Впереди в шестидесяти ярдах волк остановился и посмотрел назад.
Мгновение он наблюдал пламя, в его зеленых глазах светился отблеск
разрушения, затем он резко отвернулся и продолжил петлять через минное
поле в сторону безопасности на востоке.

2
Он скоро уже должен появиться. Графиня чувствовала себя такой же
возбужденной, как школьница перед первым свиданием. Больше года прошло с
тех пор, как она видела его в последний раз. Где он был все это время, что
он делал - она не знала. И не хотела знать. Это было не ее дело. Все, что
ей сказали, это то, что ему необходимо убежище и что служба использует его
для опасного задания. Знать больше было небезопасно. Она сидела перед
овальным зеркалом в окрашенной в лавандовый цвет туалетной комнате,
золотые огоньки Каира мерцали сквозь стеклянную дверь, ведущую на террасу.
Графиня тщательно красила помадой губы. Ночной бриз доносил до нее запахи
корицы и муската, и внизу во дворе мягко шептались пальмовые листья. Она
почувствовала, что дрожит, и положила помаду, пока не успела испортить
линию губ. Я не девственница с влажными глазками, сказала она себе с
некоторым сожалением. Но вероятно, это тоже было частью его магии; он явно
заставил ее почувствовать в прошлый его приезд сюда, что она - начинающая
в школе любви. Вероятно, размышляла она, я так возбуждена потому, что за
все это время - и через череду так называемых любовников - я не ощущала
прикосновение так, как его, и я жаждала его.
Она понимала, что она относится к разряду женщин, от которых нужно
держаться подальше, как однажды ей сказала мать, тогда в Германии, до того
как безумный маньяк устроил стране промывание мозгов. Но это тоже было
неотъемлемой частью жизни, и опасность оживляла ее. Лучше жить, чем
существовать, думала она. Кто это ей так говорил? О, да. Говорил он.
Она провела гребнем слоновой кости по белокурым, причесанным под Риту
Хэйворт волосам, которые пышно и мягко ложились на плечи. Ей
посчастливилось иметь красивое тело, высокие скулы, светло-карие глаза и
изящную фигуру. Здесь ей следить за фигурой было нетрудно, потому что
египетская кухня ей не слишком нравилась. Она владельцем контрольного
пакета в каирской ежедневной газете, выходившей на английском языке.
Позднее она и сама с большим интересом читала свою газету, когда Роммель
стал продвигаться к Нилу и британцы храбро сражались, чтобы остановить
натиск нацистов. Вчерашний заголовок гласил: "Роммель был вынужден
остановиться".
Война будет продолжаться, но оказалось, что, по крайней мере в этом
месяце, Гитлеру не будут салютовать восточнее Эль-Элемейна.
Она услышала мягкое фырканье двигателя роллс-ройсовской модели
"Серебряная тень", когда лимузин подкатил к парадной двери, и сердце у нее
екнуло. Она посылала шофера привезти его, следуя инструкциям, данным ей в
отеле "Шефердс". Он не останавливался там, он был на каком-то собрании,
называвшемся, как она поняла, "дебрифингом". Отель "Шефердс", с его хорошо
известным вестибюлем с плетеными креслами и восточными коврами, был полон
уставшими от сражений британскими офицерами, пьяными журналистами,
мусульманскими головорезами и, конечно, глазами и ушами "нации". Ее
особняк в восточном пригороде был для него более безопасным местом, чем
открытый для всех отель. И значительно более удобным.
Графиня Маргерит встала из-за туалетного столика. Позади нее стояла
ширма, украшенная голубыми и золотыми павлинами, она сняла светло-зеленое
цвета морской волны платье, висевшее на ней, набросила на себя и
застегнулась. Еще один взгляд на прическу и макияж, немного свежего
аромата "Шанели" на белую шею, и она готова. Но нет, не совсем. Она решила
расстегнуть главную пуговичку, так, чтобы высвободить упругость грудей.
Затем ступила ножками в сандалии и стала ждать, когда Александр войдет в
туалетную комнату.
Он вошел примерно еще через три минуты. Дворецкий мягко постучал в
дверь, и она сказала:
- Да?
- Мистер Галатин прибыл, графиня, - голос Александра был по-английски
чопорным.
- Скажите ему, что я незамедлительно спущусь.
Она прислушалась к шагам Александра в коридоре по выложенному тиковым
паркетом полу. Ей не очень-то хотелось, чтобы он видел, как она спустится
вниз, не заставляя гостя подождать ее, что было частью игры между леди и
джентльменами. Поэтому она выждала еще три-четыре минуты и затем, сделав
глубокий вдох, покинула неспешным шагом туалетную комнату.
Она прошла по коридору, увешанному коллекцией лат, копий, мечей и
другого средневекового оружия. Они принадлежали прежнему владельцу дома,
сочувствовавшему Гитлеру и сбежавшему из страны, когда еще в 1940 году
итальянцы были выбиты О'Коннером. Она не очень понимала в оружии, но
рыцари, казалось, гармонировали с тиком и дубом дома, и, как бы то ни
было, они представляли собой ценность и давали ей ощущение, будто ее
охраняли днем и ночью. Она подошла к широкой лестнице с перилами из
резного дуба и спустилась на первый этаж. Двери в гостиную были закрыты, и
там, как она инструктировала Александра, находился он. Она постояла
несколько секунд, чтобы собраться с силами, поднесла ладонь ко рту, чтобы
уловить запах своего дыхания - мятный, слава Богу, - а затем открыла
дверь, порозовев от волнения.
Серебряные канделябры горели на низких полированных столиках. В
камине трепетало небольшое пламя, потому что после полуночи легкий ветерок
из пустыни становился прохладным. Пламя отражалось от хрустальных бокалов
и бутылок с водкой и виски и мерцало на узорной бутыли с вином у стены,
отделанной украшениями из алебастра. Ковер мерцал переплетенными
оранжевыми и серыми фигурами, на каминной полке часы показывали около
девяти.
А вот и он, сидит в плетеном кресле, скрестив ноги, тело его
отдыхает, как будто ему принадлежит место, им занимаемое, и он
гарантирован от какого-либо вторжения. Он задумчиво рассматривал охотничьи
трофеи, размещенные на стене над камином.
Но вдруг его глаза остановились на ней, и он встал с кресла с изящной
грацией.
- Маргерит, - произнес он и подал ей красные розы, которые держал в
руках.
- О... Майкл! Они прекрасны!
Голос у нее был слегка хрипловатый, с великолепной певучестью
северо-германских равнин.
Она подошла к нему. "Не слишком быстро!" - осадила она себя.
- Где вы достали в Каире в такое время года розы?
Он слегка улыбнулся, так что она увидела его белые, крепкие зубы.
- В саду вашего соседа, - ответил он, и она уловила оттенок русского
произношения, который так сильно заинтриговывал ее.
Что делать джентльмену русского происхождения в британской разведке в
Северной Африке? И почему при этом у него не русское имя?
Маргерит засмеялась, принимая у него розы. Должно быть, он шутил: в
саду Питера ван Джинта, конечно, были клумбы с безупречными розами, но
стена, разделявшая их владения, была шести футов высотой. Майкл Галатин,
вероятно, не мог бы одолеть ее, да, к тому же, его костюм цвета хаки был
без единого пятнышка. На нем была светло-голубая рубашка и галстук с
приглушенными серыми и коричневыми полосками, загар пустыни блестел на его
лице. Она понюхала одну из роз, на них все еще лежала роса.
- Вы прекрасно выглядите, - сказал он. - Вы сделали другую прическу.
- Да. Самая последняя мода. Вам нравится?
Он протянул руку, коснулся локона ее волос. Пальцы поласкали его,
рука осторожно тронула ее щеку - нежное мимолетное прикосновение к коже, и
руки Маргерит покрылись пупырышками.
- Вы замерзли, - сказал он. - Вам нужно стать поближе к камину.
Его рука погладила ее подбородок, пальцы коснулись ее губ, затем
отпрянули. Он подвинулся поближе к ней и положил руку на ее талию. Она не
отодвинулась. Дыхание у нее замерло. Лицо его было прямо перед ее лицом, и
в зеленых глазах отразилось мерцание красного огня в камине, как будто в
них загорелось пламя. Его губы приближались. Она почувствовала, как ее
тело пронзила боль. И тут он вдруг остановился, менее чем в двух дюймах от
ее губ, и сказал:
- Я голоден.
Она моргнула, не зная, что ответить.
- Я не ел с утра, - продолжил он. - А утром была яичница из порошка и
сушеное мясо. Не удивительно, что Восьмая армия так крепко воюет: им
хочется скорее попасть домой и получить что-нибудь съедобное.
- Еда, - сказала она. - О, да. Еда. У меня есть повар, он приготовил
вам обед. Баранину. Это ваше любимое блюдо, так ведь?
- Мне приятно, что вы запомнили.
Он легонько поцеловал ее в губы и слегка пощекотал носом ее шею, так
мягко, что она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Он отпустил
ее, в его ноздрях остался запах "Шанели" и ее собственного возбужденного
женского запаха.
Маргерит взяла его руку. Ладонь была шершавой, как будто он клал
кирпичи. Она повела его к двери, и они почти уже вышли, когда он спросил:
- Кто убил этого волка?
Она остановилась:
- Прошу прощения?
- Волка, - он показал в сторону шкуры серого лесного волка, висящей
над камином. - Кто его убил?
- А-а. Вы ведь, наверное, слышали про Гарри Сэндлера?
Он помотал головой.
- Гарри Сэндлер. Американец, охотник на крупную дичь. Два года назад
о нем писали все газеты, когда он застрелил белого леопарда на вершине
горы Килиманджаро.
Глаза Майкла все еще были непонимающими.
- Мы стали... хорошими друзьями. Он прислал мне этого волка из
Канады. Прекрасное животное, не так ли?
Майкл что-то промычал. Он глянул на другие подвешенные трофеи,
присланные Маргерит Сэндлером, - головы африканского буйвола,
великолепного самца, пятнистого леопарда и черной пантеры - но взгляд его
вернулся к волку.
- Из Канады, - сказал он. - Откуда из Канады?
- Я точно не знаю. Кажется, Гарри называл Саскачеван. - Она пожала
плечами. - Ну, волк есть волк, так ведь?
Он не ответил и улыбнулся.
- Нужно будет как-нибудь познакомиться с Гарри Сэндлером, - сказал
он.
- Плохо, что вас не было здесь неделю назад. Гарри проезжал через
Каир по пути в Найроби, - она игриво шлепнула по его руке, чтобы отвлечь
его внимание от трофеев. - Пойдемте, пока ваш обед не остыл.
В столовой Майкл Галатин поедал бараньи котлетки, сидя за длинным
столом под хрустальной люстрой. Маргерит тыкала вилкой в салат из
пальмовой мякоти и пила "Шабли", они вели непринужденный разговор о том,
что было в Лондоне - идущие популярные пьесы, моды, романы и музыка - все,
что не удалось увидеть Маргерит. Майкл говорил, как ему понравилось
последнее произведение Хэмингуэя и что у того ясный взгляд на вещи.
Маргерит, пока они разговаривали, изучала лицо Майкла и поняла, здесь, под
ярким светом люстры, что он изменился за год и пять недель, прошедшие
после их последней встречи. Изменения были едва различимы, но все-таки
были: около глаз стало больше морщинок и, вероятно, также больше седых
прядок в его гладких, плотно причесанных черных волосах. Его возраст был
еще одной загадкой; ему могло быть и тридцать, и тридцать четыре. Тем не
менее его движения обладали силой и легкостью юности, руки и плечи
поражали своей силой. Руки его были необъяснимы; они были мускулисты,
длиннопалы и артистичны - руки пианиста, но тыльные их стороны поросли
красивыми черными волосками. Это были в то же время и руки рабочего,
привыкшего к грубой работе, но они управлялись с серебряным ножом и вилкой
с удивительной ловкостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106