Дверь была совсем недавно покрашена в синий цвет. Я подергал ее, но она оказалась заперта.
Мне пришлось долго стучать, пока дверь наконец открыла женщина лет тридцати.
– Что вам угодно, господа? – с улыбкой спросила она.
– Нам угодно повидаться с мастером Фелдэем.
Улыбка моментально сменилась гримасой раздражения.
– И вам тоже! Я его несколько дней как не видела, а к нему все приходят, приходят, стучат, стучат…
– Можем мы пройти в его комнаты? Где они находятся?
– На первом этаже, слева. И если вы его найдете, передайте ему, чтобы он, когда захочет снова исчезнуть, предупреждал об этом своих дружков. Его соседке вовсе не обязательно открывать на каждый стук!
Последнее она проговорила нам вслед, поскольку мы уже торопливо поднимались по ступеням.
На площадке первого этажа было две двери. Этот дом очень напоминал Олд-Бардж, где жили Барак с Тамазин, только здесь было просторнее и чище. Мы громко постучали в левую дверь. Ответа не последовало. Барак подергал ручку – закрыто.
– Куда же подевался этот болван? – раздраженно прорычал Барак. – Неужели смылся?
– Откуда мне знать! – ответил я и после недолгих раздумий решился: – Ломай дверь!
Барак удивленно посмотрел на меня.
– Что, вот так и ломать? Вломиться в чужой дом без разрешения?
– В случае чего, если кто-то пожалуется, нас прикроет Кранмер.
– Но для начала нам нужно чем-то посветить. Я схожу к этой бабе за свечой.
Барак отправился вниз, а я тем временем смотрел на запертую дверь и думал. Если убийца был связан с Фелдэем, а в этом я не сомневался, он наверняка немножко «высунулся», чтобы дать мне новую зацепку. Это была часть дьявольской игры, которую он затеял со мной. Что ж, тем лучше! Он сам выводит меня на свой след.
Вернулся Барак со свечой в руке.
– Эта девка внизу – отменная шлюха. Она спросила, не хочет ли адвокат провести с ней время. Я сказал, что вы подумаете.
Он ухмыльнулся, но за его клоунадой я ощутил похоть.
– Что ж, в таком случае ее ждет разочарование. Вперед!
Барак разбежался и со всех сил умело саданул плечом в дверь. Она вылетела и ударилась в стену напротив. На нас дохнуло холодным воздухом, и мне пришлось загородить ладонью фитилек свечи, чтобы она не погасла.
– Где-то открыто окно, – сказал я.
– Если он собирался уходить, то, возможно, открыл окошко, чтобы проветрить комнаты, – предположил Барак, вытащив, однако, шпагу из ножен.
Осторожно ступая, мы вошли внутрь.
Первое, что я увидел, была стена, увешанная полками. Под открытым окном стоял письменный стол, а на нем – моя рука непроизвольно стиснула рукоятку кинжала – лицом вниз лежало тело мужчины в белой рубашке. Одна его рука покоилась на стопке страниц, угол верхней из которых трепыхался на сквозняке.
Мы вошли в комнату. Барак потыкал лежащего ничком человека концом своих ножен. Тот не пошевелился. Я поднес свечу к голове лежащего и осветил лицо. Это был сравнительно молодой мужчина лет около тридцати, с густыми каштановыми волосами и тонкими, красивыми, даже изысканными чертами. Глаза его были закрыты, на лице застыло мирное выражение. Он походил на спящего.
– Это Фелдэй, – констатировал Барак.
Сбоку от нас послышался какой-то звук, и мы резко развернулись в ту сторону. Барак выставил вперед шпагу. Но уже в следующую секунду мы с облегчением вздохнули. Это был отклеившийся кусок обоев, зашуршавший на ветру.
– Господи, у меня сердце в штаны провалилось! – сказал Барак.
– У меня тоже, – признался я.
Барак подошел к окну, закрыл его и зажег от свечи лампу, стоявшую на столе. Затем взял лежавшего на столе человека за плечи и откинул его на спинку стула. Это оказалось непросто, поскольку под грудь тела натекла кровь и успела засохнуть. Положив на пол шпагу, Барак разорвал рубашку на груди мертвеца.
– По крайней мере, этот бедолага не мучился. Кинжал в сердце. Он даже не успел понять, что его убило. – Барак поднял глаза на меня. – Шестая жертва?
– Нет, – тихо ответил я. – Это убийство было совершено тихо и без всяких вывертов, не так, как другие. Тут нет ничего, что можно хотя бы отдаленно связать с пересыханием рек.
– Вы хотите сказать, что Фелдэя убил кто-то другой? – ошарашенно спросил Барак.
– Нет, вероятнее всего, это был наш убийца, но Фелдэй не входил в последовательность его жертв. Он убил Фелдэя, заметая следы, чтобы тот не заговорил, если мы его вычислим.
Я вздохнул.
– Не зря же Билкнэп сказал Фелдэю, что я упрям. Я думаю, убийца пришел к нему с обычным визитом, как клиент к своему поверенному, они сидели за столом, спокойно разговаривали, и вдруг он неожиданно вонзил парню кинжал в сердце. Видишь стул напротив Фелдэя? На нем наверняка сидел убийца.
Я посмотрел на странно умиротворенное лицо убитого.
– Как сказали встретившиеся нам люди, Фелдэй не верил в Бога. В этом ему повезло. Если бы он принадлежал к праведникам, а потом стал отступником, он умирал бы долго и мучительно.
Я прошелся по комнате.
– Знаешь, для чего убийца открыл окно? Чтобы запах разложения не скоро разошелся по дому и труп подольше не нашли.
– Да, умен, сукин сын! Судя по тому, что этот бедняга воняет, как головка французского сыра, он мертв уже несколько дней.
– Давай пороемся в бумагах. А вдруг найдем какую-нибудь зацепку: счет, записку… все, что угодно.
Целый час мы обыскивали кабинет и всю квартиру поверенного. За окном снова зарядил дождь. Его капли гулко колотили по плиткам мостовой, вода потоками стекала с ветвей деревьев. Но найти нам так ничего и не удалось – лишь пустое место на одной из полок, где, вероятно, лежало шпионское досье Фелдэя. Его прихватил с собой убийца. След, на который я так рассчитывал, оказался тупиком.
Глава 34
После возвращения домой я отправил Харснету письмо, в котором рассказал о последних событиях. Ужинать мне пришлось в одиночестве, поскольку Бараку после увиденного кусок в горло не лез. Жуткое убийство миссис Бьюнс, а теперь еще и Фелдэя – для него это оказалось чересчур.
Поэтому я почти обрадовался, когда неожиданно раздался стук в дверь. Открыв, я обнаружил на пороге запыхавшегося мужчину, одного из бывших клиентов Роджера. Это был мастер Бартоломью, тот самый, который организовал спектакль в Линкольнс-Инн. Господи, подумалось мне, ведь это было всего три недели назад, а казалось, что с тех пор прошла целая вечность! Двоих из нанятых им актеров недавно арестовали за то, что они лицедействовали в запрещенных властями пьесах Джона Бейла.
Несмотря на то что сам Бартоломью сторонился всякой религиозной казуистики, в последнее время он заметил, что многие из тех, с кем ему приходилось работать, стали сторониться его самого. А все из-за страха, который густым туманом окутал Лондон.
Прямо с порога мой незваный гость затараторил:
– Портной, который шьет костюмы для моих театральных постановок, отказался выполнить заказ для нового спектакля, а плотник заявил, что не станет изготавливать декорации и вообще не желает больше иметь со мной никаких дел! Но «Замок стойкости» нам предстоит показывать в палатах лорда-мэра уже в следующий четверг! Они нарушают все наши договоренности! Неужели я ничего не могу сделать? В иных обстоятельствах я обратился бы к мастеру Эллиарду, но поскольку его больше нет…
Я объяснил ему, что он может подать в суд, но до спектакля выиграть дело все равно не успеет. Поэтому остается только одно: понадеяться на силу убеждения. Мрачный, но уже не столь возбужденный мастер Бартоломью, уходя, задержался на пороге, глянул на густую пелену дождя, накинул капюшон и повернулся ко мне.
– Есть какие-нибудь новости в расследовании убийства мастера Эллиарда? До меня дошли слухи, что этим делом занялся сам главный коронер?
– Ничего не могу вам об этом сказать. Просто не знаю.
Мужчина покачал головой.
– И мы, наверное, не узнаем никогда. Так всегда бывает. Если убийцу не поймать по горячим следам, его не поймать никогда.
Он ушел, а я подумал: «Какая паника поднялась бы, прознай народ об этой жуткой серии убийств!»
На следующее утро я спозаранку выехал в Бедлам. Бытие осторожно ступал по раскисшей после дождя дороге, а я чувствовал себя уставшим и разбитым. Ночью я то и дело просыпался от звуков ливня, и теперь это давало о себе знать. Помимо того, меня преследовала картина мертвого Фелдэя, лежащего лицом вниз на своем столе. Если бы убийца не зациклился на моей персоне, этот человек остался бы жив. Но с другой стороны, не будь он столь продажен, он также уцелел бы. Ответа от Харснета я пока не получил и поэтому оставил дома сообщение с указанием, где меня можно найти.
Утром принесли короткую записку от Дороти. Она сообщала, что приходил Гай и, осмотрев Билкнэпа, вынес вердикт: надлежащее лечение и покой поставят больного на ноги, а вот новые промывания желудка и кровопускания наверняка убьют его. Дороти писала:
«Твой друг доктор считает, что больной должен оставаться в постели еще как минимум несколько дней, пока не окрепнет».
Было, впрочем, понятно, что самой Дороти этого совершенно не хочется.
Вид ворот Бедлама заставил меня вернуться к реальности. Въехав во двор, я увидел знакомые фигуры, выходящие из здания. Это были Минни и Дэниел Кайты. Дэниел своей большой рукой обнимал жену за плечи. Он выглядел задумчивым, женщина – спокойнее, нежели обычно.
Я натянул поводья, и мой конь остановился.
– Доброе утро, – поздоровался я. – Навещали Адама?
– Да, сэр, – ответил Дэниел.
– А я должен встретиться здесь с доктором Малтоном. Он тоже собирался проведать вашего сына.
Лицо Минни озарилось улыбкой.
– Ах, он такой хороший человек! Я уверена, что ему удастся помочь Адаму. По его словам, на это потребуется много времени, но я чувствую, что моему сыну уже сейчас получше.
– Да, – согласно кивнул Дэниел, – он временами даже обращает на нас внимание и прекращает свои бесконечные молитвы, пусть и ненадолго. И начал кушать. Я вот все думаю, сможет ли он когда-нибудь унаследовать мое ремесло?
Мужчина посмотрел на меня молящим взглядом, словно будущее его сына зависело от меня.
– Что ж, возможно, со временем это и случится, – ободряюще ответил я.
– А может, он и не захочет заниматься твоим ремеслом? – запальчиво проговорила Минни. – Я вообще думаю: возможно, наш сын на нас за что-то сердится? Иначе почему он так к нам относится?
Женщина тоже вопросительно смотрела на меня, словно ожидая объяснений.
– Если вы дождетесь доктора Малтона, он постарается ответить на ваши вопросы, – уклончиво сказал я.
Супруги с сомнением посмотрели друг на друга.
– Послушай, Дэниел, – заговорила женщина, – а давай сегодня…
– Нет, милая, – перебил ее муж, видимо заранее зная, о чем собирается просить жена, – мы должны идти в церковь. В эти тяжелые дни мы просто обязаны поддержать нашего викария.
Мужчина перевел взгляд на меня, и по лицу его побежала тень.
– Кстати, как поживает преподобный Мифон? – поинтересовался я.
– Он очень озабочен, сэр. Настали дни гонений. Мы опасаемся, что настоятель соседней церкви, преподобный Ярингтон, арестован. Его давно не видели, и никто из его прихожан не знает, что с ним случилось. Но преподобный Мифон просто в отчаянии! Он говорит, что истинные христиане должны сплотиться и вместе противостоять дьяволу. И он прав!
– Ну что ж, на этом я вас оставлю. Передать доктору Малтону, чтобы он сообщил вам о результатах осмотра Адама?
– О да, сэр! Это было бы очень благородно с вашей стороны!
Они ушли, а я никак не мог понять, как Минни – мать! – могла ставить церковь превыше собственного сына. Если верить ее словам, сын рассердился на них. Значит, тому была причина. Но какая?
Впрочем, гадать было бесполезно. В последнее время все встало с ног на голову. На прошлой неделе арестовали священника. Его вина состояла в том, что во время причащения паствы он проткнул себе палец булавкой, чтобы кровь капнула на облатку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Мне пришлось долго стучать, пока дверь наконец открыла женщина лет тридцати.
– Что вам угодно, господа? – с улыбкой спросила она.
– Нам угодно повидаться с мастером Фелдэем.
Улыбка моментально сменилась гримасой раздражения.
– И вам тоже! Я его несколько дней как не видела, а к нему все приходят, приходят, стучат, стучат…
– Можем мы пройти в его комнаты? Где они находятся?
– На первом этаже, слева. И если вы его найдете, передайте ему, чтобы он, когда захочет снова исчезнуть, предупреждал об этом своих дружков. Его соседке вовсе не обязательно открывать на каждый стук!
Последнее она проговорила нам вслед, поскольку мы уже торопливо поднимались по ступеням.
На площадке первого этажа было две двери. Этот дом очень напоминал Олд-Бардж, где жили Барак с Тамазин, только здесь было просторнее и чище. Мы громко постучали в левую дверь. Ответа не последовало. Барак подергал ручку – закрыто.
– Куда же подевался этот болван? – раздраженно прорычал Барак. – Неужели смылся?
– Откуда мне знать! – ответил я и после недолгих раздумий решился: – Ломай дверь!
Барак удивленно посмотрел на меня.
– Что, вот так и ломать? Вломиться в чужой дом без разрешения?
– В случае чего, если кто-то пожалуется, нас прикроет Кранмер.
– Но для начала нам нужно чем-то посветить. Я схожу к этой бабе за свечой.
Барак отправился вниз, а я тем временем смотрел на запертую дверь и думал. Если убийца был связан с Фелдэем, а в этом я не сомневался, он наверняка немножко «высунулся», чтобы дать мне новую зацепку. Это была часть дьявольской игры, которую он затеял со мной. Что ж, тем лучше! Он сам выводит меня на свой след.
Вернулся Барак со свечой в руке.
– Эта девка внизу – отменная шлюха. Она спросила, не хочет ли адвокат провести с ней время. Я сказал, что вы подумаете.
Он ухмыльнулся, но за его клоунадой я ощутил похоть.
– Что ж, в таком случае ее ждет разочарование. Вперед!
Барак разбежался и со всех сил умело саданул плечом в дверь. Она вылетела и ударилась в стену напротив. На нас дохнуло холодным воздухом, и мне пришлось загородить ладонью фитилек свечи, чтобы она не погасла.
– Где-то открыто окно, – сказал я.
– Если он собирался уходить, то, возможно, открыл окошко, чтобы проветрить комнаты, – предположил Барак, вытащив, однако, шпагу из ножен.
Осторожно ступая, мы вошли внутрь.
Первое, что я увидел, была стена, увешанная полками. Под открытым окном стоял письменный стол, а на нем – моя рука непроизвольно стиснула рукоятку кинжала – лицом вниз лежало тело мужчины в белой рубашке. Одна его рука покоилась на стопке страниц, угол верхней из которых трепыхался на сквозняке.
Мы вошли в комнату. Барак потыкал лежащего ничком человека концом своих ножен. Тот не пошевелился. Я поднес свечу к голове лежащего и осветил лицо. Это был сравнительно молодой мужчина лет около тридцати, с густыми каштановыми волосами и тонкими, красивыми, даже изысканными чертами. Глаза его были закрыты, на лице застыло мирное выражение. Он походил на спящего.
– Это Фелдэй, – констатировал Барак.
Сбоку от нас послышался какой-то звук, и мы резко развернулись в ту сторону. Барак выставил вперед шпагу. Но уже в следующую секунду мы с облегчением вздохнули. Это был отклеившийся кусок обоев, зашуршавший на ветру.
– Господи, у меня сердце в штаны провалилось! – сказал Барак.
– У меня тоже, – признался я.
Барак подошел к окну, закрыл его и зажег от свечи лампу, стоявшую на столе. Затем взял лежавшего на столе человека за плечи и откинул его на спинку стула. Это оказалось непросто, поскольку под грудь тела натекла кровь и успела засохнуть. Положив на пол шпагу, Барак разорвал рубашку на груди мертвеца.
– По крайней мере, этот бедолага не мучился. Кинжал в сердце. Он даже не успел понять, что его убило. – Барак поднял глаза на меня. – Шестая жертва?
– Нет, – тихо ответил я. – Это убийство было совершено тихо и без всяких вывертов, не так, как другие. Тут нет ничего, что можно хотя бы отдаленно связать с пересыханием рек.
– Вы хотите сказать, что Фелдэя убил кто-то другой? – ошарашенно спросил Барак.
– Нет, вероятнее всего, это был наш убийца, но Фелдэй не входил в последовательность его жертв. Он убил Фелдэя, заметая следы, чтобы тот не заговорил, если мы его вычислим.
Я вздохнул.
– Не зря же Билкнэп сказал Фелдэю, что я упрям. Я думаю, убийца пришел к нему с обычным визитом, как клиент к своему поверенному, они сидели за столом, спокойно разговаривали, и вдруг он неожиданно вонзил парню кинжал в сердце. Видишь стул напротив Фелдэя? На нем наверняка сидел убийца.
Я посмотрел на странно умиротворенное лицо убитого.
– Как сказали встретившиеся нам люди, Фелдэй не верил в Бога. В этом ему повезло. Если бы он принадлежал к праведникам, а потом стал отступником, он умирал бы долго и мучительно.
Я прошелся по комнате.
– Знаешь, для чего убийца открыл окно? Чтобы запах разложения не скоро разошелся по дому и труп подольше не нашли.
– Да, умен, сукин сын! Судя по тому, что этот бедняга воняет, как головка французского сыра, он мертв уже несколько дней.
– Давай пороемся в бумагах. А вдруг найдем какую-нибудь зацепку: счет, записку… все, что угодно.
Целый час мы обыскивали кабинет и всю квартиру поверенного. За окном снова зарядил дождь. Его капли гулко колотили по плиткам мостовой, вода потоками стекала с ветвей деревьев. Но найти нам так ничего и не удалось – лишь пустое место на одной из полок, где, вероятно, лежало шпионское досье Фелдэя. Его прихватил с собой убийца. След, на который я так рассчитывал, оказался тупиком.
Глава 34
После возвращения домой я отправил Харснету письмо, в котором рассказал о последних событиях. Ужинать мне пришлось в одиночестве, поскольку Бараку после увиденного кусок в горло не лез. Жуткое убийство миссис Бьюнс, а теперь еще и Фелдэя – для него это оказалось чересчур.
Поэтому я почти обрадовался, когда неожиданно раздался стук в дверь. Открыв, я обнаружил на пороге запыхавшегося мужчину, одного из бывших клиентов Роджера. Это был мастер Бартоломью, тот самый, который организовал спектакль в Линкольнс-Инн. Господи, подумалось мне, ведь это было всего три недели назад, а казалось, что с тех пор прошла целая вечность! Двоих из нанятых им актеров недавно арестовали за то, что они лицедействовали в запрещенных властями пьесах Джона Бейла.
Несмотря на то что сам Бартоломью сторонился всякой религиозной казуистики, в последнее время он заметил, что многие из тех, с кем ему приходилось работать, стали сторониться его самого. А все из-за страха, который густым туманом окутал Лондон.
Прямо с порога мой незваный гость затараторил:
– Портной, который шьет костюмы для моих театральных постановок, отказался выполнить заказ для нового спектакля, а плотник заявил, что не станет изготавливать декорации и вообще не желает больше иметь со мной никаких дел! Но «Замок стойкости» нам предстоит показывать в палатах лорда-мэра уже в следующий четверг! Они нарушают все наши договоренности! Неужели я ничего не могу сделать? В иных обстоятельствах я обратился бы к мастеру Эллиарду, но поскольку его больше нет…
Я объяснил ему, что он может подать в суд, но до спектакля выиграть дело все равно не успеет. Поэтому остается только одно: понадеяться на силу убеждения. Мрачный, но уже не столь возбужденный мастер Бартоломью, уходя, задержался на пороге, глянул на густую пелену дождя, накинул капюшон и повернулся ко мне.
– Есть какие-нибудь новости в расследовании убийства мастера Эллиарда? До меня дошли слухи, что этим делом занялся сам главный коронер?
– Ничего не могу вам об этом сказать. Просто не знаю.
Мужчина покачал головой.
– И мы, наверное, не узнаем никогда. Так всегда бывает. Если убийцу не поймать по горячим следам, его не поймать никогда.
Он ушел, а я подумал: «Какая паника поднялась бы, прознай народ об этой жуткой серии убийств!»
На следующее утро я спозаранку выехал в Бедлам. Бытие осторожно ступал по раскисшей после дождя дороге, а я чувствовал себя уставшим и разбитым. Ночью я то и дело просыпался от звуков ливня, и теперь это давало о себе знать. Помимо того, меня преследовала картина мертвого Фелдэя, лежащего лицом вниз на своем столе. Если бы убийца не зациклился на моей персоне, этот человек остался бы жив. Но с другой стороны, не будь он столь продажен, он также уцелел бы. Ответа от Харснета я пока не получил и поэтому оставил дома сообщение с указанием, где меня можно найти.
Утром принесли короткую записку от Дороти. Она сообщала, что приходил Гай и, осмотрев Билкнэпа, вынес вердикт: надлежащее лечение и покой поставят больного на ноги, а вот новые промывания желудка и кровопускания наверняка убьют его. Дороти писала:
«Твой друг доктор считает, что больной должен оставаться в постели еще как минимум несколько дней, пока не окрепнет».
Было, впрочем, понятно, что самой Дороти этого совершенно не хочется.
Вид ворот Бедлама заставил меня вернуться к реальности. Въехав во двор, я увидел знакомые фигуры, выходящие из здания. Это были Минни и Дэниел Кайты. Дэниел своей большой рукой обнимал жену за плечи. Он выглядел задумчивым, женщина – спокойнее, нежели обычно.
Я натянул поводья, и мой конь остановился.
– Доброе утро, – поздоровался я. – Навещали Адама?
– Да, сэр, – ответил Дэниел.
– А я должен встретиться здесь с доктором Малтоном. Он тоже собирался проведать вашего сына.
Лицо Минни озарилось улыбкой.
– Ах, он такой хороший человек! Я уверена, что ему удастся помочь Адаму. По его словам, на это потребуется много времени, но я чувствую, что моему сыну уже сейчас получше.
– Да, – согласно кивнул Дэниел, – он временами даже обращает на нас внимание и прекращает свои бесконечные молитвы, пусть и ненадолго. И начал кушать. Я вот все думаю, сможет ли он когда-нибудь унаследовать мое ремесло?
Мужчина посмотрел на меня молящим взглядом, словно будущее его сына зависело от меня.
– Что ж, возможно, со временем это и случится, – ободряюще ответил я.
– А может, он и не захочет заниматься твоим ремеслом? – запальчиво проговорила Минни. – Я вообще думаю: возможно, наш сын на нас за что-то сердится? Иначе почему он так к нам относится?
Женщина тоже вопросительно смотрела на меня, словно ожидая объяснений.
– Если вы дождетесь доктора Малтона, он постарается ответить на ваши вопросы, – уклончиво сказал я.
Супруги с сомнением посмотрели друг на друга.
– Послушай, Дэниел, – заговорила женщина, – а давай сегодня…
– Нет, милая, – перебил ее муж, видимо заранее зная, о чем собирается просить жена, – мы должны идти в церковь. В эти тяжелые дни мы просто обязаны поддержать нашего викария.
Мужчина перевел взгляд на меня, и по лицу его побежала тень.
– Кстати, как поживает преподобный Мифон? – поинтересовался я.
– Он очень озабочен, сэр. Настали дни гонений. Мы опасаемся, что настоятель соседней церкви, преподобный Ярингтон, арестован. Его давно не видели, и никто из его прихожан не знает, что с ним случилось. Но преподобный Мифон просто в отчаянии! Он говорит, что истинные христиане должны сплотиться и вместе противостоять дьяволу. И он прав!
– Ну что ж, на этом я вас оставлю. Передать доктору Малтону, чтобы он сообщил вам о результатах осмотра Адама?
– О да, сэр! Это было бы очень благородно с вашей стороны!
Они ушли, а я никак не мог понять, как Минни – мать! – могла ставить церковь превыше собственного сына. Если верить ее словам, сын рассердился на них. Значит, тому была причина. Но какая?
Впрочем, гадать было бесполезно. В последнее время все встало с ног на голову. На прошлой неделе арестовали священника. Его вина состояла в том, что во время причащения паствы он проткнул себе палец булавкой, чтобы кровь капнула на облатку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95