– проговорил я. – Так случается всегда во время пожара, и Кантрелл это знает.
– Вы думаете, он все еще где-то снаружи? – спросил Барак.
– Он мог вернуться после того, как устроил пожар.
Барак почему-то не ответил. Я повернулся к нему, но он поднес палец к губам и показал на неплотно закрытую дверь комнаты сзади нас.
– Там открыто окно, – прошептал он. – Я чувствую сквозняк.
Он вытащил из ножен шпагу, я обнажил кинжал. Сделав шаг назад, Барак выждал пару секунд и ударом ноги распахнул дверь. Мы ворвались внутрь.
Это была кладовая, забитая столами, стульями и диванными подушками, уложенными вдоль стен. Мы никого не увидели, но одно из окон, выходящих на лужайку, было наполовину открыто. Барак закрыл дверь, проверяя, не прячется ли кто-нибудь за ней, но увидел лишь голую стену. Тогда он принялся орудовать шпагой под грудой сваленных как попало столов и стульев. Кашляя от дыма, я подошел к окну. В лунном свете я видел, как рухнуло то, что осталось от беседки, взметнув в воздух грандиозный сноп искр. Несколько человек, остававшихся на лужайке, в испуге отпрыгнули назад. Я вспомнил дым в доме Годдарда и снова испытал боль в спине. И тут я услышал за своей спиной металлический лязг и глухой стук.
Я развернулся. Барак лежал на полу, его лоб был залит кровью, шпага валялась рядом. А над ним, разбросав кучу подушек, где он до этого прятался, возвышался Кантрелл, одетый в свои обычные лохмотья. В руке он держал ту самую палку, которую показывал мне в своем доме. Очков на нем не было, и теперь я понял, что имела в виду старуха, говоря о том, что у него странные глаза. Они были большими, светло-голубыми, а внутри них таилась какая-то темная тяжесть, какой мне еще не приходилось видеть в человеческих глазах. Кантрелл не косил и не щурился. Его зрение было в полном порядке. Значит, все это время он лишь прикидывался близоруким, пытаясь одурачить нас, и ему это удалось. Взгляд его страшных глаз лишал сил, будто высасывая мою сущность. Меня охватило жуткое чувство.
Я сжал в руке свой кинжал, но Кантрелл оказался проворнее. Плавным, как у леопарда, движением он наклонился, поднял с пола шпагу Барака и приставил ее острие к моему горлу. Куда только подевалась его неуклюжесть! Я в отчаянии посмотрел на лежащего Джека. В лучшем случае тот был без сознания…
– Иудей вам уже не поможет.
Голос Кантрелла звучал низко, в нем не было и в помине унылых ноток. Он бросил свою дубинку на подушки, а шпага Барака продолжала прижиматься к моему горлу. Острие едва не прокалывало мне кожу.
– Вот вы и попались, – хмыкнул он. – Сам Бог преподнес вас мне. Поджигая беседку, я знал, что все примутся метаться, как перепуганные муравьи.
Он засмеялся каким-то странным детским смехом, от которого меня пробрал ужас до самых костей.
– Кэтрин Парр хорошо охраняют, – сказал я, пытаясь не сбиться с дыхания.
– Я думал, вы решите, что после Годдарда, седьмой чаши гнева, все закончилось.
Он с серьезным выражением лица покачал головой.
– Но дьявол знает, что Кэтрин Парр и есть та самая великая блудница, о которой говорится в пророчестве. Это дьявол раскрыл вам истину.
Кантрелл наморщил лоб и стал похож на обиженного ребенка.
– Но Господь привел вас ко мне, чтобы уничтожить врага и укрепить мою длань.
Он посмотрел на бездыханного Барака, ткнул его носком башмака и улыбнулся собственной сообразительности. Лицо Барака было белым как полотно. Я мысленно молился, чтобы он был жив. Снаружи послышались голоса, но я не осмелился позвать на помощь, понимая, что Кантрелл в тот же миг проткнет мне горло.
– На колени! – прошипел он и сильнее прижал острие клинка к моему горлу.
Поколебавшись, я опустился на колени на деревянный пол. Обожженная кожа на спине натянулась и откликалась острой болью на каждое движение. В колено вонзилась острая щепка. Кантрелл что-то вытащил из кармана. Маленький стеклянный флакон с желтой маслянистой жидкостью. По-прежнему держа клинок у моего горла, он откупорил склянку и протянул ее мне.
– Выпейте, – велел он.
Я со страхом смотрел на пузырек, поскольку знал, что это такое. Двейл. Прелюдия к пыткам и смерти.
– Вам нипочем не выбраться из этой комнаты, да еще с моим бессознательным телом, – сказал я. – Дом битком набит охранниками.
– Пейте, иначе я сначала перережу горло вам, а потом – иудею.
Он сильнее нажал на шпагу. Я почувствовал острую боль, и по шее потекла струйка крови.
– Хорошо.
Я взял склянку. Жидкость пахла медом, в который Кантрелл намешал дьявольское зелье. Рука дрожала. Я подумал, что, если откажусь пить и он убьет меня прямо сейчас, моя смерть, по крайней мере, окажется легкой. Но тогда непременно погибнет Барак. Выпив снадобье, я проживу чуть дольше, а инстинкт выживания всегда оказывается сильнее остальных. Я поднес пузырек к губам. Горло сжалось, и я подумал, что не смогу проглотить жидкость, но тем не менее выпил ее одним глотком. Интересно, подумалось мне, через сколько времени начнется действие двейла? Может, до того, как это случится, в комнату кто-нибудь войдет? И тут же на меня навалилась огромная тяжесть, словно тело стало весить в десять раз больше. Это было на удивление странное чувство. Я пытался сделать вдох, но не мог. А затем весь окружающий мир куда-то исчез.
Я очнулся в темноте от омерзительного запаха помойной ямы, от которого меня сразу затошнило. Я задыхался. Собственное тело казалось мне тяжелым и неповоротливым. Спину пронизывала боль. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что мои запястья и щиколотки связаны. Я находился в сидячем положении, прислонившись спиной к кирпичной стене, подо мной был каменный пол, покрытый какой-то отвратительной слизью.
Сбоку находился какой-то источник света, и я с усилием повернул голову в ту сторону. Это была лампа, в которой горела жирная свеча. Рядом сидел, скрестив ноги, Кантрелл, глядя на меня задумчивым взглядом. Огонек свечи отражался в его зрачках. Он находился всего в четырех футах от меня. Возле него лежала шпага Барака.
Только сейчас я ощутил, какой холод царит в этом непонятном помещении, и поежился; в ответ на это царапина на моей шее ужалила меня острой болью.
– Проснулись? – будничным тоном осведомился Кантрелл.
– Где мы? – спросил я.
Во рту пересохло, отчего голос напоминал хриплое карканье.
– В канализации. Под домом.
Я огляделся. В кирпичных стенах были видны длинные узкие ниши, через которые расположенные сверху туалеты соединялись с главной системой канализации. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я увидел впереди большую металлическую решетку, за которой мерцало звездное небо. В нескольких местах толстые железные пруты были сломаны и торчали, подобно острым пикам, под разными углами. В отверстие можно было разве что просунуть руку. Мы находились в мышеловке. За решеткой слышался звук бегущей воды. Вероятно, это была та сама речушка, в которую сливалось содержимое канализации.
– Я завалил вас подушками и сам спрятался там же, – стал рассказывать Кантрелл обыденным, чуть ли не приятельским тоном. – В комнату несколько раз заходили, но все думали, что мы выбрались из нее через окно. Они суетились как ошпаренные, думая лишь о том, как спасти великую блудницу. А когда в доме немного успокоилось, я спустил вас сюда.
– А Барак?
– Все еще спрятан под подушками. Они найдут его.
– Он мертв?
Кантрелл пожал плечами.
– Не знаю. Да это и неважно.
Он наморщил лоб, погрузившись в какие-то свои мысли.
– А почему же я жив? – осмелился я задать вопрос по прошествии нескольких минут.
Кантрелл нахмурился.
– Не отвлекайте меня! – со злостью сказал он. – Вы мешаете мне думать!
Я умолк. Свеча медленно догорала, а Кантрелл продолжал предаваться своим размышлениям. Наконец он вздохнул и посмотрел на меня тяжелым беспощадным взглядом.
– Вы встали на пути планов Господа, – изрек он. – Даже не знаю, что теперь делать.
Он покачал головой.
– Я не выполнил последовательность в нужном порядке и потому потерпел неудачу.
– Я не понимаю.
Кантрелл приложил ладони к вискам.
– У меня кружится голова. С того дня, когда Господь впервые заговорил со мной, было так много посланий, так много мыслей…
Он издал вздох, больше напоминающий стон.
– Господь надоумил меня установить заряд так, чтобы вы могли спастись и подумали бы, что все это устроил Годдард, но Годдард не был отступником от истинной религии, и поэтому пророчество оказалось неисполненным. Вы тот отступник, на которого должна быть излита седьмая чаша, вы посредник дьявола, и вам по-прежнему суждено погибнуть в великом землетрясении.
Кантрелл говорил очень быстро, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне.
– Это необходимо для того, чтобы пророчества исполнились, а я смог убить великую блудницу. Теперь я это отчетливо понимаю.
Он посмотрел на меня.
– Но у меня не получается придумать, как сделать это здесь, внизу, а выпустить вас живым я тоже не могу.
Безумец нацелил на меня костлявый палец.
– Я понял, что вы посланец сатаны, уже тогда, когда вы пришли на то место, где я оставил доктора Гарнея. Я обратил внимание на вашу горбатую спину, которая является верным признаком искривленной души. Я узнал, что вы предали истинную реформу. У вас был грустный, потерянный вид. Я заметил это в тот день, когда увидел вас на берегу реки. И тогда же подумал: «Да, именно так и должен выглядеть человек, одержимый дьяволом».
Я с содроганием думал: «Бормотал ли он что-нибудь подобное Тапхольму или миссис Бьюнс, когда они умирали в мучительной агонии?»
Меня била дрожь, но в основном из-за царившего в подземелье холода. Я продрог до костей. Я мерз на протяжении нескольких последних недель, но до такой степени не замерзал еще никогда. Что до Кантрелла, то он, похоже, вовсе не ощущал холода.
– Мне придется вытащить вас отсюда живым, – продолжал он, – для того, чтобы придумать для вас подходящую смерть.
Я испытал облегчение. Значит, по крайней мере, в ближайшее время меня не ждут ни пытки, ни смерть, если только что-нибудь в пылающем, скособоченном мозгу Кантрелла не прикажет ему убить меня здесь же.
Кантрелл достал из кармана большой узкий пинцет, поднял его и улыбнулся. Я испуганно моргнул.
– О спасении даже не мечтайте, – сказал он. – Никому и в голову не придет, что мы находимся здесь, внизу. Спустив вас в подвал, я использовал этот пинцет, чтобы снизу задвинуть верхний засов. Там большие щели, так что это оказалось несложной задачей.
Он посмотрел на ошметок грязи, прилипший к его руке, вытер ее об одежду и сморщился.
– До чего отвратительное место!
После этого Кантрелл посмотрел на меня взглядом, от которого по коже побежали мурашки.
– Это по вашей вине мне приходится торчать здесь!
Кантрелл умолк и вновь погрузился в свои мысли. Я знал, что он сумасшедший, и его поглощенность собственными идеями напоминала одержимость Адама Кайта в худшие для того периоды. Однако в Кантрелле чувствовалось нечто дикое, необузданное, к пониманию чего я еще даже не приблизился. В любой момент этот безумец мог вскочить и прикончить меня, но он продолжал сидеть в задумчивости. А через некоторое время вдруг заговорил:
– Годдард скверно со мной обращался. Он был несдержан на язык, но пожалел об этом, когда я вбивал гвозди в его челюсти прежде, чем лишить его сознания с помощью двейла.
Он улыбнулся.
– Какой удивленный у него был вид, когда я проник в дом и вырубил его! Он-то считал меня глупцом, но под конец жизни убедился, что это не так.
Моя спина горела, запястья и лодыжки онемели от веревок, но я внимательно слушал своего мучителя. А он говорил, даже не глядя на меня.
– Когда монастырь закрыли, а я оказался выброшенным на улицу, у меня стала кружиться голова. Я ощущал себя беспомощным, как утлый челн в великую бурю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Вы думаете, он все еще где-то снаружи? – спросил Барак.
– Он мог вернуться после того, как устроил пожар.
Барак почему-то не ответил. Я повернулся к нему, но он поднес палец к губам и показал на неплотно закрытую дверь комнаты сзади нас.
– Там открыто окно, – прошептал он. – Я чувствую сквозняк.
Он вытащил из ножен шпагу, я обнажил кинжал. Сделав шаг назад, Барак выждал пару секунд и ударом ноги распахнул дверь. Мы ворвались внутрь.
Это была кладовая, забитая столами, стульями и диванными подушками, уложенными вдоль стен. Мы никого не увидели, но одно из окон, выходящих на лужайку, было наполовину открыто. Барак закрыл дверь, проверяя, не прячется ли кто-нибудь за ней, но увидел лишь голую стену. Тогда он принялся орудовать шпагой под грудой сваленных как попало столов и стульев. Кашляя от дыма, я подошел к окну. В лунном свете я видел, как рухнуло то, что осталось от беседки, взметнув в воздух грандиозный сноп искр. Несколько человек, остававшихся на лужайке, в испуге отпрыгнули назад. Я вспомнил дым в доме Годдарда и снова испытал боль в спине. И тут я услышал за своей спиной металлический лязг и глухой стук.
Я развернулся. Барак лежал на полу, его лоб был залит кровью, шпага валялась рядом. А над ним, разбросав кучу подушек, где он до этого прятался, возвышался Кантрелл, одетый в свои обычные лохмотья. В руке он держал ту самую палку, которую показывал мне в своем доме. Очков на нем не было, и теперь я понял, что имела в виду старуха, говоря о том, что у него странные глаза. Они были большими, светло-голубыми, а внутри них таилась какая-то темная тяжесть, какой мне еще не приходилось видеть в человеческих глазах. Кантрелл не косил и не щурился. Его зрение было в полном порядке. Значит, все это время он лишь прикидывался близоруким, пытаясь одурачить нас, и ему это удалось. Взгляд его страшных глаз лишал сил, будто высасывая мою сущность. Меня охватило жуткое чувство.
Я сжал в руке свой кинжал, но Кантрелл оказался проворнее. Плавным, как у леопарда, движением он наклонился, поднял с пола шпагу Барака и приставил ее острие к моему горлу. Куда только подевалась его неуклюжесть! Я в отчаянии посмотрел на лежащего Джека. В лучшем случае тот был без сознания…
– Иудей вам уже не поможет.
Голос Кантрелла звучал низко, в нем не было и в помине унылых ноток. Он бросил свою дубинку на подушки, а шпага Барака продолжала прижиматься к моему горлу. Острие едва не прокалывало мне кожу.
– Вот вы и попались, – хмыкнул он. – Сам Бог преподнес вас мне. Поджигая беседку, я знал, что все примутся метаться, как перепуганные муравьи.
Он засмеялся каким-то странным детским смехом, от которого меня пробрал ужас до самых костей.
– Кэтрин Парр хорошо охраняют, – сказал я, пытаясь не сбиться с дыхания.
– Я думал, вы решите, что после Годдарда, седьмой чаши гнева, все закончилось.
Он с серьезным выражением лица покачал головой.
– Но дьявол знает, что Кэтрин Парр и есть та самая великая блудница, о которой говорится в пророчестве. Это дьявол раскрыл вам истину.
Кантрелл наморщил лоб и стал похож на обиженного ребенка.
– Но Господь привел вас ко мне, чтобы уничтожить врага и укрепить мою длань.
Он посмотрел на бездыханного Барака, ткнул его носком башмака и улыбнулся собственной сообразительности. Лицо Барака было белым как полотно. Я мысленно молился, чтобы он был жив. Снаружи послышались голоса, но я не осмелился позвать на помощь, понимая, что Кантрелл в тот же миг проткнет мне горло.
– На колени! – прошипел он и сильнее прижал острие клинка к моему горлу.
Поколебавшись, я опустился на колени на деревянный пол. Обожженная кожа на спине натянулась и откликалась острой болью на каждое движение. В колено вонзилась острая щепка. Кантрелл что-то вытащил из кармана. Маленький стеклянный флакон с желтой маслянистой жидкостью. По-прежнему держа клинок у моего горла, он откупорил склянку и протянул ее мне.
– Выпейте, – велел он.
Я со страхом смотрел на пузырек, поскольку знал, что это такое. Двейл. Прелюдия к пыткам и смерти.
– Вам нипочем не выбраться из этой комнаты, да еще с моим бессознательным телом, – сказал я. – Дом битком набит охранниками.
– Пейте, иначе я сначала перережу горло вам, а потом – иудею.
Он сильнее нажал на шпагу. Я почувствовал острую боль, и по шее потекла струйка крови.
– Хорошо.
Я взял склянку. Жидкость пахла медом, в который Кантрелл намешал дьявольское зелье. Рука дрожала. Я подумал, что, если откажусь пить и он убьет меня прямо сейчас, моя смерть, по крайней мере, окажется легкой. Но тогда непременно погибнет Барак. Выпив снадобье, я проживу чуть дольше, а инстинкт выживания всегда оказывается сильнее остальных. Я поднес пузырек к губам. Горло сжалось, и я подумал, что не смогу проглотить жидкость, но тем не менее выпил ее одним глотком. Интересно, подумалось мне, через сколько времени начнется действие двейла? Может, до того, как это случится, в комнату кто-нибудь войдет? И тут же на меня навалилась огромная тяжесть, словно тело стало весить в десять раз больше. Это было на удивление странное чувство. Я пытался сделать вдох, но не мог. А затем весь окружающий мир куда-то исчез.
Я очнулся в темноте от омерзительного запаха помойной ямы, от которого меня сразу затошнило. Я задыхался. Собственное тело казалось мне тяжелым и неповоротливым. Спину пронизывала боль. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что мои запястья и щиколотки связаны. Я находился в сидячем положении, прислонившись спиной к кирпичной стене, подо мной был каменный пол, покрытый какой-то отвратительной слизью.
Сбоку находился какой-то источник света, и я с усилием повернул голову в ту сторону. Это была лампа, в которой горела жирная свеча. Рядом сидел, скрестив ноги, Кантрелл, глядя на меня задумчивым взглядом. Огонек свечи отражался в его зрачках. Он находился всего в четырех футах от меня. Возле него лежала шпага Барака.
Только сейчас я ощутил, какой холод царит в этом непонятном помещении, и поежился; в ответ на это царапина на моей шее ужалила меня острой болью.
– Проснулись? – будничным тоном осведомился Кантрелл.
– Где мы? – спросил я.
Во рту пересохло, отчего голос напоминал хриплое карканье.
– В канализации. Под домом.
Я огляделся. В кирпичных стенах были видны длинные узкие ниши, через которые расположенные сверху туалеты соединялись с главной системой канализации. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я увидел впереди большую металлическую решетку, за которой мерцало звездное небо. В нескольких местах толстые железные пруты были сломаны и торчали, подобно острым пикам, под разными углами. В отверстие можно было разве что просунуть руку. Мы находились в мышеловке. За решеткой слышался звук бегущей воды. Вероятно, это была та сама речушка, в которую сливалось содержимое канализации.
– Я завалил вас подушками и сам спрятался там же, – стал рассказывать Кантрелл обыденным, чуть ли не приятельским тоном. – В комнату несколько раз заходили, но все думали, что мы выбрались из нее через окно. Они суетились как ошпаренные, думая лишь о том, как спасти великую блудницу. А когда в доме немного успокоилось, я спустил вас сюда.
– А Барак?
– Все еще спрятан под подушками. Они найдут его.
– Он мертв?
Кантрелл пожал плечами.
– Не знаю. Да это и неважно.
Он наморщил лоб, погрузившись в какие-то свои мысли.
– А почему же я жив? – осмелился я задать вопрос по прошествии нескольких минут.
Кантрелл нахмурился.
– Не отвлекайте меня! – со злостью сказал он. – Вы мешаете мне думать!
Я умолк. Свеча медленно догорала, а Кантрелл продолжал предаваться своим размышлениям. Наконец он вздохнул и посмотрел на меня тяжелым беспощадным взглядом.
– Вы встали на пути планов Господа, – изрек он. – Даже не знаю, что теперь делать.
Он покачал головой.
– Я не выполнил последовательность в нужном порядке и потому потерпел неудачу.
– Я не понимаю.
Кантрелл приложил ладони к вискам.
– У меня кружится голова. С того дня, когда Господь впервые заговорил со мной, было так много посланий, так много мыслей…
Он издал вздох, больше напоминающий стон.
– Господь надоумил меня установить заряд так, чтобы вы могли спастись и подумали бы, что все это устроил Годдард, но Годдард не был отступником от истинной религии, и поэтому пророчество оказалось неисполненным. Вы тот отступник, на которого должна быть излита седьмая чаша, вы посредник дьявола, и вам по-прежнему суждено погибнуть в великом землетрясении.
Кантрелл говорил очень быстро, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне.
– Это необходимо для того, чтобы пророчества исполнились, а я смог убить великую блудницу. Теперь я это отчетливо понимаю.
Он посмотрел на меня.
– Но у меня не получается придумать, как сделать это здесь, внизу, а выпустить вас живым я тоже не могу.
Безумец нацелил на меня костлявый палец.
– Я понял, что вы посланец сатаны, уже тогда, когда вы пришли на то место, где я оставил доктора Гарнея. Я обратил внимание на вашу горбатую спину, которая является верным признаком искривленной души. Я узнал, что вы предали истинную реформу. У вас был грустный, потерянный вид. Я заметил это в тот день, когда увидел вас на берегу реки. И тогда же подумал: «Да, именно так и должен выглядеть человек, одержимый дьяволом».
Я с содроганием думал: «Бормотал ли он что-нибудь подобное Тапхольму или миссис Бьюнс, когда они умирали в мучительной агонии?»
Меня била дрожь, но в основном из-за царившего в подземелье холода. Я продрог до костей. Я мерз на протяжении нескольких последних недель, но до такой степени не замерзал еще никогда. Что до Кантрелла, то он, похоже, вовсе не ощущал холода.
– Мне придется вытащить вас отсюда живым, – продолжал он, – для того, чтобы придумать для вас подходящую смерть.
Я испытал облегчение. Значит, по крайней мере, в ближайшее время меня не ждут ни пытки, ни смерть, если только что-нибудь в пылающем, скособоченном мозгу Кантрелла не прикажет ему убить меня здесь же.
Кантрелл достал из кармана большой узкий пинцет, поднял его и улыбнулся. Я испуганно моргнул.
– О спасении даже не мечтайте, – сказал он. – Никому и в голову не придет, что мы находимся здесь, внизу. Спустив вас в подвал, я использовал этот пинцет, чтобы снизу задвинуть верхний засов. Там большие щели, так что это оказалось несложной задачей.
Он посмотрел на ошметок грязи, прилипший к его руке, вытер ее об одежду и сморщился.
– До чего отвратительное место!
После этого Кантрелл посмотрел на меня взглядом, от которого по коже побежали мурашки.
– Это по вашей вине мне приходится торчать здесь!
Кантрелл умолк и вновь погрузился в свои мысли. Я знал, что он сумасшедший, и его поглощенность собственными идеями напоминала одержимость Адама Кайта в худшие для того периоды. Однако в Кантрелле чувствовалось нечто дикое, необузданное, к пониманию чего я еще даже не приблизился. В любой момент этот безумец мог вскочить и прикончить меня, но он продолжал сидеть в задумчивости. А через некоторое время вдруг заговорил:
– Годдард скверно со мной обращался. Он был несдержан на язык, но пожалел об этом, когда я вбивал гвозди в его челюсти прежде, чем лишить его сознания с помощью двейла.
Он улыбнулся.
– Какой удивленный у него был вид, когда я проник в дом и вырубил его! Он-то считал меня глупцом, но под конец жизни убедился, что это не так.
Моя спина горела, запястья и лодыжки онемели от веревок, но я внимательно слушал своего мучителя. А он говорил, даже не глядя на меня.
– Когда монастырь закрыли, а я оказался выброшенным на улицу, у меня стала кружиться голова. Я ощущал себя беспомощным, как утлый челн в великую бурю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95