В церкви я оставил за главного преподобного Мифона. Отсюда я снова вернусь туда, прослежу, чтобы убрали тело, и опять объясню людям, что, если про убийство Ярингтона станет известно, это сыграет на руку Боннеру.
– И никакого официального дознания! – вставил Хартфорд.
– Мы препятствуем отправлению правосудия, – проговорил Кранмер, – но если мы не хотим, чтобы дело получило широкую огласку, у нас нет иного выхода. Где он нанесет следующий удар?! – взорвался архиепископ в неожиданном приступе гнева. – И как ему удалось втащить Ярингтона в церковь и устроить эту жуткую инсценировку так, чтобы никто ничего не увидел?
Он перевел взгляд на меня.
– Думаю, убийца проделал все то же самое, что с доктором Гарнеем и мастером Эллиардом, – сказал я. – Он назначил Ярингтону встречу, накачал его двейлом, открыл его же ключом церковь и привязал викария к колонне. Все это он сделал днем. Затем запер дверь и стал ждать, когда возле церкви соберутся люди. После этого поджег рыбий жир, который принес с собой.
– И хорошо, что там оказались мы, – добавил Харснет. – Страшное зрелище человека, горящего без дыма и без видимых причин, заставило даже меня подумать, что это проделки нечистого. И если бы нам не удалось немного успокоить прихожан, боюсь, они разбежались бы по улицам, вопя о пришествии Антихриста. Хотя я даже сейчас думаю, что, возможно, они были бы недалеки от истины.
Хартфорд посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
– Мы обязаны остановить его, – отчеканил он. – Боннер и Гардинер до сих пор допрашивают придворных и подчиненных архиепископа, арестованных на прошлой неделе. Пока они ничего не нашли, но упрямо продолжают копать.
– Этого все равно будет недостаточно для того, чтобы король выступил против нас, – сказал его брат. – Кроме того, я слышал, арестованные мясники в один голос твердят, что не могут вспомнить, кому именно они продавали мясо во время Великого поста.
Лорд Хартфорд кивнул. На моей памяти это был первый случай, когда он согласился с братцем.
– Истинная правда. И, я думаю, Боннер опасается подвергать аресту еще большее количество людей. Вчера возле Лондонской стены его ошикали.
Я удивился: значит, им известно и об этом происшествии.
– Вряд ли короля удовлетворят попытки связать вас с радикалистами на основе улик, сотканных из полуправды и слухов, – продолжал лорд Хартфорд. – Он любит вас больше, чем кого-либо другого, поверьте, милорд.
Кранмер тяжело вздохнул.
– То же самое говорили про Кромвеля и Вулси. Следите за королем, Эдвард, следите ради меня. Подмечайте, кто входит и выходит из королевских покоев, кто нашептывает ему на ухо.
– Непременно.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание.
– Позвольте, милорд?
Я протянул руку и взял со стола архиепископа чистый лист бумаги. Мне хотелось попытаться хоть как-то упорядочить весь этот хаос. Кранмер махнул рукой, давая понять, что не возражает. Я быстро стал писать, остальные в молчании наблюдали. Закончив, я положил лист на середину стола. Мужчины склонились над ним и принялись читать.
ЧАША 1: Гноящаяся рана.
Тапхольм, коттер, радикальный реформатор, оказавшийся грешником. Январь. (Убит в декабре?)
ЧАША 2: Смерть в соленой воде.
Доктор Гарней, врач, радикальный реформатор, сменивший взгляды на умеренные. 20 февраля.
ЧАША 3: Смерть в пресной воде.
Роджер Эллиард, адвокат, радикальный реформатор, сменивший взгляды на умеренные. 25 марта.
ЧАША 4: Смерть в огне.
Преп. Ярингтон, священник, радикальный реформатор. 3 апреля.
ЧАША 5: Смерть от тьмы и великой боли.
ЧАША 6: Пересохнут реки.
ЧАША 7: Великое землетрясение.
– Я думаю, это Годдард, и он действует все быстрее, – проговорил Харснет. – Настоятель Бенсон и Локли что-то скрывают, в этом у меня нет никаких сомнений. Я завтра же займусь ими. Мы должны заключить их в вашу тюрьму, милорд, и подвергнуть допросу с пристрастием.
– Нет, – отрезал Кранмер, – ведь допрос не будет связан с вопросами религии. Мы не можем хватать людей на улицах Лондона и бросать их в застенок, тем более в той атмосфере, какая царит в Лондоне сегодня.
– Кроме того, мы не знаем наверняка, что это Годдард, – вставил я. – Пока не знаем.
– Что вам уже известно о нем? – осведомился Кранмер.
– Если верить свидетельствам тех, кто его знал, он был холодным человеком. Хороший врач, Годдард при этом не особо заботился о своих пациентах. Он весьма болезненно переживал из-за физического дефекта – большой бородавки на носу. Однако из всего, что я слышал о нем, у меня не складывается картины жестокого убийцы.
– Если только он не одержим, – упрямо вставил Харснет.
Воцарилось молчание.
– Если Ярингтон продолжал оставаться радикальным реформатором, он не вписывается в схему, которую вы нам тут изобразили, – заметил Кранмер.
– Я использовал все, что нам пока известно. Возможно, мы чего-то не знаем о Ярингтоне. Если он действительно оставался убежденным реформатором, тогда моя версия о том, что убийца наказывает отступников, оказывается несостоятельной. В противном же случае круг возможных жертв существенно сужается.
– И ограничивается всеми чертовыми радикалистами Лондона, – проворчал Томас Сеймур. – Сколько сотен людей это будет?
– Много, – согласился я и потер ноющую руку.
Лорд Хартфорд взял составленный мною список.
– Откровение говорит, что, когда пятый ангел выльет свою чашу, люди в темноте станут кусать языки от страдания. Это может означать все, что угодно.
Хмурясь, он подергал свою длинную бороду.
– Мне все же интересно узнать, как он собирается осушить реки, что должно произойти после шестой чаши, – насмешливо проговорил Томас Сеймур. – Или устроить великое землетрясение, как после седьмой.
– Он что-нибудь придумает, – заверил я легкомысленного аристократа. – Что-нибудь такое, что подходило бы под эти описания.
Кранмер повернулся к Харснету.
– Вы достигли успехов в поисках Годдарда?
– Еще нет, милорд. Сейчас я тайно навожу справки среди представителей власти Сюррея и Кента.
Архиепископ кивнул и перевел взгляд на меня.
– Мэтью, вы представляете интересы этого мальчика, который находится в Бедламе. Его приходским священником является преподобный Мифон, сосед Ярингтона?
– Да, милорд. Когда вчера юный Кайт забрался на Лондонскую стену, он был там. И Ярингтон тоже.
– Позаботьтесь о том, чтобы за мальчиком как следует присматривали и чтобы он находился подальше от посторонних взглядов.
– Конечно, милорд. Все говорит о том, что главный смотритель Бедлама преднамеренно подстроил его побег, чтобы избавиться таким способом от неугодного ему подопечного. Больше он этого не сделает. Завтра состоятся судебные слушания по иску о надлежащем содержании этого пациента.
Кранмер снова одобрительно кивнул и, бросив взгляд на мою руку, спросил:
– Вы полагаете, преступник преследует вас, пытается запугать?
– Да.
– Только вас одного?
– Похоже на то. Жена Барака тоже пострадала, но, думаю, лишь потому, что она через мужа имеет ко мне отношение. Он хочет, чтобы я отказался от расследования.
Томас Сеймур рассмеялся.
– Вы преувеличиваете собственную значимость. С чего ему вас бояться?
– Не знаю, – ответил я и повернулся к Харснету. – А с вами не случалось никаких неприятностей?
– Нет. Впрочем, поскольку я работаю в Уайтхолле, ему до меня сложнее добраться.
Кранмер устало провел ладонью по лицу.
– Что ж, нам не остается ничего иного, кроме как продолжать охоту. Завтра вновь повидайтесь с настоятелем Бенсоном и этим Локли. Где, кстати, он обитает?
– Возле Чартерхауса.
Сэр Томас нахмурился.
– Милорд, я уже говорил и хочу повторить еще раз: мне очень не нравится, что рядом с леди Кэтрин Парр живет человек, который может быть каким-то образом связан с этими убийствами.
– Она окружена слугами, – с усталой ноткой в голосе откликнулся его брат, – и не укладывается в схему, по которой он выбирает своих жертв. Она искренне верующая, набожная женщина.
– Ярингтон тоже не укладывался в эту схему, но сегодня это не помешало ему сгореть, подобно рождественской свечке.
– Милорд, – заговорил Харснет, – я считаю, что нам нужно немедленно осмотреть жилище преподобного Ярингтона. Церковный староста сообщил нам, что его дом находится всего через две улицы от церкви, и он жил там один, если не считать слуг. Я велел не сообщать им о том, что произошло.
Немного подумав, Кранмер кивнул.
– Очень хорошо. Мэтью, Грегори, отправляйтесь в дом бедного Ярингтона, поговорите со слугами, разузнайте как можно больше о том, как он жил. Возьмите с собой пару моих стражников, и если сочтете нужным задержать кого-то из слуг, хватайте и без особого шума волоките сюда. Мэтью, прежде чем вы уйдете, я хотел бы поговорить с вами наедине.
Остальные вышли, оставив меня один на один с архиепископом.
– Все это ужасно действует на вас, Мэтью?
Я почувствовал, как к глазам подступают слезы. Что ни говори, архиепископ умел играть на струнах человеческой души.
– Да, – ответил я.
– Потому что одной из жертв стал ваш близкий друг, а теперь убийца преследует вас и насмехается над вами?
– Да. А еще потому, что прежде я никогда не видел такой… такой жестокости.
– На меня это тоже давит. Мне пришлось повидать много, даже слишком много людей, убитых из-за политики. Но тут совсем другое. Я чувствую: этот человек наслаждается тем, что делает.
– Мне тоже так кажется.
– Разве можно творить подобные зверства и при этом думать, что выполняешь волю Господа?! – Кранмер уже почти кричал. – Разве это не богохульственная насмешка над верой, вдохновленная самим дьяволом? Грегори Харснет думает именно так.
– Не знаю, милорд. Я стараюсь не особенно задумываться над этим.
– Умереть в огне… Как это ужасно! Убеждая еретиков покаяться и отречься от своих богопротивных заблуждений, я пугал их костром: рассказывал, как от жара съеживается кожа, как плавится и скворчит в огне человеческий жир.
Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Я бы спас их, будь на то моя воля, но король всегда ратовал за самые строгие наказания. Раньше он преследовал католиков, но нынче все больше разворачивается к старым верованиям. Католицизм без Папы.
Архиепископ помолчал, а потом впился в меня взглядом и спросил:
– Скажите, вы сможете вынести тяготы, выпавшие на вашу долю в связи с расследованием убийств?
– Да, милорд, я поклялся отомстить за своего бедного друга и сдержу слово. Я найду в себе и мужество, и силы.
Кранмер устало улыбнулся.
– Значит, и мне придется. Кэтрин Парр тянет время, не давая королю ответа, вы знаете? Она напугана, бедняжка, и это неудивительно, учитывая, что прошел всего год с того дня, как Кэтрин Говард взошла на плаху. И все же я должен просить друзей леди Кэтрин убедить ее принять предложение короля – ради влияния, которое она сможет оказывать на него.
– Ей будет грозить опасность.
– Да, – не колеблясь, ответил он, – но с этим сталкиваемся все мы во имя истины Господа нашего Иисуса Христа. Страдая за нас, он пошел на еще более ужасные мучения.
Некоторое время архиепископ сидел молча. Он был испуган и опечален одновременно. Наконец он решительно проговорил:
– Развяжите этот узел. Найдите его.
И взмахом руки отпустил меня.
Барак и Харснет ждали меня в коридоре. Харснет, нахмурившись, ходил взад-вперед, а Барак сидел на стуле, нервно подергивая ногой. На его лице читались нетерпение, злость и страх. Харснет с любопытством посмотрел на меня, ожидая пояснений, но я ограничился двумя короткими фразами:
– Архиепископ хотел перекинуться со мной парой слов относительно убийств. Они не дают ему покоя.
– Он тоже ощущает в этом присутствие дьявола?
– Он не знает, и я тоже. Пустопорожние домыслы нам не помогут, – резко добавил я и повернулся к Бараку. – Идем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– И никакого официального дознания! – вставил Хартфорд.
– Мы препятствуем отправлению правосудия, – проговорил Кранмер, – но если мы не хотим, чтобы дело получило широкую огласку, у нас нет иного выхода. Где он нанесет следующий удар?! – взорвался архиепископ в неожиданном приступе гнева. – И как ему удалось втащить Ярингтона в церковь и устроить эту жуткую инсценировку так, чтобы никто ничего не увидел?
Он перевел взгляд на меня.
– Думаю, убийца проделал все то же самое, что с доктором Гарнеем и мастером Эллиардом, – сказал я. – Он назначил Ярингтону встречу, накачал его двейлом, открыл его же ключом церковь и привязал викария к колонне. Все это он сделал днем. Затем запер дверь и стал ждать, когда возле церкви соберутся люди. После этого поджег рыбий жир, который принес с собой.
– И хорошо, что там оказались мы, – добавил Харснет. – Страшное зрелище человека, горящего без дыма и без видимых причин, заставило даже меня подумать, что это проделки нечистого. И если бы нам не удалось немного успокоить прихожан, боюсь, они разбежались бы по улицам, вопя о пришествии Антихриста. Хотя я даже сейчас думаю, что, возможно, они были бы недалеки от истины.
Хартфорд посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
– Мы обязаны остановить его, – отчеканил он. – Боннер и Гардинер до сих пор допрашивают придворных и подчиненных архиепископа, арестованных на прошлой неделе. Пока они ничего не нашли, но упрямо продолжают копать.
– Этого все равно будет недостаточно для того, чтобы король выступил против нас, – сказал его брат. – Кроме того, я слышал, арестованные мясники в один голос твердят, что не могут вспомнить, кому именно они продавали мясо во время Великого поста.
Лорд Хартфорд кивнул. На моей памяти это был первый случай, когда он согласился с братцем.
– Истинная правда. И, я думаю, Боннер опасается подвергать аресту еще большее количество людей. Вчера возле Лондонской стены его ошикали.
Я удивился: значит, им известно и об этом происшествии.
– Вряд ли короля удовлетворят попытки связать вас с радикалистами на основе улик, сотканных из полуправды и слухов, – продолжал лорд Хартфорд. – Он любит вас больше, чем кого-либо другого, поверьте, милорд.
Кранмер тяжело вздохнул.
– То же самое говорили про Кромвеля и Вулси. Следите за королем, Эдвард, следите ради меня. Подмечайте, кто входит и выходит из королевских покоев, кто нашептывает ему на ухо.
– Непременно.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание.
– Позвольте, милорд?
Я протянул руку и взял со стола архиепископа чистый лист бумаги. Мне хотелось попытаться хоть как-то упорядочить весь этот хаос. Кранмер махнул рукой, давая понять, что не возражает. Я быстро стал писать, остальные в молчании наблюдали. Закончив, я положил лист на середину стола. Мужчины склонились над ним и принялись читать.
ЧАША 1: Гноящаяся рана.
Тапхольм, коттер, радикальный реформатор, оказавшийся грешником. Январь. (Убит в декабре?)
ЧАША 2: Смерть в соленой воде.
Доктор Гарней, врач, радикальный реформатор, сменивший взгляды на умеренные. 20 февраля.
ЧАША 3: Смерть в пресной воде.
Роджер Эллиард, адвокат, радикальный реформатор, сменивший взгляды на умеренные. 25 марта.
ЧАША 4: Смерть в огне.
Преп. Ярингтон, священник, радикальный реформатор. 3 апреля.
ЧАША 5: Смерть от тьмы и великой боли.
ЧАША 6: Пересохнут реки.
ЧАША 7: Великое землетрясение.
– Я думаю, это Годдард, и он действует все быстрее, – проговорил Харснет. – Настоятель Бенсон и Локли что-то скрывают, в этом у меня нет никаких сомнений. Я завтра же займусь ими. Мы должны заключить их в вашу тюрьму, милорд, и подвергнуть допросу с пристрастием.
– Нет, – отрезал Кранмер, – ведь допрос не будет связан с вопросами религии. Мы не можем хватать людей на улицах Лондона и бросать их в застенок, тем более в той атмосфере, какая царит в Лондоне сегодня.
– Кроме того, мы не знаем наверняка, что это Годдард, – вставил я. – Пока не знаем.
– Что вам уже известно о нем? – осведомился Кранмер.
– Если верить свидетельствам тех, кто его знал, он был холодным человеком. Хороший врач, Годдард при этом не особо заботился о своих пациентах. Он весьма болезненно переживал из-за физического дефекта – большой бородавки на носу. Однако из всего, что я слышал о нем, у меня не складывается картины жестокого убийцы.
– Если только он не одержим, – упрямо вставил Харснет.
Воцарилось молчание.
– Если Ярингтон продолжал оставаться радикальным реформатором, он не вписывается в схему, которую вы нам тут изобразили, – заметил Кранмер.
– Я использовал все, что нам пока известно. Возможно, мы чего-то не знаем о Ярингтоне. Если он действительно оставался убежденным реформатором, тогда моя версия о том, что убийца наказывает отступников, оказывается несостоятельной. В противном же случае круг возможных жертв существенно сужается.
– И ограничивается всеми чертовыми радикалистами Лондона, – проворчал Томас Сеймур. – Сколько сотен людей это будет?
– Много, – согласился я и потер ноющую руку.
Лорд Хартфорд взял составленный мною список.
– Откровение говорит, что, когда пятый ангел выльет свою чашу, люди в темноте станут кусать языки от страдания. Это может означать все, что угодно.
Хмурясь, он подергал свою длинную бороду.
– Мне все же интересно узнать, как он собирается осушить реки, что должно произойти после шестой чаши, – насмешливо проговорил Томас Сеймур. – Или устроить великое землетрясение, как после седьмой.
– Он что-нибудь придумает, – заверил я легкомысленного аристократа. – Что-нибудь такое, что подходило бы под эти описания.
Кранмер повернулся к Харснету.
– Вы достигли успехов в поисках Годдарда?
– Еще нет, милорд. Сейчас я тайно навожу справки среди представителей власти Сюррея и Кента.
Архиепископ кивнул и перевел взгляд на меня.
– Мэтью, вы представляете интересы этого мальчика, который находится в Бедламе. Его приходским священником является преподобный Мифон, сосед Ярингтона?
– Да, милорд. Когда вчера юный Кайт забрался на Лондонскую стену, он был там. И Ярингтон тоже.
– Позаботьтесь о том, чтобы за мальчиком как следует присматривали и чтобы он находился подальше от посторонних взглядов.
– Конечно, милорд. Все говорит о том, что главный смотритель Бедлама преднамеренно подстроил его побег, чтобы избавиться таким способом от неугодного ему подопечного. Больше он этого не сделает. Завтра состоятся судебные слушания по иску о надлежащем содержании этого пациента.
Кранмер снова одобрительно кивнул и, бросив взгляд на мою руку, спросил:
– Вы полагаете, преступник преследует вас, пытается запугать?
– Да.
– Только вас одного?
– Похоже на то. Жена Барака тоже пострадала, но, думаю, лишь потому, что она через мужа имеет ко мне отношение. Он хочет, чтобы я отказался от расследования.
Томас Сеймур рассмеялся.
– Вы преувеличиваете собственную значимость. С чего ему вас бояться?
– Не знаю, – ответил я и повернулся к Харснету. – А с вами не случалось никаких неприятностей?
– Нет. Впрочем, поскольку я работаю в Уайтхолле, ему до меня сложнее добраться.
Кранмер устало провел ладонью по лицу.
– Что ж, нам не остается ничего иного, кроме как продолжать охоту. Завтра вновь повидайтесь с настоятелем Бенсоном и этим Локли. Где, кстати, он обитает?
– Возле Чартерхауса.
Сэр Томас нахмурился.
– Милорд, я уже говорил и хочу повторить еще раз: мне очень не нравится, что рядом с леди Кэтрин Парр живет человек, который может быть каким-то образом связан с этими убийствами.
– Она окружена слугами, – с усталой ноткой в голосе откликнулся его брат, – и не укладывается в схему, по которой он выбирает своих жертв. Она искренне верующая, набожная женщина.
– Ярингтон тоже не укладывался в эту схему, но сегодня это не помешало ему сгореть, подобно рождественской свечке.
– Милорд, – заговорил Харснет, – я считаю, что нам нужно немедленно осмотреть жилище преподобного Ярингтона. Церковный староста сообщил нам, что его дом находится всего через две улицы от церкви, и он жил там один, если не считать слуг. Я велел не сообщать им о том, что произошло.
Немного подумав, Кранмер кивнул.
– Очень хорошо. Мэтью, Грегори, отправляйтесь в дом бедного Ярингтона, поговорите со слугами, разузнайте как можно больше о том, как он жил. Возьмите с собой пару моих стражников, и если сочтете нужным задержать кого-то из слуг, хватайте и без особого шума волоките сюда. Мэтью, прежде чем вы уйдете, я хотел бы поговорить с вами наедине.
Остальные вышли, оставив меня один на один с архиепископом.
– Все это ужасно действует на вас, Мэтью?
Я почувствовал, как к глазам подступают слезы. Что ни говори, архиепископ умел играть на струнах человеческой души.
– Да, – ответил я.
– Потому что одной из жертв стал ваш близкий друг, а теперь убийца преследует вас и насмехается над вами?
– Да. А еще потому, что прежде я никогда не видел такой… такой жестокости.
– На меня это тоже давит. Мне пришлось повидать много, даже слишком много людей, убитых из-за политики. Но тут совсем другое. Я чувствую: этот человек наслаждается тем, что делает.
– Мне тоже так кажется.
– Разве можно творить подобные зверства и при этом думать, что выполняешь волю Господа?! – Кранмер уже почти кричал. – Разве это не богохульственная насмешка над верой, вдохновленная самим дьяволом? Грегори Харснет думает именно так.
– Не знаю, милорд. Я стараюсь не особенно задумываться над этим.
– Умереть в огне… Как это ужасно! Убеждая еретиков покаяться и отречься от своих богопротивных заблуждений, я пугал их костром: рассказывал, как от жара съеживается кожа, как плавится и скворчит в огне человеческий жир.
Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Я бы спас их, будь на то моя воля, но король всегда ратовал за самые строгие наказания. Раньше он преследовал католиков, но нынче все больше разворачивается к старым верованиям. Католицизм без Папы.
Архиепископ помолчал, а потом впился в меня взглядом и спросил:
– Скажите, вы сможете вынести тяготы, выпавшие на вашу долю в связи с расследованием убийств?
– Да, милорд, я поклялся отомстить за своего бедного друга и сдержу слово. Я найду в себе и мужество, и силы.
Кранмер устало улыбнулся.
– Значит, и мне придется. Кэтрин Парр тянет время, не давая королю ответа, вы знаете? Она напугана, бедняжка, и это неудивительно, учитывая, что прошел всего год с того дня, как Кэтрин Говард взошла на плаху. И все же я должен просить друзей леди Кэтрин убедить ее принять предложение короля – ради влияния, которое она сможет оказывать на него.
– Ей будет грозить опасность.
– Да, – не колеблясь, ответил он, – но с этим сталкиваемся все мы во имя истины Господа нашего Иисуса Христа. Страдая за нас, он пошел на еще более ужасные мучения.
Некоторое время архиепископ сидел молча. Он был испуган и опечален одновременно. Наконец он решительно проговорил:
– Развяжите этот узел. Найдите его.
И взмахом руки отпустил меня.
Барак и Харснет ждали меня в коридоре. Харснет, нахмурившись, ходил взад-вперед, а Барак сидел на стуле, нервно подергивая ногой. На его лице читались нетерпение, злость и страх. Харснет с любопытством посмотрел на меня, ожидая пояснений, но я ограничился двумя короткими фразами:
– Архиепископ хотел перекинуться со мной парой слов относительно убийств. Они не дают ему покоя.
– Он тоже ощущает в этом присутствие дьявола?
– Он не знает, и я тоже. Пустопорожние домыслы нам не помогут, – резко добавил я и повернулся к Бараку. – Идем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95