– Теперь ясно, что убийства никак не связаны с ней.
– Я не хочу, чтобы ей хоть что-то угрожало.
Он выглядел обеспокоенным, и я подумал, чем вызвано это беспокойство: тем, что он любит эту даму, или тем, что она является богатой вдовой, которая, возможно, еще отвергнет притязания короля?
– Есть ли какие-нибудь новости относительно возможного брака короля? – тихо спросил я лорда Хартфорда.
В конце концов, это была главная причина, по которой такие высокопоставленные люди ввязались в это дело.
Он отрезал кусок свинины, отправил его в рот, посмотрел на своего брата и только после этого ответил:
– Леди по-прежнему отказывается дать королю окончательный ответ. Говорит, что ей нужно подумать.
Харснет фыркнул.
– Такую же тактику использовали Анна Болейн и Джейн Сеймур. Они дразнили кроля, не говоря ни «да», ни «нет», от чего он только больше распалялся.
– Тут совсем другое, – улыбнулся сэр Томас, и его белые зубы блеснули на фоне темной бороды. – Леди Кэтрин отвечает отказом потому, что она просто не хочет за него замуж. А кто бы захотел?
– Тише! – зашипел на брата Хартфорд. – Томас, ты обещал мне не посещать больше леди Кэтрин. Если король узнает…
– Я у нее и не был, – огрызнулся сэр Томас.
– Мне бы хотелось уйти, – тихо обратился я к Харснету. – Очень болит рука и хочется отдохнуть.
– Конечно, – кивнул он. – А я еще побуду здесь.
Он огляделся вокруг.
– Странно, что преподобного Ярингтона до сих пор нет. Надеюсь, вы скоро поправитесь.
– Мне уже гораздо лучше.
Коронер улыбнулся.
– Вот и славно. Мы с супругой с нетерпением ожидаем вас завтра к ужину. Заодно посмотрите на моих детей.
– Благодарю, сэр. Сколько их у вас?
– Четверо, и все здоровые и послушные. И – замечательная жена. Вам бы тоже следовало жениться, сэр.
– Боюсь, мне предначертан иной жребий.
– Вы хотите сказать, что у вас никого нет?
Я подумал о Дороти и с грустной улыбкой ответил:
– У меня есть надежда.
– Так проявите настойчивость, брат Шардлейк! Не бойтесь связать себя узами брака! Берите пример с молодого Барака.
– Вот-вот, узами, – прошептал Барак.
– Всего доброго, сэр. – Я пожал Харснету руку и повернулся, собираясь уходить.
Барак двинулся за мной. Я бросил на него недовольный взгляд.
– Что за детская выходка! Для чего понадобилось это язвительное замечание по поводу семейных уз?
Внезапно послышался заполошный женский крик:
– Церковь! Церковь горит!
Все мигом перестали жевать и разговаривать. В одном из трех окон церкви, том самом, в котором сохранились витражи, были видны пляшущие языки пламени. Все люди и предметы во дворе теперь отбрасывали причудливые танцующие тени.
Первым к церкви бросился преподобный Мифон. Он вцепился в дверную ручку и принялся дергать ее.
– Дверь заперта! – закричал он. – У кого ключ?
– У преподобного Ярингтона! – крикнул кто-то в ответ. Все стали крутить головами, но седовласого священника по-прежнему не было видно.
– Бегите за ним! – завопил еще кто-то.
– Он не пускает к себе посетителей, – нервно откликнулся церковный староста. – Боится, что кто-нибудь найдет у него книги Лютера и Кальвина.
– Все равно на это нет времени. Нужно проникнуть внутрь и потушить огонь.
– Тогда ломайте дверь!
Сэр Томас посмотрел на тяжелую дубовую дверь и рассмеялся.
– Чтобы сломать эту дверь, понадобится стенобитная машина!
– Есть боковой вход, – вспомнил один из гостей.
Двое мужчин тут же бросились в обход церкви, но через несколько секунд вновь появились с сообщением о том, что другая дверь тоже заперта.
Я посмотрел на окно. Пламя разгоралось все сильнее. Церковный староста Финч шагнул вперед.
– У меня тоже есть ключ, но я оставил его дома!
– Так отправляйтесь домой и принесите его, дурак вы эдакий! – гаркнул Харснет, толкнув стоявшего в нерешительности старосту.
Тот бросил полный отчаяния взгляд на огонь, бушевавший за цветным стеклом, и заторопился к выходу с церковного двора. Кто-то опустился на колени и принялся молиться, прося Всевышнего пощадить церковь и не подвергать ее испытаниям во второй раз.
К нам подошел лорд Хартфорд. Наклонившись к уху Харснета, он зашептал:
– Я должен удалиться. Помочь я ничем не могу, а тут скоро соберется целая толпа. Как-никак пожар в церкви!
Харснет согласно кивнул.
– Да, милорд, так будет лучше.
– А я остаюсь, – решительно заявил сэр Томас. – Хочу поглядеть на все это.
На его лице был написан чуть ли не восторг. Старший брат с возмущением посмотрел на него, передернул плечами и величаво пошел к воротам.
Харснет смотрел на окно.
– Обратите внимание, – тихо сказал он, – по-моему, горит только в одном месте. И я не чувствую запаха дыма.
– А что это за шум? – негромко осведомился Барак.
За голосами молящихся и испуганным шепотом остальной толпы можно было различить странный звук, доносящийся из церкви. Затем послышалось какое-то приглушенное рычание, больше напоминающее звериное, чем человеческое.
– Боже Всемогущий! – воскликнул Харснет. – Да что там происходит?
На его лице, освещенном пляшущими отблесками пламени, читался испуг.
На церковный двор вбежал Финч с большим ключом в руке. Возле двери сразу возникла суматоха. Староста отпер ее и открыл нараспашку. С полдюжины людей бросились внутрь, но, словно окаменев, застыли на пороге. Раздался вопль ужаса. Сэр Томас Сеймур стал проталкиваться сквозь толпу, Харснет, Барак и я – следом. В нос мне ударила отвратительная вонь сгоревшей плоти и еще кое-что: запах рыбы, который первым учуял Барак. Переступив порог, мы застыли, парализованные кошмарным зрелищем, ожидавшим нас внутри.
Мужчина в белых церковных одеждах был привязан цепью к столбу нефа и пылал, подобно факелу, хотя вокруг него не было ни дров, ни какого-либо другого горючего материала. Кто-то из стоявших в дверном проходе потерял сознание, другие упали на колени и принялись молиться. Барак и сэр Томас прошли вперед, мы с Харснетом последовали за ними. Жар, исходивший от горящего человека, был столь силен, что нам пришлось остановиться футах в восьми. Мне никогда не забыть жуткого зрелища, открывшегося моим глазам.
Горел преподобный Ярингтон. Его сутана обуглилась, и из-под черных лохмотьев проступала багровая обожженная плоть. Из страшных ран в огонь стекала кровь и тут же с шипением закипала. Несчастный уже находился в агонии, широко открытые глаза обезумели от боли и страха. Рот Ярингтона был заткнут кляпом. Это его приглушенное мычание мы слышали, стоя возле церкви.
Выкатившимися глазами он смотрел на своих парализованных ужасом прихожан. Наконец кто-то истерично закричал:
– Воды! Принесите воды!
Трое мужчин бросились наружу, и Ярингтон проводил их взглядом. Однако было слишком поздно. Мы опоздали еще до того, как вошли в церковь. На наших глазах пламя добралось до его головы, и я, замирая от страха, смотрел, как густая белоснежная шевелюра вспыхнула, превратилась в огненный шар, а затем с шипением исчезла. Когда огонь стал пожирать лицо, голова несчастного резко дернулась вперед, и кошмарное мычание прекратилось.
– Дыма нет, – дрожащим голосом проговорил за моей спиной Харснет. – И нет дров. Это работа дьявола.
Прибежали мужчины, неся ведра с водой и факелы. Они осветили побеленные обычной штукатуркой стены церкви и догорающие останки, привязанные цепью к колонне. Воду выплеснули на то, что осталось от преподобного, и пламя погасло с шипящим звуком. От тела потянулись вверх тонкие струйки дыма. Сэр Томас подошел ближе, взглянул на почерневшее лицо и отступил.
– Он мертв. Фу, как воняет!
Я смотрел на труп Ярингтона, обвисший на цепях, на лохмотья сутаны, которые, казалось, вплавились в обгоревшую плоть. Кого-то позади меня натужно рвало, и даже Барак, несмотря на свой луженый желудок, был мертвенно-бледен. Но отвратительным было не только зрелище, но и вонь, вместившая в себя сразу два запаха – сгоревшего мяса и тухлой рыбы. Я взглянул на пол. Там стояли банки с какой-то густой жидкостью. Наклонившись, я нерешительно опустил палец в одну из них и поднес его к носу.
– Рыбий жир, – негромко сказал я. – Его облили рыбьим жиром. Возможно, жиром из тех самых огромных рыб, который сейчас продают повсюду.
Я повернулся к Харснету.
– Это и было топливом.
Хотя мои внутренности и без того скрутила тошнота, я снова посмотрел на лицо погибшего, задержав взгляд на кляпе. Во рту убитого коттера Тапхольма тоже нашли кляп. Оставалось предположить только одно: преподобного Ярингтона каким-то образом ввели в бессознательное состояние, принесли в церковь и привязали к колонне. Не хотелось думать о том, что он испытал, очнувшись и поняв, что горит.
Вокруг нас слышался испуганный шепот, люди хватались друг за друга, женщины плакали.
«Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце; и дано было ему жечь людей огнем».
Барак подошел к двери бокового выхода и подергал ее, убедившись, что она действительно заперта. Перед моим внутренним взором уже разворачивалась знакомая картина. Убийца оглушает Ярингтона, одурманивает его, использует ключи викария, чтобы запереться с ним в церкви, поджигает несчастного и убегает через запасной выход, не забыв запереть его за собой.
– Убийца знал, что мы будем здесь, – сказал я. – Но откуда?
– Святой Боже, вы правы! – простонал Харснет. – Он устроил этот спектакль не только для прихожан, но и для нас. То, что мы оказались здесь, не может быть простым совпадением. Бедный, бедный викарий!
На глаза его навернулись слезы.
– Он издевается над нами, – со злостью сказал я. – Опять издевается. Играет с нами, доказывает, что мы бессильны против него.
Кто-то подошел к колонне и попытался развязать цепь, но вскрикнул и отдернул руку, прикоснувшись к горячему металлу. Тогда вперед вышел Мифон. Он снял с себя рясу и бережно прикрыл ею обгоревшую голову Ярингтона.
Харснет обвел взглядом омертвевшую паству покойного.
– Слушайте меня, все вы! – громогласно объявил он. – Я раскрою это чудовищное убийство, и преступник будет пойман. Но до того как это случится, вы не должны говорить ничего – повторяю, ничего! – о том, что произошло здесь сегодня! Тот, кто станет болтать, только сыграет на руку нашим врагам.
По толпе прокатился ропот.
– Ни слова, вы слышите меня? Если это известие разлетится по городу, это может вызвать панику. Мы все и без того находимся в опасности.
Западный акцент Харснета сейчас был особенно заметен.
– Финч, вы отвечаете за то, чтобы все эти люди держали рот на замке вплоть до моего возвращения. Когда цепь остынет, снимите тело несчастного викария.
Харснет повернулся ко мне, сэру Томасу и Бараку.
– Идемте, – проговорил он уже обычным голосом. – Мы должны немедленно увидеться с архиепископом.
Глава 24
Когда мы приехали во дворец Ламбет, лорд Хартфорд находился у архиепископа Кранмера. Нас сразу же впустили, но Барака, как и раньше, попросили подождать в коридоре.
Архиепископ выглядел уставшим до изнеможения, и его впалые щеки покрывала черная щетина. Лорд Хартфорд стоял рядом с ним. Кранмер жестом предложил нам садиться.
– Значит, теперь еще один? – спросил Хартфорд.
Он выглядел испуганным.
– Да, милорд, – ответил Харснет и поведал о том, что случилось в церкви.
Некоторое время Кранмер сидел молча, потом проговорил:
– Бедняга. Я уверен, что сейчас, пройдя через такие нечеловеческие муки, он находится в раю.
Архиепископ повернулся к Хартфорду.
– Каждое новое убийство неизменно эффектнее и демонстративнее предыдущего. Если он будет продолжать в том же духе, нам уже не удастся держать все в тайне.
– Неужели нельзя как-то замять это? – спросил Хартфорд.
Голос его был резким, а взгляд – острым. По сравнению с Кранмером он в большей степени контролировал себя.
– Я говорил с прихожанами Ярингтона, – сказал Харснет, – и заставил их дать обет молчания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Я не хочу, чтобы ей хоть что-то угрожало.
Он выглядел обеспокоенным, и я подумал, чем вызвано это беспокойство: тем, что он любит эту даму, или тем, что она является богатой вдовой, которая, возможно, еще отвергнет притязания короля?
– Есть ли какие-нибудь новости относительно возможного брака короля? – тихо спросил я лорда Хартфорда.
В конце концов, это была главная причина, по которой такие высокопоставленные люди ввязались в это дело.
Он отрезал кусок свинины, отправил его в рот, посмотрел на своего брата и только после этого ответил:
– Леди по-прежнему отказывается дать королю окончательный ответ. Говорит, что ей нужно подумать.
Харснет фыркнул.
– Такую же тактику использовали Анна Болейн и Джейн Сеймур. Они дразнили кроля, не говоря ни «да», ни «нет», от чего он только больше распалялся.
– Тут совсем другое, – улыбнулся сэр Томас, и его белые зубы блеснули на фоне темной бороды. – Леди Кэтрин отвечает отказом потому, что она просто не хочет за него замуж. А кто бы захотел?
– Тише! – зашипел на брата Хартфорд. – Томас, ты обещал мне не посещать больше леди Кэтрин. Если король узнает…
– Я у нее и не был, – огрызнулся сэр Томас.
– Мне бы хотелось уйти, – тихо обратился я к Харснету. – Очень болит рука и хочется отдохнуть.
– Конечно, – кивнул он. – А я еще побуду здесь.
Он огляделся вокруг.
– Странно, что преподобного Ярингтона до сих пор нет. Надеюсь, вы скоро поправитесь.
– Мне уже гораздо лучше.
Коронер улыбнулся.
– Вот и славно. Мы с супругой с нетерпением ожидаем вас завтра к ужину. Заодно посмотрите на моих детей.
– Благодарю, сэр. Сколько их у вас?
– Четверо, и все здоровые и послушные. И – замечательная жена. Вам бы тоже следовало жениться, сэр.
– Боюсь, мне предначертан иной жребий.
– Вы хотите сказать, что у вас никого нет?
Я подумал о Дороти и с грустной улыбкой ответил:
– У меня есть надежда.
– Так проявите настойчивость, брат Шардлейк! Не бойтесь связать себя узами брака! Берите пример с молодого Барака.
– Вот-вот, узами, – прошептал Барак.
– Всего доброго, сэр. – Я пожал Харснету руку и повернулся, собираясь уходить.
Барак двинулся за мной. Я бросил на него недовольный взгляд.
– Что за детская выходка! Для чего понадобилось это язвительное замечание по поводу семейных уз?
Внезапно послышался заполошный женский крик:
– Церковь! Церковь горит!
Все мигом перестали жевать и разговаривать. В одном из трех окон церкви, том самом, в котором сохранились витражи, были видны пляшущие языки пламени. Все люди и предметы во дворе теперь отбрасывали причудливые танцующие тени.
Первым к церкви бросился преподобный Мифон. Он вцепился в дверную ручку и принялся дергать ее.
– Дверь заперта! – закричал он. – У кого ключ?
– У преподобного Ярингтона! – крикнул кто-то в ответ. Все стали крутить головами, но седовласого священника по-прежнему не было видно.
– Бегите за ним! – завопил еще кто-то.
– Он не пускает к себе посетителей, – нервно откликнулся церковный староста. – Боится, что кто-нибудь найдет у него книги Лютера и Кальвина.
– Все равно на это нет времени. Нужно проникнуть внутрь и потушить огонь.
– Тогда ломайте дверь!
Сэр Томас посмотрел на тяжелую дубовую дверь и рассмеялся.
– Чтобы сломать эту дверь, понадобится стенобитная машина!
– Есть боковой вход, – вспомнил один из гостей.
Двое мужчин тут же бросились в обход церкви, но через несколько секунд вновь появились с сообщением о том, что другая дверь тоже заперта.
Я посмотрел на окно. Пламя разгоралось все сильнее. Церковный староста Финч шагнул вперед.
– У меня тоже есть ключ, но я оставил его дома!
– Так отправляйтесь домой и принесите его, дурак вы эдакий! – гаркнул Харснет, толкнув стоявшего в нерешительности старосту.
Тот бросил полный отчаяния взгляд на огонь, бушевавший за цветным стеклом, и заторопился к выходу с церковного двора. Кто-то опустился на колени и принялся молиться, прося Всевышнего пощадить церковь и не подвергать ее испытаниям во второй раз.
К нам подошел лорд Хартфорд. Наклонившись к уху Харснета, он зашептал:
– Я должен удалиться. Помочь я ничем не могу, а тут скоро соберется целая толпа. Как-никак пожар в церкви!
Харснет согласно кивнул.
– Да, милорд, так будет лучше.
– А я остаюсь, – решительно заявил сэр Томас. – Хочу поглядеть на все это.
На его лице был написан чуть ли не восторг. Старший брат с возмущением посмотрел на него, передернул плечами и величаво пошел к воротам.
Харснет смотрел на окно.
– Обратите внимание, – тихо сказал он, – по-моему, горит только в одном месте. И я не чувствую запаха дыма.
– А что это за шум? – негромко осведомился Барак.
За голосами молящихся и испуганным шепотом остальной толпы можно было различить странный звук, доносящийся из церкви. Затем послышалось какое-то приглушенное рычание, больше напоминающее звериное, чем человеческое.
– Боже Всемогущий! – воскликнул Харснет. – Да что там происходит?
На его лице, освещенном пляшущими отблесками пламени, читался испуг.
На церковный двор вбежал Финч с большим ключом в руке. Возле двери сразу возникла суматоха. Староста отпер ее и открыл нараспашку. С полдюжины людей бросились внутрь, но, словно окаменев, застыли на пороге. Раздался вопль ужаса. Сэр Томас Сеймур стал проталкиваться сквозь толпу, Харснет, Барак и я – следом. В нос мне ударила отвратительная вонь сгоревшей плоти и еще кое-что: запах рыбы, который первым учуял Барак. Переступив порог, мы застыли, парализованные кошмарным зрелищем, ожидавшим нас внутри.
Мужчина в белых церковных одеждах был привязан цепью к столбу нефа и пылал, подобно факелу, хотя вокруг него не было ни дров, ни какого-либо другого горючего материала. Кто-то из стоявших в дверном проходе потерял сознание, другие упали на колени и принялись молиться. Барак и сэр Томас прошли вперед, мы с Харснетом последовали за ними. Жар, исходивший от горящего человека, был столь силен, что нам пришлось остановиться футах в восьми. Мне никогда не забыть жуткого зрелища, открывшегося моим глазам.
Горел преподобный Ярингтон. Его сутана обуглилась, и из-под черных лохмотьев проступала багровая обожженная плоть. Из страшных ран в огонь стекала кровь и тут же с шипением закипала. Несчастный уже находился в агонии, широко открытые глаза обезумели от боли и страха. Рот Ярингтона был заткнут кляпом. Это его приглушенное мычание мы слышали, стоя возле церкви.
Выкатившимися глазами он смотрел на своих парализованных ужасом прихожан. Наконец кто-то истерично закричал:
– Воды! Принесите воды!
Трое мужчин бросились наружу, и Ярингтон проводил их взглядом. Однако было слишком поздно. Мы опоздали еще до того, как вошли в церковь. На наших глазах пламя добралось до его головы, и я, замирая от страха, смотрел, как густая белоснежная шевелюра вспыхнула, превратилась в огненный шар, а затем с шипением исчезла. Когда огонь стал пожирать лицо, голова несчастного резко дернулась вперед, и кошмарное мычание прекратилось.
– Дыма нет, – дрожащим голосом проговорил за моей спиной Харснет. – И нет дров. Это работа дьявола.
Прибежали мужчины, неся ведра с водой и факелы. Они осветили побеленные обычной штукатуркой стены церкви и догорающие останки, привязанные цепью к колонне. Воду выплеснули на то, что осталось от преподобного, и пламя погасло с шипящим звуком. От тела потянулись вверх тонкие струйки дыма. Сэр Томас подошел ближе, взглянул на почерневшее лицо и отступил.
– Он мертв. Фу, как воняет!
Я смотрел на труп Ярингтона, обвисший на цепях, на лохмотья сутаны, которые, казалось, вплавились в обгоревшую плоть. Кого-то позади меня натужно рвало, и даже Барак, несмотря на свой луженый желудок, был мертвенно-бледен. Но отвратительным было не только зрелище, но и вонь, вместившая в себя сразу два запаха – сгоревшего мяса и тухлой рыбы. Я взглянул на пол. Там стояли банки с какой-то густой жидкостью. Наклонившись, я нерешительно опустил палец в одну из них и поднес его к носу.
– Рыбий жир, – негромко сказал я. – Его облили рыбьим жиром. Возможно, жиром из тех самых огромных рыб, который сейчас продают повсюду.
Я повернулся к Харснету.
– Это и было топливом.
Хотя мои внутренности и без того скрутила тошнота, я снова посмотрел на лицо погибшего, задержав взгляд на кляпе. Во рту убитого коттера Тапхольма тоже нашли кляп. Оставалось предположить только одно: преподобного Ярингтона каким-то образом ввели в бессознательное состояние, принесли в церковь и привязали к колонне. Не хотелось думать о том, что он испытал, очнувшись и поняв, что горит.
Вокруг нас слышался испуганный шепот, люди хватались друг за друга, женщины плакали.
«Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце; и дано было ему жечь людей огнем».
Барак подошел к двери бокового выхода и подергал ее, убедившись, что она действительно заперта. Перед моим внутренним взором уже разворачивалась знакомая картина. Убийца оглушает Ярингтона, одурманивает его, использует ключи викария, чтобы запереться с ним в церкви, поджигает несчастного и убегает через запасной выход, не забыв запереть его за собой.
– Убийца знал, что мы будем здесь, – сказал я. – Но откуда?
– Святой Боже, вы правы! – простонал Харснет. – Он устроил этот спектакль не только для прихожан, но и для нас. То, что мы оказались здесь, не может быть простым совпадением. Бедный, бедный викарий!
На глаза его навернулись слезы.
– Он издевается над нами, – со злостью сказал я. – Опять издевается. Играет с нами, доказывает, что мы бессильны против него.
Кто-то подошел к колонне и попытался развязать цепь, но вскрикнул и отдернул руку, прикоснувшись к горячему металлу. Тогда вперед вышел Мифон. Он снял с себя рясу и бережно прикрыл ею обгоревшую голову Ярингтона.
Харснет обвел взглядом омертвевшую паству покойного.
– Слушайте меня, все вы! – громогласно объявил он. – Я раскрою это чудовищное убийство, и преступник будет пойман. Но до того как это случится, вы не должны говорить ничего – повторяю, ничего! – о том, что произошло здесь сегодня! Тот, кто станет болтать, только сыграет на руку нашим врагам.
По толпе прокатился ропот.
– Ни слова, вы слышите меня? Если это известие разлетится по городу, это может вызвать панику. Мы все и без того находимся в опасности.
Западный акцент Харснета сейчас был особенно заметен.
– Финч, вы отвечаете за то, чтобы все эти люди держали рот на замке вплоть до моего возвращения. Когда цепь остынет, снимите тело несчастного викария.
Харснет повернулся ко мне, сэру Томасу и Бараку.
– Идемте, – проговорил он уже обычным голосом. – Мы должны немедленно увидеться с архиепископом.
Глава 24
Когда мы приехали во дворец Ламбет, лорд Хартфорд находился у архиепископа Кранмера. Нас сразу же впустили, но Барака, как и раньше, попросили подождать в коридоре.
Архиепископ выглядел уставшим до изнеможения, и его впалые щеки покрывала черная щетина. Лорд Хартфорд стоял рядом с ним. Кранмер жестом предложил нам садиться.
– Значит, теперь еще один? – спросил Хартфорд.
Он выглядел испуганным.
– Да, милорд, – ответил Харснет и поведал о том, что случилось в церкви.
Некоторое время Кранмер сидел молча, потом проговорил:
– Бедняга. Я уверен, что сейчас, пройдя через такие нечеловеческие муки, он находится в раю.
Архиепископ повернулся к Хартфорду.
– Каждое новое убийство неизменно эффектнее и демонстративнее предыдущего. Если он будет продолжать в том же духе, нам уже не удастся держать все в тайне.
– Неужели нельзя как-то замять это? – спросил Хартфорд.
Голос его был резким, а взгляд – острым. По сравнению с Кранмером он в большей степени контролировал себя.
– Я говорил с прихожанами Ярингтона, – сказал Харснет, – и заставил их дать обет молчания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95