если только этот таинственный незнакомец не растрепал об этом всей округе.
– Не растрепал, – твердо заявил Харснет. – Я говорил с каждым из прихожан, и все они убеждены в том, что Ярингтон свято соблюдал обет безбрачия. Он только в последние несколько месяцев стал рьяно оберегать свой дом от любых посетителей.
– Что с поисками Годдарда?
– Я опросил и лондонский Городской совет, и коронеров, и шерифов Кента, Сюррея и Мидлсекса, задавая им всем один и тот же вопрос: не проживает ли на вверенной им территории обеспеченное семейство по фамилии Годдард, сын которого ушел в монахи? Ничего. Кроме того, я с превеликой осторожностью прощупал все радикалистские церкви и религиозные группы.
Харснет бросил на меня многозначительный взгляд.
– Дело, сами понимаете, щекотливое, и хорошо еще, что мне доверяют в этих кругах. Но никто не знает человека, отвечающего описанию Годдарда.
– Может, стоит расспросить и о высоком красивом молодом человеке с темными волосами, которого описал Тимоти?
– Таких могут быть сотни, – раздраженно отмахнулся Харснет. – Но я все равно спрошу, – добавил он более спокойно. – Придется изменить планы на сегодня. Мне нужно встретиться с лордом Хартфордом. Боннер распространил аресты мясников и актеров, игравших запрещенные пьесы, до территории Вестминстера, на которую его юрисдикция не распространяется. Мы попытаемся остановить его.
Он посмотрел на расписную башню, в которой собирался парламент. Она стояла на противоположной стороне двора, а у ее ступеней, с пиками в руках, застыли двое стражников в красных мундирах королевских гвардейцев.
– Они собираются одобрить акт, который запретит читать Библию всем, кроме людей благородного происхождения, – понизив голос, сообщил он. – Король уже одобрил этот документ. Нас загнали в угол.
Харснет тяжело вздохнул.
– К Локли вам придется отправиться без меня, но можете сказать ему, что я наделил вас широкими полномочиями, и если он откажется помогать нам, то будет немедленно арестован. Потом вы расскажете мне о том, что вам удалось узнать. Мы сможем снова встретиться здесь в три часа?
– Да. Возможно, с моей стороны было бы разумным, если останется время, снова посетить молодого Кантрелла, – сказал я. – Хотя вряд ли он сможет сказать что-то еще.
– Пусть говорит все, что угодно. Главное, чтобы это помогло нам, мастер Шардлейк.
Харснет бросил на меня отчаянный, тревожный взгляд, повернулся и пошел прочь.
– Наш совместный ужин сегодня не состоится? – крикнул я ему вслед.
Харснет на ходу отрицательно помахал рукой и прокричал в ответ:
– Нет-нет, сейчас не до того!
Мы вернулись на Канцлер-лейн. Улицы заполнились людьми, и в этом людском водовороте я нервничал, чувствуя себя беспомощным и уязвимым. Да и рука вдобавок разболелась. Когда мы пришли домой, Филипп Орр сидел на кухне и чинил сломанный ящик.
– Никого подозрительного не заметили? – спросил я его.
– Никого, сэр, благодарение Всевышнему, – серьезно ответил он. – Только обычных побирушек, которых на Канцлер-лейн как рыбы в пруду.
– И которые шляются по улице так же бесцельно, как адвокаты?
Орр посмотрел на меня непонимающим взглядом. Подобно многим радикалистам, он был начисто лишен чувства юмора.
– То-то вы обрадуетесь, когда все это закончится и вам можно будет вернуться к своей обычной работе, – сказал я и тут же поймал себя на мысли, что даже не знаю, в чем заключается «обычная работа» Орра.
– Сидеть с утра до вечера на кухне – это сущее наслаждение по сравнению с моими обычными обязанностями, – грустно улыбнулся мужчина. – Работая на мастера Харснета, я собираю трупы умерших и отвожу их в покойницкую. Кроме того, я слежу за порядком во время судебных заседаний, а иногда ловлю и доставляю свидетелей, которые не желают приходить по своей воле.
– Уверен, что вашему хозяину вас очень не хватает, – сказал я и с благодарностью подумал о Харснете, который отказался, пусть и на время, от столь ценного помощника ради того, чтобы обеспечить мою безопасность.
– У меня есть ассистент, и он пока заменяет меня.
Немного отдохнув, мы снова поехали в Смитфилд.
– Похоже, Харснету пока не очень-то везет в его розысках, – заметил Барак.
Началась сельская местность, и поэтому мы перестали каждую минуту опасливо озираться по сторонам.
– Лондон и его окрестности не так просто прочесать. Говорят, в Лондоне живут шестьдесят тысяч человек, и с каждым годом это число увеличивается.
– Ага, а богомольный народ подозрительно зыркает на любого, кто задает вопросы, даже если это Харснет.
– Убийца как раз и рассчитывает на обезличенность и анонимность, царящие в этом человеческом улье. Он не смог бы орудовать столь безнаказанно в каком-нибудь деревенском приходе или даже в маленьком городке. Там его изловили бы в два счета.
– Харснет называет его сумасшедшим и одержимым.
– Этот человек не одержим, – ответил я и решил рассказать Бараку о своем разговоре с Гаем.
И пока, оказавшись в районе Холборн, мы ехали вдоль богатых домов, выходящих фасадами на северную сторону, я поведал ему историю де Реца и Стродира.
– Они убивали потому, что получали от этого извращенное наслаждение, и ни Бог, ни дьявол были тут ни при чем.
Барак неохотно кивнул.
– То же самое можно сказать о любом из сильных влечений, которым подвержены мужчины. Если у кого-то возникает неудержимое желание избивать шлюх или заниматься содомией с мальчиками, то он, не в силах устоять, отдается во власть своей страсти. А в остальном этот человек может быть совершенно нормальным.
Барак искоса глянул на меня.
– Лорд Кромвель знал и пользовался этим с помощью своих шпионов в саутуоркских борделях. Они там высматривали посетителей, отличавшихся, гм, необычными пристрастиями.
– Понимаю, – тихо сказал я. – Это одержимость. Тайная, всепоглощающая одержимость жестокими убийствами.
Преодолев плотную толпу, собравшуюся в Смитфилде по случаю базарного дня, мы оказались на Чартерхаус-сквер. Там, на ступенях старой церкви, сидели всего трое нищих – два старика и старуха. Они были настолько стары и измождены, что вряд ли смогли бы пройти и десяток шагов. Остальные попрошайки переместились на рынок. Интересно, подумалось мне, помогают ли они трем этим немощным старикам, делятся ли с ними хотя бы крохами той скудной милостыни, которую получают сами?
Возле ограды, к которой мы привязали Сьюки и Бытие, стояли еще несколько лошадей. Дверь таверны была открыта. Внутри гудел народ. За одним из столиков сидели гуртовщики со Смитфилдского рынка, за другим накачивалась элем оборванная троица с дублеными физиономиями, принадлежавшая, как я рассудил, к братству нищих. Вдовушка Бьюнс и Локли обслуживали клиентов. Толстяк метался между столиками и буфетной стойкой.
Стоило нам войти, как клиентура «Зеленого человека» воззрилась на нас с нескрываемым интересом. Локли и вдова переглянулись.
– Нам хотелось бы переброситься с вами парой слов, – громко сказал я.
– Идемте в заднюю комнату. – Голос Локли был тихим и злым.
Посетители проводили нас любопытными взглядами, а через минуту к нам присоединилась миссис Бьюнс. Задняя комната представляла собой унылую каморку, где из мебели стояли лишь стулья да исцарапанный стол. Я не стал прогонять вдову, подумав, что по неосторожности она может сболтнуть что-нибудь интересное.
– Чего надо? – с откровенной враждебностью спросил Локли.
Он стоял, сжимая кулаки и буравя нас злым взглядом своих глубоко посаженных глаз.
– Но-но, полегче, посудомойка! – рявкнул на него Барак. – Не разевай пасть на джентльмена, прибывшего с поручением от коронера его королевского величества!
Локли сразу сник, пожал плечами и со вздохом сел на стул. Миссис Бьюнс осталась стоять рядом с ним.
– Что вам угодно? – уже гораздо вежливее спросил Локли.
– Мы так и не нашли лекаря Годдарда.
– Чтоб он сдох!
– Вы точно не знаете ничего, что могло бы помочь нам в его поисках?
– В прошлый раз я рассказал вам все, что знал. Годдард не интересовался лечебницей для мирян. Он, хоть и ругал меня за невежество, взвалил на меня все заботы о пациентах. Мне приходилось все делать самому. А все потому, что он считал этих больных всего лишь досадной обузой.
– А тех, кто лечился в монастырской больнице и за которыми ухаживал молодой Кантрелл?
– О них Годдард заботился больше, в противном случае ему пришлось бы держать ответ перед братией. Он присматривал за Кантреллом и даже сделал ему очки, когда стало ясно, что тот едва-едва видит.
– Раньше я сообщил вам, что мы расследуем убийство. Так вот, у нас есть основания полагать, что человека убил Годдард.
– Как?
– Этого я сказать не могу, но убийство было совершено с невероятной жестокостью.
Я был готов поклясться, что Локли испытал облегчение. Он рассмеялся с оттенком презрения.
– Годдард никогда ни на кого не напал бы. Он был холодный человек и ленив, как дьявол. Если он нужен, его никогда не дозовешься. А еще у него было полно денег, я это точно знаю. С какой стати ему кого-то убивать?
Я медленно кивнул и сказал:
– Не сомневаюсь, вы верите в то, что говорите.
Я посмотрел Локли прямо в глаза.
– Но я уверен, что вы скрываете от нас что-то, имеющее отношение к Годдарду. Советую вам рассказать все.
Локли крепче сжал в кулаки лежавшие на столе руки – большие, грозные, огрубевшие от тяжелой работы. Его лицо побагровело.
– Да оставите вы меня когда-нибудь в покое?
Его выкрик заставил меня вздрогнуть от неожиданности, а Барака – потянуться к шпаге.
– Я ничего не знаю! Ничего! Отстаньте от меня! Всю жизнь мной кто-нибудь помыкал! Пациенты, Годдард, тот чертов брадобрей-хирург, который внушал мне, что я проклят.
Он обернулся и уставился на миссис Бьюнс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95