Мы отправляемся в дом Ярингтона.
Мы вышли, и к нам присоединились двое охранников из дворцовой стражи – рослые парни в шлемах и с мечами у пояса. Резиденция архиепископа нуждалась в охране не меньше, чем жилище любого другого высокопоставленного государственного деятеля.
Спустившись к причалу, мы погрузились на персональный бот архиепископа, который отвез нас обратно в город. Сойдя на берег, мы дошли до церкви Ярингтона по темным и опустевшим с наступлением комендантского часа улицам. Констебли поднимали фонари, чтобы осветить наши лица, и кланялись, увидев дорогую одежду и вооруженных стражников.
– Я чуть не обделался со страха, когда увидел горящего человека, – признался Барак. – Бедняга пылал, как свеча, и поначалу я всерьез подумал, что его подожгла какая-то сверхъестественная сила.
– Это был рыбий жир, – резко ответил я, – а домыслы по поводу всякой чертовщины не помогут нам продвинуться вперед.
Мы дошли до церкви – пустой, молчаливой, с темными окнами – и двинулись дальше. Вскоре перед нами предстал дом приходского священника, стоявший в аккуратном, ухоженном садике. Харснет громко постучал в дверь. Окно осветилось изнутри, будто кто-то там зажег свечу, и из-за двери послышался испуганный мужской голос:
– Кто там?
– Мы пришли по поручению архиепископа Кранмера, – ответил Харснет.
Звякнул отодвигаемый засов, дверь открылась. На нас смотрел низенький пожилой человечек. Его редкие седые волосы торчали в разные стороны, ночная рубашка была наспех заправлена в штаны. При виде стражников его глаза округлились.
– Что-то случилось с хозяином? – испуганно спросил он. – Боже мой, надеюсь, он не арестован?
– Нет, – отозвался Харснет, – дело в другом. Ребята, вы останьтесь здесь, – велел он стражникам и прошел мимо старичка в маленькую переднюю, откуда вели несколько дверей и лестница на второй этаж. – Вы его слуга?
– Я Тоби Уайт, сэр, его управляющий. Так что же…
– Почему вы решили, что его могли арестовать? – резко спросил Харснет.
– Говорят, Боннер арестовывает всех божьих людей, – ответил управляющий чересчур поспешно.
Этот Уайт мне не понравился, он выглядел каким-то скользким, неискренним.
– Кто еще живет в доме?
Слуга замялся. Его взгляд перепрыгивал с Харснета на меня и обратно.
– Только мальчик, но он спит в конюшне.
– Боюсь, у меня плохие новости, мистер Уайт, – сказал Харснет. – Сегодня вечером вашего хозяина не стало.
Брови старика полезли на лоб.
– Не стало? Я не знал, где он находится, уже стал волноваться, но… Он что, умер?
– Убит. Когда вы в последний раз видели его?
Управляющий смотрел на нас изумленным взглядом, словно не веря собственным ушам. Наконец он заговорил:
– Вчера вечером он получил какое-то письмо, прочитал его и сказал, что должен встретиться с другим священником, но не сообщил, где будет происходить встреча.
– Где письмо?
– Хозяин забрал его с собой.
Харснет посмотрел на меня.
– В точности как доктор Гарней и ваш друг.
Он снова повернулся к дрожащему слуге.
– Вы знали, что сегодня вечером он должен был присутствовать на торжественном открытии церкви?
– Да, сэр. Я решил, что со встречи он отправился прямо туда.
Несколько секунд Харснет размышлял. Я заметил, что Уайт украдкой метнул быстрый взгляд в сторону лестницы.
– Вероятно, нам следует осмотреть дом, – предложил я.
– Здесь никого нет, – быстро сказал управляющий. – Только я один.
– Если ваш хозяин хранил запрещенные книги, то нас это не интересует, – успокоил его я.
– Нет, но…
Харснет подозрительно посмотрел на старика.
– А ну-ка дайте мне вашу свечу, – приказал он тоном, не терпящим возражений.
Старик замялся, но все же отдал свечу, которую держал в руке.
– Оставайтесь здесь, – велел ему Харснет. – Барак, присмотрите за ним.
Коронер мотнул мне головой, и мы стали подниматься по лестнице.
Первой комнатой, в которой мы очутились, оказался кабинет. На большом столе среди бумаг и гусиных перьев лежали замусоленные книги. Я взял одну и попытался разобрать почти стершееся название. «Наставление в христианской вере» Жана Кальвина. Я слышал о нем. Он был самым радикальным и непримиримым из нового поколения европейских реформаторов.
Харснет поднял руку.
– Тсс! – прошептал он. – Я что-то слышал.
Он показал на дверь в конце коридора, подошел к ней и резко распахнул. Изнутри послышался истошный крик. Это была спальня, в которой безраздельно господствовала огромная кровать. На перине лежала обнаженная женщина. Скорее даже не женщина, а девочка-подросток, с гладкой кожей и светлыми волосами. Она схватила простыню и прикрылась ею до самой шеи.
– На помощь! – верещала девчонка. – Грабители!
– Тихо! – рявкнул Харснет. – Я помощник королевского прокурора, а ты кто такая?
Девушка смотрела на нас во все глаза, но не отвечала.
– Ты шлюха Ярингтона? – задал вопрос Харснет.
В его голосе звучала злость.
– Как тебя зовут, девочка? – ласково спросил я.
– Абигайль, сэр. Абигайль Дэй.
– И ты женщина преподобного? Пойми, лгать не имеет смысла.
Она залилась краской и кивнула. Лицо Харснета исказила гримаса отвращения.
– Ты соблазнила слугу Господа!
В глазах девушки вспыхнула обида и зажглись бунтарские искорки.
– Это еще кто кого соблазнил! – огрызнулась она.
– Не смей пререкаться со мной! Надо же, тварь вроде тебя – в постели преподобного! Ты не боишься за свою душу?! – Харснет уже кричал, его лицо пылало гневом. – А за его?
За последние несколько дней я успел проникнуться уважением к коронеру, и он мне даже стал нравиться, но ужасные события этого вечера открыли для меня новую сторону его личности – жесткую, бескомпромиссную преданность вере.
Видимо, страх девчонки уступил место злости, и она яростно ответила:
– После того как моего отца повесили, я только и думала о том, как бы удержать душу в теле! Например, когда воровала кошельки у джентльменов.
В ее голосе зазвучала горечь.
– Это убило мою мать.
Харснета нисколько не тронуло это искреннее признание.
– Давно ты здесь? – спросил он.
– Четыре месяца.
– Где Ярингтон подобрал тебя?
Она замялась, но все же ответила:
– В борделе в Саутуорке, куда он часто захаживал. У нас там много попов бывает, – доверчиво призналась девушка.
– Они всего лишь слабые люди, а вы способствуете их грехопадению! – Голос Харснета дрожал от злости и возмущения.
Это была пустая трата времени.
– Тебе приходилось слышать о шлюхе по кличке Елизавета Уэльская? – спросил я.
– Нет, сэр.
Она переводила взгляд с Харснета на меня. Ее снова охватил страх.
– А почему вы спрашиваете, сэр? Что случилось?
– Твой хозяин мертв, – бесцветным голосом сообщил Харснет. – Его убили нынче вечером.
У Абигайль отвисла челюсть.
– Убили?
Коронер кивнул.
– Одевайся. Я забираю тебя в тюрьму архиепископа. Там тебе зададут еще кое-какие вопросы. По тебе никто не будет скучать, – жестко добавил он. – А если ты станешь артачиться, тебя как шлюху привяжут к повозке и проволокут по всему городу.
Вконец напуганная девица разразилась рыданиями, и я поспешил успокоить ее:
– Всего лишь несколько вопросов, связанных с твоим хозяином. Соберись и оденься. Мы будем ждать внизу.
Я взял Харснета под руку и повел к выходу из спальни. Когда мы вышли, он сокрушенно покачал головой.
– Разнообразны сети, которые дьявол расставляет, чтобы склонить нас к грехопадению.
– Мужчина всегда остается мужчиной, – нетерпеливо ответил я. – Так было и так будет во веки веков.
– Вы циник, мастер Шардлейк. Человек слабой веры. Лаодикиец.
Я вздернул брови.
– Вы говорите фразами из Откровения.
Харснет удивленно моргнул, наморщил лоб и поднял руку в извиняющемся жесте.
– Прошу прощения. На меня произвело слишком сильное впечатление то, что мы видели сегодня. Но вы же понимаете: если бы Ярингтон не подцепил эту шлюху, его бы не убили. Преподобного погубило его собственное лицемерие.
– Да, я думаю, вы правы.
Харснет устало закрыл глаза, а потом взглянул на меня.
– Почему вы спросили про Елизавету Уэльскую?
– Так звали женщину, с которой жил коттер Тапхольм. Вот я и подумал: может, убийца получал нужную ему информацию через бордель? Двое грешников, которых покарали смертью. Теперь понятно, почему Ярингтон очень даже укладывается в схему убийцы.
– Да, укладывается. – Лицо Харснета напоминало застывшую маску. – Я выясню, что это за бордель.
– Будьте помягче с этой девочкой, – попросил я. – Лютость тут не поможет.
– Посмотрим, – проворчал он.
Слуга Тоби сидел на кухне. Рядом с ним примостился перепуганный мальчик лет десяти, с грязными босыми ногами, одетый в какую-то рвань и пропахший конюшней. Он смотрел на нас большими круглыми глазами из-под шапки каштановых волос.
– Это еще кто? – спросил Харснет.
– Тимоти, сэр, подручный конюха, – сообщил Тоби. – Встань, когда пред тобой знатные люди, ты, маленький грязный болван!
Мальчик поднялся на дрожащие ноги.
– Оставь нас, мальчик, – велел Харснет.
Парень развернулся и выбежал из кухни.
– Та-ак, – язвительно протянул коронер, обращаясь к слуге, – значит, дома так-таки никого и нет?
– Он хорошо платил мне за то, чтобы о ней никто не узнал, сэр, – убитым голосом ответил Тоби.
– Ты потворствовал греху.
– Каждый человек грешен.
– Кто еще знал о девушке? – спросил я.
– Больше никто.
– Люди наверняка видели, как она входит и выходит из дома.
Тоби помотал головой.
– Он впускал ее в дом только после наступления темноты. Зимой все было просто, поскольку девчонка и не хотела выходить из дома в снег и холод. Я ломал голову над тем, как все будет теперь, когда пришла весна и дни стали длиннее. Скорее всего, хозяин вскоре попросту прогнал бы ее.
Слуга язвительно улыбнулся, обнажив желтые остатки зубов.
– У него был убедительный повод не пускать никого в дом: его драгоценные копии книг Лютера и этого, нового, как его там… Кальвина!
– Долго вы работаете в этом доме? – поинтересовался Барак.
– Пять лет. – Глаза Тоби сузились. – Хозяин щедро платил мне за то, чтобы я был верным слугой и не совал нос в его дела. Так я и поступал.
Слуга помолчал.
– Как он умер? Его ограбили? От этих нищих бандитов в Лондоне сегодня уже и шагу не ступить.
– Вот именно, – уклончиво ответил Харснет.
Тоби сокрушенно покачал головой, и все же я не чувствовал в нем искренней привязанности к хозяину.
– Значит, он нашел девушку в публичном доме, – констатировал я.
Тоби развел руками.
– Я думаю, он частенько туда захаживал. Забавно: после того как хозяин привел сюда Абигайль, я думал, что он будет счастлив, однако он лишь более ревностно ополчался на греховность. Наверное, совесть мучила. Церковники – это вообще чудной народ, доложу я вам. Я-то сам регулярно посещаю службы, как велит король.
– А как же мальчик? Ведь он знал о девице?
– Да, но я приказал ему держать рот на замке, пригрозив тем, что вышвырну его на улицу. Он бы не посмел болтать. Он сирота и, окажись на улице, там бы и подох. Хозяин позаботился о том, чтобы как следует спрятать девицу. Если бы о ней пронюхали церковные старосты, он бы лишился сана.
– У нас есть все основания полагать, что убийца знал о присутствии здесь девушки, – сказал я.
Тоби встревоженно выпрямился на стуле.
– Уверяю вас, сэр, я никому ничего…
– Кто еще мог знать о ней? – перебил слугу Харснет. – Кто бывал в доме?
– Если у преподобного случались какие-то деловые встречи, они проходили в церкви, а в дом, кроме меня, никто не входил. Даже уборку я выполнял сам. Когда мне нужно было отлучиться, я велел Тимоти, если кто-то придет, говорить посетителям, чтобы они заглянули позже. Он парень сообразительный и схватывает все на лету.
Харснет поднялся со стула.
– Вы пойдете со мной, Уайт. Ночь вы проведете в Башне лоллардов и, возможно, вспомните что-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Мы вышли, и к нам присоединились двое охранников из дворцовой стражи – рослые парни в шлемах и с мечами у пояса. Резиденция архиепископа нуждалась в охране не меньше, чем жилище любого другого высокопоставленного государственного деятеля.
Спустившись к причалу, мы погрузились на персональный бот архиепископа, который отвез нас обратно в город. Сойдя на берег, мы дошли до церкви Ярингтона по темным и опустевшим с наступлением комендантского часа улицам. Констебли поднимали фонари, чтобы осветить наши лица, и кланялись, увидев дорогую одежду и вооруженных стражников.
– Я чуть не обделался со страха, когда увидел горящего человека, – признался Барак. – Бедняга пылал, как свеча, и поначалу я всерьез подумал, что его подожгла какая-то сверхъестественная сила.
– Это был рыбий жир, – резко ответил я, – а домыслы по поводу всякой чертовщины не помогут нам продвинуться вперед.
Мы дошли до церкви – пустой, молчаливой, с темными окнами – и двинулись дальше. Вскоре перед нами предстал дом приходского священника, стоявший в аккуратном, ухоженном садике. Харснет громко постучал в дверь. Окно осветилось изнутри, будто кто-то там зажег свечу, и из-за двери послышался испуганный мужской голос:
– Кто там?
– Мы пришли по поручению архиепископа Кранмера, – ответил Харснет.
Звякнул отодвигаемый засов, дверь открылась. На нас смотрел низенький пожилой человечек. Его редкие седые волосы торчали в разные стороны, ночная рубашка была наспех заправлена в штаны. При виде стражников его глаза округлились.
– Что-то случилось с хозяином? – испуганно спросил он. – Боже мой, надеюсь, он не арестован?
– Нет, – отозвался Харснет, – дело в другом. Ребята, вы останьтесь здесь, – велел он стражникам и прошел мимо старичка в маленькую переднюю, откуда вели несколько дверей и лестница на второй этаж. – Вы его слуга?
– Я Тоби Уайт, сэр, его управляющий. Так что же…
– Почему вы решили, что его могли арестовать? – резко спросил Харснет.
– Говорят, Боннер арестовывает всех божьих людей, – ответил управляющий чересчур поспешно.
Этот Уайт мне не понравился, он выглядел каким-то скользким, неискренним.
– Кто еще живет в доме?
Слуга замялся. Его взгляд перепрыгивал с Харснета на меня и обратно.
– Только мальчик, но он спит в конюшне.
– Боюсь, у меня плохие новости, мистер Уайт, – сказал Харснет. – Сегодня вечером вашего хозяина не стало.
Брови старика полезли на лоб.
– Не стало? Я не знал, где он находится, уже стал волноваться, но… Он что, умер?
– Убит. Когда вы в последний раз видели его?
Управляющий смотрел на нас изумленным взглядом, словно не веря собственным ушам. Наконец он заговорил:
– Вчера вечером он получил какое-то письмо, прочитал его и сказал, что должен встретиться с другим священником, но не сообщил, где будет происходить встреча.
– Где письмо?
– Хозяин забрал его с собой.
Харснет посмотрел на меня.
– В точности как доктор Гарней и ваш друг.
Он снова повернулся к дрожащему слуге.
– Вы знали, что сегодня вечером он должен был присутствовать на торжественном открытии церкви?
– Да, сэр. Я решил, что со встречи он отправился прямо туда.
Несколько секунд Харснет размышлял. Я заметил, что Уайт украдкой метнул быстрый взгляд в сторону лестницы.
– Вероятно, нам следует осмотреть дом, – предложил я.
– Здесь никого нет, – быстро сказал управляющий. – Только я один.
– Если ваш хозяин хранил запрещенные книги, то нас это не интересует, – успокоил его я.
– Нет, но…
Харснет подозрительно посмотрел на старика.
– А ну-ка дайте мне вашу свечу, – приказал он тоном, не терпящим возражений.
Старик замялся, но все же отдал свечу, которую держал в руке.
– Оставайтесь здесь, – велел ему Харснет. – Барак, присмотрите за ним.
Коронер мотнул мне головой, и мы стали подниматься по лестнице.
Первой комнатой, в которой мы очутились, оказался кабинет. На большом столе среди бумаг и гусиных перьев лежали замусоленные книги. Я взял одну и попытался разобрать почти стершееся название. «Наставление в христианской вере» Жана Кальвина. Я слышал о нем. Он был самым радикальным и непримиримым из нового поколения европейских реформаторов.
Харснет поднял руку.
– Тсс! – прошептал он. – Я что-то слышал.
Он показал на дверь в конце коридора, подошел к ней и резко распахнул. Изнутри послышался истошный крик. Это была спальня, в которой безраздельно господствовала огромная кровать. На перине лежала обнаженная женщина. Скорее даже не женщина, а девочка-подросток, с гладкой кожей и светлыми волосами. Она схватила простыню и прикрылась ею до самой шеи.
– На помощь! – верещала девчонка. – Грабители!
– Тихо! – рявкнул Харснет. – Я помощник королевского прокурора, а ты кто такая?
Девушка смотрела на нас во все глаза, но не отвечала.
– Ты шлюха Ярингтона? – задал вопрос Харснет.
В его голосе звучала злость.
– Как тебя зовут, девочка? – ласково спросил я.
– Абигайль, сэр. Абигайль Дэй.
– И ты женщина преподобного? Пойми, лгать не имеет смысла.
Она залилась краской и кивнула. Лицо Харснета исказила гримаса отвращения.
– Ты соблазнила слугу Господа!
В глазах девушки вспыхнула обида и зажглись бунтарские искорки.
– Это еще кто кого соблазнил! – огрызнулась она.
– Не смей пререкаться со мной! Надо же, тварь вроде тебя – в постели преподобного! Ты не боишься за свою душу?! – Харснет уже кричал, его лицо пылало гневом. – А за его?
За последние несколько дней я успел проникнуться уважением к коронеру, и он мне даже стал нравиться, но ужасные события этого вечера открыли для меня новую сторону его личности – жесткую, бескомпромиссную преданность вере.
Видимо, страх девчонки уступил место злости, и она яростно ответила:
– После того как моего отца повесили, я только и думала о том, как бы удержать душу в теле! Например, когда воровала кошельки у джентльменов.
В ее голосе зазвучала горечь.
– Это убило мою мать.
Харснета нисколько не тронуло это искреннее признание.
– Давно ты здесь? – спросил он.
– Четыре месяца.
– Где Ярингтон подобрал тебя?
Она замялась, но все же ответила:
– В борделе в Саутуорке, куда он часто захаживал. У нас там много попов бывает, – доверчиво призналась девушка.
– Они всего лишь слабые люди, а вы способствуете их грехопадению! – Голос Харснета дрожал от злости и возмущения.
Это была пустая трата времени.
– Тебе приходилось слышать о шлюхе по кличке Елизавета Уэльская? – спросил я.
– Нет, сэр.
Она переводила взгляд с Харснета на меня. Ее снова охватил страх.
– А почему вы спрашиваете, сэр? Что случилось?
– Твой хозяин мертв, – бесцветным голосом сообщил Харснет. – Его убили нынче вечером.
У Абигайль отвисла челюсть.
– Убили?
Коронер кивнул.
– Одевайся. Я забираю тебя в тюрьму архиепископа. Там тебе зададут еще кое-какие вопросы. По тебе никто не будет скучать, – жестко добавил он. – А если ты станешь артачиться, тебя как шлюху привяжут к повозке и проволокут по всему городу.
Вконец напуганная девица разразилась рыданиями, и я поспешил успокоить ее:
– Всего лишь несколько вопросов, связанных с твоим хозяином. Соберись и оденься. Мы будем ждать внизу.
Я взял Харснета под руку и повел к выходу из спальни. Когда мы вышли, он сокрушенно покачал головой.
– Разнообразны сети, которые дьявол расставляет, чтобы склонить нас к грехопадению.
– Мужчина всегда остается мужчиной, – нетерпеливо ответил я. – Так было и так будет во веки веков.
– Вы циник, мастер Шардлейк. Человек слабой веры. Лаодикиец.
Я вздернул брови.
– Вы говорите фразами из Откровения.
Харснет удивленно моргнул, наморщил лоб и поднял руку в извиняющемся жесте.
– Прошу прощения. На меня произвело слишком сильное впечатление то, что мы видели сегодня. Но вы же понимаете: если бы Ярингтон не подцепил эту шлюху, его бы не убили. Преподобного погубило его собственное лицемерие.
– Да, я думаю, вы правы.
Харснет устало закрыл глаза, а потом взглянул на меня.
– Почему вы спросили про Елизавету Уэльскую?
– Так звали женщину, с которой жил коттер Тапхольм. Вот я и подумал: может, убийца получал нужную ему информацию через бордель? Двое грешников, которых покарали смертью. Теперь понятно, почему Ярингтон очень даже укладывается в схему убийцы.
– Да, укладывается. – Лицо Харснета напоминало застывшую маску. – Я выясню, что это за бордель.
– Будьте помягче с этой девочкой, – попросил я. – Лютость тут не поможет.
– Посмотрим, – проворчал он.
Слуга Тоби сидел на кухне. Рядом с ним примостился перепуганный мальчик лет десяти, с грязными босыми ногами, одетый в какую-то рвань и пропахший конюшней. Он смотрел на нас большими круглыми глазами из-под шапки каштановых волос.
– Это еще кто? – спросил Харснет.
– Тимоти, сэр, подручный конюха, – сообщил Тоби. – Встань, когда пред тобой знатные люди, ты, маленький грязный болван!
Мальчик поднялся на дрожащие ноги.
– Оставь нас, мальчик, – велел Харснет.
Парень развернулся и выбежал из кухни.
– Та-ак, – язвительно протянул коронер, обращаясь к слуге, – значит, дома так-таки никого и нет?
– Он хорошо платил мне за то, чтобы о ней никто не узнал, сэр, – убитым голосом ответил Тоби.
– Ты потворствовал греху.
– Каждый человек грешен.
– Кто еще знал о девушке? – спросил я.
– Больше никто.
– Люди наверняка видели, как она входит и выходит из дома.
Тоби помотал головой.
– Он впускал ее в дом только после наступления темноты. Зимой все было просто, поскольку девчонка и не хотела выходить из дома в снег и холод. Я ломал голову над тем, как все будет теперь, когда пришла весна и дни стали длиннее. Скорее всего, хозяин вскоре попросту прогнал бы ее.
Слуга язвительно улыбнулся, обнажив желтые остатки зубов.
– У него был убедительный повод не пускать никого в дом: его драгоценные копии книг Лютера и этого, нового, как его там… Кальвина!
– Долго вы работаете в этом доме? – поинтересовался Барак.
– Пять лет. – Глаза Тоби сузились. – Хозяин щедро платил мне за то, чтобы я был верным слугой и не совал нос в его дела. Так я и поступал.
Слуга помолчал.
– Как он умер? Его ограбили? От этих нищих бандитов в Лондоне сегодня уже и шагу не ступить.
– Вот именно, – уклончиво ответил Харснет.
Тоби сокрушенно покачал головой, и все же я не чувствовал в нем искренней привязанности к хозяину.
– Значит, он нашел девушку в публичном доме, – констатировал я.
Тоби развел руками.
– Я думаю, он частенько туда захаживал. Забавно: после того как хозяин привел сюда Абигайль, я думал, что он будет счастлив, однако он лишь более ревностно ополчался на греховность. Наверное, совесть мучила. Церковники – это вообще чудной народ, доложу я вам. Я-то сам регулярно посещаю службы, как велит король.
– А как же мальчик? Ведь он знал о девице?
– Да, но я приказал ему держать рот на замке, пригрозив тем, что вышвырну его на улицу. Он бы не посмел болтать. Он сирота и, окажись на улице, там бы и подох. Хозяин позаботился о том, чтобы как следует спрятать девицу. Если бы о ней пронюхали церковные старосты, он бы лишился сана.
– У нас есть все основания полагать, что убийца знал о присутствии здесь девушки, – сказал я.
Тоби встревоженно выпрямился на стуле.
– Уверяю вас, сэр, я никому ничего…
– Кто еще мог знать о ней? – перебил слугу Харснет. – Кто бывал в доме?
– Если у преподобного случались какие-то деловые встречи, они проходили в церкви, а в дом, кроме меня, никто не входил. Даже уборку я выполнял сам. Когда мне нужно было отлучиться, я велел Тимоти, если кто-то придет, говорить посетителям, чтобы они заглянули позже. Он парень сообразительный и схватывает все на лету.
Харснет поднялся со стула.
– Вы пойдете со мной, Уайт. Ночь вы проведете в Башне лоллардов и, возможно, вспомните что-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95