Изумленный, он оглянулся и увидел ее. Она сидела на камне, в
солнечном свете ее длинные волосы отливали золотом. Олеся была такая же
обнаженная, как и он, но ее тело было куда более интересным.
- Ну-ка, гляньте-ка! - поддразнивая, сказала она. - Какого пескаря я
тут обнаружила!
Михаил запрыгнул в воду.
- Что ты делаешь тут?
- А что ты делаешь там?
- Плаваю, - ответил он. - А что? Как это выглядит?
- Глупо. Прохладно, но глупо.
Она не умеет плавать, - подумал он. Не шла ли она за ним от белого
дворца?
- Плавать прохладно, - сказал он ей. - Особенно после бега.
Он мог видеть, что Олеся только что бегала; тело у нее было влажным
от слабо блестевшего пота.
Олеся осторожно слезла с камня, наклонилась к воде и набрала
пригоршню воды. Она подняла ее ко рту и по-звериному полакала из ладоней,
потом вылила остаток на золотистый пушок между бедрами.
- О, да, - сказала она и улыбнулась ему. - Она прохладная, верно?
Михаилу стало заметно теплее. Он отплыл от нее, но прудик был
невелик. Он стал плавать кругами, притворяясь, что даже не замечает, как
она растянулась на камнях и подставила тело солнцу. И, конечно, его
глазам. Он отвернул лицо. Что с ним происходит? В последнее время, всю
весну, а теперь и летом, Олеся не выходила у него из головы. Ее светлые
волосы и льдисто-голубые глаза в человечьем обличье и светлая шерсть и
гордый хвост - в волчьем. Его притягивала к себе тайна между ее бедер. У
него были сны... нет, нет, они были неприличные.
- Спина у тебя красивая, - сказала она ему. Голос ее был нежный, в
нем была какая-то податливость. - Она выглядит такой сильной.
Он стал плыть чуть быстрее. Может, для того, чтобы мышцы спины
напружинились, а может, нет.
- Когда ты выйдешь, - сказала Олеся. - Я обсушу тебя.
Пенис Михаила уже догадался, как это могло быть сделано, и стал
твердым как тот камень, на котором сидела Олеся. Он продолжал плавать, в
то время как Олеся загорала и ждала.
Он мог бы оставаться в пруду, пока ей не надоест и она не уйдет
домой, подумал он. Она - животное: вот что сказала про нее Рената. Но, по
мере того, как плавание Михаила становилось все медленнее, а сердце
стучало все сильнее от неизвестной страсти, он понимал, что время его и
Олеси все равно скоро наступит, пусть даже не сегодня. Она хотела его, и
хотела того, чего хотел он. Это его смущало; это был урок, который Виктор
ему преподать не мог. Олеся ждала, солнце жгло. От отблесков на воде у
него кружилась голова. Он проплыл еще пару кругов, размышляя над этой
ситуацией. Но важнейшая часть его тела уже приняла решение.
Он вылез из воды, ощущая смесь желания и страха, глядя, как Олеся
встала, груди ее напряглись, когда она увидела, что у него уже
наизготовку. Она сошла с камня, а он стоял на траве и ждал.
Она взяла его за руку, повела в тень и там они легли на мох. Она
стала на колени. Олеся была красива, хотя вблизи Михаил увидел, что у глаз
ее были морщинки и в углах рта тоже. Волчья жизнь была трудной, а Олеся
давно уже не была девушкой. Но ее льдисто-голубые глаза обещали радости,
которые ему и не снились, и она нагнулась над ним и прижалась губами к его
губам. Ему предстояло многому поучиться в искусстве любви; начался первый
урок.
Олеся сдержала свое обещание обсушить его и стала выполнять это с
помощью языка. Она начала с одного конца его тела и медленно ползла к
другому, вылизывая насухо его кожу, медленно слизывая капельки с его
нетерпеливо дрожавшего тела.
Она дошла до торчащего в середине члена и тут проявила истинную
сущность зверя: любовь к свежему мясу. Олеся поглотила его, а Михаил
застонал и вцепился пальцами в ее волосы. Затем так же по-звериному она
пустила в ход зубы, и пока она покусывала и облизывала его сверху донизу,
у него в чреслах становилось все жарче. В голове гремело, яркие сполохи
прыгали в мозгу, как летняя гроза. Горячий рот Олеси не отпускал его,
пальцы ее нажимали у основания его яичек. Он почувствовал, как тело его
выгибается, бессознательно, движением, не поддающимся контролю, и на
короткий миг мышцы его напряглись, как будто готовые прорвать кожу. Молнии
в его мозгу танцевали, ударяя по нервам и воспламеняя их. Он стонал,
звериным стоном.
Олеся выпустила его и смотрела, как семя фонтанчиком изверглось из
его тела. Он дернулся второй раз и выпустил еще один белый выброс. Она
улыбнулась, гордая свое властью над его юношеской плотью; потом, когда
знамя Михаила стало клониться, она продолжила путешествие языка через
живот, через грудь, затем, играя, делала круги по его телу. От ее движений
кожа становилась гусиной.
Михаил снова стал напрягаться и, когда мозг его прояснился после
первоначального исступления, начал сознавать, что есть многое такое, чему
следует поучиться, о чем монахам и не снилось.
Их губы встретились и замерли. Олеся укусила его за язык и губы,
затем взяла его ладони и положила их на свои груди, а потом раздвинула
бедра и опустилась на него. Они соединились, он ощущал, как пульс его
бился во влажном тепле. Бедра Олеси начали медленное ритмичное движение,
которое постепенно увеличивало силу и интенсивность, глаза ее уставились в
его глаза, а ее лицо и груди заблестели от пота. Михаил был учеником,
схватывающим все на лету; он тоже стал раскачиваться, все глубже проникая
в нее в ответ в такт ее движениям, и, когда их взаимопроникновение стало
жестче и более нетерпеливым, Олеся запрокинула голову, ее золотистые
волосы каскадом рассыпались по плечам, и вскрикнула от радости.
Он почувствовал, как она вздрогнула; глаза у нее были закрыты, а губы
издавали нежные стонущие звуки. Она подставляла свои груди под его
поцелуи, бедра ее совершали мелкие круговые резкие движения, и тут Михаила
опять охватила такая же неконтролируемая напряженность. В тот момент,
когда его мышцы почти свело и кровь яростно забилась в нем, дар его
сущности излился во влажную теплоту Олеси. Он расслабил мышцы, суставы его
ломило от внутреннего жара. Начни даже сейчас небеса падать на его голову
синими глыбами - он бы не шелохнулся. Все ощущения были ему незнакомы, он
был словно бы в неведомом краю, но в одном он был уверен: все это ему
нравилось, очень нравилось. И он хотел бы вернуться в нее, по возможности
так скоро, как только удастся.
Он опять был готов, быстрее, чем мог бы надеяться. Тело к телу, он и
Олеся катались по мху из тени на солнцепек. Теперь она была под ним, ее
ноги над его бедрами, и она смеялась над выражением его лица, когда он
опять погрузился в нее. Эта глубина была лучше, чем глубина пруда: он не
мог найти у Олеси дно. Солнце жгло их, от его жара кожа их была мокрой, и
оно сплавило их вместе. Оно выжгло также последние следы стыдливости
Михаила, и он стал отвечать на ее телодвижения уверенно и с силой. Ее
бедра сжимали его бока, рот ее втягивал его язык, спина его выгибалась,
когда он входил в ее глубины.
И когда их тела опять устремились через напряжение к высвобождению,
все произошло без предупреждения. Светлая шерсть заструилась по животу
Олеси, по бедрам и рукам. Рот ее был раскрыт, глаза блуждали от
удовольствия, и Михаил уловил ее звериный острый дух. Этот запах разбудил
в нем волка, и черная шерсть пробилась на его спине, под ее вцепившимися
пальцами. Олеся скорчилась и стала менять облик, ее зубы в улыбке
удлинились в клыки, красивое лицо приобрело другую форму красоты. Михаил,
все еще продолжая процесс совокупления, тоже дал себе волю; черная шерсть
появилась на его плечах, руках, ягодицах и ногах. Их тела охватили корчи
страсти и боли, и они перевернулись и согнулись так, что тело,
становящееся черным волком, вскарабкалось на появляющуюся светлую волчицу
сзади. И в миг, предшествовавший моменту окончания превращения, Михаил
задергался, потому что семя его вышло в Олесю. Его обуяло радостное
удовлетворение, и он запрокинул голову и завыл. Олеся присоединилась к его
пению, их голоса слились в гармонии, сбились с единозвучия и снова
соединились: еще одна форма любви.
Михаил освободился от нее. Дух все еще желал, но его покрытые черной
шерстью яички совсем опустели. Олеся стала кататься по траве, потом
вспрыгнула и стала кружиться, гоняясь за своим хвостам. Михаил тоже
попытался бегать, но ноги не устояли, и он лег на солнышке, свесив язык.
Олеся прижималась к нему носом, перекатывалась через него и лизала его
брюхо. Он наслаждался вниманием, веки его отяжелели, и он подумал, что
более прекрасного дня, чем этот, у него не будет.
Когда солнце стало западать, а небеса порозовели, Олеся учуяла по
ветру запах зайца. Она и Михаил погнались за ним, обгоняя в лесу друг
друга, соревнуясь, кто поймает зайца первым, и когда они по очереди
перепрыгивали друг через друга, то были счастливы, как все любовники на
свете.

2
Это была золотая пора. Осень переходила в зиму, долгие любовные игры
Михаила с Олесей привели к тому, что живот ее начал полнеть. Виктор
старался отнимать у Михаила все больше времени; дни укорачивались, все
покрывалось инеем; учеба продвигалась и теперь включала высшую математику,
обществоведение, религию и философию. Но Михаил, на удивление равнодушный
к себе, осознал, что его ум тянется к знаниям так же, как тело его тянется
к Олесе. Открылась двойная дверь: одна к таинствам общения полов, другая к
вопросам жизни. Михаил спокойно сидел, пока Виктор приучал его размышлять,
и не только к размышлять, но и стараться вырабатывать свое собственное
представление о вещах. Виктор регулярно поднимал вопрос, на который не
было ответа: "Что есть ликантроп в глазах Божьих? Зверь проклятый или чуда
порождение?"
Зима была на редкость мягкой: несколько сравнительно спокойных
месяцев, в которые было только три бури, и охота почти все время была
легкой. Она закончилась, снова пришла весна, и стая посчитала себя
спасенной. В один из майских дней Рената принесла новость: по лесной
дороге в телеге едут двое путешественников, мужчина с женщиной. Лошадь
была бы хорошей добычей, а путешественников они могли бы принять в свою
семью. Виктор согласился; стая, насчитывавшая только пятерых, могла бы
пополниться новой кровью.
Сделано это было с военной четкостью. Никита с Михаилом подкрались к
телеге с двух сторон, в то время как Рената держалась сзади, а Виктор
убежал вперед, чтобы выбрать место для засады. По сигналу, громкому вою
Виктора, раздавшемуся, когда телега тряслась по дороге сквозь густой
сосняк, Никита и Михаил, выпрыгнув из кустов, напали с обеих сторон, а
Рената прыгнула с тыла. Виктор выскочил из своей засады, отчего лошадь
заржала и понесла. Михаил увидел охваченные паникой лица путешественников;
мужчина был бородатый и худой, женщина одета в дерюжную одежду. Никита
взял на себя мужчину, схватив его за локоть и выдергивая из телеги, Михаил
же собрался вцепиться в плечо женщины, как его учил Виктор, но
остановился, оскалив клыки, с которых капала слюна. Он вспомнил свои
собственные муки и не смог заставить себя причинить другому человеку такие
страдания. Женщина закричала, закрывая лицо руками. Тогда в телегу
прыгнула Рената, вонзила клыки в плечо женщины и скинула ее на землю.
Виктор прыгнул к горлу лошади, повис на нем, в то время как лошадь неслась
во весь опор. Животному не удалось ускакать далеко, прежде чем Виктор
свалил его, но Виктор из этой схватки вышел покрытый ссадинами и сильными
кровоподтеками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106